Ленинградский проспект. Часть 2

Ленинградка, номер три, здание серьезное.
Здесь науки грызли мы тайные и сложные,
Изучали языки, право и не право,
Нас любили горячо, нам кричали браво.



Автобусы с пополнением прибыли на Ленинградку через ворота с правой стороны здания. Молодые люди шумно поднялись  на второй этаж, где располагался клуб. Небольшой перерыв позволил первокурсникам несколько осмотреться. Одна дверь из фойе вела на сцену, две в зал. В просторном и высоком зале, оформленном под серый мрамор с обозначением колонн, имелось по два прохода между рядами поперек и вдоль помещения. Большие окна закрывали шторы, и ощущалась   нехватка света.
Состоялось посвящение в чекисты, но вначале молодым слушателям представили  руководство школы, парткома, кафедр, второго и первого факультетов. Александру и его товарищам еще раз объяснили, что они поступили на второй контрразведывательный факультет, который готовит сотрудников для территориальных органов. На первом факультете обучались военные контрразведчики и следователи.

 Если честно, Александр не понимал, какая между факультетами разница, где лучше, а где хуже. Одно было понятно, он будет юристом, и будет изучать китайский язык.
Говорили генералы, полковники, представитель старшего, пятого курса. В заключение с краткой речью выступил начальник второго факультета полковник Незнанов и произнес необходимые в этом случае напутствия. Когда руководство школы покинуло зал, власть перешла к начальнику курса. Состоялось распределение слушателей по учебным группам, доведение программы и расписания занятий, знакомство с  местами нахождения учебных залов, аудиторий, библиотек и кафедр. Групп набралось шесть — от 211 до 216. Цифры определяли: факультет, курс и номер группы по порядку. Александр попал в последнюю, где старшим назначили старшину Кузьминых.

Говоров  ознакомил  воспитанников с порядком проживания:
- Те, кто прошел военную службу определяются на проживание в общежитии на улице Хавской, дом № 9. Порядок следования следующий: по кольцевому метро от станции «Белорусская» до станции «Октябрьская», далее на трамвае по улице Шабаловка до остановки «Улица Лестева" и два квартала пешочком до Хавской. Всем понятно?  Из зала раздался одобрительный гул.
- Зачитываю по списку, кто в каких комнатах будет проживать.
Александр слушал внимательно. Первая, вторая, третья… Фамилию свою услышал, когда дошла очередь до двенадцатой. Она же оказалась последней на втором этаже, где разместились первокурсники.

- Выпускники средних школ, – продолжал Говоров, - для прохождения учебного курса молодого бойца, на три месяца размещаются в казарме на Большом Кисельном. Старшиной назначается старшина сверхсрочной службы Валерий Тарасханов.
Валера встал, чтобы все его рассмотрели, а товарищи поздравили его с нелегкой нагрузкой. Набор выпускников средних школ, не прошедших армию, как эксперимент, проводился впервые. Так что Валера тоже попал в число подопытных. Почему выбрали его, я узнал годы спустя. «Школьники», как правило, имели высокопоставленных родителей, а Валера, хотя и бурят и из старшин, оказался родственником члена ЦК КПСС.
- Прошедшим армию москвичам и семейным иногородним разрешается жить в городе на частных квартирах. Говоров зачитал список таковых, и потребовали от них в срочном порядке представить адреса и телефоны.

Следующий день объявлялся  днем обустройства и подготовки к занятиям.
В столовой слушатели пообедали, впервые рассчитались наличными из стипендии и разбежались по новым адресам жительства. Для Александра и для многих, таких как он,  армейские порядки казарменного образа жизни закончились. Вроде бы хорошо, сколько он об этом мечтал, но привыкать к новой жизни, тем более в Москве, пришлось долго.
 Столица, многолюдье в районе вокзала и в метро, толкучка в трамвае и  за все это еще следовало платить. Государственное обеспечение закончилось, следовало опираться только на себя. Первое, что сделал Александр, приобрел «единый» проездной билет в метро и трамвай. Дальнейшие расходы были связаны с учебными принадлежностями. Возник вопрос – в чем ходить после занятий? Пришлось написать домой письмо в надежде на  сохранившийся  до армейский гардероб. Надежды не оправдались. Комнатные тапочки, кеды, хлопчатобумажное трико, пару рубашек, которые прихватил Александр дома еще в мае, составили все его личное имущество.
На первом построении, на курсовом этаже Говоров представил старшину курса,  бывшего военнослужащего кремлевского полка, классического строевика, сержанта Александра Девятова.  Он продержался года два, его поменял сержант Незнамов, а последнего - старшина Худобенко.

Незнамов имел благообразный вид и чем-то походил на священнослужителя. Старшина сверхсрочной службы Худобенко своим сложением и рваным шрамом на лице напоминал Скорцени. Честолюбивый и несколько авантюрный, он рассчитывал на успешную карьеру.
В тот же день в каждой группе появились свои финансисты и секретчики. Финансисты получали и выдавали стипендию. Секретчики обеспечивали учебный процесс специальной литературой. Литературу на занятия и самостоятельную подготовку они заказывали  по учебному плану заранее, затем получали и доставляли ее в специальных, за ними закрепленными чемоданах в аудитории. После занятий литература и тетради возвращались секретчику. Порядок и режим секретности соблюдался предельно строго. Он не исключал и индивидуального посещения специальной библиотеки. В этом случае работа с книгами и документами велась в читальных залах.

Сентябрь ушел на обустройство в общежитии на Хавской. Там где  расположился  курс, в стародавние времена находилось н-ское кавалерийское подразделение. В нем буфет и столовая, естественно, не предусматривались, теперь имелись. На первом этаже корпуса также  находились  различные подсобные помещения и аудитории для заочников. В просторной комнате, куда поселили Александра, а с ним еще восьмерых первокурсников, имелось два окна. Одно выходило на улицу  Лестева, другое на крышу, где студенты частенько загорали и сушили белье.
 
- Чьи вы хлопцы будете? - начал знакомиться крепыш Гриша Зозуля. Представляюсь первым – я из Киева.
- Я тюменский, до армии на буровой трудился, нефть добывал, - назвался Саша Терлеев.
- Нефть, говоришь, а я братцы уголь на гора поднимал, с Донбасса я, а точнее с города Харциска, а фамилия моя Боровков, звать Анатолий. Служил на границе, в Средней Азии.
- Все что-то добывали. А вот я, -  сообщил упитанный Виктор Блинов, - до армии учился, техникум успел окончить.
- Не мешало бы перекусить, - предложил Стас Бендюк, - из Львова посылка пришла, так что нажимайте.
- Хорошее дело, -  поддержали Бендюка бывшие пограничники с Тихого океана Володя Козорезов и Толя Демиденкко. А как же Валера?
Еще один «сокамерник» Валера Кравченко отсутствовал, его вызвали на КПП, к нему кто-то пришел.  Пришлось посылку разделить без него. Он тоже представлял Украину и был с Киева.

Александр и его новые знакомые Стас Бендюк, Саша Терлеев и Гриша Зозуля попали в одну китайскую языковую подгруппу. Кроме них в подгруппу вошли «школьные» москвичи Анатолий Рыжанков, Анатолий Яковлев, Виктор Степанчиков и бывший военный, сержант Алексей Кузьминых, проживающий в другой комнате общежития. Виктор Блинов и туркестанский пограничник Толя Боровков изучали китайский в других подгруппах. Всего этих подгрупп было шесть. Толе Демиденко и Володе Козорезову предстояло  штудировать грамоту самурайского языка. Единственным случайным «западником» среди «восточников» в общежитии оказался Валера Кравченко, ему достался  немецкий язык.

В изначальном составе китайская подгруппа Александра продержалась недолго. Вскоре отчислили Кузьминых.  Следующим с китайским языком попрощался Зозуля, которого уволили после первого семестра по причине самовольного выезда домой. Терлеев решил оставить учебу и поехал трудиться на нефтяные месторождения Тюмени. Анатолий Рыжанков не захотел изучать китайский язык и на 2-ом курсе перевелся на факультет военной контрразведки. Таким образом, из восьмерых в группе Александра осталось четверо, нагрузка увеличилась вдвое, только успевай отвечай.
На Хавской с курса проживало около ста человек. В корпусе, этажом выше  размещались слушатели 2-го курса. Начиная с 3-го курса, слушателям  представляли более удобное жилье с комнатами на двоих в новом, недавно построенном  корпусе со всеми удобствами.

Общежитие походило на большой муравейник. Особенно это ощущалось, когда учащиеся вечером возвращались в родную обитель и после небольшого перерыва начинали в коридоре, в общем умывальнике долдонить по-иностранному на двунадесяти языках. Хорошо, что местные ребята и те у кого позволяли финансовые возможности, жили отдельно. Иначе бы случился настоящий Вавилон. «Местные сынки» или как еще их называли «молотобойцы», то есть «молодые бойцы» продолжали постигать азы военной службы и проживали в казарме на Большом Кисельном.
Со многими из них Александр впоследствии сдружился. С Сергеем Тамаевым оформлял газеты, с Сергеем Кулагиным занимался спортом, с Быстряковым Лешей играл в музыкальной группе. Особенно короткие отношения сложились в языковых подгруппах. Из «молотобойцев» китайским языком занимались Баранов Виктор, Митюк Михаил, Самодуров Сергей, Яковлев Анатолий, Нечаев Миша, Степанчиков Виктор. Китайский язык на тот момент был самым востребованным – его даже изучали  двое слушателей из Монголии Тохтосын Нямбу и Боярцок Лузандамбын и двое из Казахстана Ахметов и Саулет Ержанов. Нет,  был и третий  - Саша Блохин.

 По этой причине Александру они были значительно ближе. Всех «китайцев» вспомнить трудно. Разве что еще некоторых: Климов Вадим, Ярошенко Юрий, Ибрагимов Роман, Похлебин Ярослав и, наконец, Саша Рубцов, с которым судьба сведет Александра уже на дальних рубежах.
После того как устроились в общежитии, в один из выходных дней решили  комнатой прогуляться по окрестностям, осмотреться. Надели новую форму связистов с черными петлицами, принятую в школе, и двинулись мимо Даниловского рынка вниз по Каширскому шоссе, перешли по мосту в сторону Автозавода ЗИЛ и заблудились в многочисленных переулках. Решили никого не спрашивать и самостоятельно найти обратную дорогу. Как ни как пограничники! Ходили долго, смеялись до коликов в животе. Заблудились в Москве!
 
В связи с этим Александру вспомнились записки Льва Толстого о его пеших переходах из Москвы в Ясную поляну. Вот ведь был молодец! И ходил он тоже в этом направлении, мимо Даниловского рынка по Симферопольскому шоссе на Подольск. Тогда это было не шоссе, а мощеный булыжниками «большак». Первый раз Толстой отправился пешком из Москвы в 1886 году, с сыном своего друга, известного художника Николаем Ге. Второе путешествие совершил в 1888 году и третье – в 1889 году. Ночевал в деревнях возле Подольска и Серпухова. Цель путешествий, по словам Льва Николаевича, была такая: «Иду же главным образом, затем чтобы отдохнуть от роскошной жизни и хоть немного принять участия в настоящей». Сразу вспоминались китайские призывы о необходимости «перевоспитания трудом в деревне».

От Льва Толстого мысль перебегала к его дальнему  родственнику  Петру Толстому, можно сказать к коллеге, - начальнику Тайной канцелярии при Петре I. По нынешним понятиям он был из репрессированных -  7 лет просидел в ссылке в Великом Устюге, в 52 года поехал в Италию изучать языки и морское дело, десять лет был под началом Федора Головина послом в Турции, и в 67 лет (!) возглавил Тайную канцелярию. Как говорили про Толстого «В уме зело остер и  великого пронырства». Последним пристанищем Петра Толстого станет Соловецкий  монастырь. Ни ум, ни пронырство не помогли. Не зря китайцы говорят, что счастлив лишь тот, кто далек от власти.
С началом учебы прогулки, за исключением от метро до общежития, прекратились. Поток занятий, как ниагарский водопад, обрушился на плечи бывших солдат. Теория государства и права, советское государство и право, история политических учений, история буржуазного государства и права,  логика и, конечно, китайский язык. По языку занятия проводились в лингафонных аудиториях,  рассчитанных на 5-8  человек.  Ежедневно два-четыре часа. Наставляла молодых и зеленых китаистов Валентина Александровна Катасова. Ранее преподавательской деятельностью она не занималась. Говорили, что её муж работает в ЦК.

- Ни хао тунчжемэн (« Здравствуйте товарищи»), - первое, что сказала она, и добавила, - Во ши нимэньдэ сяньшен («Я ваш преподаватель»). Затем уже на родном русском языке рассказала о программе обучения по «Пекинскому учебнику», состоящему из двух частей. Учебников на всех не хватало и приходилось пользоваться библиотекой и читальным залом.
Каждый учащийся получил разлинованные квадратиками листы, предназначенные для написания отдельных ключей и иероглифов.
- В Китае иероглифика единая, а диалектов множество, - пояснила Валентина Александровна, - мы будем изучать пекинский, наиболее распространенный.
- А сколько нам придется изучать иероглифов? - поинтересовался Толя Яковлев.
- Всего их около пятидесяти тысяч, но для общения достаточно знать тысячи две-три. Так что настраивайтесь на это количество. Уклон обучения - знание политической лексики и умение вести  переговоры. На старших курсах займетесь бытовой и специальной по вашей профессии речью.

Сяньшен посоветовала приобрести словари. Назвала авторов: Ошанина, Григорьева и Колоколова.
- С этим делом достаточно сложно, - объяснила она. Потребность большая, а словари устаревшие, и давно не переиздавались. Рекомендую почаще заглядывать в букинистические магазины. 
По случаю 92-ой годовщины со дня рождения  Дзержинского, в Центральном клубе проводился литературно-музыкальный вечер «Бесстрашный рыцарь революции». Выступали писатели, поэты, артисты московских театров и филармонии, демонстрировался фильм «Повесть о чекисте». Именно 11 сентября - в день рождения Ф.Э. Дзержинского состоялся пятичасовой визит Председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина в Пекин. Как сообщалось в прессе, краткая беседа Косыгина и Чжоу Эньлая прошла на Пекинском аэродроме и имела цель убедить китайскую сторону в необходимости возобновить переговоры по  уточнению границы. Переговоры, по оценке печати, прошли успешно.

По другим данным, Алексей Николаевич Косыгин к пограничным переговорам совсем не готовился. У него было стремление накоротке с Чжоу Эньлаем разом, без посредников, как говориться, на высшем уровне, разрешить все накопившиеся неувязки и недопонимания. Китайский премьер от таких переговоров отказался и все закончилось подписанием не совсем, как оказалось позже, вразумительного документа.
С  договоренностями премьеров Александр познакомился много позже. В них предлагалось:      
-поддерживать и впредь нормальные отношения и сохранять статус-кво на границе; 
- исключать применение оружия и силы. Все вопросы решать путем консультаций, то есть в ходе переговоров;
 -учитывать интересы населения пограничных районов обеих стран в области хозяйственной деятельности.

 Как это проявилось на практике? Статус-кво на границе китайцы понимали на свой лад. На нашей стороне хозяйственная деятельность была практически свернута, а китайцы все активнее осваивали приграничье и даже поднимали целину. Таким образом, получался крен в пользу соседей. Несмотря на договоренности премьеров, китайцы всячески старались перетянуть одеяло на себя и продолжали давить на психику, выдвигая лозунги типа: «Разбить головы, пустить кровь и закопать в землю.....». Состояние военного психоза сохранялось. Китайцы отказывались сотрудничать в решении практических вопросов. В результате в 1970 году объем советско-китайской торговли дошел до самого низкого уровня, составив 42 миллиона рублей.
Часы обязательной самоподготовки, а они продолжались кроме субботы до шести вечера, Александр чаще проводил в научной библиотеке и читальном зале. Заказывал  книги, указанные в кратком рекомендательном списке-минимуме для прочтения. В разделе «Советская литература» выделялась тема «Образ чекиста». Иностранная литература группировалась в справочнике по странам. Китайская не отличалась завлекательностью, и читать поначалу приходилось  через не хочу.
Самое скучное и нудное занятие - прослушивание пленок. Придумали же китайцы одни и те же звуки произносить по-разному!

- В китайском языке, иначе «путун хуа» или «хань юй», имеется четыре тона, - накануне объясняла Катасова. Первый тон высокий, ровный. Второй – поднимающийся вверх. Третий – низкий опускающийся, а потом поднимающийся, как бы изгибом. Четвертый –  резко падающий вниз.
- Китайцы это придумали, наверняка, чтобы всех запутать, – сделал вывод Стас Бендюк.
- Это еще не все, - разочаровала учеников «сяньшен», - в зависимости от обстоятельств тоны могут меняться. Так, звук «и», означающий цифру «один», произносится первым тоном только тогда, когда оно стоит отдельно. Вторым тоном он произносится перед словом четвертого тона, а четвертым тоном – перед словами первого, второго и третьего тонов.

- Валентина Александровна,  в этом же невозможно разобраться! - воскликнул с досадой Рыжанков.
-  Труден только первый шаг, как говорят французы. И потом, мы начнем с простого. Например, покупать и продавать у китайцев звучит одинаково – «май», только «покупать» произносится в третьем тоне, а продавать – в четвертом. Попробуем повторить.
На повторение ушло минут пять.
- Ну, что же почин сделан. Теперь каждый день будем заниматься фонетикой  и учиться произносить звуки и вырабатывать произношение («хань юй пиньинь»).
В конце урока, для снятия напряженности, Валентина Александровна рассказала случай, как один китайский поэт написал стихотворение на нескольких страницах, используя иероглифы только со звуком «ши». В зависимости от иероглифа и тона произношения, «ши» это и земля, и воин, и профессор, и союз «есть», и многое другое. Если читать иероглифы, можно разобраться, а вот как на слух, когда друг за другом следуют: ши, ши, ши, ши…. Вопрос.

Второй вопрос обсуждали на следующем занятии. Он заключался уже не в произношении звуков, а в написании иероглифов.
Простой  иероглиф состоял из  одной черты, а самый сложный из пятидесяти двух. При написании сложных, Александру приходила на ум мысль схожести китайской грамоты с огранкой бриллиантов. Бриллиант тоже требовал более пятидесяти граней. Грани на камне должны быть положены строго под определенными углами. В этом случае луч света, попадающий через верхнюю площадку камня, начинал отражаться от граней и играть светом – становиться самоцветом. В написании китайских иероглифов тоже требовалось искусство. Важно было не только написать, но сделать это каллиграфически. Требовались способности, изображать иероглиф красиво, чтобы он не только отражал смысл, но и впечатлял.  Как в нанесение алмазных граней, так и в иероглифике существовал строгий  установленный порядок исполнения черт. Они должны были исполняться только сверху вниз и с лева на право.
 
- Каллиграфия, - учила «сяньшен», - относится в Китае к сфере чувств и творчества, и приравнивается к поэзии и живописи. Грамотность, а тем более искусство каллиграфии в Китае всемерно почитается. Всякий китаец уверен в том, что только письменность способна открыть человеку глаза на мировоззрение, сделать его мудрым и даже святым.
Глаза молодых китаистов от сложных наук не открывались, а закрывались, и до святых им было еще очень далеко. Для того чтобы во всем этом разобраться приходилось долго прописывать заданные ключи иероглифов, число которых превышало две сотни, потом сидеть в наушниках рядом с магнитофоном «Комета» и слушать лингафонные записи.

Часто такое сидение заканчивалось крепким сном. Здоровая послеобеденная реакция помогала снять мозговую перегрузку и обеспечивала необходимый перед вечерними «домашними» занятиями отдых. Как ни странно, сон после обеда помогал своевременному возвращению в общежитие.
 Это к тому, что часто, в том числе и с Александром, были случаи засыпания в кольцевом метро. Вот чудо, просыпаешься, а ты подъезжаешь к станции, откуда час назад убыл! Только станция не «Абагайтуй», как в забайкальской степи, а «Белорусская».