Белое подполье в сталинской Москве

             

                БЕЛОЕ ПОДПОЛЬЕ В СТАЛИНСКОЙ МОСКВЕ
(Об историчности и натурализме романов "Дом разбитых зеркал" (М.2017) и "Княж-Погост" (М.2014) - глава из книги мемуаров "Житие сердца моего")
    

    Научный исторический роман, в том числе и документально-психологический  роман, - не самый лёгкий и уж точно не  самый популярный жанр. Не всякий научный (и научно-биографический, "отраслевой")  роман или повесть  о трагической судьбе  советских деятелей науки и культуры, о вырождении нации и всего общества, превращается в поэму,  в оптимистическую трагедию или  же в такой  своеобразный  симфонический финал, как, например,   в романе "Луна и грош" Уильяма Сомерсета Моэма.
      Я никогда не пробовал себя в этом жанре, как, впрочем,  в жанре научной  и социальной фантастики, ибо проектирование прошлого и будущего с позиций сослагательного наклонения было для делом хотя и забавным, но весьма  несерьёзным. Я предпочитаю реанимировать прошлое с помощью документальных материалов (которые иногда лукавят) и  мемуарной литературы прошлых эпох (которая иногда весьма привирает).
      Мой первый роман "Княж-Погост"(М. 2014) полностью написан  на основе личного опыта, глазами пессимистично-ироничного  оптимиста   и аналитика, на документальных материалах одного из реальных подразделений ГУЛИТУ МВД СССР (КЛ-400/2)   Второй роман "Дом разбитых зеркал" (М.2017) написан вообще на основе архивных материалов НКВД СССР за 1938-39 годы, касающихся репрессированных супругов Айдиновых (Дело №17581 от 14.121937 г.; Р-9479), а также живых свидетельств их потомков по материнской линии. Не скрою, что  "реставрировать" прошлое, заниматься исторической реконструкцией,   соединять логически некоторые разорванные временные куски и отрывки событий и поступков, мне приходилось с помощью домысла и  живых свидетельств моих родных и близких, чудесным образом "благополучно" переживших эпоху героев моего романа. Предназначенные для узкого круга вдумчивых, имеющим богатый жизненный опыт    "усадебных читателей" (людей среднего и старшего возраста) , эти два романа ни в коем случае не претендуют на научно-художественную прозу, скорее всего, это трагическая  лироэпическая проза с элементами  социальной публицистики.  Некоторые критики называют эти произведения романами-перформансами и сравнивают моё творчество с творчеством Алеся Адамовича и Ольги Бергольц. Не знаю даже , что  об  этом сказать, думаю, что со стороны им (моим критикам)  виднее. Однако, определяя мой   жанр, как  художественно-публицистический перформанс,  они продолжают  сомневаться в подлинной  историчности этих двух романов, считая, что многие главы  двух моих романов "талантливо придуманы", что, мол,  такого, о чём пишет автор, вообще не может быть в  реальной жизни,  даже в условиях ГУЛАГА, даже  во время  великих сталинских репрессий. Особое недоверие читателей вызвали  главы из романа "Дом разбитых зеркал", в частности одна из них, по их мнению, весьма спорная - "В Союзе русских офицеров". В ней  повествуется  о белом подполье в сталинской Москве, которое благополучно просуществовало до самой смерти Сталина,  дожило    и само ликвидировалось в начале 60-х годов при великом Комбинаторе Юрии  Андропове  по причине  глубокой  старости его участников.
     Особенно не верят в  реальный факт "заговора недорезанных офицеров"  те, кто  изучал историю советской  разведки и иностранных спецслужб по книгам советских историков,   или  те, кто является сам по себе историком-самоучкой и дилетантом. Среди сомневающихся в историчности  героев моих романов  много тех,  кто свято  продолжает верить во всемогущество советской разведки. Особенно те,  для кого фильм "Семнадцать мгновений весны" продолжает оставаться самым убедительным "кинодокументом" вопреки      документально  доказанным сегодня  "17-ти мгновениям измены" КГБ, который и  стал одним из  могильщиков  СССР.
     Никто и ничто   так не   мифологизировал и романтизировал нашу военную историю, так не лакировал  и приукрашивал угрюмую и аскетическую советскую  действительность, как советские писатели, киносценаристы и режиссеры театра и кино, авторы исторических, военных и "производственных" романов и кинофильмов. И беда здесь не в том, что эти прислужники советской идеологии вдохновенно врали народу о князе Александре Невском, адмирале Ушакове, о коллективизации и  кубанских колхозниках, а  беда в том, что в нашей стране изучение отечественной   истории   в основном   проходит в кинозале, у  экрана телевизора и... на уроках литературы в школе. Ещё в 60-е годы прошлого века  аборигены отдалённых уголков страны принимали  бегущие по киноэкрану  человеческие тени за реальных героев реальных событий, а актеров, игравших отрицательных персонажей (шпионов, вредителей и диверсантов), неоднократно пытались избить  на сцене во время презентации  своего фильма, или прямо на улице у входа в гостиницу.  Такая кинопублика и такого уровня читательская аудитория воспринимала  своё прошлое и настоящее через призму лживого советского искусства с его соцреализмом и марксистско-ленинским учением. И зрители, и читатели в массе своей   беспрекословно верили тому, что им покажут  на экране или же  напечатают в газете. Всё, что находится вне  идеологических рамок, по их мнению,   является выдумкой, ложью,  информационной  провокацией враждебных  антисоветских  сил.
     Таким начитанным обывателям, не знающим всей смрадной кухни спецслужб, трудно вообразить себе  наличие "белогвардейского, осиного гнезда",  где-нибудь на Волхонке или на Арбате, в одной версте от Кремля! Однако, это было. Как и  было то, чего, кроме     СССР   не могло  быть нигде в мире.
     Косвенно об организации "Союз русских офицеров в Москве"  русско-советский читатель узнал относительно недавно, в конце 90-х и в начале "нулевых годов" нового  века, когда  были изданы в России "Очерки русской Смуты" А.И.Деникина (М.2003), "Дневник  Петра Милюкова" (М.2004), "Белые генералы и красная смута" историка Сергея  Карпенко (М. 2009). Кроме этого, следует отметить  также серию статей в журнале "Родина"(2007) доктора исторических наук Андрея Ганина и художника-иконописца и знатока  дворянской усадьбы Алексея Смирнова в парижском журнале "Слово" (1999), где речь идёт о различных московских подпольных организациях, связанных с иностранными миссиями и РОВСом, о тайных  молельнях Русской Катакомбной церкви.    Однако, документальные источники и живые свидетельства современников,  весьма скупы на имена и фамилии представителей подпольной военной организации "Правый центр", (позже - "Национальный центр") под  руководством  бывшего царского  контр-адмирала Немитца и  генерала Циховича и "Союза возрождения" генерала В.Г. Болдырева.
     А между тем  именно  незначительные имена участников тех событий открывают перед  нами совершенно иную картину  быта и нравов советской России в первой половине ХХ века, что, конечно же,    требует  сегодня  более пристального внимания смелых и предельно независимых  исследователей.      
     Некоторые из подпольных, белых "военных организаций"   играли роль благотворительных организаций по оказанию материальной помощи всем "бывшим" подданным Российской империи и фондами по сбору денежных средств для Белой армии, воюющей с большевиками на юге России. Таким, например,  в Москве являлся  "Национальный центр", где постоянным  представителем Добровольческой армии являлся генерал А.В.Хростицкий (карточный игрок, жуир и любимец женщин) и заместитель генерал-лейтенанта Б.И.Казановича - домовладелец В.Ф.Малинин.
      Судя по воспоминаниям генерала Казановича, такая "военная, подпольная  организация" даже отдалённо не напоминала "боевые дружины террориста Савинкова" и долго существовать не могла. О её  реальной «террористической и подрывной  деятельности» нам до сих пор почти  ничего неизвестно, а  будь иначе, то в ВЧК отложилось бы несколько громких дел, которые  чекисты обязательно  использовали бы для  героизации своей мрачной деятельности.       Сегодня  стало ясно, что мощь и масштабы деятельности  антисоветского белого подполья в центральной России  значительно преувеличены историками спецслужб. На деле,  свыше 50 тысяч царских офицеров во главе с генералом Брусиловым   во время   вооружённого восстания в  Москве в октябре 1917 года  сидели тихо  по своим домам и не оказали никакой помощи юнкерам. Даже в 1918 году белое подполье в Москве имело жалкий вид и его подразделения и так называемые  "военные организации"   конфликтовали по пустякам между собой, пытаясь доказать, кто из них  главнее и кто сильнее.       На деле  белое подполье в Москве  являлось далеко не тем, что мы привыкли понимать под "окопавшейся  в столице белой недобитой контры, ведущей подрывную работу внутри страны при поддержке мировой буржуазии. (Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М.1980, Кн 1, с. 193).
       Что касается московской тайной  организации "Союз русских офицеров", то о ней  можно найти скупые сведения  в "Архиве русской революции", изданном в Берлине в 1922 году в семи томах (см. Библиотека Дома русского Зарубежья имени Александра Солженицына в Москве) и в книге Алексея Смирнова (фон Рауха) "Полное и окончательное безобразие. Мемуары Эссе." (Тель-Авив -Екатеринбург, 2015).  На страницах 77-102 этой книги мемуаров в главе "Заговор недорезанных" и в разделе  "Угасшие непоминающие в беге времени" на страницах   258-268 читаем: "Так вышло, что все  "бывшие" (военные и "академисты", творческая и научная интеллигенция) держались в послереволюционной Москве кучно и ходили в один недорогой ресторан в переулке около Тверской, где совместно ужинали и пили пиво. В советской Москве 20-х годов им всем было неуютно, но  тайно жить и  выживать сообща, помогать и поддерживать друг друга   было легче. Труднее всего было внедриться в правящую, партийную, военную  и творческую элиту, в Агитпроп. Сталин до войны любил "заигрывать" с  бывшими дворянами и генералами, а к концу жизни весьма покровительственно относился к тем, кто сумел прижиться и уцелеть  в его особом государстве. Сталин решил перед смертью объявить  себя императором и особо пестовал уцелевших "бывших" господ,  красных князей и графов, у которых были вполне определённые страшные политические биографии.
     Гражданская война в России – это, прежде всего, разливанное море уголовщины, так как в ряды противоборствующих сторон вливается масса профессиональных и  потенциальных уголовников. Если Красная армия и ВЧК были  вообще   сбродом, руководимым международными каторжниками, то  белые были наполовину бандформированием, где на каждого идеалиста приходился один бандит в погонах. Я пишу об этом спокойно потому,  что давно пересмотрел для себя русскую историю и отношусь к своей белой родне более чем скептически и  более того  -  считаю их людьми политически тупыми. Они насмерть боролись с большевиками  за своё старое белое рабство против нового красного рабства. Легализовавшись на Лубянке, в качестве провокаторов-доносителей, и ведя  по роду своей подлой деятельности,  ночной, разгульный, ресторанный образ жизни, они создали с другими бывшими  белогвардейцами своего рода союз русских офицеров, договорившись доносить  (в ОГПУ-НКВД)  только на убеждённых красных, которых они люто ненавидели как своих бывших врагов на полях сражений. Эти доносчики объединялись в офицерские пятёрки и работали сообща, уничтожая ценные красные кадры.(с.94) Бывший колчаковец Соловьёв говорил, что эти пятёрки были связаны тем, что у тех, кто предавал, уничтожали жён и детей. поэтому провалов не было. Сам Соловьёв  напакостил   на Нижней  Масловке, отправив  по доносам на расстрел нескольких убеждённых коммунистов. Особой разницы между большевизмом и национал-социализмом он не видел, считая и тех, и других красно-коричневой чумой и уличной шпаной (гопотой), давал понять  своим близким людям, что власть советская  - чисто воровская и  бандитская по своей сути. Он внутренне не разоружился, никому ничего не простил. хотя и служил красным, и поэтому был опасен во всех смыслах - физически, политически и  морально" (с.96)
       Русская православная  церковь к "Союзу русских офицеров" никакого отношения не имела. Никто из белых православных подпольщиков ногой не  вступал в сергианский храм (где каждый поп - агент ОГПУ), предпочитали молиться у себя дома, или в моленных Русской Катакомбной церкви, в храме Ильи Обыденного, где в двадцатые и тридцатые годы в  подвалах прятались все те, кого красные преследовали и ловили, и  те, кто люто  ненавидел  "красных бесов".
      "Союзу русских офицеров" активно помогали старообрядцы Суздальской и Владимирской общины, а Строгоновская моленная предоставляла Союзу  свои явки,  связи,  любые пропуска, любые документы и бланки, деньги, возможность  прятать нужных людей в скитах Заволжья и Прикамья. В свою очередь "Союз русских офицеров" предупреждал эти общины и тайные моленные о грядущих на них облавах местных чекистов.  Людей, собравшихся в старообрядческих общинах под эгидой  "Союза офицеров" объединяло, скорее всего, стойкое неприятие большевизма, многие из них надеялись повоевать с большевиками, потому что все они были из хороших семей, детство их прошло до революции, а молодость и зрелость при большевиках. Скорее всего, это было антисоветское объединение,  имевшее весьма далёкие планы, со своей клубно-полковой церковью и связями с немецким посольством, сохранившимся ещё со времен главного чекиста  Менжинского и печально известного  двойного  агента   Блюмкина.  С белой эмиграцией они в контакт не вступали (они её  смертельно боялись), так как,  работая на Лубянке, знали, как глубоко  люди Артузова проникли в  недра Белого движения.
     В отличие от  иных подпольных организаций  "Союз русских офицеров" сумел  безбедно  пережить многих  вождей Белого движения и даже  самого Сталина и развалился сам по себе по причине глубокой дряхлости его членов-долгожителей. Это московское антибольшевистское подполье больше занималось политическими диверсиями и провокациями, убирая своих идейных врагов руками самих чекистов.    "Союз русских офицеров" состоял только  из бывших военных, белых  офицеров и генералов, открыто перешедших на сторону красных, но внутренне остававшихся  враждебными красному режиму, ставших по разным причинам агентами Лубянки, порой двойными и даже тройными, наподобие "красного эсера"  Якова Блюмкина. Связь с Лубянкой давала им широкое возможности и относительно безбедное существование. С удостоверением ОГПУ-НКВД можно было свободно передвигаться по стране,   проникать  в государственные, хозяйственные и культурные  сферы. Принадлежность к силовому ведомству помогала  дружить с видными чекистами и военачальниками, видными деятелями советской культуры, и соответственно через них оказывать материальную помощь  и укрытие  известным  жертвам кровавого большевистского  режима, в основном женам и детям   белых генералов,  всем "бывшим" политическим деятелям, знатным особам, родовитым дворянам и князям. Среди множества спасённых «бывших» белым подпольем в Москве оказалась старуха баронесса Врангель, мать  белого вождя,(которую потом переправили за границу),   княгиня Зина (Зинаида Петровна  Львова-Айдинова, урождённая Червонская), которой благодаря  "почётному политкаторжанину"  Яну удалось  избежать   повторного ареста и  нового лагерного срока, восстановиться в партии и стать заведующей детской молочной кухни.
      Среди особо ярких фигур офицерского подполья, было, пожалуй, два-три  благополучных долгожителя, биографии которых  возможно проследить. Это и  польский дворянин из Каменец-Подольска, бывший австрийский голубой гусар императора  Франца-Иосифа, человек-легенда, высокий, стройный, породистый красавец, покоритель сердец польских, венских и московских дам Михаил Иванович Курилко.  Это и   служилый дворянин Александр Михайлович Соловьёв, потомок декабриста Соловьёва, двухметрового роста атлет, воевавший против красных в армии КОМУЧа, у Колчака,  у барона Унгерна, в  повстанческих формированиях  атамана Семёнова.
      Это он  вместе с белым офицером  Борисом Иогансоном (ставшим  впоследствии известным  советским художником) допрашивал, избивал и убивал красных одним ударом кулака. Пробравшись по поддельным документам в большевистскую  Москву, они стали зарабатывать на жизнь чем придётся. Соловьёв  подвизался вначале вышибалой в трактирах и пивных, Иогансон стал  маркёром в бильярдной  и подносил игрокам  водку и пиво. Вскоре их отловили чекисты (погубило знание двух иностранных языков, на которых они стали говорить с образованными  клиентами). Перед ними встала альтернатива: или стать к стенке или служить чекистам. Страшная судьба, но они хотели жить. В ту пору "они все были молодые, хорошо кормленные избалованные, дети тогдашних хозяев жизни, и захотели жить, хотя и позорно. Это ведь целое поколение русских дворян  стучало на Лубянку  и выживало, народив кучу детишек, таких же подлецов, как они сами". (Алексей Смирнов "Заговор недорезанных", с.93).
      Однако стучали они на Лубянку  не на всех подряд, а выборочно, из чувства классовой мести, по  заранее коллективно утверждённому плану. Это были  выходцы из военных дворянских и буржуазных семей, активно не любивших советскую власть. Среди них не было алкоголиков, они пили только хорошее вино и умеренно. За окнами была сталинская Москва,  и молодёжи хотелось забыться. Мужчины ждали войны, им хотелось любой ценой поквитаться с большевиками за всё, что они сделали с Россией и с ними. Они ждали немцев. надеясь на освобождение от большевистского ига, надеялись, что Красная армия повернёт свои штыки против большевиков и Сталина, что Гитлер послушается  Альфреда Розенберга и даст русскому народу оружие, чтобы тот помог вермахту  дойти до Урала и сбросить красных правителей в сибирские болота.  Увы, чувство тогдашних "бывших" было двойственным - большевиков они ненавидели, а немцев не любили и им не верили ещё со времён гражданской войны, когда они стали на стороне  Ленина. Задолго до нападения Германии на Польшу они знали, что Сталин  вместе с Гитлером запланировал захват  Европы и Англии, вторжение в Америку через Аляску, совместный поход в Индию с окончательным переделом мира между собой. Белые подпольщики понимали и осознавали, что на  этой грандиозной Затее два тибетских  друга-изотерика  скоро  обязательно сломят свои  шеи,  и тогда  сразу  всё изменится к лучшему,  тогда исчезнут старые проблемы. Так часто бывает. Вожди уходят и приходят, а народы  остаются, и как всегда у разбитого  корыта.
    Многие люди их круга, и часть  старой творческой интеллигенции ждали немцев,  и во время их летнего наступления  готовились достойно встретить своих освободителей: "Господа, скоро немецкая армия войдёт в Москву, дни большевизма сочтены. Нам надо обратиться к канцлеру Гитлеру (он ведь тоже художник) с обращением, что мы, русская интеллигенция, готовы создать  художественную организацию, которая бы обслуживала немецкую армию. К нам присоединятся многие. Красная  армия скоро повернёт  оружие против большевиков, и мы должны стать прогерманской страной".  (художник Михаил Курилко, с. 79). В то время,  когда сапёры-чекисты минировали  центр  столицы, в том числе и  все театры и концертные залы, в Большом театре в спешном порядке готовились  к постановке опер-драм Рихарда Вагнера "Парсифаль" и тетралогии "Кольцо нибелунга" ("Я, Майя Плисецкая", М.1994, с. 49). Белые подпольщики  как могли,  занимались контрпропагандой, убеждали людей не покидать своих жилищ и  не уходить с большевиками на восток  в Азию. Говорили, что  немцы не будут уничтожать Москву и Петербург, что всё это враки большевистской пропаганды, что русские нужны немцам, что двум народам  будет легче  совместно освоить несметные богатства  северной Евразии. Но Красная армия не повернула своих  штыков против Сталина, а Сталин не замирился срочно  с Гитлером, не заключил с ним позорный Брестский мир-2, и всё пошло не по Розенбергу, а по  пророческим    главам Второзакония, по закону Воздаяния.  Надеяться на помощь внешних сил было  бесполезно, а внутренние силы иссякали. Казалось, что это  полный крах всем надеждам,  иллюзиям и благим мечтаниям. Но упрямая и суровая Клио рассудила иначе - советский Карфаген рухнул через полвека после смерти его ярых разрушителей. Империя тьмы рухнула, но остался её советский  народ в своём  неизменном виде и  оказался  он, как всегда, после  Смуты,  у разбитого корыта. Осквернены  храмы и жертвенники, разбиты надгробные плиты предков  со словами Закона.  И уже давно  прокляты те,  "кто тайно убивает ближнего  своего, кто берёт подкуп, чтоб убить душу и пролить кровь невинную, кто служит врагу своему, кто  сбивает слепого  с пути и превратно судит сироту и вдову, кто злословит отца своего и матерь свою". (Втор. 27, 16-25).  Горе такому человеку и горе такому народу.  "Рассеет его Господь  по всем народам, от края  земли до края земли и будет он служить иным богам и будет  сам продаваться врагам своим в голоде, жажде и наготе  в рабы и в рабыни , и не будет покупающего". (Втор. 28, 48-68)
      Цель "Союза русских офицеров" была одна - максимально ослабить СССР изнутри, так как подпольщики  считали СССР "империей мрака"(с.265). Насколько ослабило белое подполье Советский Союз судить  трудно. Однако их роль как двойных и даже тройных агентов Лубянки  оказалась  весьма разрушительной для всех силовых структур современной России, ибо трупный яд, выделенный ими вместе с ядом имморализма,  помог КГБ  развалить СССР изнутри.
     Этот подпольный яд белых офицеров пропитал  почти всю творческую, общественную и политическую элиту советского общества. Яд разрушительного мщения, крайнего   нигилизма и эгоцентризма подпольного офицерства   породил в силовых структурах ( в МВД и КГБ) биоморализм и двойные стандарты  (мораль для чужих  и мораль для своих, любимых и непогрешимых),  особую философию гедонизма, где "цель оправдывает средства",  а нравственность чекиста-разведчика  отличается нравственности обычного, нормального человека. (Евгения  Альбац.  Мина замедленного действия.  С.201). Яд подпольного офицерства, пошедшего на сотрудничество с Лубянкой, оказался миной замедленного  действия  и сработал    через  сорок лет  после  смерти  "недорезанных белых заговорщиков", в конце ХХ века во время третьей русской Смуты. Заразив  советскую верхушку идеями западнизма  и бациллами гедонизма, подпольное офицерство, таким образом, через всемогущую Лубянку  морально и нравственно разложило наше общество сразу в трёх поколениях. Благодаря их стараниям, сегодня наше общество  насквозь пронизано корпоративной (воровской)  секретностью,  криминальным сознанием,   при котором  лояльность (собачья преданность и привязанность)  ценится  гораздо выше, чем профессионализм, честь и достоинство. (см. Анатолий Апостолов. Имморализм успешной гопоты. ПРОЗА.РУ)
   Таким странным и удивительным был этот заговор недорезанных представителей дворянской элиты. Лучше всех о "Союзе русских офицеров", о своих соратниках по подполью  и о себе самом сказал незадолго до  смерти 90-летний  бывший офицер-колчаковец Александр Соловьёв: "Они нас, бывших, истребляли как вид. Погибая, наш верхний народ выделил яд -  нас. Я - капля яда в мозгу Лубянки. Сами мужепёсы не способны управлять Россией, им нужны наши мозги. А мы мстим. Мужепёсы -государственные импотенты. Я - капля трупного яда" (с. 268) В этих словах, как  в телеграмме-шифровке, сказано всё  самое главное о прошлом, настоящем и будущем нашей страны, такой огромной по территории, но далеко не такой  великой и могучей державе, как об этом каждый раз  утверждалось и утверждается в  трех вариантах  её  государственного  гимна.
    Именно бывший  голубой гусар и красавец с черной повязкой на глазу Михаил Курилко   и  бывший белый офицер, двухметровый атлет Александр Соловьёв и слились у меня  воедино  в образе вечно молодого старого большевика и  политкаторжанина Яна - главного героя романа  "Дом разбитых зеркал". Подпольщик Ян  так же историчен, как историчны   инженер-химик Иван Христофорович Айдинов и его палач Ульрих Василий Васильевич  (1889-1951), председатель Военной  коллегии Верховного   суда СССР.  Главные  герои  белого подполья - это насельники   "Мёртвого дома", в чьих сердцах  гражданская война продолжается  после их смерти, это  подвальные люди Русского  Дома, дома разбитых зеркал и последних разбитых надежд.   
    Страшно   смотреть в прошлое, ещё страшнее –  в грядущее.  Смерть, где твоя Бездна? Смерть, где твое  Жало?  В слепящем мареве дня я ничего не вижу!

 01.09.2018