СВ сильные вещи

    Мы всей душой полюбили плацкартные вагоны, с их широтой и разгульностью разночинного люда. Нигде люди не бывали так откровенны, как в запертом пространстве тесного вагона социалистического пошиба. Как если бы мы находились в огромной  хрущовке – кухне из многих семей с жалкими перегородками. Водка, шахматы, пиво, карты, политика. Война – любая из бывших, плач стеснённых детей, болезни, смех и скорбь – всё на виду. Более открыты люди только в тюрьме, а, впрочем, для многих этот вагон на пару суток оказывался местом принудительного заключения.
   За окном вагона рушились экономики и поднимались в небо стерхи, вымирало население численностью нескольких европейских стран и зарождались невиданные состояния, а здесь только дух эпохи расцвёл китайскими оттенками. Ароматы жареной курочки сменились удушливым трендом «бич-пакетов» из «сушёных червяков».
У самого туалета располагалась необычайно тучная пожилая пара. Они недоумённо провожали взглядами каждого прохожего, казалось, они собирались в цирк – другое людное место, а попали в дурдом на колёсах. Ночью они так и продолжали сидеть друг против друга, словно не узнавая, потому что так и не разомкнули губ.
   Две женщины из разных загородок перекинулись словами, встретились глазами и неумолимо потянулись навстречу. В пункте назначения поезда они оказались соседками с долгими неведомыми судьбами, и теперь они находили упоение во взаимных рассказах. Находились точки узнавания в процессе соискания, - и снова нечаянная радость. Они не расставались ни на перекусы, ни на сон на своей нижней боковой, и дорога мелькнула незаметно, как взмах ресниц за душевной беседой. И поделом нерадивым соседям, если они за полночь возмутились ласковому щебетанью вблизи. Оно зудело сродни негромкому, но алчущему комару над ухом.
Каждый раз открывать для себя дорогу к туалету – всё равно, что начинать жизнь с нуля. Словно отправляешься в неизведанные джунгли, где в коварном полумраке возникают перед глазами внезапные препятствия, и – тут же толчок поезда сбрасывает картинку. Вмиг утратив пространственные ориентиры, летишь носом в чьи-то раскоряченные пальцы, кисти или ступни. Как карта ляжет. Лавируешь между бросками и тычками изменчивой судьбы.
   Влюблённые парочки – они обустраиваются прикладным образом в любых обстоятельствах. Когда встречаешь занавешенную пологом нижнюю полку – наверняка уловишь за ней энергичную возню. Одеяло подтыкается под верхний матрас и, - опускается парус. А вот и станция У…, последний, самый сильный толчок вагона – и сдавленный стон…
  Однажды с нами ехала пятёрка дембелей в плебейских мундирах – аксельбанты и выпускные аляповатые нашивки. Рано утром перед высадкой они вымылись в туалетных раковинах, вероятно, с ног до головы, и весьма подробно, так как на весь день оставили весь вагон без воды. Делалось это скрытно, днём они пострадали за публичность – за распитие спиртных напитков менты прихватили их на «пятихатку»*.

  Карина ехала в нашем вагоне с бабушкой-дедушкой через пол-России, ей было четырнадцать, и она лучилась своей юностью на весь вагон, как предтеча спрятанного снаружи солнца. Такой невероятный цвет волос в сочетании с лёгкой полнотой делали её гораздо старше своих лет и в сотне процентов из ста неотразимой. Мятежное солнце – таким можно было назвать её цвет, ни больше – ни меньше. Днём она строго прятала глаза за чёрной оправой очков, и вышколенный наперёд подбородок следовал за каждой строчкой книжки. Она принимала вызов этого мира, и её ответом было юное упрямство – не самый плохой ответ.
Но самым поразительным был её невинный сон: нежные особенности лица, свободные от оправы и следов всемирного соперничества, обретали небесные черты. Кроткое выражение губ придавало им особое изящество, а точёная форма носа и бровей придавало ей сходство с античной скульптурой. Узкие полоски кожи над чёрной футболкой светились в неверной ночи, переполненной шорохами и случайным сапом. Она засунула ладошку себе спереди в джинсики, и так и спала себе, отбросив простыню. На верхней полке, поблизости от неба, где и положено самому прекрасному в земной жизни. 
В вагоне-ресторане можно было задержаться после закрытия: повара праздновали днюху вкупе с транспортной милицией. Виновница торжества была старше своего мужа-поварёнка в полтора раза, и при этом раздавала взглядом авансы. При муже становилось неуютно, и вскоре пришлось ретироваться.


  В купейных вагонах совершенно очаровывало поведение пассажиров. В полтретьего ночи загрузилась тётенька, страдающая бессонницей. С популярным недугом она боролась потреблением пищи, которая помещалась в полиэтиленовом пакете. У себя в квартире невозможно представить, какие могут появиться в голове мотивы предумышленного убийства в купе скорого поезда. Шуршание пакетом шаловливыми пальчиками в течение получаса способно было натолкнуть на самые нездоровые мысли. Это напоминало рабочую смену в каменоломне.


  В вагоне СВ были настенные ковры – они занимали место снятых верхних полок. Сам вагон был производства 50-х годов прошлого века, о чём напоминал суматошным стуком всех осей и колёс. Весь его чугунный остов натужно громыхал своим естеством пенсионера. Со мной ехал командировочный инженер с учёбы, – он на слух определял дефекты и возраст вагона, - профессионал, которых почти не осталось. Чему его можно научить? Учёба была пилюлей со стороны руководства – потусоваться в столице за счёт РЖД - он был рад. Он достал «маленькую», и мы её расписали под колбасу и «Сибирские морозы» Владимира Кузьмина. Я запустил в телефоне лучшую композицию о ЖД.
 Он бы обиделся, если бы его обозвали «Менеджером», их он называл «менеджоперами».За этим мы оставили беседу и прислушались…
  Проводники всегда знают, что многие едут командировочные, да и по первому разу, поэтому особо с нами не церемонились. То, что в стоимость билета входит алкоголь, мы благополучно пропустили – всё уже выпили до нас. Розы и шипы: где-то мы уже это слышали?
  В конце дня мы поняли, что с нами едет директор М...ского кладбища к своей родне в деревню. В своём купе он вёз российскую деревенскую валюту – 40 литров водки – этого хватало на год в деревне. Казус заключался в том, что директор вознамерился единолично всю её выпить, невзирая на протесты своей жены. Сам он в прошлом был выдающимся спортсменом, и его закалка была соответствующей. О начале штурма народу возвестила бравурная музыка из места его дислокации.
  Генерал Каппель предлагал в своё время погрузить дивизию в поезд и взять Москву со всеми её Совнаркомами. Через сутки. Ему не позволили пораженцы из белого движения.
  Заштатный директор в 21- ом веке захватил состав за два часа, без единого выстрела. Как водится, транспортная милиция предусмотрительно умыла руки – пассажиры СВ помещаются над законом. Жена директора - спутница долгих лет просто вышла в ночь на глухом полустанке. Граждане замыкались в своих купе, презрев естественные надобности. Туалеты великодушно пустовали, а могильщик ломился с бутылкой водки в каждую дверь.
  Он возник на пороге нашего купе, и своей лобастой головой борца буквально заполнил всё пространство. «По рюмке!» – бывало и раньше так, а следом возникли из воздуха две проводницы, подобострастно хихикая. Он шумел – кряхтел, раскладывал по сторонам руки, Его руки попадали нам со спутником на гениталии в трениках, что он и непрестанно комментировал. Ударницам железнодорожного труда было сплошь забавно, а наши эмоции скакнули по экстремальной шкале в красную зону. Мы всё же собрались с духом и потеснили нескучную ватагу ближе к двери. Первых мы выпроводили проводниц, а потом были рады запереть дверь за последним гостем.
  Долгая русская ночь распогодилась, и полноокая луна завладела всем поднебесным пространством, одинаково державная и равнодушная к грохочущим составам, людям и водяным черепашкам.


*пятисотенная купюра