Глава 6. Освобождение

Поздно вечером мы, наконец-то, приезжаем на место. Размещаемся в конторе центральной усадьбы колхоза имени Ленина – длинном и видавшем виды обшарпанном одноэтажном здании из белого кирпича на 2 входа, в котором 2 комнаты временно переоборудованы под спальные помещения. Представителям сильного пола достаётся небольшая комната в правом крыле; в ней, кроме стоящих впритык семи металлических кроватей с упругими панцирными сетками, был ещё старинный деревянный шкаф, до отказа забитый всякими канцелярскими документами и бухгалтерскими отчётами. В этой комнатушке 2 окна, но все они на одной стороне, напротив входной двери.

 Под правой боковой стеной – восьмая кровать, которую тут же облюбовал Валерик. Соседом по купе ему становится Игорь Рюмин. Я же занял вторую кровать слева, оказавшись между Валентином и Майклом; далее устраиваются Клюенко, Николаха и Алик.
Людмила Александровна Полякова исполняет обязанности «колхозного куратора» и руководит размещением наших дам: они располагаются в самой большой комнате левого крыла, до этого момента – клубе, рядом с нашим общежитием; на сцену девчонки сносят свои рюкзаки и сумки. Судя по редким, но резким выкрикам, Людмиле Александровне благоустройство студенток даётся нелегко. И не мудрено. Их около 40, из которых только третья часть – девочки нашего РКИ. Остальные – из «українського відділення».

Правая часть сцены – П-образная «ванная комната», стены которой – огромные репродукции картин маститых советских художников. Единственным источником холодной воды (о горячей не могло быть и речи) была уличная колонка, через дорогу от нашего дома, а заботливая администрация колхоза заранее предоставила студентам пластмассовые вёдра, эмалированные кружки и тазики.   
С левой стороны от клуба, через небольшой коридор – столовая, где нас, после размещения, сытно и вкусно покормили.

Поужинав, курящие выходят покурить на крыльцо. Некурящие – Валентин, Алик и Майкл – уходят изучать ближайшие окрестности. Завтра воскресенье. Местные «хлопцы» деловито пролетают мимо нас на ревущих мопедах, как бы давая понять, кто в доме хозяин.
…11 сентября просыпаемся рано. После водных процедур под колонкой – завтракаем в столовой, и возвращаемся назад, к себе. Там мы валяемся на кроватях и обсуждаем «украинских» девчонок.


Потом я выхожу на крыльцо, потягиваюсь, вдыхаю ещё прохладный утренний воздух. Клюенко и Валера становятся рядом.
У Валеры в руке зеленая матерчатая сумка с двумя ручками, с которой обычно ходят за продуктами. Вообще, надо сказать, что эта сумка со временем станет легендой, поскольку ей предстоит перетаскать не одну сотню бутылок – пустых и полных.
– А не пропустить ли нам по стаканчику? – задаю я риторический вопрос. Не говоря ни слова, парни выворачивают содержимое карманов. Эту странную деятельность замечает вышедший покурить Рюмин.

– А что? Повод есть – день освобождения Барвенково от фашистов, – отвечаю я сам себе. Об этом празднике я узнал ещё вечером, прочитав красочное объявление на фонарном столбе.
 Поход в магазин – и две бутылки вина благополучно доставлены в общагу. Откуда ни возьмись, появляется Большакова. Она присоединяется к нашей компании и наравне с нами пьёт вино из крышки от термоса. Незваный гость устраивает далеко не всех. Поэтому Валера как бы в шутку удивляется, куда подевалась вторая бутылка.
Потом идём гулять в центр. Туда же, на праздничные мероприятия направляются местные жители. По пути нас развлекает опьяневшая Светка. Она корчит рожи прохожим, которые не без любопытства смотрят на нас.

Доходим до почты. Напротив почты – винно-водочный магазин, у входа в который мы знакомимся с Сявой, местным парнишкой, лет 16-17, в клетчатом пиджаке. С ним еще один парень крепкого телосложения, тоже «под мухой»; он вместо «здрасьте», выясняет, занимаемся ли мы гиревым спортом. Закрепить успехи советских гиревиков приходится ещё несколькими бутылками вина; закусываем конфеткой.
И заканчивается эта попойка на … кладбище! Не по-осеннему жаркое солнце. Мы полуголые лежим в траве. Кулёк с семечками и … водка! Сява с Гирей (так мы его окрестили) нахваливают свою родину и приглашают нас на работу учителями в местные школы после получения дипломов. Мы даём клятвенные обещания, что по-другому и быть не может. Валера отходит в сторону – его выворачивает. Чуть позднее мы следуем его примеру…

Вдоволь нагулявшись, мы, шатаясь, возвращаемся назад. Рюмин сразу же ложится спать. Я тоже, еле живой, падаю на кровать. Момент соприкосновения с мягкой подушкой совпадает с моментом наступления сна. И вдруг…
– Хлопці, виходьте! Виходьте! – настойчиво стучится в нашу дверь Полякова.
Оказывается, пока мы «гульвасили», из Харькова пришёл телефонный приказ об организации вечерней трудовой смены. И это в воскресенье, да ещё в такой праздник! Этого никто не ожидал….
– Свыня, вставай, – слышу я голос Клюенко, – кажись, у нас – линейка, как в пионерском лагере, ха-ха-ха…
Словом «свыня» он называет меня. Этим словом он будет обращаться ко мне всегда. Надо будет у него спросить, почему… Боже, как трещит башка…

Еле подымаюсь с кровати, из зеркала шкафа на меня смотрит чья-то «отвратительная рожа». Бужу Рюмина. Его тошнит. Меня тоже мутит. Рюмин практически с закрытыми глазами выходит на залитую солнцем улицу, и пытается вздремнуть на широченном плече Николахи. Это жалкое зрелище не остаётся без внимания Людмилы Александровны:
– Ой, лишенько! Хлопці! Відведіть, відведіть його спати!
Подходит старенький автобус и увозит девочек на работу. Мы уносим Рюмина в комнату, укладываем в «люлю», а сами, матерясь на чём свет стоит, по очереди взахлёб пьём ледяную воду из колонки и топаем перебирать картошку.