Райская жизнь, или Шутки ради

     ОПЯТЬ припомнились деньки  детства. До школьного возраста меня, маленькую девочку, часто к деду с бабкой в деревню отправляли: и мне упитанность и свежесть, и родителям отдых. Вот и сегодня  приехал дед: посадил меня в сани-розвальни, накрыл мягким овчинным тулупом, а сам  за вожжи. Понурая  кобылка, не из молодых, везёт нас в деревенскую глубинку. Снежок под полозьями поскрипывает, сани по накатанной  дороге разъезжаются влево - вправо. Так  укачает, что глаза смеживаться начнут.   Вымученно начну глаза выпучивать, кулачками тереть. Не дай бог, пропустить что-либо интересное по пути. Дед сидит впереди меня, кряхтит, изредка лошадку понукает. Иногда  самокрутку махоркой набивает, сладковатым дымом дурманит. Сижу - то по сторонам посматриваю, то на зимнее небо любуюсь. Уже начинают появляться первые звёздочки, пока ещё не яркие, мерцающие. А потемнее  станет, то перед взором откроется вся «небесная канцелярия» с отточенными до яркого блеска звёздами.   Гляжу в небо, мечтаю. Сама мала, мечты тоже маленькие: «Вот эту бы звёздочку, как  корону, на утренник в Новый год надела бы.   А эту подарила бы  Стёпке Семёнову. Пусть на ремень, как пряжку, прицепил бы. Ой! А эта вот  взяла  да и упала. Как же найдёшь её теперь!». От мечтаний  есть захотелось.
- Дед, а дед! У тебя в кармане леденец не завалялся? Нет? Жалко...
Снежок начал сыпать хлопьями, на тёплых щёчках  подтаивать. Смахнуть бы его, да рук из-под тулупа вытаскивать не хочется. Потерплю пока.
Лай собак известил о приближении к деревне. Лошадка шаг прибавила, почувствовав конец  трудового дня, в предвкушении вдоволь похрустеть овсом из скособочившейся деревянной кадушки. Хозяйка назовёт её ласково, похлопав по распаренным бокам, накинет на спину попону. Ой, нелегко даются животине трудные зимние будни! Стоп, приехали!  Дед помог выбраться, передал меня бабушке из рук в руки. Встреча была  как в кино. Бабушка меня  тискала, обнимала, целовала. Еле-еле я от неё оторвалась. Я  её тоже очень люблю. Сейчас начнётся  моя «райская жизнь». Лечу в избу впереди всех, на бегу забыв постучать снежными валенками о порог. Так в них, снежных, и ввалилась в тёплую горницу. «Хлопотно будет со мной», - подумала.
В пристройке-закутке вижу двух смешных  маленьких ягнят. Стоят нетвёрдо на тоненьких  ножках, пытаются даже попрыгать играючи. Силёнок у них маловато. Отроду им всего ничего - ночь да день. Черненькие, с белыми звёздочками на лбах, с кудрявой шёрсткой. Бабушка поясняет мне: «Этот сюрприз тебе овечка наша вчера  подарила. Мы их с дедом в дом принесли, им метельными ночами студёно очень. Пусть немного окрепнут в тепле». Моей радости не было предела: это ж надо природа такое чудо сотворила! Бабушка с тряпкой в руке  вытирает лужицы возле моих ног, другой рукой помогает снимать цигейковую шапку. С появлением ягнят  забот у меня  прибавится, не соскучишься, буду наблюдать за  маленькими кудрявыми барашками, гладить их, кормить из бутылочки молоком.
Вместе с облаком пара в избу зашёл дед. На дверном косяке образовалась наледь инея от морозного воздуха. Возле стены по центру комнаты стоит печка-буржуйка с широкой металлической трубой, которая проходит через всю избу. Благодаря этой трубе тепло держится долго. В печи весело потрескивают берёзовые дрова, языки пламени отбрасывают на соседнюю стену  замысловатые тени. Если приглядеться, то там можно всех сказочных персонажей вообразить и увидеть.  Перечислять их долго. (Это уже как моя фантазия  разбушуется). На деревянной не покрытой скатертью столешнице стоит глиняная  плошка с домашним квасом. Хватаю стакан, наливаю квас, жадно пью... «Ух.., - выдыхаю, - не захмелеть бы мне». В этой сказке жизни всё может быть.
Взгляд мой упирается в Красный угол, старательно убранный  расшитым рушником. Образа  икон тоже рады моему приезду. Богородицы на них ласково улыбаются мне. Огонёк зажженной лампадки приветственно мерцает, издавая запах мирры, ладана. Осеняю себя крестом, как учила бабушка. Тепло... И крестьянский  уют избы вбираю в себя. Хочется спать. Ныряю в постель с красивым лоскутным одеялом, проваливаюсь в глубокий сон до утра.
Наутро смотрю в окно, вижу: «Ого, сколько за ночь снегу намело!»  Снег лёг на поля, на дороги извилистыми сугробами. Они словно барханы в азиатской пустыне. Не хватало ещё варана обнаружить! Но обнаружила я не варана, а чёрного, как смоль, старого ворона в окружении десятка каркающих ворон. Они с важным достоинством пытались приблизиться к лошади, запряженной в тяжелые сани. Она прядёт ушами и боязливо пытается косить большими умными глазами в сторону своей повозки. Изредка лошадь начинает ржать, как бы требуя от хозяина  побыстрее освободить её от непростой тяжкой ноши. Она пугает кобылу. Шумные  деревенские мужики кольцом  обступили сани, бурно обсуждая что-то. На санях кто-то лежит. Любопытно, кто?  Быстро оделась, впрыгнула босыми ногами в тёплые валенки, накинула плюшевую курточку с капюшоном. Что  же там на улице делается? Выскочила за дверь, чуть не задохнулась от избытка кислородного воздуха, стала пробираться к саням.
Мужики продолжали  балагурно обсуждать увиденное, но, с моим приближением, стихли и с озорным огоньком в глазах стали меня  разглядывать.  Суровый по натуре дед хитро улыбнулся мне: «Подходи поближе к саням, посмотри, кто  здесь лежит», - позвал он меня. Увидев предмет вожделения окружающих, я отпрянула назад, но любопытство взяло верх. Подошла поближе. На санях лежал огромный бурый медведь, хозяин тайги. Как будто лёг в сани, заснул и спит себе. Пасть с крупными острыми зубами и клыками широко открыта, глаза слегка подёрнуты сизой дымкой, лапы раскинуты в стороны. Местные охотники завалили медведя-шатуна. Видно, покоя людям не давал. Дед мой вдруг  решил привить мне смелость. «Потрогай мишку, - говорит, - смотри, какие у него зубы». Я протянула маленькую ручку к медвежьей  морде. И вдруг кто-то громко, по-медвежьи, рявкнул. У меня  от неожиданности и страха внутри всё разом оборвалось. Сердце готово было вырваться наружу. Мгновенно  отдёрнув руку, я попятилась и, не удержав равновесие, рухнула в сугроб. Раздался хохот. Сообразив, что меня так легко провели, я готова была  разрыдаться. Что же они по-взрослому шутить с ребёнком вздумали? Мне  и так очень страшно, да тут ещё их «медвежья услуга». Побарахтавшись в сугробе, я вскочила и опрометью бросилась в дом. Только в доме дала волю  слезам от обиды и злости.
 Долго ещё велись разговоры домочадцами про этот случай, каждый раз вводя меня в краску. Я давно уже всех простила за неуместную шутку. Но детская память цепкая. Спустя много лет я только улыбаюсь, вспоминая этот эпизод.