Предвкушение и послевкусие

                «Твоя любимая сгущёнка». Продукт с таким названием недавно появился на прилавке в магазине «Едок», удобно расположенном в соседнем доме. Аристотель Егиазаров взял банку и повертел её в руках – банка, как банка, обычная, стандартная, из белой жести, к которой привыкли все люди в России; этикетка тоже стандартная, сине-белого цвета, всё как обычно. Он попытался прочитать текст на этикетке. Но не получилось: кроме названия, напечатанного крупным шифром, всё остальное было настолько мелким, что разобрать было практически невозможно.
- Ах, ты, чёрт, очки дома оставил, – ругнулся беззлобно на себя Аристотель. Он поискал в торговом зале девушку-консультанта, одетую в фирменную жилетку магазина с надписью на спине: «Спроси – отвечу на любой вопрос», но именно сейчас её не было поблизости.
- Ладно, возьму пару банок на пробу, уж цена больно привлекательная… надеюсь хороший продукт. А потом, если понравится, ещё куплю, благо далеко ходить не надо, – решил Аристотель. Он также купил булку чёрного хлеба, батон белого, пачку гречневой крупы, пачку макарон, пачку сахара, пачку чая и бутылку минеральной воды и пошёл домой. Аристотель Платонович Егиазаров – пенсионер и тратил свою небольшую пенсию очень разумно, а значит, экономно: в его рационе в основном были самые дешёвые и распространённые продукты, чтобы можно было прожить от пенсии до пенсии. В перечне дешёвых продуктов несколько выделялись более дорогие: сгущёнка и минеральная вода «Боржоми». Но на то были веские причины: минералкой он успокаивал свой застарелый гастрит – стакан воды сразу гасил все неприятные ощущения в желудке. Именно к этой минеральной воде он привык ещё в Советском союзе, продолжал её пить и сейчас, когда Советский союз давно исчез с политической карты мира. И со сгущёнкой у него были давние многолетние отношения: хотя Аристотель Платонович был в весьма почтенном возрасте – ему в следующем году должно исполниться семьдесят лет – он сохранил и в этом возрасте детскую непреходящую любовь к самому любимому лакомству, хотя в наше время появилось очень много новых сластей с новыми вкусами и ощущениями, может быть, более изысканными, чем вкус сгущённого молока... Может быть, может быть. Но для Егиазарова вкус сгущёнки остался самым лучшим и самым непревзойдённым с того самого момента в раннем детстве, когда он попробовал сгущёнку в первый раз в жизни. Вкусом детства, вкусом счастья. В то время развитого социализма (скорее недоразвитого в плане обеспечения населения товарами и услугами) существовало такое весьма распространённое понятие, как дефицит и сгущёнка тоже была дефицит, который надо было не просто покупать в магазине, а доставать. 
Аристотель Платонович неторопливо, в предвкушении (иногда предвкушение доставляет большее удовольствие, чем само вкушение и послевкусие), вскрыл банку консервным ножом, отогнул жестяной кружок. Внутри была плотная, словно застывшая масса. «О, какая густая, – обрадовался он, – а то возьмёшь сгущёнку, а она жидкая, водянистая, не поймёшь, что же тут сгустили». Он немного повращал банку круговыми движениями, но содержимое банки не только не выплеснулось наружу, но даже шелохнулось. «О, как! Первый раз такую густую сгущёнку вижу» – подумал он. Отломил кусочек белого хлеба, чайной ложечкой бережно зачерпнул белую массу и аккуратно намазал на хлеб. Положил кусочек на язык и, как дегустатор со стажем, медленно, раздумчиво, пожевал. Вначале он как бы не ощутил знакомого вкуса. Прожевал, проглотил. Задумался, оценивая вкус. Что-то неопределённое. Повторил процедуру, но второй раз проглотить не смог: неожиданный спазм в горле не позволил, и выплюнул жёваное в унитаз. Что такое? Аристотель Платонович надел очки и стал читать информацию на банке, то, что не мог прочитать в магазине.
                «СОСТАВ: 
               
Сыворотка концентрированная, сироп глюкозы (сахароза, лактоза), жир специального назначения – эффектный заменитель молочного жира «Вегастар» 33-35 (масла растительные: пальмовое, подсолнечное, эмульгаторы: Е471, Е322; краситель Е160а), мальтодекстрин, рисовая шелуха, стабилизаторы: Е339(ii), Е331, краситель (Е171), регулятор кислотности (Е500). Рисовая шелуха может содержать следы глютена. Пищевая ценность (среднее значение) на 100 г продукта: углеводов 55,5 г, в том числе сахарозы 46,5 г, жира 8,5 г, белка 2,6 г. Энергетическая ценность (калорийность) на 100 г продукта: 1300 кДж                (310 ккал). ТУ 9226-001-60431048 2018».
- Эффектный заменитель молочного жира Вегастар 33-35, – сказал Аристотель Платонович с удивлением, – уж это точно: эффект присутствует… Только непонятный эффект.                Он заглянул в банку. Лунки в массиве, где он черпал ложечкой, не затянулись, так и остались. Выглядело зловеще. Пенсионер Егиазаров надолго задумался. Кто же выпускает такую… Глубинный молочный завод…посёлок Глубинный, ***область. Были указаны адрес, телефон, и электронный адрес предприятия.  В прихожей раздался шум, это пришла с прогулки жена Софья Львовна. Она ходила гулять в скверик возле Яузы, где плавали утки; уточек она обязательно подкармливала. На прогулку она брала с собой любимицу семьи маленькую вертлявую собачку неизвестной породы по кличке Тяв-Тяв.
- Ну, как прогулялись, Софочка? – спросил Аристотель Платонович.
- Отлично, Тотя, – ответила Софья Львовна, – погода хорошая, воздух свежий. Тяв-Тяв резвился так, что бедных уточек распугал. Всё отлично!
- Опять, наверное, целое представление разыграл?
- Ещё какое! Только уточки поверят его уловкам, когда он замрёт на земле неподвижно, только подойдут к нему, как он вдруг оживает и бросается стремглав! Тявкает на ходу, как умеет. Утки – врассыпную!
- Ну, хорошо. Тяв-Тяв наверно проголодался?
- Ещё как! – подтвердила Софья Львовна, – набегался, нарезвился вволю.
- Вот хорошо, а я сгущёночки купил!
Тяв-тяв очень любил сгущёнку и мог съесть целую банку несмотря на свои мелкие размеры. Аристотель Платонович взял плошку из которой ела собачка и выложил в неё несколько ложек белой массы из банки. Странно, но белые комки, упавшие в плошку, не растеклись по донышку, как полагалось жидкому продукту, а так и остались комками, дрожа, как студень. Очень странное поведение для сгущёнки, но Аристотель Платонович и сейчас ничего плохого не заподозрил. Он поставил плошку на пол, а Тяв-Тяв, сидевший на руках у Софьи Львовны, увидев любимую еду, спрыгнул с рук и одним прыжком достиг вожделенного угощения. Не разбирая вкуса и удовольствия, он одним махом проглотил содержимое плошки и, облизываясь, посмотрел на хозяина, словно говорил: «Это – всё?».
- Ишь, разбойник, как проголодался, – улыбнулся Аристотель Платонович. – А тебя не пронесёт, милок? Столько сожрать одним махом: дрисня не нападёт?
- Фи, Тотя, – сморщила носик Софья Львовна, – как вульгарно…
- Зато жизненно: такое уже бывало.
- Мало ли что бывало, – сказала нравоучительно Софья Львовна, – но разве нельзя культурно сказать, чтобы слух не резало… Много чего случается в жизни, но не обязательно всё это вульгарно преподносить.
- Правда не бывает вульгарной! Правда – это правда.
- Да, это правда, что правда – это правда, извини, дорогой за тавтологию, но ведь можно рассказать правдиво и одновременно красиво, культурно, чтобы отвращения не возникало…
- Ну, вот, села на своего любимого конька, – сказал Аристотель Платонович. – Любишь ты, Софочка, меня повоспитывать. Хлебом тебя не корми, да и сгущёнкой тож…
Неожиданно Тяв-Тяв издал какой-то непонятный звук: то ли хрюкнул, то ли отрыгнул, и вдруг перевернулся на спину и задрал лапки кверху. Аристотель Платонович и Софья Львовна засмеялись: это был коронный номер Тяв-Тява. Так он притворялся мёртвым, пугал всех, а потом неожиданно оживал, прыгал высоко, как мячик, норовя лизнуть присутствующих в лицо длинным шершавым языком, и все радовались вместе с ним ликующей жизни. 
- Ну, вот, наелся сгущёнки и вновь играть потянуло, – сказала Софья Львовна. – Ты же совсем недавно играл так с утками, перепугал их всех, только они к тебе подойдут не боясь, думая, что ты умер, а ты оживал и так их пугал, что они бежали к реке, дрища на ходу со страха, что весь берег обо…обгадили… Что не наигрался ещё, игрунок?
- Не наигрался, – сказал Аристотель Платонович, – не наигрался. А что-то ты, дорогая, тоже перешла на прозу жизни: не совсем культурное выражение применила…
- Ах, – смущённо прикрыла рот рукой Софья Львовна. – Виновата, каюсь, но дорогой, там так и было: уток он так сильно пугал, что они бежали и на ходу гадили со страха, словно реактивные двигатели включали. И что удивительно: этот фокус у него проходил не единожды. Он несколько раз «умирал», утки подходили, он «оживал», они разбегались, он их догонял… И так повторялось несколько раз. То ли у них, у уток, память плохая, то ли они тоже с ним игрались. Как ты думаешь, дорогой?
- Не знаю. Ну, хватит, милок, вставай…
Аристотель Платонович хотел ещё что-то сказать, но вдруг неожиданно тельце собаки как-то неестественно дёрнулось, словно судорога пробежала.
- Что такое…
Супруги наклонились к собаке и даже встали на колени. Маленькая пасть собаки оскалилась и оттуда потекло что-то белое… Они тормошили пушистое тельце, звали, умоляли проснуться, но собачка не реагировала. Собачка, кажется, умерла на самом деле. Софья Львовна и Аристотель Платонович несколько минут тупо смотрели то на собачку, то друг на друга: может, опять притворяется…но как натурально, большой артист. Потом бросились звонить знакомому ветеринару Исидору Авксентьевичу Закваскину, которому время от времени показывали Тяв-Тява. Ветеринар, услышав взволнованные и перепуганные голоса, бросил все дела и приехал через полчаса. 
- Исидор Авксентьевич, миленький, сделайте что-нибудь!                Но ни Исидор Авксентьевич, ни кто-либо другой ничем уже не мог помочь: на этот раз пёсик умер на самом деле.
- Бедный Тяв-Тяв.                Ветеринар выслушал супругов, взял консервную банку, понюхал, почти засунув длинный нос в саму банку, чуть не испачкав кончик носа, покачал головой и долго изучал по этикетке состав ингредиентов содержимого.
- Мда…- наконец глубокомысленно произнёс он, – тут такого понапихано, что не только собачку можно отравить. Кто-нибудь ел из этой банки?
- Я ел – и ничего, – сказал Егиазаров.
- Напрасно, напрасно. Вы может и не умрёте, уважаемый Аристотель Платонович, но пользы от этого продукта точно не получите. 
- Авось пронесёт…               
               
Фраза прозвучала двусмысленно, но никто не обратил на это внимания. Ветеринар Закваскин был почтенного возраста и учился в ветеринарном институте ещё в советское время, поэтому был хорошо знаком с произведениями классиков марксизма-ленинизма.
- Вы что, не знаете, что для получения прибыли в триста процентов для капиталистов нет такого преступления, на которое они не могли бы пойти? Кажется, Карл Маркс об этом писал в своём «Капитале». А здесь на каждой банке они точно получают прибыль не знаю, сколько процентов, но весьма и весьма большую. Молоко, натуральное молоко, дорого, а пальмовое масло – дешёвка. И кого трогает, что нам, россиянам, для питания оно не подходит – ну, не наш это продукт!                Закваскин получил за внеплановый визит причитающуюся сумму и ушёл. Пенсионеры в горестном состоянии остались сидеть над тельцем невинно убиенного Тяв-Тява.
- Ну, гады, гады, чтоб вам пусто было, – бормотал Аристотель Платонович в каком-то неистовстве. – Вот тебе и вкус детства, отравленный вкус…