Глава 10. Музыка нас связала

Основательно поломав себе голову над преимуществами и недостатками различных методов «охмырения» прекрасных представительниц слабого пола, я решил не «заморачиваться», и прибегнуть к беспроигрышному способу. Точнее говоря, к единственно действенному способу, который создавал романтическую ауру здесь, в колхозе. Ближе к концу рабочего дня я чётко понимаю, что растопить сердце своей пассии я смогу только при помощи гитары и своего недурного голоса (а ещё я – очень скромный, ха-ха-ха), благо в моём арсенале были такие шедевры того времени как «Чудо такое», «Слёзы льёт лёд», «Синий капюшон», «Ты можешь ходить как запущенный сад», ну и, конечно же, «Отель Калифорния» (by Eagles). Пока что этот метод действовал безотказно – при первых звуках гитары появлялась даже неприступная Большакова. Причём, всякий раз, когда я ее видел, у меня возникало предчувствие того, что именно она станет тем, кто сделает меня мужчиной. 

Как и вчера, Сява с Гирей ловят меня на выходе из столовой. История повторяется.
– Здорово! – говорю я, доставая из кармана ту же самую пачку сигарет.
– Здоровей видали! – приветствует меня Гиря, но мускулы уже спрятаны под курточку. Прохладно, знаете ли…
– Привет, шо там у нас? Получается? Насчёт танцев? – спрашивает меня Сява.
Я вдруг с ужасом вспоминаю, что наших девчонок никто не предупреждал насчёт сегодняшнего вечера, но, даже не краснея, уверенно и весело вру:
– А куда мы денемся с подводной лодки!
И сразу – уже с деланным возмущением:
– Так, я не понял… А чё это я до сих пор трезвый???
– Щас всё будет, старый, – радостно заверяет Сява, хлопает меня по плечу, вскакивает на мопед, Гиря садится сзади, и они исчезают в неизвестном направлении.

Я иду в известном направлении актового зала. Возле колонки моет ноги Машка Соломатина «Колобок». Я поручаю ей оповестить девушек о предстоящих танцах, а сам молнией лечу в общагу.
В комнате на кроватях валяются пацаны. Хочется плакать от умиления – просто читальный зал библиотеки. Рюмин бороздит какую-то толстую книгу. Николаха, Валера и Клюенко изучают давненько не крашеный серо-белый потолок.

– О, Свыня! Морда довольная – значит надо готовить зелёную сумку, – оригинально здоровается со мной Клюенко и смеётся. Валера глубоко вздыхает и вытягивает из-под матраса предмет, о котором только что шла речь, а в глазах Рюмина появляется нездоровый блеск. Я командую:
– Встречайте местных, а я пойду договариваться с Поляковой.
Но Людмила Александровна уже на пороге общаги. Оказывается, проворная Маша оповестила не только наших дам, но и наше руководство.

Парни выходят встречать местных, а я провожаю озабоченную предстоящими мероприятиями Полякову до клуба. По дороге она читает мне мораль о вреде алкоголя и призывает:
– Я вас благаю, хлопці, тільки не пийте! Тільки не пийте!
Пообещав ей держать руку на пульсе, прошу её позвать мне Еву. Её Величество выходит без особого энтузиазма:
– Что у тебя случилось? Что за срочность? Можно я приведу себя в порядок после работы?

Я прикладываю руку к пустой голове и приглашаю на свидание: в 20.30 возле детского садика. Ева сверкает плюшевыми глазами, бурчит «хорошо» и исчезает за дверью. Я облегчённо вздыхаю. Рубикон пройден…
… Убедившись, что всё идёт по плану, и что народ веселится на танцульках, я захожу в комнату и готовлюсь к бритью. Кипятильником грею воду в стеклянной пол-литровой банке. Ставлю единственный в комнате табурет между кроватями Валеры и Рюмина, на табурет устанавливаю прямоугольное зеркало – тоже одно на всех, сажусь на кровать Рюмина и намыливаю щёки помазком.

20.00. Вместо кукушки, вылетающей из настенных часов, в комнату заходит… Светка Большакова! Она «благоухает» самогоном и табачным дымом. Икая, приземляется рядом со мной и обнимает меня за талию левой рукой.
– Ой, Олежек, – заводит она заезженную пластинку, – и куда это мы такие красивые намылились?
– За кудыкину гору! – отвечаю я, лихорадочно подыскивая предлог избавиться от неё.
– Знаем, знаем мы ваши горы, О-ле-жек! Прихорашивается твоя невеста. Смотрите, не заблудитесь там, в горах! И… это…  – будете в Барвенково – заходите в гости, – лепечет Светка.

– Слушай, вот ты сейчас совсем некстати пришла….
– А я по делу…, – с этими словами она достает из кармана своего белого свитера банку сгущенного молока, – Открывалка есть?
Открываю ей банку.
– Всё?
– Всё, – отвечает она, извлекая из другого кармана городскую булку и поёт: – «Зачем вы девочки красивых любите!»

– Давай, давай, иди! Красивая ты наша! Не хватало ещё, чтобы меня тут с тобой застукали! – выгоняю я её, подходя к двери. Но Светка уходить не собирается: невозмутимо жуёт булку, запивая сгущёнкой. Потом откладывает свою еду на табурет, встаёт, подходит ко мне очень близко и обвивает руками мою шею.
– Ой, ка-ки-е мы грозные, – шепчет она мне на ухо, а её правая рука медленно движется вниз по моей спине; левая рука сползает по моему животу, внизу которого кое-кто уже готов её встретить…

– Вау! Да вас тут двое! Мы так не … до-го-ва-ри-ва-лись…
Я уже ничего не соображаю. Одной рукой лезу к ней под тёплый свитер, а второй клацаю по выключателю. Наступает кромешная тьма – друг молодёжи…
– Нет-нет-нет…, – отталкивает меня она, но, правда, как-то нерешительно, – Мужчинке пора на свидание!