Глава 28. Теория перманентной революции

… И официантка принесла нам ещё двести, и – всё….
С первыми лучами солнца я выполз в умывальник попить водички. Там я увидел Клюшу: он докуривал сигарету, а на шее у него висело полотенце.

– Не спится? Хо-хо-хо…
– Который час? – спросил я, жадно глотая ледяную воду и пытаясь собрать в кучу разрозненные обрывки мыслей и образов вчерашнего вечера.
– Где-то половина шестого.
– А как мы в общагу попали?
– Ха, я тебя хотел спросить об этом.
– Я хоть не буянил?
– В кафе – нет.… А на улице ты приставал к прохожим…. Женщин, правда, не цеплял, а от мужиков я тебя с трудом отрывал.
– А что я от них хотел?
– Ты нес какую-то белиберду…. «Вы все пустые и ненастоящие, вы – фантомы!»…. И что-то типа «А берёзовый сок в весеннем лесу для вас всегда будет водой из-под крана»! И всё это вперемешку с трёхэтажным матом. Вот дальше – я тоже ни хрена не помню….

– Ну, с первой фразой ещё понятно – это на меня похоже…. А «берёзовый сок» …и так далее – что-то новенькое. Боже, как трещит башка!
– Я анальгин уже выпил. Хочешь, и тебе принесу?
– Давай. И сигарету захвати….

Клюша пошёл к себе в комнату, а я смотрел в окно на заснеженную дорогу и совершенно неожиданно вспомнил, что «Я в весеннем лесу» – любимая песня Рюмина, или, как он мне сказал – гимн. Её я часто исполнял в колхозе по его же просьбе. До этого момента Рюмин мне казался скучным и даже пресным, поэтому я мысленно удивлялся: «Смотри, какая тонкая натура! Кто бы мог подумать!». Затем я вспомнил Вику с её признанием, и меня начало подташнивать. «Пить надо меньше! Какой сегодня день недели? Пятница, вроде бы – репетиция хора. Интересно, Ева приедет или нет?»

Игорь принёс таблетку и сигарету. Таблетку я выпил, сигарету – выкурил, и мы с ним пошли досыпать. Через час прозвенит будильник….

…. Когда воспитательница в детском садике усаживала меня на стульчик, чтобы я читал своим сверстникам книжку, она говорила примерно следующее:
«Вот, Олежек сейчас почитает вам сказку про Колобка. Вы слушайте внимательно и не шумите. Я скоро приду и проверю, знаете ли вы, кто его съел». 

Прошло 15 лет, и на первой лекции по истории КПСС я услышал ту же интонацию в голосе Надежды Владимировны Терещенко, которая объясняла, в каком духе надо преподносить материал:
– Вот докладчик стоит и что-то неуверенно рассказывает. Его начинают критиковать, а он сразу и сник. Это неправильный подход. А вот так другой докладчик реагирует на критику: «Эту цитату мы еще проверим у Ленина! А ударение этого слова мы еще посмотрим в словаре!» Вот как надо правильно отвечать на занятии!

Голос Надежды Владимировны – это голос гипнотизера во время сеанса гипноза: настойчивый, но спокойный; убедительный и… сладкий. Кто хоть раз побывал на таком сеансе – понимает, о чём я говорю: «Ваши мышцы расслаблены, веки тяжелеют, и вы медленно погружаетесь в сон…»

Рассказывать о ней можно бесконечно. Даже по прошествии трёх с лишним десятков лет, мы с Рюминым, увидев друг друга, покачиваем указательным пальчиком правой руки – фирменный жест Надежды Владимировны: он дополнял её несогласие с мнением оппонента. Она же ввела в нашу обиходную лексику слово «товарищ», которое мы часто употребляли, когда нужно было подчеркнуть недовольство чьим-либо поведением. На той же первой лекции, рассказывая про марксизм, Надежда Владимировна упомянула  теорию перманентной революции, и её огромные – по моим понятиям – глаза, сквозь очки в дорогой золотистой оправе узрели улыбку Рюмина:
– Товарищи улыбаются…. Они, вероятно, вспомнили перманентную революцию Троцкого…

Рюмин кивнул.
– Но Троцкий извратил само понятие перманентной революции…

Всё это было ещё в сентябре, до поездки в Барвенково. А сейчас я, с больной – после вчерашнего пьянства – головой, и тяжёлыми веками как во время сеанса гипноза, присутствую телом на «деловых играх», с помощью которых Надежда Владимировна пыталась поддерживать в нас интерес к истории партии. Суть этого мероприятия такова. Вся группа делится на три команды: докладчики, оппоненты, рецензенты. Тема: работа Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме». Первый вопрос: исторические предпосылки написания работы. Группа докладчиков выдвигает отвечать Рюмина, который у Надежды Владимировны уже «состоял на учете» как один из самых грамотных и подкованных студентов.

– Товарищи сразу выдвигают тяжелую артиллерию… (По иронии судьбы, или с лёгкой руки Надежды Владимировны, через полгода товарищ Рюмин загремит в армию для прохождения службы именно в артиллерии).

Товарищ Рюмин выходит к преподавательскому столу и выступает с 10-минутным докладом. Всё это время Надежда Владимировна неподвижно сидит на стуле за этим же столом, приложив указательный пальчик перпендикулярно к своим губам: так делают, когда боятся разбудить спящего. Её блестящие глаза устремлены ввысь, и, если бы я не был уверен в том, что она атеистка, то можно было бы предположить, что Надежда Владимировна молится. С другой стороны – возможно так оно и было: только вместо иконы – портрет вождей мирового пролетариата… 

Рюмин как всегда уверенно раскладывает по полочкам освещаемый вопрос. В какой-то момент кажется, что Надежда Владимировна задремала, но, как только Рюмин замолчал, Надежда Владимировна резко вскакивает со стула, и на своих коротких ножках стремительно «несёт» затянутые в плотно облегающее платье свои пышные формы в противоположный конец аудитории. Полюбовавшись докладчиком издалека, она предоставляет слово оппонентам, среди которых Алена Марченко «Малая» и Светка Большакова (как же без неё!).

Последняя из упомянутых пытается возражать докладчику и дополнять его, но, кроме убедительного выражения лица и дополнения, что Артема в Харьков направил лично Владимир Ильич, Светка больше ничего предложить не может. Кроме этого дополнения есть еще и множество других. Но Рюмин не из тех, кого легко можно уложить на лопатки. А в рукаве – ещё один козырь:
– Здесь много говорили о том, что я упустил, но никто не отметил, что именно я сказал лишнего. А поскольку я уложился ровно в 10 минут, …– и выдерживает эффектную паузу…

Теперь начинает выступление Валентин, лидер группы рецензентов. Он подвергает безжалостной критике большинство оппонентов, считая их замечания нерелевантными. Выступление нашего старосты доводит Алену Марченко до слез, а попытка обесценить дополнение Большаковой неожиданно наталкивается на защиту со стороны Надежды Владимировны:
– Валентин – наш лидер, и мы этого не отрицаем, но нам интересно любое упоминание о Ленине! Товарищ что-то расскажет нам о Ленине, а мы скажем: «Нам это неинтересно!» Нет, это совсем неправильный подход!

Короче говоря, вся пара уходит на обсуждение только первого вопроса. И за несколько минут до звонка, Надежда Владимировна почти торжественно заявляет:
– Мы успели обсудить только один вопрос. Но не это главное! Главное, что мы научились правильной дискуссии!

А на перемене школьная медалистка Алена Марченко, в прямом и переносном смысле поплакав в жилетку Клюше, подошла к Валентину, надеясь добиться от него признания ее дополнения. Но Валентин неумолим, и, кажется, что он свято верит в свою правоту:
– Я не понимаю людей, которые не понимают логики!

Малая плачет и возвращается к своему Игорьку, который по-отечески гладит её по голове…   

Я убегаю с последней пары и еду в общагу: до репетиции мне нужно успеть принять душ и поспать. А все революции – горите ярким пламенем…