Когда ты не рядом Часть1 Глава3

Глава третья

Летом у семьи появилась возможность переехать в Новосибирск. Леониду Михайловичу предложили там работу (так же в управлении речного транспорта) и они с  Ларисой Евгеньевной крепко задумались, принимать или не принимать это предложение.

Срываться с насиженного места не так просто, тем более, когда ты уже не настолько молод, чтобы начинать всё заново в чужом городе. Менять работу, продавать квартиру, залезать в долги. Глебу предстояло пойти в одиннадцатый класс – не самое лучшее время, чтобы переходить в другую школу. Да и первоклассница Тоня только-только привыкла к школе, а теперь её придётся адаптироваться к новым условиям. Но, с другой стороны, Глеб будет поступать в медицинский университет в Новосибирске и мама заранее страшно переживала, представляя (а вернее, не представляя), как он будет учиться в другом городе. В случае переезда эта проблема сама собой отпадала. Не последним аргументом стало и то, что злополучная первая любовь Глеба будет от него подальше.

Глеб видел, что взрослым было тяжело принять окончательное решение, не одну ночь мама провела без сна. Сам он, когда на семейном совете попросили высказать своё мнение, был за переезд. Тоня тоже возражать не стала, наоборот, даже обрадовалась,  для неё это казалось захватывающим приключением. Ещё бы, большой город, столько всего нового, интересного!

Наконец, вопрос был решён и они стали готовиться к переезду в Новосибирск, в трёхкомнатную квартиру на четвёртом этаже в новостройке. Всё лето было заполнено домашними хлопотами. Мама и Тоня увлечённо занимались дизайном, дядя Лёня и Глеб клеили выбранные женской половиной семьи обои, таскали и перетаскивали вещи («Кто бы мог подумать, сколько же у нас барахла!» - говорила Лариса Евгеньевна), всё время что-то прибивали, прикручивали, собирали. Глебу нравилось помогать дяде Лёне, к тому же это здорово отвлекало.

Результат трудов не мог не радовать. Тоня получила комнату в фиолетовых тонах, в комнате Глеба преобладали мятный, серый и коричневый цвета, его она вполне устраивала. Комната родителей, правда, мало чем отличалась от той, что была в их прежней квартире, зато кухня получилась светлой и такой уютной, что собираться в ней было приятно всем. Глеб чувствовал, что действительно начинает жить заново, с чистого листа.

 Жизнь в большом городе Глебу понравилась. Он и раньше бывал в Новосибирске, но оказаться в городе наездом и жить в нём – вещи разные. Ему нравилось, что вокруг постоянно что-то происходит, все куда-то спешат, можно целый день находиться среди огромного количества людей и при этом оставаться незамеченным. В общественном транспорте народу набивалось, правда, слишком много, иногда казалось, что ещё чуть-чуть, и мокрая, источающая запах пота людская масса тебя раздавит. В особенно жаркие дни людям нередко становилось плохо в раскалённом автобусе. Пляжи здесь были почти такие же, как в Бердске (это особенно радовало Тоню и Леонида Михайловича, любителей поплавать),  а от «Берёзовой рощи» Тоня пришла в полный восторг: «Это же целый лес!». Не меньше ей понравился и знаменитый новосибирский зоопарк. Ларису Евгеньевну больше всего радовали театры и огромные торговые центры.

Первый раз в жизни Глеб оказался в театре оперы и балета, мама повела их с Тоней на «Жизель», Леонид Михайлович идти не захотел. Никогда до этого Глеб не видел балет вживую и ему очень понравилось, настолько, что он даже не ожидал. Ему понравилась и сама атмосфера, торжественная, таинственна, и, конечно, сам балет. Пока шёл спектакль, Глеб весь был в музыке, отчаянно сопереживал заглавной героине и об Алёне вспомнил уже только по пути домой. Они с мамой боялись, что Тоня, в силу возраста и природной активности не сможет высидеть весь спектакль, но она  смотрела с большим интересом, а потом спросила, когда они снова пойдут на балет. Мама пообещала, что они сходят на «Щелкунчика» или «Спящую красавицу».

Мама из боязни, как бы с ним и с Тоней чего не случилось, всё-таки район незнакомый, ужесточила контроль, но Глеб отнёсся к этому с пониманием. Он старался без необходимости мать не волновать и если говорил, что уходит из дома на два часа, то именно через два часа и возвращался. Первой время он просто бродил по окрестностям, осматривался, потом стал делать всё более удалённые вылазки.

Двор был большой, с хорошей детской площадкой, но мама первое время боялась отпускать Тоню гулять одну и «пасла» её, чем невероятно раздражала, девочка возмущалась и просила не позорить её перед соседскими ребятишками. Со временем, конечно, всё устаканилось, Лариса Евгеньевна привыкла на новом месте и стала меньше нервничать.

Когда начался учебный год, пришлось знакомиться с новым классом и новыми учителями, заново завоевывать авторитет. Тоня в считанные дни обзавелась новыми друзьями, в её возрасте дети легче находят контакт, а вот Глеб так ни с кем из одноклассников не сблизился. Нажить недругов, к счастью, он тоже пока не успел, а ровные нейтральные отношения его на данный момент его вполне  устраивали. В классе уже давно образовались свои группки по несколько человек, а разбираться во всех хитросплетениях, кто с кем и кто против кого, желания не было. Никто не задирает – вот и ладно, он сам уж точно не стремился к конфликту. На девочек, хотя среди них были и очень даже симпатичные, Глеб внимания не обращал, слишком ещё свежа была душевная рана. Главной задачей сейчас было поступление в университет. Он решил, что если уж не повезло в любви, то, по крайней мере, добьётся успеха в выбранной профессии. И вообще, для настоящего мужчины главное – дело.

У Леонида Михайловича на новой должности дела шли хорошо, Лариса Евгеньевна тоже нашла работу в крупной организации. Всё складывалось удачно, не хватало только привычного окружения. В Бердске у Глеба остались бабушка, тётя, старые приятели. Но к родственникам всегда можно было съездить, а для общения с друзьями были интернет и телефон.

Сложнее было с воспоминаниями, от которых не избавиться, куда бы ты не уехал. У Глеба сохранился подарок Алёны – брелок с висящим на цепочке крошечным глобусом. Ещё на Новый Год она подарила ему красивую записную книжку с замочком, на первой странице которой были тёплые слова, он и сейчас мог их прочитать (хотя ведь и так знал наизусть): «Дорогой Глеб, мой милый Глеб! Хочу, чтобы ты знал, что мне очень хорошо с тобой! Надеюсь, и тебе со мной тоже не плохо. Оставайся всегда таким же добрым, весёлым и понимающим, в общем, самым классным. Я уверена, что вместе мы сможем преодолеть любые препятствия и всё у нас и дальше будет прекрасно. С любовью, Алёна». 

Она написала «С любовью», хотела быть с ним вместе... А несколько дней спустя сказала, что больше не будет с ним встречаться, даже обрубила все контакты. За что? Можно подумать, что он какоё-то маньяк и стал бы её преследовать. Как такое могло произойти, в голове не укладывалось до сих пор. Во время переезда Глеб засомневался, брать ли эти памятные вещи с собой, но так и не смог их выбросить, теперь записная книжка и брелок хранились в ящике стола. Глупые сантименты. Стоило Глебу на них наткнуться, как перед глазами вставало лицо красивой девушки с голубыми глазами. Он сам не понимал, как может человек чувствовать одновременно злость и нежность.

Хуже всего было то, что Глеб понимал – окажись Алёна каким-то чудом рядом, улыбнись она хоть одним уголком губ, и он уже готов. Растёкся бы и простил её в то же мгновение, как последняя тряпка. Ей бы даже ничего говорить не пришлось. Разве не должен мужчина иметь гордость? Нельзя позволять девчонке иметь над собой такую власть, тем более что он-то ей, как оказалось, совершенно не нужен.

Глеб пошёл на отчаянные меры и стал отвечать на знаки внимания, которые ему оказывала одна из одноклассниц, Оля Мельникова. Это была высокая темноволосая девушка с бархатными карими глазами, совсем не похожая на Алёну, в чём Глеб усмотрел дополнительный плюс. Оля с самого начала строила ему глазки, глупо хихикала, когда он оказывался рядом, хотя дурочкой совсем не была, а её щёки, если Глебу случалось на неё посмотреть, сразу розовели. Все признаки, что он её нравится, были на лицо, так почему бы и не попробовать.

Глеб начал общаться с Олей, подсаживаться к ней за стол в школьной столовой, они даже как-то раз сходили в кино, правда, не вдвоём, а в компании из шести человек. В душе шевелилась неприятное ощущение, что Оля достойна большего, чем быть чьей-то заменой. Да и ждёт она явно большего, а он пока не может ей этого дать. В конце концов, Глеб постепенно свёл их общение минимуму, чтобы не давать человеку ложных надежд. Оля оказалась не из тех девушек, которые сами вешаются на парней, если она и была разочарована его поведением, то держала это в себе, не устраивая никаких выяснений отношений.

После не очень удачного эксперимента с Олей Глеб снова замкнулся в себе и сосредоточился на учёбе. Учителя всегда любили Глеба, он был одним из лучших учеников как в старой, так и новой школе. Единственным исключением была прежняя учительница литературы. Когда-то она заподозрила, что сочинение Глеб написал не самостоятельно, ему или кто-то помог, либо он вообще его откуда-то списал. Слишком, видите ли, глубоким по содержанию оно получилось, не по возрасту. Это было обидно, но и забавно. А потом они с Еленой Владиславовной не сошлись во мнениях по поводу одного произведения, что тоже не способствовало взаимной симпатии. Глеб с первого класса не боялся отстаивать свою точку зрения, но не каждый педагог мог это спокойно принять, там более поощрять. В школе, где он учился сейчас, литературу преподавал мужчина (большая редкость), тихий, немного задавленный своей энергичной женой, которая преподавала химию здесь же, Виктор Павлович Шулепов. С ним у Глеба не возникало никаких трений, наоборот, Виктор Павлович высоко его ценил и всегда старался вовлечь в обсуждения.

Глеб так быстро привык к новой школе, что даже жаль было с ней расставаться. Но впереди ждало нечто более интересное и волнующее – учёба в университете.

 
***
Он поступил! Теперь Глеб был уже не школьником, а студентом лечебного факультета, практически взрослым человеком. Мама и Леонид Михайлович им гордились. Лариса Евгеньевна, изрядно поистрепавшая себе нервы из-за увлечения, как она это называла, Глеба дочерью «той самой бабы», а потом из-за переезда, даже прослезилась. А Глеб с приятным волнением окунулся в университетскую жизнь.

В идеальном мире все сокурсники были бы умными, интеллигентными юношами и девушками, с одинаковой тягой к знаниям и желанием нести людям добро. На деле ребята были совершенно разные, умные и тупые, добрые и злые, поступившие самостоятельно и по блату, культурные инее имеющие ни малейших зачатков воспитания. Всякие. Хотя одногруппники Глеба (их было четырнадцать человек) представляли собой разношерстную компанию, учиться им предстояло вместе несколько лет, так что поневоле приходилось находить общий язык.

Сама учёба… Ну, это совершенно не походило на школу. Столько зубрить не приходилось никогда, преподаватели не делали никаких поблажек и раздавали двойки щедрее, чем Дед Мороз конфеты, даже самым круглым отличникам и медалистам не удавалось избежать отработок. А спрашивали их на каждом занятии. Не облегчало жизнь и то, что учебные базы были разбросаны по всему городу.

Старостой группы стала Наташа Вяткина, на вкус Глеба она была несколько крупновата, но правильные черты лица и густые каштановые кудри делали её привлекательной. Самой красивой из девушек в группе была Маша Емельянова, но Глебу она казалась слишком высокомерной. Зато другой парень, Димка Синицын, влюбился в Машу, с первого взгляда, он ей, похоже, тоже понравился, и уже с сентября они стали парой.

Больше всего Глеб сдружился с Феликсом Зыряновым. У Феликса была замечательная черта – он умел получать максимум удовольствия из самых обыденных бытовых мелочей. Стоило посмотреть на то, как он делал глоток кофе, листал какой-нибудь журнал, да просто усаживался в кресло и сразу становилось понятно, насколько человеку это «в кайф». Глеб так не умел, как не умел смотреть на жизнь с неизменным оптимизмом. Рядом с Феликсом сложно было грустить, к тому же он был хорошим собеседником, Глебу редко встречались такие эрудированные люди, при том что на ботана Зырянов  совершенно не походил. Вообще непонятно было, как Феликс, никуда не торопясь, всё успевает. Учёба давалась ему гораздо легче, чем Глебу, один раз прочитав главу в учебнике или методичку, Феликс сразу всё схватывал, в тестах он ориентировался легко, соображал быстро.  Мао того, Феликс находил время и на спорт, летом он играл в волейбол, зимой катался на горных лыжах. Он и неспортивного Глеба старался приобщить к активному образу жизни, каждую неделю таскал с собой в бассейн или в тренажёрный зал.

Когда Глеб в первый раз пригласил Феликса к себе домой, мама была очарована. Глеба это ничуть не удивило, он уже привык, что его друг обычно оказывает на женщин, гипнотизирующий эффект. Обаятельная улыбка, живой умный взгляд, хорошо подвешенный язык – и вот любая девчонка, от восьми до восьмидесяти лет, покорена. Хотя нет, не любая. Тоне он, как ни странно, совсем не понравился.
- Этот твой Феликс слишком много о себе воображает, - высказала она своё мнение.
Дружелюбный Феликс обычно ко всем относился позитивно, он сказал, что всегда мечтал о  младшей сестрёнке и, приходя в гости к Глебу, всегда старался захватить что-нибудь сладкое - коробочку конфет или несколько пирожных для женской половины семьи.
- Какой внимательный! – восхищалась мама.
Тоня реагировала в своём духе:
- Он ещё и подлиза!

Как-то, когда речь зашла о девчонках, Глеб рассказал Феликсу о своей несчастной любви. Друг внимательно выслушал и задумчиво сказал:
- Знаешь, всё это, конечно грустно, но хорошо, что у тебя это было. Можно ведь дожить до старости, и так и не узнать, что такое любовь, а ты теперь знаешь. И вообще, просто так в жизни ничего не бывает.
И Глеб с ним согласился.

Преподаватели университета в основном были сильные, Глебу особенно нравилась Елизавета Александровна Коростелёва, она преподавала курс нормальной анатомии. Коростелёва была молодой, на вид трогательно хрупкой женщиной, она хромала, от чего казалась ещё более незащищённой, но при этом как никто умела поддерживать дисциплину. Преподавательница биологии очень интересно читала лекции, а с Рощиной, которая вела у них латынь, можно было беседовать на самые разные темы – эта женщина знала, кажется, всё.

Первые два года занятия студенты занимались базовыми предметами - анатомией, физиологией и другими в учебных комнатах университетских корпусов, а начиная с третьего курса учёба стала проходить в основном в клиниках. Это было куда интереснее.

Сначала студентов учили отличать норму от патологии (это называлось «пропедевтика»), потом укладывать патологические симптомы в картину определённого заболевания. Вечером они изучали теорию, а на следующий день видели на практике то, о чем прочли накануне. Для начала им, конечно, демонстрировали тех пациентов, у которых болезнь протекает типично, «как по учебнику». Часто давали и самостоятельные задания. Происходило это следующим образом: студент опрашивал и осматривал пациента (больных заранее просили не озвучивать будущим докторам свой диагноз), после чего возвращался к преподавателю и докладывал о своих наблюдениях, если нужно, запрашивал результаты дополнительных исследований, после чего должен был определить заболевание. Глеба больше всего привлекала невролгия. Обширнейшая область медицины, при этом в ней есть чёткая структура. Топографическая диагностика ему очень нравилась.

Глебу не нравилось сидеть на шее у матери с отчимом, чтобы хоть частично себя обеспечивать, он устроился дежурить в больницу, сначала санитаром транспортной бригады (работа заключалась в том, чтобы перевозить по больнице пациентов на каталке или в коляске куда потребуется), потом медбратом. Это тоже был полезный опыт. К тому же работа давала какую-никакую независимость, хотя о том, чтобы съехать от родителей, пока и думать было нечего, его зарплаты на это не хватило бы. Феликс тоже устроился на работу, медбратом в реанимацию, и был вполне доволен.

Глеб учился делать инъекции, записывать и расшифровывать электрокардиограммы, читать рентгеновские снимки. Они присутствовали на операциях, это было невероятно интересно, но Глеб понимал, что хирургия – это не для него.

На четвёртом курсе Глеб впервые увидел своими глазами, как рождается человек. Это одновременно был и восторг (какое это всё-таки чудо!), и ужас. Кому-то из присутствующих студентов стало плохо, а кто-то сказал, что хочет быть акушером.

К этому времени Глеб уже привык не смущаться пациенток и не реагировать, если кто-то из них пытается флиртовать, к заигрываниям молодых медсестёр он тоже был устойчив, как будто белый халат стал своеобразной бронёй.

С девчонками-сокурсницами было сложнее, тут халат не помогал. Особенно доставала его Светка Прилежаева из параллельной группы, она изводила его своими вечными подколами и не давала прохода на лекциях. Глебу не нравились такие назойливые девицы, хотя внешне Светка была и ничего, но такое поведение отталкивало.  Когда она в очередной раз спрашивала: «Глеб, у тебя нет шоколадки?», «Глеб, ты чего сегодня такой грустный? Девушка не дала? Так  у нас тут есть получше, ты только намекни…», хотелось ответить очень грубо, но Глеб так не мог. Ну не привык он воевать с женщинами. Он только отмахивался и говорил «отстань». Светку это ничуть не обескураживало, она продолжала гнуть своё. Феликс посмеивался, но в конце концов она и ему надоела. Как-то перед началом лекции она снова затянула:
- Глеб, угости девушку шоколадкой!
Глеб молча закатил глаза, а Феликс сказал:
- У меня есть шоколадка.
- Да-а? – оживилось ещё больше Светка, - Любишь сладенькое, а?
- Очень.
- Ути пути, Феликс… А что у тебя ещё есть?
- Пока только шоколадка.
- Ну давай шоколадку, мой сладкий.
- Хитрая какая, за просто так?
Светкины глаза вспыхнули лукавым огнём:
- А что ты хочешь?
- Раздевайся.
Светка хихикнула и, никого не стесняясь, подняла юбку.
- Смотри. Красивые у меня ноги?
Феликс внимательно посмотрел и вынес вердикт:
- Отстой.
- Придурок!
Светка плюнула Феликсу на ботинок и поправила юбку. Он пожал плечами:
- На правду всегда обижаются.
- Извращенец!
Феликс вытер ботинок, сохраняя полнейшую невозмутимость.

Наташка Вяткина, наблюдавшая эту сцену, сказала Феликсу:
- Правильно, хоть кто-то поставил её на место. Давно пора, бесит уже.
Потом она обернулась к Глебу и посмотрела как-то странно, со смесью жалости и печали. Кажется, она хотела что-то сказать, даже приоткрыла рот, но промолчала.
.
Прилежаева  жутко обиделась на Феликса, а заодно и на Глеба, но, по крайней мере, приставать перестала.

На четвёртом курсе у Феликса начался роман с Коростелёвой, преподавательницей анатомии. Глеб был удивлён таким поворотом событий, но не слишком. Это же Феликс, от него можно ждать чего угодно. То была тайна, о которой все, разумеется, знали. Продлилось это, впрочем, не долго, где-то полгода. Отношения не были гладкими, Елизавета Александровна мучила Феликса ревностью, он мучил её неопределённостью.

Почему-то Глеб с самого начала был уверен, что тем всё и закончится, Елизавета Александровна ему нравилась, но рядом с Фиксом он её как-то не представлял. Расставание было болезненным для обоих, но если чувства Феликса и были задеты достаточно сильно, то вида он не показывал, а Глеб не хотел лезть в душу своему другу, просто старался морально поддержать. 

В группе тем временем произошло важное событие - Дима Синицын и Маша Емельянова, встречавшиеся с первого курса, поженились. Все говорили, что это прекрасная пара, и это действительно было так. Наблюдать за ними было странно (парочек в университете было пруд пруди, но женатых всё-таки мало) и немного завидно. Не то, чтобы Глебу не терпелось расстаться со свободой, но разве не здорово было бы засыпать и просыпаться с любимым человеком, вместе ужинать, вместе развлекаться и решать проблемы. Он часто думал, чем сейчас занимается Алёна. Она сейчас тоже, должно быть, студентка. Какую специальность она выбрала? По-прежнему ли живёт со своей матерью? Как и с кем проводит время? Хотя стоп, вот об этом лучше даже не думать.

Феликс, снова став одиночкой, гораздо чаще стал приходить в гости к Глебу. Иногда они вместе занимались, но угнаться за шустрым Зыряновым было сложно. На горнолыжной трассе, куда они зимой выбирались по выходным, тоже. Вот в тренажёрном зале они были на равных, пожалуй, там более терпеливый и методичный Глеб добился даже лучших результатов.

У Феликса Глеб тоже бывал, хотя и не часто. Родители Феликса были пожилыми, оба преподаватели. Они всю жизнь прожили вместе – настоящая семейная идиллия. Старшему брату Феликса, Никите, было уже сорок, он работал айтишником и давно жил отдельно, со своей женой и дочерью. Последние годы Зыряновы-старшие всё своё внимание сконцентрировали на младшеньком, позднем и долгожданном ребёнке. То, что при таком раскладе Феликс не вырос вконец избалованным маменькиным сынком, казалось истинным чудом. Наоборот, то, что все, включая старшего брата, Феликса с рождения очень любили и баловали, пошло ему вроде бы только на пользу.

Видимо, это зависит от человека. Тоньку вон тоже баловали, и это сказывалось на её нраве не лучшим образом. Она привыкла, чтобы всё делалось так, как ей хочется и часто держала себя со взрослыми на равных. Злой или жадной она не была, могла при желании быть очень даже милой, но на то, чтобы долгое время вести себя как паинька, ей не хватало терпения.

На Глеба Тоня совсем не была похожа, ни внешне, ни характером, да и на родителей тоже. Теперь она уже была тринадцатилетним подростком со всеми вытекающими прелестями своего возраста. Ростом Тоня уже перегнала маму, детская припухлость лица исчезла, черты определились, фигура начала приобретать красивые женские формы. Теперь её уже не назовёшь малявкой. Возрастной контраст с сестрой постепенно сглаживался, но общаться с ней становилось почему-то всё труднее.

Лариса Евгеньевна только вздыхала – переходный возраст, что с этим поделаешь. С Глебом труднее всего было в шестнадцать-семнадцать, а с Тоней, кажется, никогда легко и не было. Лариса Евгеньевна ждала третьего ребёнка и не знала, радоваться ей или плакать. Попеременно она делала и то, и другое, нервы у неё в последнее время были взвинчены. Сорок три года – не шутки, некоторые из её знакомых в этом возрасте уже нянчили внуков. Многие, узнав о грядущем событии, вместо поздравлений говорили: «С ума сошла!». Беременность не была запланированной, но раз так случилось, решено было рожать, тем более что никаких медицинских противопоказаний не было.

Глеб очень переживал за мать, в душе даже сердился на отчима за то, что это произошло. Мама, словно читая его мысли, старалась скрыть собственные опасения и убедить Глеба, а заодно и себя, что ей сказочно повезло, совсем ведь уже не думала - не гадала, готова была записать себя в старухи, и вдруг такое чудо. Тоня же чисто по-детски радовалась, что скоро в семье появится малыш.