Глава 30. Каждый костер когда-то догорит

В понедельник 21 ноября Ева вышла на учёбу. Мне показалось, что она стала ниже ростом и похудела. Машка Соломатина «Колобок» даже испугалась, увидев свою закадычную подругу. Перед первой парой я, как бедный родственник, ждал, пока они, сто лет не видевшие друг друга, вдоволь наговорятся. Но так и не дождался. Не удалось мне с ней поговорить и на перемене перед второй парой: теперь уже я не смог – ходил с парнями курить.

На второй паре мне всё-таки удалось пообщаться со своей девушкой, но в записках, которые я передавал ей эстафетой:
Я: «Привет! Как здоровье?»
Она: «Привет!! Всё в порядке! А ты как?»
Я: «Нормально. Как настроение?»
Она: «Хорошее. А у тебя?»
Я: «А у меня не очень»
Она: «Что случилось???»
Я: «Меня бросила моя девушка. И ушла к Колобку!»

Прочитав моё последнее послание, Ева повернулась ко мне и улыбнулась. На перемене перед последней парой, я предложил ей прогуляться после занятий и воспитательного часа. Она с радостью приняла моё предложение…. 

….Каждый понедельник Виктор Дмитриевич Сальников проводил с нашей группой воспитательный час, который начинался политинформацией. Я не погрешу против истины, если скажу, что это мероприятие – на 6 паре – откровенно бесило всех студентов и студенток 1-го РКИ. Всех, кроме нас с Рюминым…. Мы садились на заднюю парту и изучали манеры нашего куратора для создания пародий. Это было своеобразным развлечением и, если хотите, – хобби.

Здесь нужно отметить, что Виктор Дмитриевич был человеком очень своеобразным. Про таких людей говорят: «На работу – бегом, а с работы – ещё быстрее». На тот момент я не мог судить о нём как о специалисте – он вёл методику преподавания литературы на 3 курсе, но воспитатель из него был, мягко говоря, никакой.

Обладая прекрасной памятью, он, тем не менее, в коридоре мог остановить любого студента или студентку из любой группы, и спросить, почему он (она) не на воспитательном часе. Спустя много лет я прекрасно понимаю, что воспитательная работа не была его «коньком», и всё, что было с ней связано, его, как минимум, раздражало: он просто выполнял то, к чему его обязывала должность куратора. Добросовестно. Но без удовольствия и энтузиазма.

Проработав какое-то время в капиталистической Австрии, и ознакомившись с прелестями буржуазного мира, Виктор Дмитриевич, скорее всего, «почувствовал разницу», и мне кажется, что, будь его воля, он там остался бы навсегда. Отсюда его ирония, а иногда и гротеск.

Однажды, подводя итог своему выступлению на тему советско-американских переговоров о сокращении ядерного вооружения, Сальников сказал:
– Вот примерно так вы должны думать и оценивать эти события….
После этого Виктор Дмитриевич убеждал присутствующих, насколько важно соблюдать правила дорожного движения. Без ПДД не обходился ни один воспитательный час! Причём тема ПДД могла привязываться и к политике, и к экономике, и к чему угодно.

Например:
– Теперь вы студенты университета. Нам предстоит провести с вами громадный объём работы. Вы же ещё ничего не знаете, ничего не умеете. Допустим, вы написали конспект. Вы уверены, что он написан правильно. А он написан неправильно! Подойдите к преподавателю, покажите ему конспект и спросите, правильно ли он написан. И не забывайте смотреть по сторонам, когда переходите улицу!!

Или:
– Мы будем учить вас готовиться к сессии. Будем проводить предсессионные собеседования с преподавателями, со старшекурсниками. Будем приглашать людей различных профессий, чтобы понять психологию представителей пролетариата. А теперь, внимание! На улице – гололёд! Поэтому передвигайтесь медленно и крайне осторожно!!

Кстати говоря, мы никогда не видели, чтобы сам Виктор Дмитриевич «передвигался медленно». Он всё делал быстро. На очередном субботнике в середине октября он пахал, как маленький трактор. Даже когда другие группы разошлись, он нашёл себе и нам работу. Мы только и успевали засыпать песком кучи опавших листьев…

 В понедельник, 21 ноября нам исключительно повезло – товарища Сальникова срочно куда-то вызвали, поэтому воспитательного часа не было. Одевшись и застегнувшись на все пуговицы – было очень холодно, мы с Евой вышли из факультета, и наши ноги понесли нас в зоопарк. Там, созерцая зверей и птиц, я совершенно забыл, что я не один. Опомнился тогда, когда она стала спиной впереди меня. Так чтобы я мог видеть только её затылок.

– Куда ты смотришь? – спросила она.
– В тебя, – ответил я.
– Правильно. Только я. Здесь больше никого нет.
И так же, не оборачиваясь, Ева придвинулась вплотную ко мне, взяла мои руки и сложила их у себя на груди. Так мы стояли с ней минут десять-пятнадцать. 
– Ты скучал по мне, пока я болела?
– Очень.
– Я тоже…. Скажи мне что-нибудь.
– Что именно?
– Ну, …например, «Ева, я очень рад тебя видеть»!

– Ева, я очень рад тебя видеть.
– И всё?
– А что ещё?
– Больше ничего, – ответила она, и по её голосу я понял, что она расстроилась.

Потом она освободила себя из моих объятий, взяла меня под руку и мы пошли к выходу из зоопарка. Я проводил её на вокзал, посадил в электричку и, обменявшись дежурным «Пока!», мы расстались. Когда последний вагон уходящего поезда превратился в точку, я побежал на остановку трамвая, а через сорок пять минут двери лифта, в котором я поднимался на восьмой этаж одиннадцатого общежития, открылись, и я лицом к лицу столкнулся с Викой.

Дальше – как во сне…
– Ты куда? – спросил я её, не выходя из лифта.
– В магазин, – тихо ответила она.
Я взял её за руку, и резко потянул к себе; она перелетела через порог, двери закрылись и мы сошли с ума….