Славный город Эверик. Подглавие I

      — Зна­ешь, Джей, пос­лу­шав те­бя, я на­чинаю за­думы­вать­ся, что моё по­ложе­ние не та­кое уж и без­на­дёж­ное, — с ус­мешкой ска­зал Лу­нар.
      Бу­дучи в го­роде, он опять мас­ки­ровал­ся под си­нево­лосо­го пар­ня. На вид ему бы­ло лет трид­цать. Одет он был в пов­седнев­но-ти­пич­ную для ме­щан то­го вре­мени одеж­ду: бу­рая ко­жаная кур­тка, ко­торая ка­залась мо­нолит­ным кус­ком ма­терии и ко­торая окан­чи­валась ко­жаным ка­пюшо­ном. Под ней вид­не­лась хлоп­ко­вая ру­баха. Рань­ше, ве­ро­ят­но, она бы­ла бе­лой, но вре­мя её не по­щади­ло. Но­ги зак­ры­вали ху­до сши­тые шта­ны из меш­ко­вины, а за­вер­ша­ли этот па­рад мо­дель­но­го убо­жес­тва то ли лап­ти, то ли сан­да­лии из той же неп­ри­тяза­тель­ной бу­рой шку­ры, что и кур­тка. Но в кон­траст это­му ужа­су выс­ту­пало сим­па­тич­ное ли­цо, на ко­тором си­яла из­де­ватель­ская ух­мылка.
      В про­тиво­вес от­врат­но оде­тому мо­лодо­му гос­по­дину, нап­ро­тив не­го вос­се­дала мо­лодая осо­ба в фор­ме им­пер­ской ин­кви­зиции. Фор­ма сос­то­яла из фи­оле­тово­го мун­ди­ра, плот­ных шёл­ко­вых шта­нов, ко­рот­кой юб­ки, а так­же мас­сивных бо­тинок, ко­торые бы­ли яв­но да­ме не по но­ге. Плат­формы на обу­ви соз­да­вали ил­лю­зию то­го, что де­вуш­ка сан­ти­мет­ров на во­семь-де­сять вы­ше, чем она есть. Она смот­ре­ла на со­бесед­ни­ка ис­подлобья. Её ко­шачьи ро­зовые гла­за све­тились не­годо­вани­ем, а на ли­це бы­ла на­тяну­та веж­ли­вость — са­мый спо­кой­ный от­вет, на ко­торый бы­ла спо­соб­на Джин в си­ту­ации, ког­да её не вос­при­нима­ют всерь­ёз.
      — И та­кой ком­мента­рий я по­лучаю пос­ле то­го, как от­кры­ла те­бе ду­шу.
      — Ду­шу? Ка­кую ду­шу? — про­дол­жал из­де­вать­ся над ней со­бесед­ник.
      Ещё па­ра та­ких за­меча­ний и она ра­зобь­ёт об его го­лову что-ни­будь. Это «что-ни­будь», ве­ро­ят­но, бу­дет тя­жёлым.
      — Не смеш­но… в лю­бом слу­чае, у те­бя нет ни­каких пла­нов сей­час, так? — вкрад­чи­во спро­сила Джин.
      Тем не ме­нее, нас­тро­ение у осо­бы ме­нялось ка­лей­дос­ко­пом. Из сос­то­яния вски­па­юще­го чай­ни­ка, до иг­ри­вого рас­по­ложе­ния ду­ха она пе­реш­ла за до­ли се­кун­ды.
      — Э-э-э не-е-ет. Из то­го, что я уз­нал, мне бы пос­ко­рее смо­тать­ся из этой ды­ры. Сов­сем не пла­ниро­вал нат­кнуть­ся тут на Ми­ру. Я со­бираю ма­нат­ки.
      — …
      — И, как я по­нимаю, те­бе луч­ше са­мой ид­ти. А то ещё твоя мис­сия то­го…
      — … да … ты прав, — за мо­нотон­ным ком­мента­ри­ем пос­ле­довал тя­жёлый вздох, пол­ный угас­шей на­деж­ды.
      Со­бесед­ни­ки вста­ли из-за сто­ла и пош­ли к вы­ходу из «ка­фе под от­кры­тым не­бом». Хо­тя вход в это за­веде­ние был чис­то ус­ловным — не­боль­шая ка­лит­ка в де­ревян­ном за­бор­чи­ке. Это бы­ло до­воль­но ми­лое за­веде­ние и на­ходи­лось оно поч­ти в цен­тре го­рода. Три ров­ных ря­да из оси­новых сто­ликов ук­ра­шали бу­кеты цве­тов. Пос­ледние же в дан­ный мо­мент чувс­тво­вали се­бя не­ком­фор­тно  — ка­фе ско­ро зак­ро­ют, так как не­умо­лимо приб­ли­жал­ся мёр­злый се­зон.
      У, так на­зыва­емых, «две­рей» ожи­дало двое про­вожа­тых. Пер­вым был лы­сый муж­чи­на в се­реб­ря­ных лат­ных дос­пе­хах. Вы­сокий и мощ­ный. Ску­ча­ющее вы­раже­ние ли­ца обоз­на­чало то, что сто­ять и ждать око­ло ча­са на све­жем воз­ду­хе он не лю­бил. Тем бо­лее, что ры­царь про­пус­тил свой зав­трак, и за­пах еды из бли­жай­шей кух­ни за­девал за жи­вое. На его се­реб­ря­ной ки­расе кра­совал­ся чёр­ный крест — сим­вол бой­ни, ко­торую ус­тро­ила цер­ковь мно­го ве­ков на­зад. Мож­но ска­зать, что этот дос­пех яв­лялся пол­но­цен­ной ре­лик­ви­ей. Вто­рой бы­ла мо­лодая де­вуш­ка в тка­невом свет­ло-ро­зовом пла­ще. За её спи­ной по­ко­ил­ся ме­тал­ли­чес­кий ап­па­рат, ко­торый на­поми­нал ог­нес­трель­ное ору­жие. Этот ап­па­рат на вид был до­воль­но стран­ным: де­ревян­ная руч­ка и прик­лад вхо­дили в ме­тал­ли­чес­кий стер­жень, на ко­тором бы­ли вы­реза­ны при­чуд­ли­вые ру­ны. На ко­рот­ком шта­тиве, что был зак­реплён на этом стер­жне, по­ко­ил­ся мо­нокль — тол­стая лин­за из уда­роп­рочно­го стек­ла.
      У вы­хода со­бесед­ни­ки рас­про­щались и по­пар­но раз­бре­лись по раз­ные сто­роны. Лу­нар с ры­царем пош­ли в сто­рону та­вер­ны, где они ос­та­нав­ли­вались на ноч­лег. В то вре­мя как Пер­вый Ин­кви­зитор Им­пер­ско­го Дво­ра Джин Мор­ри­сон по проз­ва­нию «Сглаз» от­пра­вилась со сво­им снай­пе­ром к по­местью мес­тно­го гер­цо­га.
      От пи­ще­упот­ре­битель­но­го за­веде­ния до­рога к по­местью лор­да за­нима­ла все­го трид­цать-со­рок ми­нут. Пер­вая часть сос­тавно­го пу­ти про­ходи­ла по ши­рокой мо­щёной до­роге — глав­но­му трак­ту го­рода Эве­рика. А по­тому, да­же ран­ним ут­ром, на её про­ез­жей час­ти про­ис­хо­дило ожив­лённое ка­рет­ное дви­жение.
      Вре­мя обед­нее, все ку­да-то спе­шат.
      По обе­им сто­ронам мос­то­вой на­ходи­лась плот­ная зас­трой­ка из двух- и че­тырёх- этаж­ных ка­мен­ных до­мов. До­ма бы­ли вы­пол­не­ны в го­тичес­ком сти­ле. Хо­тя ско­рее это бы­ли до­мики, не­жели пол­но­цен­ные до­ма. Си­рые и се­рые. Тре­уголь­ные кры­ши из гряз­ной крас­ной че­репи­цы бы­ли нас­толь­ко ве­лики, что съ­еда­ли поч­ти це­лый этаж, ос­тавляя мес­та лишь для чу­лана, ко­торый гор­до на­зывал­ся «чер­дак». Кры­ша, как ска­зала бы Джин, бы­ла до­микам яв­но «на вы­рост». Вход каж­до­го та­кого до­ма ук­ра­шала ароч­ка из чёр­но­го кир­пи­ча. Боль­шинс­тво стро­ений при­мыка­ло вплот­ную друг к дру­гу, соз­да­вая ил­лю­зию од­но­го цель­но­го убо­жес­тва, рас­тя­нув­ше­гося на ки­лометр, од­на­ко меж­ду не­кото­рыми из них вид­не­лись ред­кие пе­ре­ул­ки и ар­ки, ко­торые ве­ли в тём­ные за­ко­ул­ки это­го го­рода. В це­лом, весь пей­заж на­поми­нал Фран­цию вре­мён Ре­нес­санса. Не са­мый ус­пешный квар­тал Фран­ции вре­мён Ре­нес­санса.
      Тракт вы­ходил на глав­ную пло­щадь го­рода, на ко­торой рас­по­лагал­ся парк, а за ним гос­пи­таль Свя­той Еле­ны. Парк го­рода был не­замыс­ло­ватым мес­том. Ес­ли смот­реть на всю ком­по­зицию с вы­соты птичь­его по­лёта, то он пред­став­лял со­бой зе­лёный круг, крест-нак­рест пе­реруб­ленный се­рой мос­то­вой до­рож­кой. Кон­цы од­ной из них вы­ходи­ли на глав­ный тракт и на ве­личес­твен­ный со­бор. Каж­дые два мет­ра этих до­рожек зас­тавле­ны бе­лыми лав­ка­ми, не­ук­лю­же пок­ра­шен­ны­ми мес­тны­ми ако­лита­ми. Ра­бота да­валась юным слу­жите­лям бо­га труд­но, и мес­та­ми бы­ло за­мет­но, что нас­то­ящий цвет ла­вочек — свет­ло-ко­рич­не­вый. Зе­лёный круг пар­ка был впи­сан в по­лук­руг из се­рой про­ез­жей час­ти, по сто­ронам ко­торой, в свою оче­редь по­ко­ились всё те же убо­гие го­тичес­кие до­мики. В цен­тре пар­ка рас­по­лага­лась се­рая ка­мен­ная пло­щад­ка, по кра­ям ко­торой так­же сто­яли лав­ки. В са­мом цен­тре пло­щад­ки вы­силась ка­мен­ная ста­туя. И да­же не ста­туя, а це­лая ком­по­зиция: прек­расная жен­щи­на, ко­торая ры­дала над уми­ра­ющим ры­царем. Свя­тая Еле­на. Она бы­ла мес­тной бла­годе­ятель­ни­цей — сим­во­лом че­лове­чес­кой доб­ро­ты, от­зывчи­вос­ти и са­мопо­жер­тво­вания. Пос­ледняя чер­та, ког­да-то дав­ным-дав­но, при­вела жен­щи­ну на ал­тарь од­ной из ве­ликих войн прош­ло­го.
       Гос­пи­таль был са­мым вы­соким зда­ни­ем в ок­ру­ге — вы­пол­ненный из бе­лос­нежно­го мра­мора, он ве­личес­твен­но воз­вы­шал­ся над се­рой мас­сой до­миков. Не зда­ние — мо­нолит. Оно бы­ло слов­но вы­руб­ле­но из ка­кой-то го­ры ис­кусным ка­мен­щи­ком. Мас­сивное со­ору­жение ук­ра­шали нес­коль­ко ку­полов, слу­жив­ших на­вер­ши­ем для ба­шен. От пос­ледних так и ве­яло та­инс­твом и бли­зостью к бо­жес­твен­но­му. Там, где не бы­ло ку­полов, по­ко­илась бе­лос­нежная че­репи­ца. Цве­товую схе­му бе­лого с зо­лотым на­руша­ли ок­на, вмес­то боль­шинс­тва из ко­торых бы­ли встав­ле­ны вит­ра­жи с изоб­ра­жени­ями по­чита­емых не­бес­ных свя­тых и ан­ге­лов или с раз­личны­ми сю­жета­ми из притч и пре­даний. Сте­коль­ные паз­лы иг­ри­во пе­рели­вались на сол­нце, ода­ряя ок­ру­жа­ющую брен­ную дей­стви­тель­ность вок­руг хра­ма сон­мом из раз­ноцвет­ных све­товых лу­чей. Та­кой на­бор из се­рых до­миков и цер­кви соз­да­вал ил­лю­зию, буд­то это низ­ко­рос­лые се­рые лю­диш­ки приш­ли пос­лу­шать ве­личес­твен­но­го вы­соко­го свя­щен­ни­ка в бе­лой ря­се. Хо­тя, мо­жет, ар­хи­тек­тор так и за­думы­вал. Не слу­чай­но все две­ри бли­жай­ших до­мов точ­но нап­равле­ны на глав­ный вход со­бора — мас­сивные, прос­то ги­гант­ские, раз­ме­ром с са­ми эти до­ма, ду­бовые две­ри бу­рого цве­та. Ве­ро­ят­но, ну­жен це­лый от­ряд си­лачей, что­бы от­кры­вать их пе­ред при­хожа­нами.
      Со сто­роны этот гос­пи­таль ка­зал­ся имен­но хра­мом, а ни­как не ме­дуч­режде­ни­ем. Так, собс­твен­но, и бы­ло. В Им­пе­рии вся ме­дици­на бы­ла под­кон­троль­на цер­кви, и каж­дая боль­ни­ца обя­затель­но вклю­чала в се­бя храм или, по мень­шей ме­ре, ча­сов­ню. Хо­тя, в дан­ном слу­чае, это ско­рее храм вклю­чал в се­бя боль­ни­цу. Это был са­мый кра­сивый и са­мый боль­шой храм-боль­ни­ца, ко­торый в сво­ей жиз­ни ви­дела ин­кви­зитор. Да­же в сто­лице, из ко­торой она не­дав­но при­была, та­ких кра­сивых хра­мов не наб­лю­далось. Од­на­ко ве­личес­твен­ный вид ом­ра­чал­ся ут­ренним вос­по­мина­ни­ем.
      Ут­ром пе­ред эти­ми ги­гант­ски­ми дверь­ми про­лилась кровь.