Хроники Акаши

Это место находилось на одной из центральных улиц города. Старое желтое здание было совсем неприметно на первый взгляд. Слева – канцелярский магазин, а справа – дикий ряд из ломбардов, ювелирных мастерских и кабинетов зубных врачей. Со стороны могло показаться, что люди сюда и вовсе не ходят. Однако эта лавка букиниста была популярна среди знатоков. Я не помню, кто именно предложил мне сходить туда, но это решение обогатило не только мой кошелек, но и мое сердце.

Сжимая машинопись конца 19-го века, упакованную самым безобразным образом, я переступил порог и попал в царство книг. Узкое, вытянутое пространство, было битком заставлено полками с толстыми томами, альбомами и подшивками цвета спелой ржавчины. В глубине у стеллажей стояло несколько интеллигентов бомжеватого вида.

По правую руку от входа на старом кресле сидел ссохшийся богатырь с черной как смоль бородой. Несмотря на теплые деньки уходящего лета, он был одет в потертый серый свитер. В левой руке он крепко сжимал трубку, а правой делал какие-то записи в длинном списке. Запах ветхих страниц, дерева, кожаных переплетов и табака создавали иллюзию притона для курителей опиума.

- Вечер добрый, - пожилой мужчина даже не отвел взгляда от своих бумаг, - Чем я могу помочь?

- Здравствуйте. У меня тут подлинник интересный. Вроде, очень старый. Вы не могли бы оценить?

- Оценить что именно, молодой человек?

- Ну… стоимость.

Бородатый воевода наконец поднял глаза. Его карий рентген сразу прошил меня насквозь. Я молча развернул томик, аккуратно положил его на стол и отчего-то
сделал полшага назад. На первой странице старым шрифтом было напечатано: «Хронiки Акаши».

Букинист стал аккуратно изучать скрепленные страницы, касаясь их словно кожи младенца. Я осмотрелся вокруг. Названия находившихся здесь бухов поражали воображение. «История масонства», «Маски народов дальнего Севера», «Лунная гербология», готический «Молот ведьм», «Генеалогия рода Энгельгардтов»… Мозг буквально искрился от пёстрых обложек и манящего шепота тайн.

- Вы что же, принесли мне Блаватскую? - голос сидячего мужчины оживился. Я не заметил, когда он успел одеть белые перчатки.

- Кажется, да. Я не очень хорошо разбираюсь. Я не библиофил.
 
Очередная волна рентгена.

- Если честно, это похоже на новодел. Вы ведь не хотите пошутить надо мной?

- Э… Ни в коем случае.

- Где вы откопали эту штуку?

- У меня есть родственники в Лондоне. Они недавно переехали в старинный дом и на его чердаке нашли вот это. Я тогда как раз был у них в гостях. И они решили отдать мне сверток как подарок… на день рождения.
 
Специалист откинулся в кресле. Чиркнул спичками, глубоко затянулся и выдохнул дым через ноздри. На его лице сложилась странная гримаса. Слово он одновременно испытывал отвращение и сильный интерес к этому волюму. Он снял с шеи крупный ключ, очевидно от сейфа, и указал им на меня.

- Если окажется, что это оригинал, то желающие его приобрести отыщутся очень быстро. Я дам вам расписку.
 
 * * *

Уже вечером следующего дня я получил на телефон сообщение «У вашей Блаватской нашлось пять покупателей». Я не ожидал столь успешного поворота событий и тут же поспешил к букинисту. Каково же было мое удивление, когда вместо радушного приема я увидел владельца все в той же позе – он нависал над своими списками, не обращая на меня никакого внимания.

Минуту спустя он наконец заметил меня и слегка сжал свои сухие губы. Жестом пригласил сесть, включил электрочайник. Желтая лампа у входа мигнула и зазвенела.

- В прошлый раз я забыл представиться. Меня зовут Филлип. Здесь (он обвел помещение своей трубкой) я работаю уже двадцать лет. Я повидал много всякого барахла. Но ваш томик… Он может наделать шума.

- Что вы имеете в виду?

- Сегодня я связался с несколькими опытными оценщиками. Конечно, они настаивают на тщательном исследовании, но все в один голос твердят – это похоже на оригинал. Возможно, самое последнее, что при жизни писала Елена Блаватская. Наверняка не без помощи Генри Олкотта.

Я слушал как завороженный, чувствуя, что мой собеседник находится в своей стихии.

- В этой книге вперемешку использована кириллица, латиница и пару уникальных печатных символов. Не понятно, зачем она писала это на таком странном русско-английском, ведь в совершенстве владела обоими по отдельности.  Учитывая ее род… занятий, я не исключаю, что она хотела создать что-то вроде нового языка. Вопрос только, где она достала такой странный печатный механизм. Ведь в дореволюционной России пишущие машинки не производились. Хотя некоторые умельцы были способны и на такое. Я не представляю, кто мог собрать, а затем доставить такой агрегат специально для нее в Европу. И не представлю, на какого читателя ориентировалась Елена Петровна. Такое чтиво – для очень повернутых людей.

- Я пытался прочитать пару глав, но вообще ничего не понял.
 
- Уважаемый, а вы вообще в курсе, что такое «Хроники Акаши»?

Я стыдливо покачал головой.

- Этим термином теософы называют некую космическую сферу информации. В ней, якобы, закодирован весь совокупный опыт человечества и история возникновения мира. Этакий вселенский компьютер, божественная библиотека. Попытка объяснить все сущее одним махом. Одним словом, знатная мистическая лабуда. Если это и вправду написала Блаватская, то она была под действием…чего-то очень сильного.
 
Букинист скривил брезгливую мину.

- И вот за это вам предлагают 35 000 евро.

Филипп сделал пару затяжек. Я же сидел как завороженный. Во рту пересохло, а эндорфины потекли по ушам и шее, медленно поджигая сердце.

- Это пока самая высокая цена, но я бы на вашем месте подождал и поторговался. Хорошо поторговался. В это дело влезут и частники, и аукционные дома.

- Вы это серьезно?

- О таких материях я никогда не шучу. Вам, молодой человек, выпала большая удача. Вы можете скормить этот драгоценный винегрет некоторым повернутым людям. Мне сложно представить, для каких спиритических ритуалов и оргий будет использован эта рукопись. Но если вы согласны на мои услуги посредника, я возьму с вас свои обычные 15%. За это я ручаюсь в честности сделки  и поиске самого выгодного покупателя. И анонимности, если хотите.

- Да, я… Конечно. Согласен.

- Ну и надеюсь, обойдемся без журналистов. С вас, уважаемый, в придачу бутылочка хорошего армянского коньяка. На пять звезд.
 
 * * *

На что люди обычно тратят неожиданное наследство или большой выигрыш в лотерее? Как правило, это квартира, более-менее приличная машина или путешествие в какую-нибудь Тмутаракань. Опьяненный удачей, я решил выполнить эту программу по всем пунктам, полностью потратив все деньги с продажи «Хроник». Однако, как я осознал чуть позже, все эти траты не принесли мне должного удовольствия.
 
Я отправился в солнечный город Паттайа, что у Сиамского залива. Стандартное направление для тех, кто хочет вкусить Азии без последствий. Сидя в кресле удобного боинга «Icarus Airlines», я перебирал в руках несколько бумажных листов, на которых были отпечатаны отдельные страницы «Хроник» - это был символический подарок от Филлипа с некоторыми пометками на полях. Для себя же букинист сделал полную копию всей рукописи.

Я не плохо знал английский, поэтому на досуге занимался этим забавным языковым ребусом. Прибегая также к помощи словаря латыни, у меня получалось угадывать редкие предложения. Последним моим достижением была фраза «Не жди легких очищений. Не береги свой пепел. Так сделаешь первый вдох».

Спустя всего пару дней в окружении тайской экзотики во мне начало просыпаться липкое чувство апатии. Яркие цвета, острая пища, сумасшедший траффик, и доступные, хотя не слишком привлекательные женщины – все это в какой-то миг показалось мне нелепой пародией на земной рай. Девственные пляжи гудели – всюду сновали туристы и сутенеры. Огни клубов и забегаловок прожигали сетчатку. Попытки заговорить со мной тех, кто торговал вещами и телами,вызывали во мне то раздражение, то мнительность. Ломаный русско-английский некоторых тайцев снова отсылал меня к мистической книге.

Единственным сильным переживанием в те дни для меня стало наблюдение за бойцами муай-тай. Гул, крики и горящие глаза фанатиков борьбы отрезвили меня.

Жилистый таец с умелой жестокостью лупцевал ногами и локтями своего земляка. Спустя три раунда он отправил его в нокаут, а после сел на колени поклонился до земли, и обвел зал взглядом победителя. Зрители разбивали ладони от радости. Его же глаза напомнили мне то, как рассматривал своих клиентов бородатый букинист. Твердо, пронзительно и прямо.
 
Сидя в центре ревущей толпы, я вспомнил его вопрос: «Что именно вы хотите оценить?». Эта фраза как заноза влезла в мой мозг и никак не хотела вылезать. Филлип не давал мне покоя. Может это оттого, что я так и забыл проставить ему желанный «Арарат»? Да и расстались мы как-то очень быстро, без итогов и беседы. Меня интриговало его брезгливое отношение к «Акаше», хотя он получил с неё солидный процент. Интересно, он хотя бы купил себе новый чайник?
 
На следующий день после возвращения из знойнго Таиланда я отправился прямиком к мастеру книжных дел. Потрепанный электрочайник по-прежнему красовался на своем месте. Слой пыли не уменьшился, а сам Филипп обзавелся разве что новыми подпалинами на бороде. Я же был в обновках и чувствовал себя от этого немного неуместно. Но добрый прищур выдал старика – ему было приятно, что я зашел.

- Миллионер вернулся! Как поживает ваш капитал?

- Капитал был инвестирован в движимость и недвижимость. И одно потное путешествие.

- О, странствия! Свежий воздух чужих городов. Как жаль, я в свое время так и не решился на подобное. Не выношу самолеты.

- Куда же вы хотели направиться?

Старик не ответил, лишь ухмыльнулся и начал набивать трубку.

- Вам что-нибудь известно о том, как поступил с моей книгой покупатель? Перепродал её или оставил себе?

- Оставил. Конечно, оставил. Аукционисты, я полагаю, теперь названивают ему каждый день, а он отгоняет их, как назойливых мух. Таким только и надо, что в дерьмо всякое вчитываться.

- Позвольте, но разве Блаватская – это дерьмо?

- А что хорошего в переписывании чужих идей? Причем переписывание это, замечу, посредственное, с добавлением совсем не оригинальных мыслей. Набросал того-сего, вот и супчик готов – хлебайте жижу.

- Почему же она так знаменита и ее труды так ценят?

Филипп посмотрел на меня так, словно я только что потерял всю и без того шаткую репутацию.

- В большинстве случаев слава, в том числе интелектуальная – это просто удачное стечение обстоятельств. Никогда не восторгайтесь теми, кто прыгает на трамплине. Смотрите, как они потом ходят по земле. Вокруг меня (он обвел кривым пальцем полки) спят гении. Но многие из них неизвестны даже университетским профессорам. Блаватская, Рерих, Ледбитер – просто неучи, которые нахапались идей из индуизма, буддизма и еще черт знает чего. Вместо того, чтобы изучать системы глубже, они придумали свои «учения», а потом стали кричать о них на каждом углу. Смешно! Ценят ли их на самом деле? Да не факт.

- Вы ставите очень уж высокую планку.

- Всегда и во всем! Иначе зачем марать бумагу? Знаете, столько лесов было вырублено ради пустых слов? Сколько времени потрачено впустую за писаниной и чтением?

- Но ведь такова природа людей – вечные поиски истины.

- Не нужно искать истину. Все истины – это лишь красивые фантики. В разное время и при разных условиях люди открывали глаза на банальные вещи и выдавали «заповеди», «законы», «логосы», «принципы». Нужно вглядываться в реальность, в то, что есть, а не выдумывать всякие там «истины».

- И все же вы прочитали «Хроники».

- Увы, пришлось замараться. Таково мое ремесло.

После недолгой паузы, я решил пойти в атаку.

- Филлип, но ведь вы тоже что-то ищете? Во всех этих книгах?

Книжный воин опустил трубку и снова принялся читать мои глаза. Потом он на секунду уставился в потолок и криво улыбнулся.

- Молодой человек, слово «искать» в моем случае не совсем подходит. Впрочем, это можно назвать поиском, наверное.
 
Я придвинулся в кресле поближе. Трубка букиниста выбросила очередной дымок.

- За свою жизнь я не написал ни одной книги. Хотя когда-то у меня была целая стопка тетрадей с наблюдениями и размышлениями. Так, молодая бредятина. Вроде я сжег все это у себя на даче. Но проблема в том, что после я заболел очень редким недугом. Этот паразит, червь, засел очень глубоко. Каждый раз, когда ко мне приносят какую-нибудь ветошь, внутри играет тысяча колокольчиков. И я не могу с этим ничего поделать. Мое нутро жаждет Откровения, глотка свободы. А натыкается… На сраных теософов.

- Неужели в их трудах нет хоть мизерной доли реальности?

- Реальность!! - Филипп почти сорвался на крик, благо я был его единственным посетителем.

Какая, к черту, реальность? Далеко до нее! У нас, западных людей, все упирается в наше эго. Я познал, на Меня снизошло озарение, Я принес благую весть. Я придумал расы, классы и касты, чтобы выделить Себя. Я, именно Я, без всяких там кавычек, втиснуто в центр вселенной. И чтобы там ни говорили про прогресс, силу мысли, ноосферы, для нас ничего не изменилось. Я – uber alles. Все описания, красивые повороты мысли - все об этом. Хотите познать бытие? Вот же оно, вокруг нас! В воздухе, в звуке, в нашей крови. А не в этих книжках, исписанных эгоистами. Реальность!

Табачный пепел лежал на бумагах. Букинист глубоко дышал и неморгая смотрел в пустоту. Я решил, что пора сбавить накал страстей, и достал премиальный армянский коньяк.
 
- Кстати, о реальной реальности. Мой должок.

- О! А вот это добренько.

Наваждение миновало. Откуда ни возьмись появились две кофейные чаши с прекрасными трещинами поверх старой цветной росписи. Сделав по глотку, мы обменялись соображениями по поводу алкоголя. Нечаянно я задел ближнюю полку и поднял облако пыли. В конце концов, я не выдержал, и задал давно мучавший меня вопрос.

- Филипп Серафимович, скажите, а почему вы держите свою лавку в такой грязи? Вы же вроде не бедный человек, могли бы нанять уборщицу.

- Во-первых, дорогой, пыль – это не грязь. Пыль, она из космоса. Мети не мети, все равно эту перхоть звезд не выметешь. Во-вторых... ну как вам объяснить... Букинистика – дело очень не простое… Старик уставился в полную чашу. Мне в очередной раз стало неловко.

- Для книг, может оно и так сойдет. Однако мне кажется, что «свежий воздух чужих городов» - это то, в чем мы все иногда нуждаемся. Порой даже очень. Отчего бы вам не отправиться в путешествие? У вас есть «земля мечты»?

- Ха! Край обетованный… - было видно, что мой собеседник хотел свести к иронии, но мысли понесли его намного дальше.

- Крыша мира Цинхай. Великая и вечная. Ну, или Варанаси. Он же Бенарес, он же Каши. Там умереть не страшно. Накормят мной грифов или сожгут. И поплыву по Гангу навстречу речной богине.

- Восток прекрасен. Вам бы там очень понравилось. Главное ведь - решиться.

- Я как червь. Привязался к книжному компосту.

- Не вижу я тут никакого червя в этой реальности. Если только он не виртуальный. Как компьютерный вирус!

- О! Вирус! Точно! Моя компьютерная башка!

Мы засмеялись во весь голос и допили согревающий коньяк. Заварив терпкий кофе в тех же чашках, мы вышли на опустевшую улицу. Стоя на побитом крыльце магазина, мы болтали о самых фантастических вещах. Персеиды над нашими головами прожигали ночное небо августа. Филипп остался ночевать в своей лавке.

 * * *

На следующий день я поспешил к своему новому другу, прихватив целую кипу азиатских географических карт из недавнего турне. В этом знакомстве была какая-то магия. Я чувствовал, как в моей голове начинала складываться огромная мозаика. Возможно, мне не хватит жизни, чтобы сложить этот пазл. Но если в мире есть такие люди как Филипп, эта попытка не лишена смысла.
 
Самым потрясающим было чувство взаимного ученичества. «Какая редкость, - думал я, руля на своей новой машине мимо зевающих водителей, - За сдержанной эмоциональностью – полная открытость к новому. Стареющее тело, но молодой ум. Он там, под ворохом страниц, под пылью, под сотнями оправданий перед самим собой. Можно ли его освободить. И как?».

После вчерашнего визита Филипп дал мне «копии с копий» блаватских «Хроник», которые все были покрыты подчеркиваниями, сносками и сумасшедшими стрелками, отчего листы походили на черновики какой-то докторский дисcертации. Среди прочих расшифрованных частей мне особенно понравилась фраза, которую букинист написал мелким почерком на самом последнем листике: «Тот, кто открыт Акаше, не сможет уйти от знания. Все его сомнения и страхи станут хворостом и вспыхнут в один миг».

Погруженный в свои раздумья, я запарковал машину и зашел за знакомый поворот. Но тут мои ноги оцепенели. Дым, обугленные стены, толпа зевак, медики и снующие туда-сюда пожарные.
 
- Это же надо быть таким повернутым. Он вышвыривал книжки из этого кострища!
 
Усталые огнеборцы пили воду и пинали обугленные фолианты, которые валялись на тротуаре словно рекламные брошуры. Обгорелые черные страницы кружили в воздухе, поднимаясь все выше и выше.

- Что? Что здесь случилось? – подбежав, я схватил крайнего мужика и начал его трясти.

- Тише, тише ты! Да проводка древняя, дело ясное.
 
- Хозяин! Хозяин жив?

- Жив. Чудом жив. Вон откачивают.

Сидя на земле, укрытый блестящим термоодеялом, Филипп был похож на гнома, который впервые вылез из своей пещеры. Врач со стетоскопом внимательно вслушивался в его грудь. Несмотря на бардак, сутолоку и грим из сажи, его взгляд был наполнен спокойствием и даже какой-то радостью. Безумен?

- Филипп! Вы как? Что произошло? Что с книгами?– я начал тараторить ему под ухо.

Он поднял голову и посмотрел на меня самым добрым взглядом. Вытащив руки из-под хрустящего покрывала, он обхватил мою ладонь и заулыбался.
 
- У вас, видимо шок. Вам надо в больницу.

Сидящий рядом фельдшер кивнул и позвал своих коллег.

- Нет, нет же. Счастливым не нужно в больницу. – С этими словами он взял у меня карты и стал их разглядывать, а потом, с нежностью, прижал к груди.

Санитары аккуратно посадили его в кресло и подняли в машину. Перед тем, как двери скорой помощи закрылись, Филипп поднял передо мной карту и ткнул в нее. Красными буквами поверх серых зубцов на бумаге было написано: «Тибет». 

___________
Август, 2018
Посвящается Григорию Михееву