Симпосий в библиотеке пансионата Академии Наук

                - В переводе с древнегреческого, Симпосий - это собрание с вином и женщинами,- вкрадчиво заявил один из соседей по номеру

                Назавтра, в  Звенигородском Пансионате Академии Наук СССР стартовал престижный международный симпозиум по физиологии растений.

                - Много, очень много прекрасных дам понаехало,- цокая языком, не унимался возбужденный сосед,- весь день наблюдаю за прибывшими. такие есть курочки, закачаешься.

                - Кстати, На Симпосий , что означает попойку, пиршество, дамы не допускались вообще. За исключением, конечно, гетер, игравших на кифарах,  флейтах, а также исполнявших танцы и песнопения. Никто, кроме философствующих мужиков, не допускался,- продолжил второй сосед,

                - Плутарх характеризовал Симпосии как приятные времяпрепровождения за вином, завершавшиеся Дружбой. Особенно между великими учеными мужами и молоденькими мальчиками,- после этой вставки, все рассмеялись

                - Дружбой-дружбой! ,- прервал смех первый сосед,- А представьте себе, например, что все научные работницы, приехавшие сейчас, это настоящие гетеры ?! Вот было бы  здорово ,- воскликнул гиперактивный учёный из Закавказья, явно неравнодушный к слабому полу

                - Кстати, вино, которое древние греки обязательно разводили водой, часто использовалось на Симпосиях не только для соблазнения , но и для мозговых штурмов. Как прекрасное средство раскрепощения,- при этом, я достал из сумки бутылочку доброго молдавского Каберне и поставил в самый центр небольшого стола

                - В интенсивных интеллектуальных аттаках успешно разрешались многие хозяйственные, политические и философские вопросы,-  Вставив "свои пять копеек" в рассуждения соседей по номеру, я  не стал пока открывать бутылку и спешно отправился в знаменитую местную библиотеку.

                Ее настоятельно рекомендовали многие из коллег, побывавших в этом удивительном местечке, окаймленном Москвой рекой, густым хвойным лесом и океаном свежего прозрачного воздуха.

                Справедливо подозревая наличие достойных и довольно многочисленных конкурентов, которые могут быстро разобрать все стоящие книги, я пытался запастись чтивом впрок, ещё задолго до ужина.
 
                Буквально влетев в безлюдную залу, заполненную рядами книжных полок, и с трудом замедлившись перед самым входом, я быстро придал походке особую неспешность. Ведь она гораздо больше подходила ученому мужу, коим меня, в неполные тридцать, уже почитали некоторые впечатлительные натуры.

                - Первому  посетителю из этого заезда ,- доброжелательно улыбнулась молодящаяся женщина лет пятидесяти,-  доступны все наши богатства, - слова были произнесены с явным оттенком гордости и осознания особой исключительности

                - Здесь, молодой человек, хранятся  даже некоторые оригинальные авторские рукописи, находящиеся в одном единственном экземпляре. Разгоряченный азартом охотника за сокровищами, я обратил внимание на эти слова не сразу.

                Жадный взор заядлого книгочея тех славных времен тут же отметил гигантский отдел научной фантастики. Удивленно споткнулся об «Улитку на склоне» -  Ведь всего пару лет назад, я слышал от кого-то, что эта книга братьев Стругацких, была спешно изъята из всех книгохранилищ заботливыми психотерапевтами в погонах.

                - Как же все, здесь, удалось сохранить? Несмотря на постоянные проверки и чистки интересного чтива? Особый статус? Исключение, специально сделанное для Академии Наук ? Видимо ученым, чтобы творилось легче, тогда выделялось чуть больше мяса, немного больше возможностей послушать бардов и бывших узников, чуть больше дозволялось свобод

                Открыв небольшой старый томик Есенина, стоявший на краю полки, я с удовольствием сфокусировался на знакомых строчках,

                За горами, за желтыми долами
                Протянулась тропа деревень.
                Вижу лес и вечернее полымя,
                И обвитый крапивой плетень.

                Там с утра над церковными главами
                Голубеет небесный песок,
                И звенит придорожными травами
                От озер ледяной ветерок.

                Не за песни весны над равниною
                Дорога мне зеленая ширь -
                Полюбил я тоской журавлиною
                На высокой горе монастырь...

                Во всех книжках Есенина, изданных в советское время, стихотворение так и заканчивалось. На этом месте обрывалась и прекрасная песня, которую бренча на гитаре, я напевал в нашей небольшой Тираспольской квартирке.

                - Эврика! И снова я обнаружил доказательства эксклюзивности ученой братии.  Вперившись взглядом в  продолжение стихотворения, которое, своим неатеистическим содержанием, смутило стародавних доморощенных цензоров, я жадно впитывал строки. Их я, доселе, никогда не видывал,


                Каждый вечер, как синь затуманится,
                Как повиснет заря на мосту,
                Ты идешь, моя бедная странница,
                Поклониться любви и кресту.

                Кроток дух монастырского жителя,
                Жадно слушаешь ты ектенью,
                Помолись перед ликом Спасителя
                За погибшую душу мою...


                Анна Сардановская - первая любимая девушка Сергея Есенина. Эти строки посвящены ей спустя четыре года после первой встречи в Константиново.

                В словах, написанных ещё в 1916 году, удивительное предчувствие трагической судьбы

                Анна умерла во время родов в апреле 1921, а Сергей Есенин через четыре года -  в декабре 1925.

                _____________

         
                В пансионате мне понравилось многое - потрясающее общение с великими учёными, песни в исполнении Булата Окуджавы на излете симпозиума, Гумилев, рассказавший об своём отце много интересных подробностей.

                Поразил и редкий, по тем временам, индивидуальный выбор меню. Блюда, на весь следующий день, выбирались каждым отдыхавшим загодя . Там присутствовали, даже экзотические и невиданные, по тем временам, фруктовые супы.

                Но больше всего впечатляла библиотека, о хранителях и дарителях которой, слагались захватывающие легенды. Думаю, что
об этом, можно было снять не одну художественную ленту.

                С тех пор, в начале каждого календарного года, когда в Академии Наук ещё, только-только, вывешивались списки грядущих симпозиумов, я , в первую очередь, искал глазами именно тот Звенигородский Пансионат.

                Знал точно, что там, на полках, меня  терпеливо и  настойчиво ждут самые драгоценные  осколки откровенности, неуничтожимые никаким временем.