Глава 17. Ветер перемен

Воодушевлённый благоприятным исходом «судилища», я решаю заняться собой. Для этого покупаю тетрадку, в которой записываю список задач, подлежащих выполнению:
1) Делать утреннюю зарядку.
2) Сократить количество выкуриваемых сигарет до минимума.
3) Возобновить отношения с Евой.
4) Регулярно звонить родителям в Харьков.
5) Отказаться от алкоголя.
Последний пункт кажется мне жестоким. Тогда я добавляю:
6) Снизить потребление алкоголя.
Потом, немного подумав, ещё:
7) В экстренных случаях действовать согласно пункта 6).

Здесь моя изобретательность начинает конфликтовать с моим alter ego, из-за чего я никак не могу определить, какие именно случаи следует относить к категории экстренных….
Но в целом я собой доволен.
Уже на следующий день просыпаюсь до общего подъёма и, сходив по малой нужде, трусцой бегу по пустынной дороге в сторону центра. Мои красные спортивные брюки вызывают приступ бешенства у местных бродячих собак, и назад мы уже бежим вчетвером. Помахав у крыльца руками – не столько в рамках утренней зарядки, сколько для разгона собачьей своры, я, слегка вспотевший, захожу в комнату, и, с чувством выполненного долга, ставлю «птичку» в тетради напротив первого пункта.
Дабы не провоцировать пренебрежение к пункту 2, я решаю отложить размышления по существу пункта 3 до лучших времён. Поэтому в свою памятку мысленно дописываю восьмой пункт: ещё немного поспать до общего подъёма….

… Весь день наша четверка – ниже травы, тише воды. Работаем ударно. Скучно до безобразия. А после работы я одеваюсь потеплее, беру гитару и усаживаюсь на столе у двери в общагу. «Мне нравится, что вы больны не мной. Мне нравится, что я больна не вами…»
– … «Что никогда тяжёлый шар земной не уплывет под нашими ногами», – подпевает Ева за моей спиной.
– Привет, – говорю я с хрипотцой в горле, и откашливаюсь. – Как дела?
– Привет, хорошо, – уверенно отвечает она. Протягивает руки к гитаре:
– Научишь меня играть?
– Ну, давай.

Ева садится рядом со мной и ставит гитару себе на колени. Что-то мне подсказывает, что настоящие ученики не садятся совсем уж вплотную к своему учителю. Тем не менее, сглотнув слюну, я, безуспешно заставляя себя абстрагироваться, объясняю ей, как прижимать «барэ», и пытаюсь научить её «блатным» аккордам. Время от времени, Ева задаёт мне вопросы, поворачиваясь ко мне лицом, и в эти секунды я чувствую, как её пунцовые губки и плюшевые глаза всё-таки бросают меня в жар….
В один из таких моментов я теряю над собой контроль и чмокаю её в щёчку. Ева замирает на ля-миноре.
– Это – что? – строго, но тихо, спрашивает она, глядя прямо перед собой.
– Это – ничего….
– Зачем?
– Так…. Просто….
– А я не хочу: «просто».
– Ну…ты мне … нравишься и…
– Только я?
– Что?
– Я спрашиваю: одна я тебе нравлюсь или ещё кто-то?

Таких взрослых выяснений отношений у меня ещё не было.
– Ева, не начинай! Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь!
– Извини, я как раз понятия не имею, как ты ко мне относишься!
– Если ты про тот случай с Большаковой, то я тебе всё уже объяснил тогда…
Ситуация патовая. Одному из нас нужно делать ход, а ходить некуда.
– Ладно, извини, – говорю я, желая как можно быстрее перевести такой диалог в другое русло. – Если тебе было неприятно, что я тебя поцеловал, – извини.

Из комнаты выходит Николаха.
– Отдыхаете? Я тоже с вами посижу.
Ева отдаёт мне гитару, соскакивает со стола и берёт меня за руку.
– Не хочешь прогуляться?
Я «вруливаю» гитару удивленному Николахе:
– На, посиди.
И мы с Евой уходим.
Идём по той же дороге, на которой я сегодня рано утром развлекал местных псов. Поравнявшись с «Каштаном», я вдруг замечаю, что примерно в 3 метрах от входа криво вкопан в землю дорожный столбик, какие обычно стоят по бокам шоссе. Возникает два вопроса. Первый: зачем его вкопали перед входом в «Каштан»? Второй: почему его вкопали под углом в 45 градусов?

И тут до меня доходит. Так и есть – это памятник одинокому пьянице! Ведь 40-45 градусов символизируют крепость качественной водки или хорошего самогона. Странно, однако, то, что мы с парнями столько раз ходили здесь с зелёной сумкой, но никто никогда не обращал на этот столбик никакого внимания!
Ах, вот оно что! Ничего странного здесь нет: скорее всего, моя наблюдательность есть ничто иное, как закономерный результат строгого соблюдения пятого пункта….