Глава 35. Лица стёрты, краски тусклы

…. На следующий день я проснулся около половины девятого утра. Проснулся точно в таком же состоянии, в каком и засыпал: как и накануне, меня распирал внутренний восторг от ощущения вседозволенности и превосходства на окружающими, а вкус победы над чем-то или кем-то доминировал над запахом перегара. Нет, я не чувствовал себя Раскольниковым, я чувствовал себя…героем!

Вчера я либо совершил подвиг, либо сделал что-то такое, чем можно гордиться! Но что именно?! Голова моя была на удивление ясной и я, лёжа в постели, мысленно перебирал запечатлевшиеся моменты вчерашнего вечера. Вспоминал, как ходил за водкой в магазин, как рвал глотку на черной лестнице и умывальнике, как Вика придерживала меня, чтобы я не упал по дороге в одиннадцатую общагу.

И вдруг….Меня кольнуло под лопаткой…. Я проснулся с Викой в одной постели! Оба – в чём мать родила, по крайней мере, она…. Подожди, Олежка… Давай ещё раз: подъезд, фойе, лифт, расширитель, коридор и…всё. Всё! Дальше – как отрезало!! Было или не было? Вот в чём вопрос! Почти как у Шекспира….

Устав от тщетных попыток докопаться до истины, я решил сходить умыться. Потом оделся, обулся, спустился на четвёртый этаж и постучал в комнату Рюмина. Мне никто не ответил, но я на всякий случай легонько толкнул дверь вперёд.

– Эй, есть кто живой? – шутливым басом спросил я, и, не дожидаясь ответа, вошёл внутрь. В комнате полнейший бардак. На тумбочке – проигрыватель и пластинки. У Игоря под кроватью – бутылки из-под водки, а на самой кровати, укрывшись с головой, лежал товарищ Рюмин. Собственной, так сказать, персоной…. Значит – я не один прогуливаю пару…

– Я рада, я рада! У меня просто руки трясутся! – выдал я текст a la Надежда Владимировна.
Товарищ Рюмин откинул одеяло и резко вскочил. 

– Который час? – спросил он, покачав пальчиком.
– Почти девять.
– А где моя голова?
– Пока на месте. Но если ты сейчас же не умоешься, то её трудно будет отличить от туловища….

Игорь медленно вылез из своей берлоги, шагнул к двери, зацепил полотенце и пополз в умывальник. Я – следом. Там мы увидели Валеру и очень обрадовались.
– Э-э-э… Товарищи прогуливают лекции!

Я закурил и подошёл к окну, которое было полностью затянуто причудливыми ледяными узорами. Пока Рюмин умывался, Валера зашёл к нему в комнату и поставил пластинку «Листья жгут»:
«Снова зажгла костры
Осень из той листвы,
Той, что скрывала нас
Столько раз, столько раз…»

Потом мы спустились в столовую попить кефирчика и туда же через какое-то время пришёл Валера, который купил себе полстакана сметаны и булочку.
– Ну, как вы вчера погуляли? – спросил я у Рюмина с таким видом, как будто знал о вчерашнем празднике только понаслышке.
– А разве ты был не с нами?
– С вами. Только мы с Викой потом ушли…
– Я помню до того момента, как появился Нелюба с самогоном, – ответил Рюмин.
– А когда вы ушли, Пискаренко орала как резаная, – вставил Валерик.
– Я догадываюсь: лично слышал вторую часть её выступления, когда они с Малой вернулись к себе в общагу. Одного не могу понять: это просто пьяный бред или…?
– Не знаю. Но мне кажется, что ей не дают покоя твои отношения с Викой.

Я возмутился:
– Что ж она так прицепилась, как банный лист? Чего ей надо от нас?
– Я думаю, что она корчит из себя борца за справедливость, – спокойно заметил Рюмин, допивая кефир. – К тому же, она считает себя выразителем общественного мнения в нашей группе. Например, все знают, что Рыбаков встречается с Адамовой. Вот и пусть встречаются! Какого чёрта бегать на сторону?

– Ну, знаешь… Я тоже могу наделить себя некими полномочиями. Однако мне и в голову не прийдёт регулировать её отношения с Николахой и Майклом. И тем более таким образом, чтобы об этом знала вся группа!
– Майкл вчера вообще на неё внимания не обращал. Со Светкой Ефремовой заигрывал, – вставил Кудрявченко. – Поэтому её и колотит. Со своими мужчинками разобраться не может, а в чужой огород лезет….

Майкл был самым младшим среди нас, все относились к нему покровительственно, и по очереди его воспитывали. Он всегда смотрел на нас «снизу вверх», ловил каждое слово и ждал только необыкновенных поступков. Это вызывало у его «воспитателей» определённое напряжение сил – нужно было «держать марку» и быть на уровне. Видимо и Женька Пискаренко воспринимала Майкла как младшего брата. Николаха же выгодно отличался от него тем, что был немного старше и выглядел взрослее и солиднее.

Он был классическим мещанином, обывателем, как будто специально созданным для сатирического романа. Говорил взвешенно и серьезно, делал все основательно. У него всегда водились деньги, которые он не тратил абы на что, в отличие от нас. Наверное, строгий расчёт в отношениях с девчонками и отталкивал их от него: достаточно вспомнить историю, когда он содрал с Женьки половину суммы, потраченную в кафе….

….Рюмин посмотрел на часы.
– Так. Фольклор мы прогуляли. На историю КПСС едем или нет?
Похмелившись шампанским в маленьком баре на Отакара Яроша, мы поехали на вторую пару.