Глава 14. Вот у стойки ребята, их лица помяты

Утро 20 сентября для участников вчерашней баталии, как и следовало ожидать, началось печально. Ответственные товарищи, срочно вызванные накануне из ректората университета, приняли единодушное решение отправить провинившихся студентов в деканат филологического факультета: видимо, для разбора полётов. Это решение, озвученное Поляковой, ещё не воспринимается нами как предвестник бури.

Тяжёлое похмелье мешает нам до конца осознать всю трагичность ситуации. Валера пытается оспаривать вердикт вышестоящей инстанции у Людмилы Александровны: «Я-то здесь причём? Я же не дрался…». «Да, но вы вчера были в таком состоянии, что его даже описать невозможно», – ангельским голоском отвечает ему Полякова.
Все наши уезжают на работу, а мы собираем вещи.  Деньги пропиты подчистую – занимаем у Алика 3 рубля. Ещё два рубля Рюмин находит у колонки. Ловим такси до вокзала. Выходим.

– Похождения начинаются… – говорю я.  В привокзальном буфете покупаем по два бокала пива и по два беляша. Вчерашний объём принятого на грудь алкоголя, полированный сегодняшним пивком, даёт о себе знать: мы с Рюминым в ударе, нам истерически весело.

Валера в депрессии. Замаскированный в верхнем углу буфета магнитофон удачно комментирует наше состояние: «Вот у стойки ребята, их лица помяты…». Это точно про нас. Здесь мы случайно встречаемся со знакомыми девочками из русского отделения; они уже наслышаны о наших подвигах и сочувствующе интересуются, что и как. Я им объясняю.

До Харькова мы добираемся без приключений. Всю дорогу вспоминаем вчерашние события и весело смеёмся, смакуя отдельные эпизоды.
Тем не менее, хоть я этого и не показывал, но чувствовал себя прескверно: угнетала не столько угроза предстоящих репрессий, сколько реакция Евы на моё поведение и сама неопределённость в наших с ней отношениях. Я больше не считал себя героем её романа, так как начинал понимать, что само провидение против него. Иначе, как можно было объяснить то обстоятельство, что нам постоянно что-то мешало выяснить наш status quo?

… Мы стоим у филфака, курим. Вахтёрша сочувственно смотрит на нас. Появляется замдекана Василенко:
– Ну что, ребята, пойдёмте со мной.
В его кабинете уже приготовлены листочки с нашими домашними адресами.
– Садитесь, пишите объяснительные… «Я, Рюмин Игорь, 19.09.83. купил с тт. Кудрявченко и Рыбаковым две бутылки вина. После этого я подрался с Рыбаковым О.»

– Так… – продолжает Василенко, – ну, а сколько вы выпили?
– 250 грамм, – говорит Валера.
– 350, – признаюсь я.
– 300, – заканчивает Рюмин.
200 грамм повисает в воздухе…
– Вот… ещё и по этой статье вы нам не подходите, – ехидничает Василенко.
В тот же день я написал письмо Еве:

«Харьковская область,
г. Барвенково – 1,
колхоз имени Ленина,
общежитие студентов ХГУ.
Привет из Харькова!
Не прошло и дня, как мы с тобой расстались, а мне уже снова хочется встретиться с тобой, посмотреть в твои плюшевые глаза, услышать твой голос, узнать, как ты там в окружении плеяды «благородных девиц».

Сейчас 23.20. Пишу из общежития. Домой не поехал. Стыдно родителям на глаза показываться.
Сегодня беседовали мы с замдекана. Он «снял» с нас объяснительные записки по поводу вчерашнего происшествия. Помимо этого, он нам объявил, что мы можем разъезжаться по домам и потихонечку готовить своих родителей к тому, что нас отчислят из университета. Завтра должно состояться партийное собрание на факультете, где будет обсуждаться наше поведение.

Сегодня вечером ходил тебе звонить. Набрал 24-09, попал на весовую. Какой-то мужик сказал, что вы все уже спите. Набирал 21-09 – никто трубку не берёт…»…
…Вечер. Мы втроём сидим в общаге, в комнате у Валеры. Теперь депрессия не только у него. Но голод – не тётка, и мы думаем, где занять деньжат, чтобы, подкрепившись, на какое-то время забыть о завтрашнем дне. Занимаем 10 рублей у Валериного соседа по комнате. Едем в город. В каком-то кафе заявляем: «Чего-нибудь перекусить…». Мясо, салат и один нож на троих. Кофе в чайных стаканах.

Назад идём пешком. В голове сумбур. Черт знает, что теперь будет….
… Утро в общаге. Просыпаемся почти одновременно. Я вдруг представляю себя приговорённым к высшей мере наказания. Вот-вот щелкнут замки на тяжёлой металлической двери, зайдёт тюремный капеллан в сопровождении вооруженных пистолетами конвоиров, и после чистосердечного раскаяния меня поведут на расстрел…. Бр-р….

… Мы втроём в грязном умывальнике курим «Астру». Настроение у всех мерзопакостное.…Возвращаемся в комнату, и пополоскав желудки пустым чаем без сахара, едем в деканат филфака, где товарищи Лагунов Александр Иванович и Коптёлова Галина Васильевна уже готовы внимательно выслушать наши фантазии. Лагунов – парторг факультета. Коптёлова – временно исполняет обязанности декана, поскольку сам Леонид Григорьевич – в отпуске. Они сидят за длинным деревянным столом, по которому Лагунов ритмично постукивает тупым концом карандаша. Мы рассаживаемся напротив. Валера садится между мною и Рюминым и в разговоре не участвует, но в нужный момент многозначительно кивает….