Ленинградский проспект. Часть 5

Советники, переводчики и многое другое


Надо вспомнить всех и вся, низко поклониться,
Здесь пришлось многим нам заново родиться.
Альма-мате ты со мной, я твой сын на веке.
Служим мы стране родной в этом смутном веке.



Надо сказать, что слушатели тоже порядком совели от многочисленных хвалебных докладов, справок, а также назиданий и инструкций. Александра от тягомотины выручал спорт. С однокашником Рамазаном Ибрагимовым, которого все звали просто Рома, Александр входил в состав факультетской лыжной команды и выступал на различных соревнованиях за школу на первенство общества «Динамо», традиционно участвовал в «Красногорской лыжне». На период сборов давали талоны на усиленное питание. Необходимость в этом ощущалась весьма острая. Средств хронически не хватало, а семейный быт требовал вкладов.

Многие женатые ребята по вечерам работали, устроился и Александр грузчиком на мясокомбинат возле Павелецкого вокзала. Плохо, что работать приходилось допоздна спать днем на занятиях хотелось до потери сознательности. Конечно, уставал, болели руки от мерзлых как железо говяжьих туш. Трудились сдельно, расплачивались на месте, как говорится, не отходя от кассы - от 3 до 5 рублей за смену. Для сравнения, месячный билет на метро стоил 3 рубля. Важно и то, что для работающих в смене, варили мясо и можно было накушаться от пуза. Но от пуза не получалось. Сказывалась давнишняя семейная привычка наедаться скромно и только впрок, и потом, мясо на столе появлялось редко и особой тяги к нему Александр не испытывал.

В месяц заниматься халтурой приходилось не более шести раз. Таким образом,  приварок достигал 25-40 рублей. Продержался «халтурщик» в таком режиме четыре месяца. Выдохся. Уставал и главное не высыпался. А спать на лекциях не самое лучшее дело. Жена не работала, так как была в положении. От отца помощь поступала редко, и расходы постоянно превышали доходы. В итоге, на семейном совете решили, что лучше будет, если жена уедет на Урал к родителям.  Таким образом, к весне 1971 года Александр вновь оказался в общежитии.

До этого успел  с женой сходить в клуб школы на встречу с маршалом Чуйковым. К какому событию это было приурочено, не запомнилось. Скорее всего к дню Армии. Маршал рассказывал о войне, особенно о битве под Сталинградом. Неожиданно зашла речь о Китае. Оказалось,  что прежде чем стать маршалом, Чуйков  занимался разведкой и неплохо знал Китай. В 1931 году он возглавлял военную разведку на Дальнем Востоке, а точнее был начальником 4-го (разведывательного) отдела штаба ОКДВА. Его сводки шли за подписью «Карпов». Это был его псевдоним. Позднее Чуйков возглавлял военный атташат в Пекине. В качестве дипкурьера посещал Харбин
-Харбин был черным рынком, где открыто, торговали валютой, наркотиками, оружием, людьми, - рассказывал маршал. - Там все считалось товаром. Нет в наличии – доставят из любого уголка земного шара.

- Говорят, вы встречались со Сталиным? - задал вопрос кто-то  из зала.
- Было один раз, - согласился маршал. Всего один раз, перед поездкой в Китай в качестве военного советника у Чан Кайши в Чунцине.
- Как же вы общались с китайцами, сами или через переводчика? – поинтересовался преподаватель китайского Михаил Соколов.
- В Академии им. Фрунзе нас немного обучали, по необходимости мог объясниться, а так выручали переводчики Фомин и Андреев. Именно с ними вел переговоры и с коммунистами.
В Чунцине, как вспоминал маршал, в то время находились представители КПК: Чжоу Эньлай и Е Цзяньин. Коммунисты имели в городе два штаба. Первый находился на берегу реки Цзялин, в деревушке Хунши («Красные камни»), второй занимал полу развалюху – дом на склоне холма. Несколько позже гостем стал лидер Индийского национального конгресса Джавархала Неру.

- Чунцин мне запомнился артобстрелами и туманами, - продолжал Чуйков. Среди местных жителей даже ходила фраза: « Когда выглядывает солнце, даже псы сходят с ума от страха». По главным магистралям города шныряли крысы размером с кошку.
Но большинству иностранцев Китай по-прежнему представлялся страной Марко Поло. С жизнью Поднебесной их знакомили писательница Перл Бак и детектив-китаец из голливудских фильмов Джеки Чан. Голливудских фильмов о Китае Александр не видел, а вот роман Перл Бак «Земля», ее биографические воспоминания «Чужие края» и  многие рассказы,  читал. Впечатление, выше всяких похвал.

Киплингский призыв: «Мы с тобой одной крови», Перл Бак переиначила на: «Мы живем под одним небом». Писательница принадлежала к Востоку и Западу одновременно и «наводила между ними мосты». Понятие «мост» было ключевым в её жизни. Она, как понял Александр, пыталась разобраться какой ветер сильнее,  и написала роман «Восточный ветер, западный ветер». Это к тому, что у Мао Цзэдуна был лозунг: «Ветер с востока довлеет над западным». В то время, которое описывала Перл Бак, в Китае довлел японский ветер. Самураи массово убивали китайцев и тем хвастались, коллекционируя их головы и уши.

Маоисты, наверняка, заразились этой болезнью, - решил для себя Александр, -  от них перехватили эстафету «размозжить головы и мозги всем, кто станет им поперек дороги». Решили, что  «война дело правое», и они могут разжечь пожар почище японцев.
- За нами в Чунцине велась слежка, - вспоминал Чуйков.. Особенно себя проявлял начальник контрразведки Дай Ли, а может Тай Ли, запамятовал,  и его помощники «дайлисты». Своим агентам Дай Ли говорил, что вождю повсюду нужны глаза и уши и поэтому не стоит слишком уж рьяно следовать букве закона.
Из всех тем, которых касался Александр, изучая Китай, ближе, естественно, была  пограничная. Приятно было узнать, уже из книг,  что из пограничников в качестве советника в Китай выезжал Константинов. Он и занимался сбором данных по всем специальным службам Чан Кайши.  До Константинова старшим военным советником был Иван Григорьевич Ленчик. Ему помогали Олег Иванович Гаврилов, Иван Петрович Калинин и Алексей Георгиевич Дубровский. Может это были совсем другие люди, но фамилии в книгах указывались именно эти.

Советники являлись поставщиками различной информации и разведданных с места событий. Имелся специальный, секретный документ: «Инструкция военным советникам в Китае касательно их отношений с Разведывательным управлением» (РУ), которая, в частности, обязывала:
 а) делать все возможное для знакомства с военной организацией и мощью армии, в которой он работает, а также и с армией противника;
б) постоянно и систематически собирать точную и новую информацию относительно этих армий, в соответствии со специальной программой агентов-резидентов Разведывательного управления;
 в) передавать эту информацию лицам, которые будут ее отсылать в РУ;
 г) всегда оказывать любую помощь лицам, которые отсылают информацию в РУ.
Все пункты инструкции нацеливали советников-инструкторов на тесную работу с резидентурами, в них содержались установки по формам и методам работы. Вся информация через начальников групп и «резидентов» передавалась Военному атташе.
Куратором военной помощи в Китай являлся секретарь Коминтерна Георгий Дмитров. Он получал всю разведывательную информацию по Востоку. Вся помощь Китаю в период китайско-японской войны называлась операция «Игрек».

В воспоминаниях очевидца тех событий имелись такие строчки:  «Вот и мой черед настал. Пакую чемодан, через неделю домой. Последние пять дней снится Свердловск, река Исеть, площадь 1905 года, что недалеко от моего дома, озеро Шарташ, где мы гуляли с детьми, осенний дождь, проспект Ленина, кожей ощущаю свежесть весеннего утра и январский трескучий мороз…родина». Автор этих строк Воробьев умер в родном городе 21 апреля 1957 года. Похоронили его на Широкореченском кладбище.
На специальных занятиях полковник Басаргин, чаще рассказывал не о советских работниках в Китае, а о тех с кем им приходилось соперничать.  Многочисленную группу немецких военных, к которым китайцы всегда были неравнодушны, возглавлял генерал Бергер, в 1933 г. его сменил генерал-полковник Ганс фон Селт, затем генерал-лейтенант Фалькенхаузен. Миссия Франции в Чунцине находилась в ведении генерала Зиновия Алексеевича Пешкова, который ранее был ни кем иным как Ешуа Золомоном Мовшем Свердловым. С начала декабря 1948 года в Шанхае действовала американская военная миссия во главе с Паулем Гофманом.

Все переговоры велись через переводчиков. У нашего посла Луганца-Орельского, «волею партии сменившего шинель пограничника на костюм дипломата» им был Илья Михайлович Ошанин, известный автор фундаментального китайско-русского словаря, о котором упоминала Валентина Александровна  Катасова.
Такой словарь у Александра имелся. Купил он его по сходной цене в букинистическом магазине на улице Горького. Первый хозяин словаря приобрел его в 1958 году, о чем свидетельствовала надпись на титульном листе. И приобрел его видимо не случайно. Именно в то время в Китае начался отход от ранее выработанной линии построения социализма и всем известный «Большой скачок». Видимо, хозяин словаря как, и многие другие специалисты по Китаю, ломал голову  над зигзагами китайской политики. А что, собственно, тогда произошло?
В августе 1958 года КПК провозгласило «начало новой эры в развитии Китая» - «эры создания народных коммун». Никита Сергеевич Хрущев объявил о завершении строительства коммунизма к 1975 году, а китайцы в пику провозгласили:

 «Осуществление коммунизма в нашей стране уже не является делом отдаленного будущего». Началось соревнование кто кого обгонит. Кстати, кое-что друг у друга перенимали. Так, в Китае с 1964 года в министерствах и центральных ведомствах стали создаваться политуправления, а на предприятиях политотделы. Последние назначались вышестоящими парторганизациями и в основном состояли из представителей армейских политработников. Были и у нас такие.
В Китае начался спор вокруг вопроса о путях и методах превращения страны в могучую мировую державу. Мао был категорически против копирования советского опыта и предложил «прыгнуть в коммунизм» - разом организовать Всекитайскую коммуну. Был выработан курс «Трех красных знамен».

По причине расхождения курсов, китайцы отказались от ранее подписанного соглашения о проведении в бассейне реки Амур совместных научно-исследовательских работ по выявлению природных ресурсов и осуществления проектно-изыскательских работ по составлению комплексного плана использования вод реки Аргунь и верхнего течения реки Амур. Осталось не реализованным соглашение о режиме торгового судоходства на пограничных, и смешанных с ними рек и озер.

В промышленности, в ущерб ранее разработанному с СССР плану, началось сооружение около 1500 сверхлимитных объектов. Только за  девять месяцев 1958 года в КНР было построено 7,5 миллионов карликовых предприятий: доменные печи на 2-3 кубометра, шахты в виде ям и нор, электростанции, работающие на соломе. Предполагалось к 1961 году увеличить выплавку стали примерно в девятнадцать раз, электроэнергии – почти в тринадцать раз, угля – в пять раз, цемента – в десять раз.  Предприятия наделялись дополнительной самостоятельностью и передавались местным органам. Министерства стали контролировать лишь 25% выпуска промышленных предприятий. Упразднялись отделы технического контроля. Многие производственные вопросы решались не директорами, а парткомами. Кадровые работники участвовали в производстве, а рабочие – в управлении. Формулой нового порядка стала «Проведение линии масс – весь народ – солдаты».

По типу созданных по инициативе Хрущева, совнархозов, учреждались замкнутые промышленные комплексы. Надо признать, что создание сельскохозяйственных коммун чем-то походило на укрупнение наших колхозов. Китайцы, как и их коллеги в СССР, больше ломали, чем создавали. Причем ломали то, что не нужно было. Председатель китайского Госплана Ли Фучунь хватался за голову, а  член Политбюро КПК Пэн Дэхуай свой протест проводимой политики выразил в письме от 14 июля 1959 года, за что и поплатился. Оказались не удел все те, кто стажировался и учился в СССР, а таких было около  двадцати тысяч человек.

Китайский эксперимент «Трех красных знамен» провалился.  Неудачи свалили на СССР. С того времени появились  призывы «Опасность с Севера», «Не бояться страданий, не бояться смерти». Коммуны, предприятия, целые города и провинции перешли на натуральное хозяйствование и самовыживание. Были введены карточки и ордера на многие товары. В 1962 году на человека ежемесячно выдавалось 150-200 грамм мяса; 100-150 грамм растительного масла; два-три метра хлопчатобумажной материи в год.

Говорят, что в Китае придумали компас. Может быть, только многое в этой стране, впрочем, как и в СССР, делалось и двигалось наобум – от одной крайности к другой. Это все от поиска, когда-то утраченного своего пути и желания восстановить утраченное, а то и утереть кое-кому нос.
Вовремя вышел словарь Ошанина. На кафедре это событие обсуждали, вспоминали и автора. Родился Александр Михайлович в Ярославле в семье русского дворянина, юриста, первоначально учился в Варшавской гимназии, которую закончил в 1918 году с золотой медалью. Поступил добровольцем в РККА, по здоровью оказался на должности письмоводителя, а потом в Управлении связи.

Ему разрешили слушать лекции по китайскому языку в Военной академии. Наслушавшись, поступил в Институт Востоковедения на дипломатический факультет. Окончив его, молодой специалист оказался в Пекине на должности переводчика Торгпредства, а через год по приказу полпреда был включен в состав военных советников, работающих во 2-ой Народной армии Фэн Юйсяна. Затем  Ханькоу, Шанхай, где он почти год проработал переводчиком Военного отдела ЦК КПК, а в 1927 году -  драгоманом в генконсульстве в Шанхае.

Подробных данных о бывшем пограничнике и советском после в Китае Луганце, узнать Александру не случилось. Только в конце века, в ходе расследования дела Берия, было установлено, что он в 1940-1941 годах отдал приказ о ликвидации посла и его жены.  Луганец – Орельский, кадровый военный, имевший звание командира корпуса Красной Армии, не смог заслужить доверия Советского руководства. Проработав послом в Китае всего лишь около одного года, он был снят с этого поста, формально вызван из Китая в командировку, для доклада и консультаций, а также в связи с его просьбой об отпуске.

 Вскоре после прибытия в Москву в советской печати появилось официальное сообщение о том, что Луганец-Орельский погиб вместе с женой в автомобильной катастрофе на Кавказе. Такова была официальная версия.
О переводчиках в Китае особенно любили поговорить преподаватели с давнишним стажем. К ним относились: Аршлуис Вартанович Саркисян, Анатолий Алексеевич Максимов, Зинаида Ивановна Баранова.

- Запомните фамилию Ши Чжэ. В СССР его звали Карский, - вспоминал Саркисян. Мы учились с ним в одно время. Он обслуживал партийный съезд КПК, проходивший  под Москвой, был переводчиком у китайской делегации.
-  А вас не привлекали? – интересовались любопытные слушатели.
-  Привлекали и меня, но не на съезд. Я в то время в Коминтерне трудился, принимал участие в конфликте на КВЖД.
-  С Ши Чжэ больше не встречались?
 -Почему не встречался? Встречался и даже часто, например, при фильтрации интернированных войск Су Бинвэня. Дело было в Томске. После он убыл  в Яньань, где состоял специальным секретарем Мао Цзэдуна по радиосвязи с Москвой. Яньань это старый город. При императоре Цинь Шихуанди он назывался Янчжоу. И тогда он был стратегическим пунктом у Ордынской стены. Спокойствия там никогда не было, а Яньань переводится как «Долгое спокойствие».

Начальник кафедры китайского языка, полковник Максимов чаще вспоминал Ошанина и Григорьева, авторов  известных словарей.
- Григорьев, с которым вы ежедневно знакомитесь по словарю,  родился в Одессе, окончил Харбинскую гимназию, был в подполье, служил в РККА.
- Как это у них все так получалось? – удивлялся Виктор Степанчиков. Учился в Китае, служил в СССР, потом, наверное, опять в Китае оказался?
 - Так и случалось, вы совершенно правы. Время было необычное, диссертации тогда не писали, образование получали и сразу в бой, как говориться, на передовую. Сейчас у молодежи мысли другие, как бы удачно пристроиться в теплом месте, желательно поближе к Москве, к кафедре и родителям. А тогда наш брат трудился можно сказать в партизанских условиях.

  - Были и переводчиками, или  разведчиками?, - попросил уточнить Толя Яковлев.
- Могу только сказать, что  и те, и другие контактировали со спецслужбами китайских коммунистов. Их шефом считался Чжоу Эньлай. Он был одной рукой председателя Мао, другой рукой был Кан Шэн. И тот и другой, как позже станет известно Александру, нашей стране не симпатизировали. Более того,   Чжоу Эньлай в 1979 году в беседе с австрийцем Отто фон Габсбургом сказал: « Вы немцы никогда не должны забывать того, что вы лишились Кенигсберга в том 1944 году, когда мы китайцы, потеряли Туву». Вот так! Не больше и не меньше. Раньше Александру не попадались материалы о притязаниях китайцев на Туву.

Сразу вспомнились рассказы отца и родственников об их далекой родине, как им там вольно и счастливо жилось. Кони, овцы и вечные разбойники волки. Непривычное название оленей – маралы. А рыбалка, просто чудо. Не верилось, что можно было на конскую леску вытягивать  ленков, серебристых хариусов, и тем более, пудовых тайменей. Названия Кызыл, Усинск, Туран, Уюк, Тодж и Бегреда были близкими Александру, в тех сибирских краях продолжали жить его родственники Матонины и однофамильцы Чакировы.

Встретился случайно еще один Чакиров, участник  событий в Синьцзяне в 30-е годы. От него осталась короткая запись, а может доклад, который нашел отражение в воспоминаниях советников в Китае. Александр записал текст дословно еще и потому, что в нем упоминался Су Бинвэнь, про которого недавно рассказывал Аршлуис Вартанович Саркисян:
«Так случилось, что Су Бинвэнь  выбрал путь домой через Европу, а мне  пришлось следовать вслед за войсками. Конечный пункт Урумчи.

До Семипалатинска из Москвы поезд шел чуть ли не неделю. Сойдя с поезда разыскал китайское консульство, оформил соответствующие документы, а на другой день отправился дальше. За окнами вагона  снежный вихрь, температура в купе  около нуля, пришлось одеть на себя все, что было в чемоданах. Поезд шел по Турксибу, построенному не так давно и соединявшему Сибирь и Среднюю Азию. Конечная станция Аягуз затерялась в бескрайней казахской степи. Казалось бы, какая беда загнала человека в эту непросветную глушь! А он сюда еще дорогу построил. Ночевали в деревянном бараке. Утром  вручили пакет. В письме предлагалось быть готовым к перелету.

- На чем? Самолет еще не прибыл, а имеющий, требующий починки, летчики и механики в 30 градусный мороз боялись даже трогать. От нечего делать попросил у летчиков  карты и сел изучать китайскую местность. Пытался запомнить названия рек, горных вершин и населенных пунктов.
В Синьцзяне война. Подстрекаемый японцами дунганский генерал Ма Чжуин поднял  мятеж. Его войска окружили  город Урумчи и штурмовали крепостные стены. Перебрасываемые с Маньчжурии войска должны были помочь местному губернатору Шэш Шицаю удержать власть, дружественную Москве.
На карте Урумчи с трех сторон окружали  горы. Не так просто к городу подобраться, - прикидывал я. Гарнизон там, по слухам, крепкий, русских белогвардейцев много.

До Урумчи летели сквозь облака, строго выдерживая высоту. От кислородного голодания немного подташнивало, сели в Шихо, перевалив горный хребет Тарбагатай.  Ни деревца, ни кустика. Голые камни и песок. Подошел тучный офицер.
- Как долетели, господа?- Давно вас ждем, -  проговорил он  с улыбочкой, потрагивая браво усики.
- Простите,  с кем имею честь? -  поинтересовался я.
 -  Полковник Грибов, командир кавалерийского полка русских эмигрантов, - бодро представился разухабистый офицер. Полк входит в состав бригады китайских правительственных войск. Мне, как русскому, приказано встретить вас. Прошу, господа, и полковник жестом показал на стоящий неподалеку тарантас, запряженный четверкой волов. - Не обессудьте. Чем богаты, тем и рады.   
На следующее утро на дозаправленном самолете поднялись в небо. Подлетая к Урумчи, увидели у крепостной стены огромную массу людей. Мятежники штурмовали крепость. Мелькали частые вспышки выстрелов. Позади штурмующей пехоты, гарцевали конники.

- Вот вам и результат наведения мостов с Запада на Восток, - мелькнуло в голове. Вспомнились слова выступления Сталина на первом съезде коммунистов-мусульман: «Для вас открыты двери Персии, - говорил он, - Индии, Афганистана и Китая. Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии».
- Сим-сим! Двери открылись, как в сказке про Али Бабу,  зашли, а на выходе из пещеры кровожадные разбойники. Один из них  Ма Чжуин.
Видно было, как солдаты перебегали от укрытия к укрытию. Такие головорезы, как Ма Чжуин, не считали их за людей. Выходцы из крестьян и в военной форме оставались «рабочей скотиной». Офицеры дело другое, они из тухао, белая кость.
Аэродром – обычное поле, защищенное от ветра и песка деревянными щитами. Со всех сторон бегут люди и кричат.

-На кушай, кушай, как будто мы из плена.
-Угощали совсем незнакомые люди в военной форме, протягивая куски дыни, виноград,  яблоки.
Волонтеров хватало. Один  немец спросил меня:
- Неужели вы намерены всерьез сражаться?
- А как же? Затем и прибыли, чтобы помочь китайцам бороться с японцами, а они тут сами с собой разобраться не могут. Надо им помочь объединиться против общего врага.
-Наивный вы человек. У них так принято. У них такой образ жизни постоянно драться и делить, как у вас говорят, шкуру не убитого медведя. Была вам нужда влезать в эти запутанные сотни лет назад дела. Все равно Китай японцам проиграет, - убежденно сказал немец. - Китайцы не умеют и потому не хотят воевать.
-Может и так, - подумалось мне, - не всем же воевать, как русским, немцам или японцам, надо кому-то работать, торговать.
- «Едес дас зайне», - кажется у вас так говорят, - ответил я немцу и дал команду ординарцу строить  маньчжурский полк».

На этом рассказ об однофамильце заканчивался. Маньчжурский полк, Су Биньвэнь, Урумчи были Александру незнакомы и глубоко в память не запали. То ли дело Забайкалье, где пришлось служить. Первые китайские переводчики попадали в Россию все из тех мест, и чаще, через Кяхту, где русские и китайцы сошлись впервые и надолго. Одно время переводчиком Коллегии иностранных дел был  вызванный из Иркутска Федор Бакшеев. Именно он составил первый маньчжурский словарь в России. Фамилия Бакшеев Александру встретится на Дальнем Востоке. Геннадий Бакшеев, офицер из Сковородино тоже имел отношение к китайскому языку. Был ли он в родственных отношениях с однофамильцем и переводчиком Коллегии иностранных дел, осталось неизвестным.
 
Самым известным российским китаистом считался Иакинф Бичурин, а главная его книга «Китай в гражданском и нравственном состоянии» вышла в 1848 году, ровно за 100 лет до рождения Александра. Во время его учебы она была изъята из обращения, потому, как содержала  положительные отзыва автора о Поднебесной, и прочитать ее не пришлось. Спустя много лет в книжном магазине на Финляндском вокзале в Петербурге, он увидел эту книгу, но, увы, не хватило средств. Знания стали дорогими. Потом Александр долго жалел об упущенной возможности.

Были у Бичурина и «Записки о Монголии», «Описание Тибета» и еще много других трудов. Остался и памятник в некрополе Александро-Невской лавры. На посеревшем от времени и непогоды на черном обелиске выбито «Иакинф Бичурин», а пониже столбик китайских иероглифов и даты 1777 – 1853 гг. Если кто захочет  побыть рядом с Бичуриным, тому, при входе в некрополь, следует повернуть налево и пройти буквально до угла. Место захоронения почтенного Иакинфа выбрали вдалеке от входа в некрополь, почти у забора, наверное, для того, чтобы не каждый мог сюда добраться.

Наиболее известные русские китаисты готовились на Восточном факультете Петербургского университета. Обучение было трудным, а перспективные должности плохо оплачивались. Например, в Иркутском губернском управлении жалование переводчика составляло 285 рублей 92 копейки в год, в канцелярии Кяхтинского градоначальника – 300 рублей, в то время как старший преподаватель в ВУЗе получал 514 рублей, учитель каллиграфии или лектор – 400 рублей.

Большой вклад в преподавательскую деятельность на Восточном факультете внесли  Пещуров и Захаров. За время работы в университете Пещуров составил два учебных пособия. Большой его заслугой было издание в 1887 году в качестве пособия русско-китайского словаря. Иван Захаров был сотрудником Русской духовной миссии в Пекине, построил в 1851 году консульство  в Кульдже и находился там, в качестве консула до 1864 г. Преподавал в С.Петербургском университете.

В бытность свою в Кульдже Захаров написал две работы, оставшиеся в рукописях: «Записка о Западном крае Китая, составленная по китайским источникам» и «Записка о Балканшнурском бассейне». В последние два года пребывания в Западном Китае он принимал непосредственное участие в разграничении западной границы цинского Китая с Россией, составил подробную карту Синьцзяна. Путешественник Семенов-Тян-Шанский был у него в Кульдже в 1856 г. Он вспоминал, что российская почта из укрепления Копал в Кульджу приходила три раза в год. Возили ее казаки. Спустя несколько лет по этому пути проедет и Александр.

На одной из встреч с пограничным комиссаром Норвегии в апреле 1998 года, корреспондент газеты «Финмаркен» задал Александру вопрос по поводу его хобби. Он тогда ответил: «Все свободное время занимает маленькая дочка, а хобби – это работа по воскресениям». Когда встреча закончилась, уже на колесах в пути от границы Александр задумался, а что же действительно можно отнести к числу личных увлечений? Конечно, на первом месте были книги, и домом в Москве был «Дом книги» на Калининском проспекте. Когда были свободные деньги, а иногда и без оных, он заглядывал в этот магазин, в магазины «Москва» и «Академия» на улице Горького и гулял между многочисленных стеллажей.

 В букинистические отделы заглядывал реже, хотя чаще там имелись издания по Китаю, которыми он более всего интересовался.
Интересовался всем, что попадало в поле зрения: дешевые издания, связанные с историей, философией, языкознанием, мемуарные публикации, больше относящие к многочисленным революциям и войнам. Хотя и есть китайская поговорка: «Много книг прочитаешь, императором не станешь», себя переделать Александр уже не мог и читал все подряд. Особенно ценным приобретением на тот период являлась книга «Особый район Китая» Петра Владимирова (Власова).

Его воспоминания были отредактированы и выпущены сыном Юрием Власовым, известным спортсменом-штангистом. В книге, пожалуй, впервые открыто говорилось об отсутствии у китайских революционеров 40-ых годов особых симпатий к СССР. Временный, вынужденный партнер для решения своих внутренних хронических, больных проблем - вот кем являлась для Китая «наша большая, сильная, но бедная страна». Владимиров Петр Парфенович, это чувствовал, писал об этом, но, похоже, ему не верили, а если и верили, то не настолько, чтобы отказаться от глобальной наивно-утопической идеи революционной дружбы, братства и единства соседних народов.
Китайский национализм был, есть и будет всегда, - для себя решил Александр. Это ярко продемонстрировали Даманские события на границе в 1969 году. Все попытки ублажить, успокоить, охладить распоясавшийся Китай, ничем не кончились. Точнее завершились проведением IX съезда КПК, на котором отношения между странами еще более обострились. На ум приходили давнишние, но справедливые высказывания российских специалистов,  что с  Китаем ухо надо держать востро и вопросы решать с позиции силы.
 
В книге Владимирова также приводились сведения по американской миссии «Дикси» в Яньани. Это был 1944 год, когда послом США в Китае стал Патрик Хэрли. Гордый генерал-республиканец Мао Цзэдуна называл «Музэдун», а Чан Кайши «мистер Шек». Миссию «Дикси» возглавлял полковник Дэвид Баррет в совершенстве владевший китайским языком. Переводить Хэрли было трудно, это уже писал в книге о Чан Кайши  Джонатан Фэнби, потому как посол США выбирал довольно соленые словечки.
7 ноября 1944 года Мао и Хэрли устроили банкет и вместе с обильным возлиянием виски «Джонни Уокер» отмечали годовщину российской революции. На банкете присутствовал и советник посольства по политическим вопросам Джон Сервис. В этот период в токийском госпитале скончался приемник доктора Сунь Ятсена Ван Цзинвей. Он долгое время страдал от диабета и последствий тяжелого ранения в Ухани. Место Ван Цзинвэя занял начальник секретной службы Дай Ли.
 
Бывший ученик слесаря с Воронежского завода Владимиров являлся убежденным сторонником марксизма, и его настораживала «органическая неприязнь» Мао к Советскому Союзу в «пещерный период» Яньаня. Просто так заметить её было трудно, так как китайцам не свойственны внешние проявления чувств, но он заметил. Оценили это в Кремле или нет, трудно сказать. Скорее всего, нет, иначе бы учли. С 1948 по 1952 года Владимиров занимал пост генерального консула СССР в Шанхае, а в 1952 году был назначен послом в Бирму. Он скончался 10 сентября 1953 года в Москве. Вот такие разговоры, воспоминания и размышления случились после встречи с маршалом Чуйковым в 1971 году.

 Большое впечатление на Александра и друзей с курса производили школьные вечера. Ежегодно каждый факультет готовил программу художественной самодеятельности и давал свой концерт. К концу каждого учебного года, часто это готовилось к Дню победы, проводился заключительный совместный концерт 1, 2 и 4 факультетов. Один такой проводился 28 мая 1971 года.

Первый факультет представил литературно-музыкальную композицию «Памяти павших будьте достойны». Четвертый демонстрировал фрагменты из спектакля «Дни коммуны». Основную часть концерта тянул второй факультет, а конкретно театр эстрадных миниатюр и пантомимы (ТЭМП). Режиссером представления являлся Игорь Георгадзе. Да, именно тот самый, который возглавлял спецслужбы Грузии в 1995-1996 годах. Его отец Пантелеймон Иванович Георгадзе в свое время имел отношение к пограничной разведке и был заместителем начальника оперативно-войскового отдела (ОВО) в городе Фрунзе, а затем и Закавказского пограничного округа. По некоторым данным, со временем, он стал вторым секретарем ЦК республики. Генерал Вертелко рассказывал, как однажды он вместе с ним разбирался по факту нарушения границы на участке 2-ой погранзаставы Ахалциского погранотряда. Отрядом в то время  командовал полковник Грошев, бывший начальник 77-го Бикинского пограничного отряда на Дальнем Востоке.

Вместе с Игорем Георгадзе в номерах, в частности, в пантомимах «Московское метро», «Записки тайного советника» участвовал  Толя Яковлев из группы Александра, классно рассказывал фельетоны однокурсник Юра Гнусарев. Особенно у него получалась вещь про барсука. Впоследствии за Юрой закрепилась кличка «Барсук». Особую популярность имел факультетский вокально-инструментальный ансамбль «Сфинксы» в составе: Шарков (руководитель), Новиков, Зайцев, Дроздов и Анисимов. Программу вели Белов (4-й факультет), Русаков (2-й факультет) и Ковалев (1-й факультет).

За свет и радио отвечал Кузнецов, слушатель второго факультета, сын известного адмирала Кузнецова, командующего ВМС во время войны. Помнится, посмотреть на брата и его однокашников, приходила его сестра. Позднее выяснилось, что совсем и не сестра, сестер у него не было, а жена брата. Кузнецов и пятикурсники из «Сфинкса»  учебу и творческую деятельность в стенах альма-матер заканчивали. Эстафета переходила к молодым. В 1971-1972 годах ее перехватил курс Александра, появился свой вокально-инструментальный ансамбль  «Группа продленного дня».  В пригласительных билетах на вечера были такие строчки:
               
                Быстро пальто надевайте на плечи
                Смело шагайте под снегом, дождем
                Вас ожидает чудесный вечер
                Приходите к нам в гости, очень Вас ждем.

Работал бар «У Яна».  Заведовали им Боря Гасанов из Азербайджана, Сережа Тамаев и Саша Побединский. Была на курсе и серьезная концертная программа. За небольшим исключением, слушатели участвовали в хоровом пении.  Одна из песен называлась «Ленин с нами». 
               
                Слышат горы,  долины и реки.
                Слышит каждая травка в пути.
                Ленин снами,  он с нами навеки.
                Он  в  суровой борьбе впереди....

Ансамбль «Группы продленного дня» в составе: Саша Рубцов, Валера Пузик, Леша Быстряков и Александра выступал на вечерах, давали шефские концерты в школах, детских домах. Иногда их приглашали озвучивать свадебные торжества, Одно из них прошло в банкетном зале ресторана Аэровокзала на Ленинградском проспекте, женился Саша Побединский, в жены взял дочку начальника кафедры уголовного права полковника Михайлова. Может и не начальника кафедры. Возможно, начальником был профессор Курляндский. Давно это было и многое забылось.

Из группы Александр сдружился с Сашей Рубцовым, тоже китаистом.  Судьба не даст им разойтись и в будущем. Валера Пузик, как и Саша Рубцов воспитанник Московского суворовского училища, занимался финским языком и после выпуска оказался на финляндской границе, До этого женился и взял фамилию жены - стал Анатолий Добрянский. Как в песне поется: «Служба пограничная, служба не обычная» у него, как и у многих других, не пошла, уволился. Вернулся в Москву, сменил много мест работы, прикоснулся к незаконному промыслу, на чем-то попался и получил срок. Кончилось тем, что его, по выходу на свободу,  нашли однажды мертвым. Кстати сказать, из тех, кто стал после учебы пограничниками, еще двое оказались за решеткой. Это Чистяков и Ананьченко с европейскими языками.

 Им, по распределению достались достаточно завидные места - на ОКПП «Шереметьево», в общем, возле дома. Главное в то время «окно за рубеж» соблазнило их заняться самообогащением путем организации контрабандных сделок. Что знают двое, знает свинья. Они получили от шести до восьми лет. Третий из ансамбля Леша Быстряков сын полковника из специальной команды, который вел занятия в Балашихе и по рассказам был в 1979 году в Афганистане, имел свою, более молодую компанию и свободное время проводил отдельно.
7 мая у Александра родился сын Дмитрий. Рождению сына предшествовала такая история. Сроки подходили и из дома постоянно торопили, чтобы приехать на вот-вот ожидаемые роды, Александр пошел на хитрость и сообщил курсовому начальнику, что у него уже родилась дочь, что давало возможность получить отпуск и посетить жену. Дома отбыл положенные десять дней, ждал счастливого момента, но не дождался  и вернулся в Москву ни с чем. Его, естественно, спрашивают.

 - Ну, как дочь?
 - Александр в ответ, - все в порядке. Мама,  папа и ребенок здоровы и счастливы.
Ситуация стала еще смешнее, когда пришла телеграмма о рождении сына. Пришлось отшучиваться, объяснять, что первичные ложные данные были даны специально, чтобы парня не сглазить. Может, так и получилось? Жена была прописана в Перми, Александр в Москве, сын родился на Урале, в поселке Малышева Свердловской области. После семейных консультаций решили зарегистрировать его рождение по месту жительства папы, то есть в Москве. Так на одного москвича стало больше. Сына Александр увидел уже трех месячного, в альбоме об этом событии сохранились фотографии.

Во время летнего отпуска Александру исполнилось 23 года, коммунистической партии Китая  - 50 лет. Писали по этому поводу в СССР много. Утверждали: «КПК партия буржуазно-крестьянская. Ее захватили колебания, то вправо, влево, а потому курс ее крайне неустойчивый».
- И в нашей партии такой грех имелся, - размышлял Александр. – Были колебания? Конечно, были. Тот же Троцкий долго раскачивал партийные дела.
У китайцев главным оппозиционером назначили Лю Шаоци. Якобы он был автором «Реакционной, абсурдной установки «соединения двух в одно». В этой заумной фразе Александр разобраться не смог. Только запомнил, что Мао был сторонником обратного – необходимости «Разделения одного на два».

Этим он оправдывал свой самостоятельный, независимый от СССР, курс. Лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь» Мао переиначил на «Пролетарии всех стран разъединяйтесь».
30 июня 1971 года погибли космонавты Добровольский,  Волков и Пацаев. Хоронили их 2-го июля на Красной площади. На такие мероприятия с целью блокирования района традиционно привлекали слушателей школы. Участники тех  событий рассказывали, что космонавтам перед полетом предложили посмотреть кино. Механик зарядил в проектор «Белое солнце пустыни», а они отказались и погибли. С тех пор предполетный просмотр фильма станет обязательным ритуалом перед всеми стартами. Сессию Александр сдал благополучно и поехал к отцу, жене и сыну.