Каминский

Каминский (фамилия изменена) был нашим соседом и жил за стенкой.

Этот человек собрал в себе те характерные черты, которые в полной мере характеризуют русского человека: трудолюбие, отзывчивость и тяга к вину. Но, что он конкретно выпивал, мы не знали, только эта тяга, бывало, не исчезала по месяцу. Жил он один. Бобыль, как про таких говорят. Сыновья почти не навещали его и жили в городе, а жена давно умерла. Просто - Каминский. Так звали его старые и молодые. Я и имени, честно говоря, его не помню.

Жил он в своей холостятской берлоге, которая напоминала гараж. Подоконники, шкафы, пол, полки были завалены какими-то запчастями. Ночи напролёт он "катал моторы", как говорила мама. Это значит - чинил их. Делал это исключительно по ночам. Сквозь стену доносился глухой звук, будто по комнате катают бревно, туда-сюда, туда-сюда. Мерно, словно ходики часов. Под этот ритм мы и засыпали с братом.

 У Каминского была кошка Мурка. Худая, вечно голодная и очень ласковая, она лазила в котячую дырку с его части дома в нашу и мы её кормили чем придётся. Либо она доедала за нашим котом. Лащилась, мурчала, но все равно лезла в дырку обратно и возвращалась к своему старому хозяину.

 Когда мы приехали из Крыма сюда, в Казачинское, то первое время ходили в его баню. Ну и жарко было в ней! Непривычно и необычно для 5-летнего ребёнка, никогда не видевшего до этого бань.

Каминский, как я и писала, любил выпить. И так иногда прикладывался к этому делу, что начинал чудить. Пришёл он как-то к нам с дихлофосом в руках, сел на ступеньки в сенях и начал делиться своей проблемой маме.
- Посмотри, как эти твари нагрызли мне ноги, - задирая штанину говорил он.
Ноги были все в красных гнойных расчёсах.
- Блохи! Кошка принесла. Вот дихлофосом только и спасаюсь.
И при нас начинал распылять его вдоль своих ног.
- Утопил бы Мурку, да жаль, рука не поднимается...
Он любил, когда ему сочувствуют, а мама всегда умела это делать, поэтому и ходил делиться к нам своими бедами.
- Николай, пошли ко мне быстрей, - напуганный с топором в руках прибежал он однажды и позвал папу.
- Что случилось?
- Да там в мой дом кто-то залез.
К слову сказать, уходя из дома, он никогда не закрывал на замок свою дверь. Как оказалось никто к нему не залез. Просто за шторкой, куда вешал свою верхнюю одежду сосед, стояла пара галош, его же галош, а он подумал, что кто-то залез к нему в дом и стоит там, за этой шторкой. Папа, конечно, посмеялся над ситуацией, но и Каминскому намекнул, что не доведёт до добра его эта любовь к вину.

 А вообще, он был очень хорошим человеком. Очень любил нас с братом. Каминский, при наличии пагубного пристрастия, которое мешало ему жить, ещё и умудрялся строить дом. И не просто дом, а домину, как минимум в 100 квадратов. Купил участок земли и сам строил эту махину. Вечерами мы прибегали по огороду к нему. Он всегда жёг костёр и пёк там картошку. Угощал и строил нам рожи. Мы смеялись. А потом называл нас "белоручками", т.к. мы чистили печёную картошку, а он ел её прямо так - с кожурой. А ещё в его огороде росла белая морковь. Мы этому сильно удивлялись. Он выдёргивал её, обтирал какой-то засаленной тряпкой и давал нам. Мы даже не думали отказываться от неё, т.к. прозвище "белорочки" носить дальше не хотелось. Хрумкали морковкой и дотемна сидели с ним у костра. Он травил нам всякие байки, смысл которых мы не всегда понимали, рассказывал о своём детстве и о том, что он, также как и мы, любил сидеть до ночи у костра.

В тот год Каминского не стало... Он так и не успел достроить свой дом. А нам с братом было по 8 и наша жизнь только начиналась...