Славный город Эверик. Подглавие II

      — Ра­на! Она… она… — крик оше­лом­лённо­го па­ци­ен­та раз­ле­тел­ся по боль­нич­но­му кры­лу, тот, не скры­вая шо­ка, смот­рел на свою трав­ми­рован­ную но­гу.
      Днём ра­нее в неё по­пала стре­ла. Ра­нение бы­ло до­воль­но тя­жёлым, так как сна­ряд уго­дил пря­миком в бед­ренную ар­те­рию. Кро­воте­чение уда­лось ос­та­новить, но, в ко­неч­ном ито­ге, сол­дат по­терял мно­го кро­ви. Си­ту­ацию ос­ложня­ло и то, что стре­ла, су­дя по все­му, бы­ла об­ра­бота­на ка­кой-то дрянью. Ле­карс­тва не по­мога­ли ра­не за­жить, а плоть вок­руг на­чала гнить со ско­ростью, пре­выша­ющей все ра­зум­ные пре­делы. Буд­то то бы­ли не жи­вые тка­ни, а тух­лый и чер­ви­вый ку­сок сви­нины, за­лежав­ший­ся в сы­ром пог­ре­бе. За­раза быс­тро раз­ли­лась по все­му ор­га­низ­му. В ито­ге, пос­ледние двад­цать че­тыре ча­са страж го­рода ле­жал в по­луб­ре­довом сос­то­янии. Он мед­ленно уми­рал. Со лба лил­ся хо­лод­ный пот. Всё вре­мя тош­ни­ло. Гу­бы от­ли­вали си­невой. Та­кое тя­жёлое по­ложе­ние дел сох­ра­нялось до тех пор, по­ка в па­лату ин­тенсив­ной те­рапии не вош­ла она.
      Свет яр­ко­го ут­ренне­го сол­нца иг­рал на её во­лосах и соз­да­вал ил­лю­зию по­жара. Он от­ра­жал­ся от бе­лой ко­жи цве­та сло­новой кос­ти, зас­тавляя её ли­цо све­тить­ся, и от глаз, ко­торые при­ветс­тво­вали сол­нечный свет изум­рудным си­яни­ем. Де­вуш­ка ос­мотре­ла па­лату и по­дош­ла к страж­ни­ку, ко­торый из­не­могал от по­тери кро­ви. Она по­ложи­ла од­ну ру­ку в об­ласть се­лезён­ки, а дру­гую прис­ло­нила к за­бин­то­ван­но­му бед­ру. Вне­зап­ная боль прон­зи­ла ра­зум па­ци­ен­та. По­зади по­сети­тель­ни­цы сто­яли вра­чи и мед­сёс­тры — они наб­лю­дали за раз­во­рачи­ва­ющим пред­став­ле­ни­ем.
      От рук ры­жей де­вуш­ки на­чало ис­хо­дить теп­ло. Они ста­ли нас­толь­ко го­рячи­ми, что сол­да­ту по­каза­лось, что к ко­же прис­ло­нили рас­ка­лён­ную ко­чер­гу. Тут же его пе­рес­та­ло му­тить. Го­лова пе­рес­та­ла кру­жить­ся. Мир на­чал об­ре­тать яс­ные очер­та­ния.
      Па­лата, в ко­торой он на­ходил­ся — па­лата ин­тенсив­ной те­рапии. Здесь ожи­дали сво­его ча­са смер­тель­но боль­ные и тя­жело­ране­ные. По­меще­ние па­латы — тес­ная ком­натка на че­тыре кро­вати, сте­ны ко­торой бы­ли об­ли­цова­ны бе­лой ке­рами­чес­кой плит­кой. Кой­ки сто­яли вплот­ную друг к дру­гу, но бы­ли раз­де­лены си­ними за­навес­ка­ми, соз­да­вая ил­лю­зию от­дель­ных ком­нат. Счи­талось, что уми­ра­ющим боль­ным так бу­дет ком­фор­тнее — ник­то, кро­ме вра­чей, не уви­дит их пла­чев­но­го сос­то­яния. Ког­да сол­дат при­шёл в се­бя, он со смесью удив­ле­ния и стра­ха смот­рел на свою по­сети­тель­ни­цу — на вра­ча не по­хожа, на родс­твен­ни­цу то­же.
      Де­вуш­ка сде­лала два ша­га на­зад, поз­во­ляя ме­дицин­ско­му пер­со­налу прой­ти к боль­но­му. Мед­сёс­тры на­чали пос­пешно сни­мать бин­ты с его увечья. Гла­зам ра­нено­го стра­жа пред­ста­ло уди­витель­ное зре­лище, хо­тя нет, ско­рее, не «уди­витель­ное» — от­врат­ное, ни боль­ше ни мень­ше. Пос­ле сня­тия бин­тов взо­ру при­сутс­тву­ющих от­кры­лась заг­ни­ва­ющая чёр­ная ды­ра — мес­то по­пада­ния стре­лы со­чилось за­разой. Страж по­чувс­тво­вал дав­ле­ние и жар в мес­те, где на­ходил­ся этот гни­лой без­донный ко­лодец. Кар­ти­на бы­ла не из при­ят­ных. Из баг­ро­вой про­пас­ти на­чал лить­ся гной и за­ражён­ная кровь — буд­то из вул­ка­на, ядо­витые те­лес­ные жид­кости выр­ва­лась на­ружу, за­ливая ко­жу ток­сичным ме­сивом. Пос­ле ярос­тно­го взры­ва, оно про­дол­жа­ло вы­текать из ак­ку­рат­ной ды­ры по­ряд­ка пол­ми­нуты. Ког­да, вмес­то яда и гноя, из ра­ны по­лилась свет­лая алая кровь, от­вер­стие, ко­торое про­дела­ла в бед­ре стре­ла, на­чало за­живать. За­тем, в те­чение не­боль­шо­го вре­мени, на­чало про­ходить и вос­па­ление. Ко­жа на­чала блед­неть и раз­гла­живать­ся. По про­шес­твии двух ми­нут о ра­нении на­поми­нала толь­ко за­пёк­ша­яся кровь впе­ремеш­ку с гно­ем. Это бы­ло чу­до. Сол­дат, как ему по­каза­лось, дос­та­точ­но дол­го смот­рел на це­лую и здо­ровую но­гу, а за­тем пе­ревёл взгляд на свою гостью. Он был пре­ис­полнен бла­годар­ности, поч­те­ния и стра­ха. В от­вет, де­вуш­ка лишь слег­ка улыб­ну­лась. Доб­ро­та, ко­торую из­лу­чала она этой улыб­кой, сог­ре­вала сер­дце и рас­тапли­вала лёд его ду­ши. Страж­ник од­новре­мен­но по­чувс­тво­вал не­веро­ят­ный ду­шев­ный подъ­ём и глу­бокую пе­чаль. Он не был эмо­ци­ональ­ным че­лове­ком, од­на­ко по его ще­кам в этот мо­мент по­тек­ли слё­зы.
      Не про­ронив и сло­ва, це­литель­ни­ца пош­ла к со­седу па­ци­ен­та. Он был его то­вари­щем — их от­ряд вче­ра уго­дил в за­саду. Вы­жили в той бой­не толь­ко они вдво­ём, и то лишь бла­года­ря слу­чаю — враг от­влёк­ся на ди­кого зве­ря, что да­ло вре­мя убе­жать. В ито­ге, сол­да­ты всю ночь бре­ли по ле­су в по­ис­ках спа­сения, и наш­ли его толь­ко под ут­ро. Пос­ле боя у вто­рого стра­жа не хва­тало ле­вой ру­ки и пра­вого гла­за. Его го­лова бы­ла вся пок­ры­та бин­та­ми, они бы­ли про­пита­ны кровью и выг­ля­дели буд­то тряп­ка, ко­торой ми­нуты на­зад про­мыли хо­рошень­ко пол. Нес­мотря на то, что ра­нение на­нес­ли ещё вче­ра — кровь от­ка­зыва­лась ос­та­нав­ли­вать­ся. Она всё шла и шла, сколь­ко бы мед­сёс­тры не ме­няли бин­тов и сколь­ко бы раз вра­чи не пы­тались при­жечь его ра­ны. То же са­мое мож­но бы­ло ска­зать и о его ру­ке — вся бе­лос­нежная прос­ты­ня под па­ци­ен­том уже бы­ла рав­но­мер­но бор­до­вой. Ещё нем­но­го — и он умер бы от по­тери кро­ви.
      По­рядок дей­ствий де­вуш­ки пов­то­рил­ся вновь: од­на ру­ка на се­лезён­ке, вто­рая — на за­бин­то­ван­ной го­лове. Изу­вечен­ный, оде­тый в баг­ро­вые ман­тии, па­ци­ент ис­тошно за­вопил, при­том так вне­зап­но, что од­на из мед­сестёр, что сто­яла по­зади це­литель­ни­цы, под­ско­чила. Не об­ра­щая на то вни­мания, де­вуш­ка на­чала сры­вать бин­ты с ос­татков ру­ки, об­на­жая ужас­ную ра­ну. Ра­зор­ванные мыш­цы, сре­зан­ные со­суды, го­релая плоть, ко­торую уже при­жига­ли три ра­за в по­пыт­ках ос­та­новить кро­воте­чение, а в цен­тре кро­ваво­го цир­ка — бе­лая кость. Де­вуш­ка креп­ко схва­тила об­ру­бок ру­ки пе­ред са­мым сре­зом, по­вер­нув ру­ку ра­нени­ем в сто­рону по­тол­ка, и сда­вила — так силь­но, что на бе­лый кир­пич тут же брыз­ну­ла баг­ро­вая смесь из кро­ви и гноя. Че­рез се­кун­ды пе­ред гла­зами па­ци­ен­тов и вра­чей пред­стал от­врат­ный вид. Кость на­чала вы­тяги­вать­ся из пор­ванной пло­ти, буд­то рос­ток пше­ницы из пло­дород­ной поч­вы, а за ней, чуть по­годя, пос­ле­дова­ли мыш­цы и со­суды. Жи­лы, ве­ны и ка­пил­ля­ры, как ди­кие ли­аны, об­ви­вали её со всех сто­рон. За мыш­ца­ми пос­пешно пос­ле­дова­ли ко­жа и во­лося­ной пок­ров. Вско­ре на вновь об­ре­тён­ной ле­вой кис­ти уже вы­рас­та­ли ног­ти. Ру­ка бы­ла пол­ностью вос­ста­нов­ле­на. Це­литель­ни­ца от­сту­пила, да­вая до­рогу сну­юще­му пер­со­налу. Мед­сёс­тры быс­тро уб­ра­ли бин­ты с го­ловы. Пра­вый глаз был на мес­те.
      
      Это бы­ло уто­митель­ное ут­ро.
      Ми­ра нап­равля­лась к вы­ходу из хра­ма. Со всех сто­рон су­ети­лись на­до­ед­ли­вые вра­чи–те­оло­ги. Они, как зу­дящий рой мо­шек, сле­дова­ли за ней до са­мого вы­хода, по­лагая, что та­ким жал­ким об­ра­зом мо­гут зас­лу­жить её вни­мания.
      На­секо­мые.
      На её ли­це све­тилась на­иг­ранная доб­ро­душ­ная улыб­ка. Ли­цо вы­ража­ло не раз­дра­жение или през­ре­ние, а сму­щение. Ми­ра бы­ла мас­те­ром под­де­лывать эмо­ции.
      — Мы так бла­годар­ны вам. Пе­редай­те на­ше глу­бочай­шее поч­те­ние ре­ген­ту, гос­по­жа вер­ховная жри­ца, — ска­зало нич­тожное на­секо­мое но­мер «6».
      — Гос­по­жа вер­ховная жри­ца! Гос­по­жа вер­ховная жри­ца! По­жалуй­ста, при­ходи­те зав­тра! — вык­ри­кива­ло нич­тожное на­секо­мое но­мер «11», оно сно­вало по­зади всей этой су­ет­ли­вой тол­пы и пы­талось прив­лечь к се­бе вни­мание.
      Ми­ра хо­тела по­кинуть это мес­то. Всех на­секо­мых она уже за­пом­ни­ла и про­нуме­рова­ла. Ста­нови­лось скуч­но. Гос­пи­таль хоть и был кра­сив, но был и столь же бес­по­лезен. Как та­ковых ма­гов в этом ми­ре не бы­ло, но в нём оби­тали не­веро­ят­ные тва­ри, ко­торые об­ла­дали ма­гичес­ким да­ром. Из по­доб­ных тва­рей лю­ди это­го ми­ра на­учи­лись де­лать мо­гущес­твен­ные ар­те­фак­ты, ко­торые при­дава­ли их вла­дель­цам не­веро­ят­ные спо­соб­ности. Пуб­ли­ка вок­руг Ми­ры по­лага­ла, что она об­ла­дала од­ним из та­ких ар­те­фак­тов, а по­тому и мог­ла с та­кой лёг­костью под­нять со смер­тно­го од­ра да­же по­кой­ни­ка. Де­вуш­ка сов­сем не же­лала за­нимать­ся та­кой бес­смыс­ленной ра­ботой, но та­кие бла­гот­во­ритель­ные по­сеще­ния бы­ли во­лей са­мого Гос­по­дина, а зна­чит, она не сме­ла ос­лу­шать­ся. По­это­му Ми­ра обя­затель­но, раз в день, где бы ни на­ходи­лась, по­сеща­ла мес­тных боль­ных и изу­вечен­ных и ста­вила их на но­ги, не­во­об­ра­зимо под­ни­мая уро­вень их жиз­ни. Се­год­ня в Гос­пи­тале Свя­той Еле­ны опус­те­ло ты­сяча двес­ти пят­надцать ко­ек. Но се­год­ня Ми­ра приш­ла при­чинять бла­гот­во­ритель­ность не в оди­ноч­ку.
      — По­жалуй­ста, рас­сту­питесь! — мо­лодой па­рень арис­токра­тичес­ко­го ви­да, со свет­ло-ру­сыми во­лоса­ми до са­мых ло­паток, прик­рикнул на сну­ющую тол­пу вра­чей и мо­нахов. — Вер­ховная жри­ца уто­милась, по­жалуй­ста, дай­те ей до­рогу!
      Это был Ай­ген — сын мес­тно­го гер­цо­га Год­ри­ка. Год­рик был вла­дель­цем этих зе­мель. Его сын был стро­ен, кра­сив и чем-то внеш­не на­поми­нал Гос­по­дина, и по­это­му Ми­ра от­но­силась к юно­му лор­ду срав­ни­тель­но бла­годуш­но. Мо­лодой гер­цог был одет па­рад­но, мож­но бы­ло да­же ска­зать — вы­чур­но. Ла­зур­ный кам­зол, об­ши­тый зо­лотом, шта­ны и ко­жаные са­поги то­го же цве­та – все эти оде­яния хо­рошо со­чета­лись с во­лоса­ми зо­лотис­то­го цве­та. Ай­ген жес­том ско­ман­до­вал стра­же, и те по­дош­ли к мо­нахам, что­бы по­мочь им нем­но­го ра­зой­тись. По­вину­ясь, тол­па нем­но­го раз­дви­нулась и да­ла до­рогу.
      Глав­ный вы­ход из хра­ма рас­по­лагал­ся, как и у боль­шинс­тва хра­мов, за на;ртек­сом (прит­вор хра­ма). Путь к не­му ук­ра­шал ко­вёр из крас­но­го бар­ха­та. По сто­ронам сто­яли сос­но­вые скамьи, на ко­торых, да­же в та­кую рань, уже рас­по­лага­лось нес­коль­ко мо­лящих­ся. От ска­мей пах­ло дре­веси­ной и елью. Всё внут­реннее уб­ранс­тво со­бора ук­ра­шал крас­ный бар­хат и зо­лото. На рас­пи­сан­ных фрес­ка­ми сте­нах ви­сели ико­ны, ко­торые бы­ли об­рамле­ны в сло­новую кость и шел­ка. Вит­ра­жи на ок­нах, про­пус­кая сол­нечный свет, при­дава­ли ему ра­дуж­ный ок­рас, и он зас­тавлял си­ять все­ми цве­тами ра­дуги и без то­го за­вора­жива­ющий ан­ту­раж по­меще­ния. В воз­ду­хе пах­ло мас­ла­ми и бла­гово­ни­ями. Ско­ро нач­нётся бо­гос­лу­жение.
      Сна­ружи цер­кви раз­да­вал­ся шум. Сна­чала Ай­ге­ну по­каза­лось, что это лишь зву­ки про­буж­да­юще­гося го­рода. Лорд бе­реж­но взял вер­ховную жри­цу под ру­ку и по­вёл её по ве­лико­леп­но­му рас­пи­сан­но­му ков­ру к вы­ходу. Ох­ра­на лор­да, за­кован­ная в тя­жёлые ла­зур­ные дос­пе­хи, от­во­рила пе­ред мо­лодым гос­по­дином мас­сивные ду­бовые две­ри. Для то­го, что­бы от­крыть их, по­надо­бились уси­лия, по мень­шей ме­ре, де­сяти стра­жей гер­цо­га. Ут­ренний свет ус­тре­мил­ся в храм и бук­валь­но ос­леплял. Вый­дя из хра­ма, Ми­ра об­на­ружи­ла ис­точник шу­ма. Им был не го­род — пе­ред ней сто­яла тол­па разъ­ярён­ных ме­щан.