Викинг

               
  Кирилл сидел в своем любимом, домашнем кресле и упрямо молчал. Боль уже притупилась и только густой кровавый морок стоял перед глазами, оставляя чувство нереальности всего происходящего. Размозженные молотком пальцы, локти, колени. Словно все это было не с ним и искалеченное тело тоже не его. И все же, он совсем не испытывал страха. Скорее его палачи были в замешательстве, ведь нормальный человек не мог вынести такие пытки. Но Кирилл не был нормальным человеком…

***
 Кирилл рос здоровым и крепким, но в шестнадцать лет неожиданно пришла болезнь, а с ней пришла и боль. Боль постоянная и страшная, которая, казалось, выворачивала суставы, мышцы и даже мозг.   

  Врачи не давали мальчику и нескольких лет жизни, объясняя произошедшее    аутоиммунным заболеванием неизвестного происхождения. Отчаявшаяся мама, даже стала учить его молитвам. Но Кирилл справился сам, научился жить с болью, которая иссушала и корежила тело.  Он окончил  институт, остался на кафедре и полностью погрузился в науку. А потом пришли успехи и финансовая независимость. Его разработки, патенты стали применяться по всему миру. К сорока пяти годам Кирилл был довольно состоятельным человеком. Никто из окружающих даже не догадывался, что он был тяжелым инвалидом. Кирилл был горд прожитой жизнью, горд тем, что никогда не просил помощи, что всего в жизни добивался сам, благодаря своему упорству и внутренней силе.    
       Он знал, что скоро умрет. Мучения достигли такого уровня, что пришлось колоть наркотик. Когда Кирилл сделал себе инъекцию, то впервые за многие годы, почувствовал, что такое жить без боли. Наступило блаженство. Он плыл куда-то, как облако, в полной невесомости, совсем не ощущая своего измученного постоянными страданиями тела. Казалось, это будет вечно. Но боль вернулась, вернулась с новой силой. И ему снова захотелось отдыха. Кирилл тогда долго смотрел на очередную ампулу, даже держал ее в руках, борясь с нечеловеческой мукой, с искушением сделать свои последние дни счастливыми и свободными. И все же не стал. Он вдруг понял, что это было бы предательством той жизни, той борьбы, которую вел все эти годы. И шприцы и упаковка с ампулами так и осталась лежать на его столе, как искушение, как проверка духа.
      Кирилл позвонил в банк и попросил приготовить деньги. На следующий день он снял все средства со счетов и отвез в мамину квартиру. Потом долго сидел в своей комнате, где провел детство и писал маме прощальное письмо. Он давно жил отдельно, но  убранство его комнаты так и осталась, как в далекие школьные годы. Мама не хотела ничего менять: все тот же раскладной диван, покрытый клетчатым пледом, ковер на стене, старенький письменный стол, за которым он делал уроки. Она всегда радовалась его успехам и даже не подозревала, какие мучения переносил ее сын, верила в его чудесное исцеление, по крайней мере, он сделал все, чтобы мама не догадывалась об этом. Наверное, она действительно верила, ведь постоянно заводила разговор о его женитьбе и внуках, хотя это было для Кирилла невозможно.
     Он дописал письмо, положил его вместе с деньгами и завещанием в тумбу стола и закрыл на ключик, который, каким-то чудом никогда не терялся за многие годы, прошедшие с детства. Потом сидел с мамой на кухне и пил чай с ее творожными булочками, которые умела делать только она, его мама. Когда Кирилл приехал в свой загородный дом, то его уже ждали...

***
   Пытки шли уже второй день. Двое бандитов, молодые парни, так и не могли ничего добиться. Кирилл, по-прежнему упрямо молчал.
– Где деньги, сука? Ты долго будешь героя из себя строить? – бандит смотрел на него налитыми яростью глазами. Этого человека, похожего на викинга, наверно, можно было бы назвать красивым, если бы не глаза, бледно-голубые, излучающие природную, ничем не контролируемую агрессию. Это был настоящий атлет, рослый, великолепно сложенный, будто сошедший с картины белокурый скандинавский воин, с хищным лицом. Хотя этого свирепого викинга звали обычным именем Витек, по крайней мере, так к нему обращался второй бандит. Кирилл мысленно так и называл его викинг Витек. И сейчас викинг Витек продолжал рычать:
– Ну, так что, желаешь продолжить?
– Желаю, давай придурок, – стараясь не показать боли, ответил Кирилл. Он действительно, желал продолжить. Это не было безумным, отчаянным позерством. Это был расчет. Спасительный шок от пыток уже прошел и на него со всей мощью обрушилась боль. Он совсем не чувствовал своих размозженных молотком суставов. Его истинным палачом являлась болезнь, его собственный иммунитет, который жег, разъедал Кирилла изнутри, с изуверским умением не давая отключить сознание.
 

 Именно этот бандит, этот викинг Витек помогал Кириллу справиться с мучительными  приступами и впадать в спасительное забытье. Передышка закончилась и опять внутри разгорался этот адский огонь, выжигающий плоть.
– Ну, давай, придурок, – прохрипел Кирилл, до скрежета стиснув зубы, – давай, мразь.
    И Витек, его свирепый белокурый викинг-спаситель не подвел, не подкачал. Легко, как ангел, взмахнул рукой и на Кирилла, конским копытом, обрушился удар, потом еще и еще... В исступленном приступе бешенства, Витек, словно, чугунным молотом, вбивал кулаком голову Кирилла в спинку кресла, с хрустом выворачивая зубы, ломая кости, череп. И Кирилл снова провалился в темноту...

    Он пришел в себя и с трудом разлепил глаза. Сквозь туман увидел, что над ним склонился второй бандит.
 За окном уже темнело. Прошли уже сутки, целые сутки, которые Кирилл выиграл у болезни, обманул свою боль. Он и сейчас практически не чувствовал ее, хотя знал, что она сидит внутри, что она придет. А сейчас можно отдохнуть. Кирилл с усилием склонил голову вниз, выталкивая изо рта выбитые зубы языком. Сплевывать кровь просто не было сил и она тягучим ручейком стекала на грудь.  Он смотрел на свои зубы, лежащие в луже крови. Ему вдруг стало смешно. За долгие годы ему казалось, что недуг поразил все органы его тела. Но, вот сейчас, он осознал, что у него никогда не болели зубы. Они и сейчас не болели и не заболят уже никогда. Кирилл корчился от неудержимого смеха, надувая разбитым, беззубым ртом огромные кровавые пузыри, которые упруго лопались, обдавая лицо опешившего бандита, багряной взвесью, отчего тот стал похож на рябого клоуна. Он уже знал, что этого парня звали Артем. Викинг Витек и клоун Артем. Очевидно, с клоуном будет еще смешнее. Рубаха на груди Кирилла была расстегнута и к его соскам пристегнуты зажимы с проводками. Он вопросительно посмотрел на бандита. Тот, в полном соответствии с придуманным Кириллом прозвищем, весело пояснил:
– Сейчас я поверну рычажок и по твоей хилой тушке пойдет электричество. Усекаешь, профессор?
– Ушекаю, – Кирилл, уже привычно облизнул солоноватые от сукровицы, беззубые десны и добавил, – я инженер-электрик по ображованию... Люблю экшперименты…
– А ты двужильный, профессор, еще и юморист. Я уж думал, Витек тебя насмерть забьет. Он у нас бешеный. Может подумаешь, отдай деньги и мы уйдем?
 Кирилл помолчал, наслаждаясь короткой передышкой и прошепелявил в ответ:
– Да нет, погоштите еще. У меня кофе ешть. А где Витек, уштал что ли, отдыхает?
– Да у тебя не только кофе, а и ширево есть. Ай-яй-яй, профессор. Тоже, на иголочке сидишь? Посмотри, как Витьку сейчас хорошо. Уже вмазался. С твоими ампулами подружился.
 Артем кивнул в сторону дивана. Кирилл с трудом повернул голову. Могучему викингу сейчас действительно было хорошо. Витек полулежал в забытьи, свесив голову на спинку дивана. Рядом с ним, на полу валялся шприц и знакомая Кириллу пустая ампула из-под наркотика.
   Почему так несправедливо устроена жизнь. Почему у этого, в общем-то ничтожного, агрессивного человека есть здоровье. Сколько бы он, Кирилл, мог сделать, обладая таким здоровым телом, а вместо этого вынужден был всю жизнь бороться с болезнью. Где же ты Бог, почему допускаешь такую несправедливость.
От мыслей его отвлек голос Артема:
– Летает сейчас, Витек. Видишь профессор, как ему хорошо. Ведь ты тоже хочешь? Отдай деньги, и я сам сделаю тебе укол, у него целая упаковка, ты же знаешь.
– Да нет, наркотики вредят ждоровью.
Бандит пристально вглядывался ему в глаза. Не торопясь подсоединил зажим и снова спросил:
– Подумай еще, это больно.
Кирилл усмехнулся, что этот парень знал о боли. Он прислушался к себе. Короткая  передышка уже закончилась и она снова пришла, его боль. Надо было торопиться, выбить из тела эту невыносимую, выворачивающую внутренности, муку.
– Давай, клоун. Давай, придурок.
Он видел, как разъяренный бандит резко крутанул ручку регулятора. Тело выгнуло, из, казалось, пересохшего рта пошла пена, но Кирилл нашел силы прохрипеть:
– Мало, клоун, мало...



 Кирилл выиграл, он победил боль. Наступил покой. Он взлетел куда-то в высоту, как облако, похожее на гигантского белого пса, бесконечно долго парил в высоте, наслаждаясь покоем. А потом... А потом стал медленно опускаться вниз.
И опять, в который уже раз за этот день, Кирилл очнулся...
Он сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Боясь открыть глаза, прислушался к своим ощущениям и понял в чем дело, в чем странность его состояния. Кирилл совсем не чувствовал боли, к которой он привык за долгие годы болезни. Даже наоборот, какая-то необычайная легкость и сила переполняла его. Совсем как в юности, когда еще не пришла болезнь. Во рту опять пересохло, он облизнул губы и почувствовал, что зубы были на месте. И привкуса крови нет. Кто-то осторожно коснулся его шеи. Кирилл замер, еще сильнее зажмурился, боясь поверить в чудо, которое с ним произошло... И все же открыл глаза. Перед ним опять возникло ненавистное лицо Артема. Кирилл горько усмехнулся и, откинувшись назад, прикрыл глаза, наслаждаясь короткой передышкой. Бандит разозлился:
– Ты чего ухмыляешься, идиот обдолбанный. Я уже думал, что ты тоже помер. Смотрю, пульс есть. Ты два часа, как мертвый лежал.
– Я сейчас... Я сейчас чуть в Бога не поверил, – отрешенно ответил Кирилл и не узнал своего голоса, который стал более низким и грубым. Впрочем, ему уже было все равно. Но бандит не отставал со своими разговорами:
– Профессор помер, пока ты здесь кайфовал. Усекаешь, Витек?
Кирилл начал прислушиваться к бессвязным фразам бандита. Медленно открыл глаза. Осмотрел себя, крепко сжал пальцы в огромный мощный кулак, похожий на кувалду. Осторожно встал на ноги и даже попрыгал, под ногой хрустнула стекляшка ампулы. Его переполняло ощущение силы, которая требовала выхода. Он опять крепко сжал руку в кулак и мощно ударил о другую ладонь. Его взгляд уперся в лицо бандита, тот испуганно отпрянул и примирительно произнес:
– Ты чего, Витек, быкуешь-то сразу? Ну, перебрал я малость с напряжением. Кто же знал, что профессор помрет. Усекаешь?
– Усекаю, – механически ответил Кирилл…

***
   Кирилл уже больше часа бродил по дому, пытаясь привести мысли в порядок, не веря в произошедшее. С удовольствием, легко перескакивая через несколько ступенек, взбежал на второй этаж. Останавливался у каждого зеркала, смотрел на свое отражение. В карманах куртки нашел нож, упаковку ампул с наркотиком и шприцами, связку ключей. Водительское удостоверение. Опять подошел к зеркалу и медленно, привыкая к звуку своего голоса произнес своему отражению:
– Значит, Бушмакин Виктор Сергеевич... Витек... Двадцати шести лет от роду.... Бандит, убийца и наркоман.... Молод, здоров, силен как бык и, надеюсь, уже не идиот... Надо жить дальше... И вставать на путь исправления… Как там у нас говорят: пора сматываться... Знать бы еще куда...  Ломать-то тебя уже начинает, викинг Витек… Больно... Но, разве это боль, что ты вообще знаешь о боли, Витек. Я научу тебя терпеть. Ты справишься.
Кирилл решительно спустился вниз, где его с нетерпением ждал Артем:
– Витек, ну ты чего? Уезжать надо.
Он уже был у выхода, но все таки заставил себя вернуться, надо попрощаться. Подошел к телу, к своему телу. Постоял. Прикрыл покойному глаза, которые даже сейчас, упрямо смотрели куда-то вдаль...

– Ты чего молчишь-то все время, – сказал Артем, когда они уже выехали на трассу, – ну, виноват, помер клиент. Думал, что он двужильный, живучий. Переборщил с вольтажом. Кто же знал. Бывает, вхолостую сработали.
      Не дождавшись ответа, он заискивающе посмотрел Кириллу в глаза и продолжил:
– Слушай, Витек. Давай, наверное, бабло распилим, да разбежимся на время. Похоже непруха пошла, надо переждать.
– Давай, я не против, – ответил Кирилл, и добавил, – только сначала ко мне домой заедем.
– Ты, чего задумал? Кинуть меня решил? Деньги у тебя дома. Или у тебя  ломка началась? – бандит подозрительно покосился на него.
– Да, да, плохо себя чувствую. Конечно. Поехали.
Кирилл уже примерно составил план действий, надо было жить дальше, действовать по обстановке. В кармане была связка ключей. Оставалось только найти дверь, где он живет и с кем живет. Да и паспорт нужен, биография.
Они подъехали к частному дому на окраине города. Кирилл передал связку ключей Артему:
– Открой сам, а то меня знобит.
– Знаю я, от чего тебя знобит, – хохотнул тот, но ключи взял и быстро открыл дверь.
– Хорошо, что Таньки твоей дома нет. Пойдем деньги распилим, да я поеду, – суетливо предложил он, поставив Кирилла в тупик. Но Артем, видимо и сам знал, где лежат деньги, быстро открыл подпол на кухне и они спустились вниз. При тусклом свете лампы, они сдвинули тяжелую бетонную плиту, открыв широкое углубление в полу. Кирилла все более и более охватывало недоброе предчувствие, каким-то звериным инстинктом он почувствовал опасность, рванулся в сторону и тут же перехватил нож, которым бандит пытался его ударить. Вспышка ярости охватила его, в припадке бешенства, он бил Артема по лицу, по шее, по груди. Неведомая свирепая сила требовала выхода и Кирилл уже не мог остановится. Схватил, уже беспомощного бандита за горло, душил и снова бил и бил головой о бетонную плиту, пока из раскроенного черепа не полетели вязкие ошметки…

 Он медленно приходил в себя, понимая, что с ним происходит что-то страшное, не правильное. Но, все же знал, что справится и с этим. У него есть силы, а терпения ему не занимать. Кирилл сбросил тело Артема в яму, затем разделся догола, сбросив окровавленную одежду туда же. Легко приподнял плиту и прикрыл ею тело убитого. Надо было все забыть и начинать новую жизнь, начинать все сначала. Выбрался наружу и сразу пошел в ванную. Принял душ и потом опять долго смотрел на себя в зеркало. Этот Витек, действительно, был настоящий викинг, высокий, мускулистый. Кирилл знал, что сможет совладать с этой свирепой, дикой сущностью, которая, со всей очевидностью сидела в этом теле. Он тоже может воздействовать. Это подтверждало и выражение глаз. Прежде неприятные водянистые, они сейчас приобрели спокойный голубой цвет, уравновешенного, умного мужчины. На сгибах локтей он видел следы от уколов. Его уже потрясывало. Он был готов и к этому. Кирилл уже вытирался, когда услышал стук входной двери. Замер в замешательстве.   Понял, что пришла жена, теперь его жена. А эта сторона жизни была ему совсем не знакома. Сейчас он стоял, совершенно голый, не имея под рукой хоть какой-нибудь одежды. Кирилл обмотал бедра полотенцем и вышел в коридор.
     Женщина стояла к нему спиной и снимала куртку. Когда она повернулась, то Кирилл почувствовал, что снова теряет контроль над собой. Перед ним стояла его домработница Таня, которую он уволил, почувствовав приближение смерти, как раз за день до нападения. Женщина, очевидно, слышала, как он звонил в банк и заказывал крупную сумму. Поэтому бандиты были уверены, что Кирилл привезет деньги домой. Он отвернулся, пытаясь скрыть чувства, снова вошел в ванну. Прижался лбом к холодному зеркалу, чтобы успокоиться и отшатнулся. В отражении на него опять смотрели водянистые, практически белые глаза, налитые дикой свинцовой яростью. Его переполняла какая-то темная первобытная сила, которой он не мог управлять. Пока не мог. Он должен принять и этот вызов. Кирилл вышел из ванны и заставил себя улыбнуться женщине:
– Здравствуй... Таня.
Но она не ответила, только тревожно смотрела ему в глаза.
– Он жив? – наконец произнесла она.
– Кто жив? – настороженно спросил Кирилл, вспомнив об Артеме.
– Кирилл Сергеевич жив? – девушка пристально, с надеждой смотрела на него. Кирилл молчал. Таня вдруг заплакала и произнесла:
– Я же просила тебя, Витя. Ну, зачем, зачем. Забрали бы деньги и уехали. Кирилл вдруг почувствовал симпатию к этой запутавшейся в жизни и своих отношениях, девушке.
– Все будет по-другому, Таня. Обещаю тебе. Все будет по-другому.
Но она не слушала его и в отчаянии ходила по комнате. А ведь она спасла его своим предательством, подумал Кирилл, спасла от мучительной смерти, от болезни. И он сейчас жив, здоров. Ему двадцать шесть лет и жизнь, в общем, только начинается, новая, счастливая, здоровая жизнь. Даже когда он был смертельно болен, то ничто не могло склонить его головы, Кирилл сам преодолевал все трудности, только сам. И теперь, он тем более, пройдет по жизни с гордо поднятой головой. И поможет этой женщине начать новую жизнь. Она работала у него домохозяйкой несколько месяцев, но только сейчас Кириллу бросились в глаза ее юное лицо, ладненькая фигура, крупная грудь, красивые бедра. Таня уже ушла в другую комнату, видимо, переодевалась. Хотел переждать, но все же зашел. Она отвернулась, не успев накинуть халат. Почувствовав его возбуждение, раздраженно произнесла:
– Не надо, Виктор. Я накрою на стол, помянем... Хороший был человек.
     Но пробудившаяся страсть уже неудержимо, неконтролируемо влекла его к этой девушке. Он подошел вплотную, прижался, развернул к себе, и остановился, увидев на обнаженной груди и плечах кровоподтеки. Хрипло спросил:
– Откуда это?
– Будто не знаешь, – она, с отвращением, взглянула на него.
– Все будет по-другому, обещаю, – но уже не мог остановиться, жадно целовал ее в плотно сжатые губы, выставленные локти, шею.
– Уйди, ненавижу тебя..., – она рванулась из его объятий, но Кирилл повалил ее на пол, выламывая руки, зная, что делает ей больно. Потом, не в силах сдержаться, ударил, потом еще и еще. Долго насиловал, стискивая грудь, выкручивая соски,  рыча от наслаждения и ощущения причиняемых женщине мучений, будто мстил за холодность, за нелюбовь...
       Потом сидел, опустошенный от произошедшего, от своего бессилия перед страшной силой этого, теперь уже его собственного тела, которое властвовало над ним. Боль опять пришла, только совсем другая, гораздо более страшная. Боль нестерпимого холода пустоты, темной всепоглощающей пустоты где-то внутри, в груди, в душе. Его трясло, он надел куртку, и вдруг с ужасом нащупал в кармане упаковку с наркотиками и шприцы. Он уже явственно ощущал, как его неотвратимо обволакивала и поглощала непреодолимая сила, ненасытно требующая новых страшных, диких ощущений и действий, которой невозможно было противостоять. Которой можно только подчиняться. Которой подчинялся этот Витек, и которой будет подчинятся теперь он, Кирилл, с самонадеянной гордостью считавший, что может выдержать все. Он, в последней надежде, опустился на колени, склонил голову, и впервые в жизни попросил помощи. Из далекого детства пришли слова, которым его учила мама:
– Помоги, Господи, яко немощен есмь... Избави от гордыни… Дай мне кротости, великодушия и смирения... Помоги, Господи… Помоги… Помоги...…
 Уже наступило утро, а Кирилл все стоял на коленях, потеряв ощущение времени, и просил, просил, постепенно обретая покой... 

***
 Пожилая женщина уже долго стояла у могилы сына, когда к ней подошел высокий светловолосый мужчина. Они поздоровались.
– Вы знали Кирилла? – Из вежливости спросила она.
– Да... Я хорошо его знал... Я... Я его ученик.
– Очень приятно, что вы не забываете. Я мама Кирилла, Алла Николаевна.
– Бушмакин, Виктор. Очень приятно.
Мужчина, вдруг резко отвернулся, но женщина заметила внезапно появившиеся слезы в его глазах.
– Ну, что вы, Виктор. Не надо. Мой сын не любил слез. Кирилл никогда не плакал, даже в детстве, – она с теплотой посмотрела на него, неожиданно ей захотелось выговориться, рассказать, какой замечательный был у нее сын, – Вы такой высокий и похожи на бесстрашного викинга. Вот только глаза у вас добрые. Кирилл, был бы таким же высоким и крепким, если бы не болезнь.
– Да, да... Алла Николаевна. Я знаю.
Он по-прежнему стоял, отвернувшись. Мужчины не любят показывать своих слез.
– Наверно, вы были очень дружны с моим сыном?
– Да, и я... продолжаю его разработки. Давайте, я вас подвезу, Алла Николаевна. Познакомлю вас с женой и сыном.
– Как хорошо, когда есть семья. Жаль, что Кирилл не подарил мне внуков.
Они подошли к машине, рядом стояла приветливая русоволосая женщина с мальчиком на руках.
Алла Николаевна, в растерянности, подошла поближе к ребенку. У нее вдруг перехватило горло от невероятного сходства.
Она растерянно оглянулась на мужчину:
– Как его зовут?
– Его зовут Кирилл. И мне надо очень многое вам сказать…