Воспоминания. Дмитрий Сидоренко. Глава 3

(См. информацию на странице http://proza.ru/avtor/deshchere).

Дмитрий Григорьевич Сидоренко (15.05.1924 - 15.08.1955), автор повести "Воспоминания", одна из глав которой предлагается вниманию читателей на этой страничке  - мой дядя, младший брат моего отца. "Воспоминания" были написаны им в далёкие послевоенные годы  и  много лет хранились у родственников (см. Предисловие к повести http://www.proza.ru/2018/09/06/1560).

На моей страничке портала Проза.ру эту повесть можно прочесть и в цельном виде, без разбивки по главам, - "Воспоминания. Дмитрий Сидоренко. 1924 - 1955" - http://www.proza.ru/2018/08/24/999 .

Глава 2 - http://www.proza.ru/2018/09/04/1557

Глава 3
Всё хорошо под сиянием лунным,
всюду родимую Русь узнаю.
Быстро лечу я по рельсам чугунным,
думаю думу свою .
[Прим. 8. «Железная дорога», Н. А. Некрасов]

Осень 1939 года. Родители собирались переезжать на Кавказ. Меня это очень радовало. Я любил дорогу, всегда полную всевозможных приключений, да и посмотреть почти всю страну с востока на запад, а затем с запада на юг было очень интересно.

Выехали в теплушке. Приятно было лежать на мягкой постели, когда вагон покачивало из стороны в сторону, а в окошке пробегали пейзажи, один лучше другого.

Проехали Амур – широкий, с высокими берегами. Величественно блестел Байкал, самое глубокое озеро в мире. Над Байкалом поезд шёл ночью по склону горы, ныряя в тоннели.   

[Прим. 9. До 1949 г. основной ход Транссибирской магистрали включал участок Иркутск – ст. Байкал – Слюдянка, -  так называемая Кругобайкальская железная дорога, - проходящий вдоль крутого берега озера Байкал, с большим количеством мостов, галерей и тоннелей. После 1949 г., со вводом в эксплуатацию участка Иркутск – Слюдянка через Олхинское плато, основной ход Транссиба перестал следовать через КБЖД, и сейчас Кругобайкальский участок, представляющий собой памятник инженерного искусства, можно увидеть, только специально посетив тупиковую ветку ст. Байкал – Слюдянка].

А там, где-то далеко внизу, таинственно поблескивала вода, освещённая тусклым светом. В районе Байкала я захватил несколько белых камней, которые хорошо, как алмаз, режут стекло.

Урал не понравился: горы разрушены, в воздухе дым, копоть, сажа, да и люди живут гораздо беднее других районов. Быстро проехали Москву, повернули на юг и, наконец, достигли станицы Усть-Лабинской.   

[Прим. 10. В 1958 г. станица получила статус города и название Усть-Лабинск].

Хотел продолжать учёбу, но здесь за эти два месяца ушли настолько вперёд, что догнать было трудно. Можно было, конечно, отучиться на «государственную» оценку, но я как-то не привык быть отстающим. К тому же врач, к которому мне пришлось обратиться, признал у меня приступ аппендицита и предложил операцию. Я попросил медсестру не выбрасывать аппендикс, и после операции она принесла его мне.

 – Вот он, ваш аппендикс, – улыбаясь, показала она маленькую кишочку, совершенно чистую. Оказалось, что и воспаления в ней не было, и операция была напрасной. В настоящее время медицина настолько примитивна и слаба, а человеческий организм настолько сложен и индивидуален, что современные эскулапы способны только ошибаться. И счастлив тот, для кого эта ошибка не станет роковой. Ещё Лев Толстой когда-то писал: «Он поправился, несмотря на то, что его лечили врачи».

На следующий год, после вынужденного долгого безделья, я с удовольствием принялся за учебу. Во втором полугодии нас, отличников учебы девятых классов, вызвали в кабинет директора.
 – Ну, кто желает быть лётчиком? – с улыбкой спросил директор и испытующе посмотрел на нас. – В городе Краснодаре открывается спецшкола Военно-воздушных сил … 

[Прим. 11. В 1940 году в дополнение к ранее существовавшим артиллерийским спецшколам для учащихся 8-10 классов в различных городах Советского Союза были созданы 20 спецшкол ВВС и 7 спецшкол ВМФ. В г. Краснодаре спецшкола ВВС № 12 была открыта в январе 1941 г.  Большинство выпускников этих школ достойно сражались на фронтах с немецко-фашистскими захватчиками; более 40 из них стали Героями Советского Союза. Спецшколы ВМФ просуществовали до 1943 года, после чего были преобразованы в подготовительные училища ВМФ; все спецшколы ВВС были расформированы в 1955 году].

И он долго говорил об этой школе, об условиях жизни и учебы в ней, о значении авиации вообще. Заканчивая свою речь, он сказал:
 – Идите и подумайте хорошенько, это важный, решающий шаг в жизни – выбор специальности. Завтра утром прошу ко мне.

Вышел из кабинета с каким-то тревожным чувством. Я давно, в страстных юношеских порывах, мечтал быть лётчиком, готовил себя к этому. Но теперь, когда встал перед выбором, меня охватили сомнения. Не ожидал, что всё случится так быстро, и прямо сейчас нужно сделать решающий шаг, который изменит всю мою, только начавшуюся жизнь. Здоров ли физически, не ошибся ли в своих силах и возможностях?

Нет! Я буду лётчиком! Сомнения быстро рассеялись, всё уже было обдумано и давно решено. Ведь не напрасно же в бессонные ночи моя юношеская фантазия рисовала мне будущую отважную авиационную жизнь: дальние перелёты, прыжки с парашютом, бесстрашные подвиги. И я твердо решил посвятить себя авиации.

Медицинскую комиссию проходили в г. Краснодаре со всей строгостью. Третью часть кандидатов отсеяли по зрению. Ребята выходили из кабинета с кислым выражением лица и с досадой говорили: «Рожденный ползать – летать не может».

Я встал на весы – 84 кг, рост 182 см.
 – Илья Муромец! – восторженно сказал хирург, хлопнув меня по плечу. Всё шло хорошо. В кабинете невропатолога кандидатов испытывали на вращающемся вокруг оси кресле. Через две-три минуты вращения нужно было встать, подойти к противоположной стене и попасть пальцем в окружность диаметром около пяти сантиметров. Я встал с кресла. Пол зашатался и накренился набок, неведомая сила толкала в сторону. Всё же я добрался до противоположной стены, но в окружность попасть не сумел – в глазах их было много. Сзади хохотали очерёдники. Повторили ещё раз. Собрал всю волю. Ещё сильнее закружилась голова, но на этот раз, немного постояв и выиграв время, в круг я попал. Никто мне не сказал: «Рождённый ползать – летать не может!» Я мог летать. «Годен к лётной службе без ограничений» – было заключение комиссии.

Был новый, 1941 год. Мы зашли в школу, чтобы проститься. Всего нас отобрали троих – Богданова, Мантуленко и меня. Девушки устроили нам тёплый прощальный новогодний вечер. И чего только они нам не желали! Помню, Богданов взял гитару и спел приятным юношеским тенорком. Это усилило общее впечатление расставания, и многие прослезились.

Уже тогда витал какой-то призрак войны, чувствовалось что-то недоброе.
Глава 4 - http://www.proza.ru/2018/09/04/1569