Огненная Роза. Живу тобой. глава 23

ГЛАВА  23.


…. Хагай лениво потягивался в постели, пытаясь сообразить: стоит ли вставать сегодня вообще? В треклятой Цитадели сейчас хуже, чем на кладбище. Уже пять дней, как эта кукла сволочная – Рейза – чуть не утонул после шашней с тем мутным мужиком в плаще. По началу его, Хагая, это позабавило, и он даже испытал какое-то подобие наслаждения, но уже на следующий день стало ясно, что ничем хорошим это не кончится. Страх повис в коридорах, как предчувствие грозы, а в тёмных закоулках даже физически чувствовалось, как он сгущается, делается вязким и ядовитым. Что ж за гадина этот Плектр! Даже подохнуть по-людски не может! Сколько уже они все натерпелись от его запредельных выходок! Даже сам Барон психовал так, что брызги во все стороны летели. Вот вчера он опять избил Хагая – уже третий раз подряд, да ещё и бесплатно. Конечно, он частенько поколачивал свою шлюшку, ну так на то оно дело хозяйское! Только обычно потом он дарил что-нибудь хорошее, даже ценное. Уж не в качестве извинения или сожаления – нет, конечно! А так, что бы заставить подобострастно в ногах ползать и благодарить. И за по морде, и за денежку… за любовь хозяйскую. А в этот раз отлупил даром. Вот это плохо! Тсуни как приклеенный сидел возле постели своего этого… тьфу! Слишком много Рейзы… В общем, позабавиться с Тсунькой не удастся. Малыш итак в последнее время редко попадается на глаза, и помоги ему все Демиурги разом, если окажется, что он изменяет Хагаю. Тереться под одеялом хозяина – это одно, а рога наставлять ему, Хагаю…. «Убью на месте!» Хагай зло щёлкнул золотыми зубами и сел. Вставать всё-таки придётся. Один торговец заморскими снадобьями обещал ему особую травку: покурить её в присутствии любовника, и тот станет таким добрым и щедрым, что вообще «мордюки» отгребать не придётся! И он неохотно принялся за ежедневные дела: все, кто увидит его хоть на миг, должны задохнуться от вожделения. Вот – вот, и он по жизни совсем не хуже чокнутого Рейзы!
  А через три часа что-то случилось: казалось, даже стены загудели, завибрировали, и будто ветер прошелестел  по коридорам сдавленным шёпотом. «Магистр… Великий Магистр…. Воля Демиургов…» И в этом шёпоте слышался сдавленный ужас. Как бы сила, утраченная Плектром Адмони, не разнесла тут всё, когда Великий Магистр будет её загружать обратно. Сколько раз уже было такое! И народ просто попрятался в своих конурах, жалко поджимая хвосты и тихонько поскуливая от страха. Прислужник сообщил обо всём этом Хагаю с такими подробностями, что одалиску стало очень даже не по себе. Многие считали его просто глупой, роскошной подстилкой, но он точно был не глуп. И поэтому до сих пор был и жив, и сыт, и в золоте. И он как никто понимал, что положение очень опасно. Его аж затрясло, когда он вспомнил ту кошмарную ночь в подвале старого баронского Замка. Гора трупов, скрючившихся в последней судороге невыносимой боли, чёрная кровь и отрезанная голова Овадьи Барака  в руках старшего техника Итмара Негева. Хагай, превозмогая боль, тогда всё-таки дополз до подвала следом за Бароном и успел в последний раз заглянуть в меркнущие глаза возлюбленного. О, если бы он мог сам, лично выпустить кишки Огненной Розе!!!!!! И он, прогнав прислужника, ненадолго погрузился в сладострастные мечты о том, как мог снова и снова вонзать огромный нож в жалкую, худосочную тушку психованного демона. Эта ненавистная падаль не только убийца из убийц, но ещё и пакостник, каких мало! Он гадит вокруг себя, заражая ненавистью, похотью и безумием всё и всех. Ну ладно быть шлюхой – обычной, нормальной шлюхой. Жить-то как-то надо! Или наёмником, или вором – одно и то же. Кто что умеет. А этому умертвию ничего не нужно. Но он снова и снова убивает, стравливает, издевается, глумится и запугивает, и всё это – просто так! Или нечаянно, или от скуки… Хагай застонал от ненависти и сжал кулаки: его длинные ногти впились в ладони и оставили маленькие, кровоточащие ранки. Но это что в сравнении с той огромной, до сих пор не затянувшейся кровавой раной на его чёрном сердце! «Ах, если бы я только мог убить его…» Но пока следует быть осмотрительным. Особенно сегодня. Здешний народ просто дуреет от страха, когда Великий Магистр начинает свои упражнения с безумной силой. Хагай подозревал, что часть этой непонятной энергии действительно передаётся всем по малой крупице, но и этого достаточно, что бы изменить поведение заразившихся ею. Даже нормальные мужики шли в разнос и заводились с пол - тычка, бросались друг на друга и на всё, что шевелится… Ну точно как те дикари – гутии, что из-за Загросских гор. Бесполезные, грязные, опасные и развратные, как обезьяны! И вот такие обезьяны начинают ошалевать во всех закоулках Цитадели, когда заявляется Великий Магистр. Жди беды… Однако всё-таки стоит выйти прогуляться. В такие дни торг на базаре бывает для него очень удачным, потому что лавочники за бесценок отдают товары, лишь бы продать хоть что-то. В галереях пусто, в шатрах тоже пусто, да и страшновато… Алчность его пересилила осмотрительность, и он, мрачный от нехороших предчувствий, отправился в торговые ряды.
  А чуть позже Тсуни уже с удовольствием рассказывал, что за хохма случилась в галерее. Все, кто там был, просто давились от смеха, вспоминая эту историю. Когда прибыл Магистр Габриель, он, Тсуни, решил таки ненадолго удрать проветриться. «Сами понимаете: что мне делать столько время у Вашей двери? Да и страшновато малость…» Ну не важно. В общем, отправился он в торговую галерею, хотя потом и сам не мог вспомнить, зачем именно. А память отшибло потому, что вдруг объявился хмурый и недовольный всем на свете милашка Хагай. Он сразу же перепортил всем настроение, но Тсуни на глаза ему так и не попался. Паренёк, едва завидел знакомую фигуру, метнулся в ближайший шатёр и затих там. Только через щёлку между занавесями смотрел, что происходит снаружи, надеясь, что баронский одалиск в лавку оружейника не пойдёт. А тот, вертляво и жеманно показываясь народу во всей своей поддельной красе, фланировал по галерее, упиваясь собственным превосходством над всеми этими отбросами. Но вдруг случилось что-то непонятное. Медленной, тяжёлой походкой из темноты коридора появился этот страшенный мужик, что прислуживал Великому Магистру. Это само по себе было необычно: Магистр почти никогда не отпускал его от себя., и тот мог по нескольку дней стоять столбом у покоев Огненной Розы и до смерти пугать случайно проходивших мимо. А вот сейчас он как-то одурело крутил головой, будто пытаясь что-то сообразить или припомнить, но ничего вокруг себя не узнавал. Народ стал пятиться потихоньку, стараясь оказаться как можно дальше от этого урода, а тот, как назло, мыкался то в одну сторону, то в другую, и при том без всякой цели. И наконец это нелепое кружение столкнуло его нос к носу с Хагаем. Вот тут то всё и началось. Уже не раз Хагай встречал в Цитадели этого монстра, и, как и все остальные, испытывал перед ним какой-то нечеловеческий страх. Но от всякого медиата и прочих запредельных ужасов его защищало тайное заклинание Демиургов, и он считал, что все эти страсти его не касаются. И ему даже в голову не могло прийти, что надо немедленно когти рвать как можно дальше. А вот теперь этот страшный мужик возник прямо перед ним и Хагай увидел, как зло и хищно вспыхнули его глаза.
- А вот и моя сладкая шлюшка! Похорошел-то как, прибарахлился, ну чисто сынок лугаля, а не потаскушка! - Хагай взъярился и накинулся с кулаками на оскорблявшего его похабника. Тут любой призадумался бы, стоит ли связываться с этим влиятельным и жутко подлым, опасным баронским баловнем, но страшный тип по имени Зевулон только расхохотался. Он грубо схватил парня за руку, вывернул её так, что аж кости затрещали, а потом влепил одалиску оглушительную пощёчину. Хагай как-то странно тявкнул и попытался вырваться, но злыдень, глядя ему в лицо, чётко, так что это все услышали, процедил: - Не рыпайся, стерва крашеная! Попутал, кто твой хозяин? Или мне снова челюсть тебе сломать? Забыл уже, как зубами плевался? Так я напомню: ты – моя девка. И только моя! Когда я захочу поиграть с тобой, ты будешь плясать предо мной на задних лапках и жрать из собачьей миски. – Он грубо хохотнул, схватил Хагая за челюсть и потянул её вниз: золото протезов блеснуло во рту рыжего негодяя, и Зевулон пошатал их пальцами. – Ну и зачем понатыкал этого железа? Как  теперь чмокать будешь? – Он выпустил Хагая из своего мощного захвата и тот, нелепо подёргиваясь, словно завис, не выпуская пальцев обидчика изо рта. Он ошалело смотрел в лицо мужика, и тело его всё заметнее охватывала дрожь. Через несколько мгновений он с ужасом покрутил головой, будто отгоняя какую-то пугающую мысль, и те, кто стоял по близости, отчётливо разобрали его придушенный стон:
- Нэф, эфого не мофэт бысь!...
Зевулон зашёлся хохотом и отпихнул его от себя, при этом едва не лишившись пальцев: металл лязгнул так, что гвозди мог бы перерубить.
- О, сладенький, так ты наконец узнал меня? Ну да, я малость изменился, но разве это важно? Повернёшься ко мне задом, как обычно, и там уж картинка вообще ни к чему!
Он сделал глумливое движение бёдрами и помацал всей пятернёй своё орудие прямо через портки. Все, кто наблюдал эту странную сцену, невольно подползли поближе: не каждый день увидишь такое! А Хагай то, Хагай! Бледный весь, трясётся, как овечий хвост, а глаза – ну чисто две плошки! Да к тому ж бешено крутятся от ужаса, типа шлюшонок  призрак увидел!
Ещё мгновение Хагай пытался справиться с накатившим ужасом и даже глаза зажмурил, будто весь этот бред может просто так исчезнуть. Так думает ребёнок, накрываясь с головой одеялом, но монстры просто так не исчезают. Они всё равно дотянутся и схватят за ногу, и утащат в своё страшное логово… Несчастный одалиск вдруг истошно завопил и кинулся бежать, а верный пёс Великого Магистра снова захохотал, выждал несколько секунд, а потом кинулся вдогонку. Конечно, так было намного веселее! Он специально не стал хватать Хагая сразу, а принялся загонять его, как будто тот был дичью, а он охотником. И первым делом Хагай, спасая свою шкуру, опрокинул стол торговца кувшинами. Грохот поднялся такой, что все собравшиеся тут же завопили от возмущения, но громче всех орал сам торговец, а бедолага – шлюшонок жалобно выл что-то в ответ. Тут страшный мужик настиг свою жертву, но Хагай смог вывернуться – уж конечно с попустительства своего преследователя. Метнулся дальше, а народ, увлечённый этой охотой, загалдел, застучал и все принялись улюлюкать, свистеть, дразнить Хагая и подначивать его обидчика. Парень принялся панически носиться взад – вперёд, снося всё на своём пути и не находя выхода из галереи. Он совсем потерял голову от страха, и слуга Магистра Габриеля наконец-то сграбастал его за шиворот. Перепуганный бедолага завопил и рванулся было, но мужик неожиданно отпустил его, и тот воткнулся носом в пол. Те, кто стоял возле, услышали странный, хлюпающий визг, скорее даже «всхрюк», как потом это все стали называть, ив районе крашенной головы одалиска стало расплываться кровавое пятно. Ну ничего себе! Не иначе, поганец покалечился! Его обидчик пинком перевернул несчастного на спину и вгляделся в его окровавленное лицо.
 -  Ну вот, теперь ты сам на себя похож и готов ублажить своего дорогого господина Овадью,  да? – Парень что-то простонал, а Овадья снова схватил его за шиворот и поволок прочь, на ходу подбадривая бедолагу такими обещаниями, что даже самым закоренелым обитателям борделей сделалось неловко. Однако потрёпанный паршивец исхитрился - таки вцепиться ногтями в руку бугая и сильно ободрать его. Овадья взревел, но не выпустил свою добычу, а наоборот: слегка приподнял царапучего дружка и так пнул его в зависший над полом зад, что парень прямо воспарил, колотя ногами по воздуху и издавая такие звуки, что долго ещё свидетели этой сцены пытались повторить их. И во всех уголках Цитадели звучали дикие, прямо – таки сатанинские завывания. Вот так Овадья – Зевулон потащил своего перепуганного любовника куда-то во тьму, не иначе – прямо в ад, а тот наконец-то затих и только тихонько поскуливал. Потеха закончилась, но свидетели всё продолжали с наслаждением обсуждать подробности и веселиться, и только Тсуни, несмело высунувшись из шатра оружейника, расслышал жалобное нытьё Хагая:
- Овадья, миленький, отпусти, умоляю! Ну пожалуйста, не надо! Мне больно, Овадья!


……. - Вот так всё и было. Представляете себе, что б кто-то кроме Вас так мог опустить этого мерзавца крашенного?
Тсуни хихикнул, смакуя сомнительное удовольствие от увиденного, а Рейза нахмурился и потянулся за сигареткой. Странная история! Конечно, внутреннее зрение сразу же нарисовало ему очень яркие картинки произошедшего, и это действительно было забавно: ну никто тут не любил лапочку Хагая! И сам Рейза никогда не отказывал себе в удовольствии позабавиться за счёт этого наглого выскочки и делал это с изяществом демона, но, если сказать правду, то ему было глубоко наплевать на крысёныша. Есть он или нет, страдает он или наслаждается жизнью – и кого это вообще волнует? Тсуни, конечно, не легко защитить и от него, и от всех остальных, но он не сомневался, что справится с этим. Страшен только сам Барон, а с Хагаем он как-нибудь управится. Даже если и не своими руками. А вот теперь кто-то наложил лапы на выскочку, и Рейзе вдруг стало не по себе.
- Он сказал «Овадья»? Что это значит? Не понимаю… Этого ведь не может быть! – Плектр сел в постели, и Тсуни с беспокойством потянул его обратно. Но господин не поддался его заботе, лишь только подпихнул подушку под спину. Тсуни немедленно подложил ещё две и Плектр усмехнулся: «ну вот и что с ним делать?» Однако беспокойство не покинуло его, и он хмуро поинтересовался: - А что, разве речь не о страшилище Зевулоне идёт?
- Ну да, о нём, конечно. Великий Магистр, когда приехал, что-то подкрутил в его башке и спустил с поводка. А мужик этот бешеный вроде как бродил тут, бродил, словно искал что-то, а потом… В общем, потеха была та ещё!
- Да – да, я помню. Потеха. Только вот… - Он помедлил. Почему-то вдруг стало очень зябко, словно пробежал мороз по коже – так накатили на него плохие воспоминания. – Только это точно не может быть он!
- Да кто он-то? Вы про Зевулона что ли?
- Что-то ты совсем отупел. Я ж говорю: Овадья! Овадья Барак. Когда-то давно он был начальником охраны при мне. Вроде бы. Правда, в этом я не уверен.
- Странно. – Тсуни нахмурился, пытаясь что-то сообразить, но ничего толком не вышло. – Вот не могу понять: как это Вы не помните, кем он был при Вас и был ли вообще?
- Да вот так: не помню, и всё. Я и Зевулона - то почти не помню. Вроде бы он когда-то был при мне, и мы даже влипли в какие-то неприятности… Не знаю, не помню. А вот Овадья… Кем он был – этого точно не скажу, но знакомство с ним обошлось мне очень дорого. А теперь этот стервушник Хагай назвал это имя и..
Тсуни вдруг хлопнул себя ладонью по голове да так сильно, что Рейзе отчётливо послышался звон пустого котла. А паренёк возбуждённо затараторил:
- Ой, вспомнил! Это ведь о нём мы тогда с Вами говорили, когда я пересказал Вам всё, что наврал мне этот шут гороховый, Хагай который!
- Не помню. И о чём мы тогда говорили?
- Ну то, что вроде как мужик этот, Овадья, был его возлюбленным, и Вы убили его. Как-то так.
Рейза ахнул и тут же поперхнулся дымом.
- Ну и дела! С ума сойти! Я? Вот лживый ублюдок! А я ведь и правда забыл!
- Так он чё, про всё это сбрехал что ли? Ой! - Рейза влепил ему смачную затрещину, при этом уронив столбик пепла на свой халат. Тсуни помыкнулся было убрать пепел, но только рассыпал его и перепачкал благородный шёлк. Тсуни замер и зажмурился, ожидая новой оплеухи. Рейза уныло покачал головой: бесполезно воспитывать эту дубину! А «дубина» робко поправился: - В смысле, это не правда, так ведь? Вы не убивали его?
- Нет, разумеется! Наоборот - это он застрелил меня! Дырка – то в животе у меня откуда? Овадья Барак постарался. И если бы он тогда выжил, то я после лично башку ему оторвал бы. – Он чуть задумался, а потом презрительно хохотнул: - Ах, да, чуть не забыл: ему и правда отрезали голову. Только он, к сожалению, сначала умер. Думаю, его убил мой…. Э-э-э…
- А здорово Вы ничего не помните! Слишком много для потерявшего память. Ладно, с этим всё ясно. А что с его башкой-то? Говорите, её отрезали? Кто?
- Старший техник. По приказу Барона, конечно. Но вот как получилось, что этот кошмар ходячий Зевулон вмещает в себе ещё и Овадью? Неужели это правда?
Тсуни задумался.
- Я в этом уж совсем ничего не понимаю, но вот что странно: вы ж помните, эта образина всегда говорила будто двумя голосами! И эти железные кружочки у него на висках… Возможно ли такое, что бы Мастера своим колдовством, или ещё как – даже не знаю, как сказать, - ну что-то они там такое сделали, что в голове у этого Вашего Зевулона теперь ещё и весь Овадья как-то сидит?
- Смахивает на бред.
- Только я точно ничего не попутал. Хагай признал его и до смерти перепугался. Ещё бы – оживший мертвяк! И зачем хозяин приказал голову ему отрезать?
Рейза хмуро пробормотал:
- Урыльник  ночной сделать, для чего ж ещё? Извращённое чувство юмора. Или для того, что бы потом прочитать его воспоминания и выяснить, что же конкретно я натворил в те дни. Только я не знаю, как это вообще возможно. Но, раз уж меня оживили, и даже два раза, то, наверно, Мастера и это могут.
Он погрузился в какие-то невесёлые размышления, и Тсуни понял: лучше сейчас его не беспокоить. Паренёк свернулся калачиком возле своего господина и задремал, а Рейза долго – долго ещё мысленно скитался по единому полю, наполненному чужими видениями, воспоминаниями и голосами в поисках ответов. Что же случилось с Овадьей  в ту роковую ночь? Как именно он умер? И как смог воскреснуть в теле Зевулона? Как случилось, что сегодня личность Барака взяла верх над хозяином тела? Что же это за странные умения у Мастеров, и как может это ему, Рейзе, обрести свободу?
Но не один он мучился вопросами в этот день. Хагай едва не сошёл с ума от страха, когда оказался в лапах огромного страшного мужика, совершенно незнакомого на вид и в то же время… Это был Овадья, несомненно. Если не смотреть в лицо мужчины, то остальное не вызывало сомнений: его жестокий любовник, его истинный повелитель вернулся. Так же как ненавистный Плектр – исчадье ада, отвергнутое даже самим дьявольским пеклом. Что ж, если смог возродиться один, то почему бы не возродиться и другому? Но всё же – как это возможно? Кто ответит на эти вопросы? Ни к Мастерам, ни к Барону не сунешься с таким делом – враз убьют. Даже он понимал, что такие тайны должны оставаться тайнами. Да и зачем ему, Хагаю, шикарному одалиску влиятельного Сатрапа, это знать? Просто оставить всё, как есть, и не задавать опасных вопросов… О, нет! Он чувствовал, что разум его погружается в бездну ужаса и безумия, и, пока он не поймёт, в чём тут дело, покоя ему не будет. Как защитить себя от этого чудовища? Бедолага Хагай, едва попал в лапы Овадьи – Зевулона, тут же вспомнил, что когда-то любил этого человека. По настоящему любил. Страстно, жадно, ревниво и ненасытно. В те дни он на что угодно был готов, только бы Овадья достался именно ему – ему одному. И уж точно не Огненной Розе. И потому хотел погубить Рейзу Адмони, а случайно погубил Овадью. Ведь именно по его наущению Овадья бросился в погоню за тем пленным мужиком, и именно он, Овадья, убил Рейзу и тут же погиб сам. А он, Хагай, долго ещё в кошмарных снах видел отрубленную голову возлюбленного в руках какого-то солдата. Тот грубо сгрёб за волосы свою страшную ношу и просто так тащил её по коридору мимо ошалевшего от ужаса и отчаяния паренька, и голова в такт шагам мерно покачивалась, и казалось, что губы беззвучно шевелятся, а в глазах мерцает свет. Хагай всегда просыпался от собственных воплей, едва такой сон возвращал его в тот кошмар, и долго потом не мог опомниться и прийти в себя. Но теперь этот ужас настиг его наяву. И, по мнению Овадьи, кто-то должен был заплатить за всё. За его загубленную жизнь, за мучительную погибель, за вторую страшную реальность, в которой все они оказались… И Овадья, и Хагай, и даже Рейза – все! И безумное чудовище – уродливое творение Мастеров – назначил виновного. Платить будет он, Хагай. А Хагай не знал, что теперь делать. Если бы ему кто-то сказал, что Овадья может вернуться из мира мёртвых, он был бы счастлив и постарался бы как-то помочь любимому в этом. А сейчас, снова встретив свою судьбу, он пришёл в ужас. О, это действительно была плохая идея! Всё изменилось. Раньше ведь кем он был? Да никем. Дешёвой девкой из солдатского притона. А теперь он стал самым лакомым кусочком среди всего этого бедлама, и жизнь его наладилась на зависть самым шикарным образом. И что, Барон потерпит эти игры с запредельным монстром? И ни от богатства, ни от влияния одалиска ничего не останется, и он вернётся в грязные казармы… Нет, лучше смерть! Только сперва он всё же должен утолить свою жажду мести ненавистному Плектру и успеть полюбоваться на его вывернутую наизнанку шкуру! Да и мальчишка этот, Тсунька… Теперь он занимал в чёрном сердце Хагая значительное место. Не такое, конечно, как раньше Овадья, но всё же от мыслей о нём у крашеного негодяя кружилась голова. Вот и получалось, что Овадья вернулся очень даже не к стати. Пусть бы уж мёртвые тихонько лежали бы на своих кладбищах и не лезли больше живым! И уж точно не командовали бы никем и не распускали бы свои лапищи. Хагаю не мало монет пришлось отвалить лекарю за то, что тот привёл его «слабые» места в порядок, но теперь дня три будет больно вставать – садиться. Дьявол, словно кувалдой его с тылу обработали, а потом ежа всунули! До чего ж сволочь этот Овадья! И когда живой был, а уж теперь, после смерти, ещё сволочнее стал, садист проклятый. И теперь, помимо жгучей боли в порванном гузне, его отчаянно беспокоила мысль: как защититься от этого чудовища? Но и день этот прошёл, и ночь пролетела, и уже следующий день за середину перевалил, а ответа всё не было. Правда, Овадья как ушёл, так больше пока не объявлялся, но страх – то никуда не делся! И Хагай, окончательно раздавленный им, решился пойти к тому, кто мог хоть что-то знать. Итмар Негев – старший техник. Специалист по пыткам и хранению отрезанных голов. Он наверняка знает, как можно выключить эту образину: ведь как-то же сознание Овадьи включилось в чужом теле? Осталось только найти эту чёртову кнопку…