Завтра я умру 4

 4

     Они, наконец-то, познакомились два года назад.
    Оба ждали этого момента, мечтали о нем, но два месяца с того дня как Дина попала в клинику, им ни разу не удалось поговорить с глазу на глаз – всегда что-то или кто-то мешал…
     Антон в тот день, который оба запомнили навсегда, просто зашел в ее палату и сказал:
     - Привет! Меня зовут Антон.  Но ты, наверно, это уже знаешь. А ты Динара…
     - Дина! – улыбнулась девочка. – Просто Дина. Я не люблю, когда меня зовут полным именем. Это еще с детства: когда мама говорила мне «Динара, иди сюда!», я уже знала, что сейчас последуют какие-то нравоучения. Или нагоняй… И никогда не ошибалась…
     - От чего тебя лечат, Дина? – спросил Антон.
     - От ангины… - Дина грустно улыбнулась.
     - От ангины?!
     - Ну да! Все началось с нее… Месяц меня лечили от ангины, кололи антибиотики, но ничего не помогало. Дошло до того, что однажды я просто не смогла встать, я не могла разговаривать и глотать. Я уже до этого подозревала неладное, говорила маме, что мне хуже и хуже, но она успокаивала меня и себя, наверное, говорила, что врачи ведь поставили ангину.  Потом врач-гематолог, осмотрев меня, изучив мои анализы, сказала, что у меня рак. Она ругала других врачей: «Они что, не видели, что голосовые связки не иннервируются! Здесь же часть глотки просто обвисла. Как это может быть ангиной?» У меня после этого был просто  приступ гнева и обиды на врачей. Но они ведь не онкологи… Каждый лечит, как умеет… Да, на самом деле у меня острый лимфобластный лейкоз.
     - Садись, Антон, что ты стоишь в дверях? – Дина кивнула головой на табурет, стоящий у ее койки. – Я видела тебя несколько раз, и даже по ночам… Ты иногда подходишь к моей палате и смотришь на меня. Ты думаешь, что я сплю, а я не сплю… Если честно, я все ждала, когда же ты наберешься смелости и зайдешь ко мне…
     - Ну вот… Набрался, - смутился Антон.
     - Что у тебя с головой?
     - Однажды ночью, когда я спал, у меня пошла кровь из носа. Я поставил тампон, но это не помогло – кровь не останавливалась. С утра мы поехали с мамой в больницу, и в автобусе я упал в обморок. Когда мама узнала диагноз — она не хотела говорить мне, но я знал, что она скрывает правду, только не знал какую. Она сказала, что меня будут оперировать по поводу косоглазия, но уже в операционной, когда меня готовили к операции, я услышал, что будут удалять раковую  опухоль. Я тогда уже не мог разговаривать, и никого не узнавал. Но про опухоль услышал и… осознал. И очень испугался, я думал, что умру здесь же, на этом белоснежном столе, под наркозом… Опухоль мне удалили. Это была первая операция. Потом поставили катетер в мозг, через который вводили высокую дозу химии. Мне повезло – я  попал в экспериментальную группу: родителям предложили, они спросили меня, и мы не отказались, решили принять участие.
     - Помогает?
     - Ну, после того, что было… Ну да, я чувствую, что мне гораздо лучше.
     - Антон, ну-ка марш в свою палату! – сказала, входя в палату Дины медсестра Мария Михайловна.
     - Заходи почаще, Антон! – голос Дины дрогнул. – Мне иногда бывает скучно одной.
     Когда Антон вышел из палаты, Дина вдруг расплакалась.
     Она не осознавала прежде, что так нуждается в поддержке. Не осознавала, насколько серьезно больна. При мысли, что ей, возможно, больше не удастся увидеть Антона, она поняла все, и у нее из глаз покатились слезы, обжигавшие щеки.
     - Что с тобой, девочка? – Мария Михайловна ласково прикоснулась к ее щеке, смахнув слезинку.
     - Вы… Вы прогнали Антона…
     - Господи, милая! Успокойся! Я скажу ему, что он может навещать тебя в любое удобное для посещений время.