Один день из жизни Галины Петренко

(Все герои вымышленные, а точнее, образы собирательные. Все совпадения случайны)
Утром прозвенел звонок будильника на телефоне. Сигнал был настроен на восемь часов утра. Хотя к моменту, когда прозвенел будильник, Галина уже не спала, а просто лежала в постели. Проснулась она, когда было темно, а заснуть до утра она так и не смогла, потому что в голову лезли разные неприятные мысли, касающиеся сегодняшних событий. Да и муж лежал рядом и храпел, что тоже никак не способствовало засыпанию.
Женщина с трудом встала с кровати. Она была на седьмом месяце беременности и к тому же по телосложению – полная, грузная, не смотря на молодой возраст. Галине еще не исполнилось двадцати семи лет. День рожденье у неё должно было быть осенью в этом году.
Галина встала и пошла умываться. Она никак не могла взять себя в руки и успокоиться. От нервного напряжения у неё по-всему телу была дрожь, ладони были потные и холодные. Ей с трудом удавалось держать в руках зубную щетку. Щетка даже выскочила изо рта и женщина вымазала себе щеки зубной пастой. Дальнейшие попытки почистить зубы она оставила. Про поласкала щетку и поставила её на место. Потом повернула кран на холодную воду и смыла с своего лица остатки пасты, про поласкала рот. При этом она надеялась, что холодная вода поможет ей как-то успокоиться. Однако нервное напряжение покинуло ее только на тот момент, когда она умывала лицо холодной водой и с силой обтирала его полотенцем. Потом страх и дрожь вернулись к ней, как будто бы она и не умывалась. 
Галина прошла на кухню, вскипятила воду и даже заварила себе чашку чай. Она посидела немного за столом, то перебирая пальцами, то считая казанки на обоих кистях рук. Галина взялась правой рукой за ручку чашки с чаем, одновременно постукивая пальцами левой руки по столу. Чашка дрожала в руках. Галя сделала совсем маленький глоток и дрожащей рукой поставила чашку на стол. Она нехотя встала из-за стола. При этом из глаз у неё полились слезы. От слез ей стало даже немного полегче.
Женщина вернулась в спальню, оделась. Муж так и не встал с кровати: она не знала спит он или нет. Он уже лежал на правом боку, повернувшись лицом к стене, потому что с окна в комнату ярко светило солнце и наверное мешало ему спать. На работу ему утром вставать было не нужно, так как он не работал, перебиваясь случайными заработками. В основном их содержала свекровь на свою пенсию. Сама Галина была трудоустроена неофициально, без заключения трудового договора. Иногда ей казалось, что и вся её жизнь какая-то неофициальная, что забыл ей кто-то выдать справку с печатью, которая бы разрешала жить счастливо. Заработок у нее был небольшой. У Гали была грязная работа. Она занималась чисткой рыбы, потому что у неё не было образования, не считая, девяти классов средней школы. Зимой в помещении, где чистили рыбу было очень холодно. И врач ей запретил работать в таких условиях. Посоветовавшись со свекровью она бросила эту работу. Свекровь пообещала Галину поддержать, пока та беременна.
Ей, конечно же, хотелось, чтобы муж встал с кровати и проводил её, а лучше сходил вместе с ней. Просто побыл с ней рядом в трудную минуту, чтоб она могла ощутить физическое присутствие родного человека, прижаться к нему, положив ему на плечо голову. Поэтому в спальне, когда она одевалась, то несколько раз задела кровать, надеясь, что Сергей проснется.
Разбудить Сергея ей не хватило духа. Она не знала, как он на это отреагирует. Вполне возможно, что, проснувшись, Сергей начал бы на неё кричать за то, что он не дает ему спать. Поэтому Галина, одевшись, в коридоре шепотом, нерешительно, рисуя на зеркале в прихожей указательным пальцем круги, позвала его: «Сергей». При этом она совершенно четко понимала, что так, как она тихо говорит, её никто не услышит. Больше надеясь на чудо, Галина позвала его еще раз таким же образом: «Сережа!» Конечно же, Сережа ей ничего не ответил. У неё к горлу подступил «комок». Она надеялась, что сейчас расплачется. Но слезы, как назло, у неё не лились из глаз, потому что она слишком сильно перенервничала.
Ей ничего другого не оставалось, как открыть дверь и выйдя на улицу, направиться туда, куда она не могла не прийти сегодня. Собственно говоря, именно сегодня ей можно было и не приходить, но это значило только то, что через пару недель туда все-таки прийти придется, но тогда последствия могли быть еще более печальными. По крайней мере, она так думала, одновременно рассчитывая на то, что сегодня может все и обойдется.
Было почти девять часов утра. Ей надо было торопиться, чтобы не опоздать и явиться в назначенное время: ходила она с трудом, поскольку у неё была одышка и тянуло нижнюю часть живота. Она вышла из подъезда дома на улицу.  Не смотря на то, что ярко светило солнце и был конец марта, во дворе на неё подул сильный, холодный ветер. Снег уже почти растаял, потому что уже полторы недели была теплая погода, и пару ночей шел дождь. Но потом снова на улице стало холодно, столбик термометра опустился ниже ноля. Видимо зима решила вернуться, как в известном стихотворении Тютчева. Изо рта Галя выдохнула пар. Посмотрела на него и снова выдохнула, как бы играя. Сначала Галине холод не понравился. Однако потом, когда, она поняла, что холод отвлекает её от дурных мыслей и даже бодрит, Галя обрадовалась этому обстоятельству. Хотя дрожь во всем теле усилилась, вызываемая теперь уже не только душевным Галиным состоянием, но и холодной погодой. 
Желая подавить уныние, женщина попыталась вспомнить что-то хорошее из своей жизни. А что может быть приятнее детских воспоминаний? Она вспомнила, как папа и мама повели её в первый класс. Это тоже было солнечное, яркое, наполненное множеством красок утро. Только было гораздо теплее. Потом женщина вспомнила, как мама незадолго до первого сентября читала своей маленькой Гале книжку Льва Толстого «Филиппок», как ей тоже захотелось идти в школу после прочитанного рассказа. Тогда Галя с родителями жила недалеко от школы и поэтому папа с мамой провожали и встречали её только до второго класса. По дороге из школы домой она рассказывала родителям, что нового узнавала в школе, что её хвалила учительница. За этими воспоминаниями она вроде бы и о холоде забыла, и дрожь куда-то ушла из её тела.
Правда, Галя вспомнила и то, что родители радовались успехам дочери. Они начинали строить какие-то планы, мечтали о том, кем станет их дочурка. С этого момент на Галину опять напала тоска, потому что планы-то все эти громадные не сбылись. У неё оказалась совсем не та, о которой мечтали её родители, судьба. Но по дороге в суд она точно не хотела вспоминать следующую часть своей жизни.
Тем более, что Галина уже дошла до здания районного суда и даже зашла вовнутрь. Хотя и удивилась сама себе, что не заметила, как открыла дверь и подошла к посту приставов.
Пристав-охранник вежливо спросил к кому она идет, попросил показать повестку, паспорт, выложить из карманов все металлические предметы и пройти через рамку металлоискателя. Поскольку Галя была в подавленном состоянии, то спросила, не глядя на пристава: «Что? Не поняла. Простите, пожалуйста. Мне на девять сорок к судье Бондаренко по уголовному делу». Пристав уже давно привык к ситуациям, когда людям необходимо заново все повторять. К тому же настроение ему с утра еще никто не успел испортить. До Галины была только одна худая, сутулая цыганка лет пятидесяти и молодой парень наркоман по внешнему виду. Поэтому пристав, не перегруженный этим утром работой, не спеша, чуть более громко, повторил свое требование еще раз. Тогда Галина дрожащими руками вытащила из правого бокового кармана куртки ключи и положила их на стол. С паспортом оказалось немного сложнее: он цеплялся о подкладку кармана и категорически не хотел оттуда выходить. Было непонятно: то ли рука не хочет Галю слушаться, то ли паспорт, сопереживая Галине, пытается отодвинуть тот момент, когда его хозяйка войдет в зал судебного заседания. При этом охранник, настроение у него было благодушное, участливо заметил: «Не торопитесь. Успеете. У вас еще двадцать минут до судебного заседания». Галя постаралась сделать все медленнее. Она доставала уже двумя руками паспорт. Одной рукой она оттопырила карман, а другой достала из него паспорт и передала его приставу. Потом она прошла через металлоискатель. В это время пристав-охранник открыл паспорт, посмотрел в него и вернул хозяйке. Галина взяла со стола ключи, а пристав в это время её спросил: «Знаете, Галина Михайловна, куда идти?». Галина сказала: «Да, знаю».
Она действительно знала, где кабинет судьи. Почти полтора года назад, без двух месяцев,  он вынес в отношении неё приговор за кражу. Она впервые попала в такую ситуацию. Раньше у неё даже приводов в милицию не было. Галя отмечала день рождения своей двоюродной сестры. Так совпало, что у Галины не было работы на тот момент, а у её сестры был отпуск. Спешить сестрам было некуда. Сначала они отмечали день рождение сестры в Таниной квартире. Естественно, что день рождение сопровождалось спиртным. Без этого, ни о каком празднике речи быть и не могло. На следующий день поехали по родственникам. К вечеру вернулись назад. Снова стали пить. Ночью, когда Таня спала, Гале вздумалось поехать к своей подруге Ирине. Как известно алкоголь провоцирует людей на сомнительные подвиги. Денег у неё почти не было. Разве что немного мелочи в кармане. Ночью муниципальный транспорт не ходит. В другой конец города можно добраться только на такси. Да и с пустыми руками к Ирке не поедешь. Все-таки давно не виделись. Галя попыталась разбудить Таню, но куда там! Сестра после почти двух дней празднования своего дня рождения спала беспробудным сном. Галина сестру толкала и просила: «Дай денег к подружке съездить?» в ответ Таня только что-то несвязное пробормотала и опять заснула.
Женщина ничего лучше не придумала, как взять из Таниной сумочки кошелек с деньгами. Галина оделась. Взяла, стоящую в коридоре сумку сестры, достала оттуда кошелек, открыла его. В кошельке оказалось десять тысяч рублей. Так Галя и стала воровкой.
На следующий день сестра позвонила и потребовала вернуть деньги. Галина пообещала, что привезет их через неделю. Хотя деньгам неоткуда было взяться. Поэтому через неделю Галя никуда не поехала. И не стала отвечать на телефонные звонки сестры. Она знала о чем Таня будет говорить, что будет на неё кричать, ругаться. Знала Галя уже и то, что деньги сестре она не вернет.
Татьяна была не богатая. Это были остатки отпускных. Следующую зарплату она должна была получить примерно через полтора месяца. Поэтому не дождавшись не то что денег, но даже каких-либо извинений, сестра написала на Галю заявление в полицию. Галина ни с чем не спорила и сразу же во всем созналась. А смысл спорить: «Взяла, да. Что поделаешь? Бес попутал». Дальнейшая судьба Гали определилась быстро: от начала, когда её первый раз пригласил по телефону вежливый мужской голос в полицию, и до момента, когда судья определил ей наказание, зачитывая приговор, прошло не больше двух месяцев. Судья сказал, что ей надо ходить отмечаться в какую-то инспекцию (название было длинное и Галя запомнила только последнее слово: инспекция). Что она и сделала: пришла в инспекцию, зарегистрировалась и регулярно ходила для регистрации к инспектору. Инспектор ей на клочке бумаги написала от руки график. Испытательный срок Галя старалась отбывать без нарушений. Но один раз она не пришла «на отметки», потому что перепутала дни. А что такого! Она же на следующий день пришла и отметилась. Еще два раза её не отпустили с работы. Но она ведь на работе была! Вот за то, что  Галина пропустила три раза в инспекции регистрацию, её сегодня и вызвали в суд.
Обо всем этом Галина вспомнила, когда поднималась по лестнице на второй эиаж, шла по полутемному темному коридору к кабинету судьи.
Наконец она подошла к двери приемной. Открыла дверь. Секретарь сидела за своим рабочим местом, боком к двери, набирая какой-то текст на компьютере. Было заметно, что девушка торопиться и очень занята. Галина Михайловна хотела назвать свою фамилию и сказать, что она подошла к судебному заседанию на девять сорок пять. Однако дыхание у неё сбилось, когда она поднималась по лестнице, во рту пересохло от страха, поэтому женщина не смогла сразу вслух выразить свою мысль. Впрочем, её никто не заметил. Секретарь продолжала работать, кажется, не замечая, что происходит вокруг. Тогда Галина, попытавшись взять себя в руки, глубоко вздохнув, смочив языком губы и нёбо, тихо сказала: «Я – Петренко. Мне назначено на сегодня».
Секретарь, не отрывая взгляда от монитора, только задумавшись на мгновение, сказала «Хорошо. Ожидайте в коридоре. Минут через пять открою зал».
Галя села в коридоре на скамейку. Наконец-то у неё дыхание восстановилось, одышка постепенно прекратилась. Зато озноб и дрожь продолжили её мучить.
Сидя на скамейке она вспомнила, что через два месяца на свет появится её малыш. Денег всегда не хватало. Но на УЗИ, чтобы определить пол ребенка, у свекрови и не пришлось просить денег. Ей самой было интересно, кто же у неё будет: внук или внучка. Галя прошла обследование на аппарате УЗИ. Врач сказал, что будет сын. «Сын! Сынок! Зачем же я нервничаю? Ведь это может ему повредить. Что ж я с ним делаю? К чему я себя накручиваю? Надо взять себя в руки» - думала женщина, но у неё не очень хорошо получалось «взять себя в руки».
Галина услыхала, что изнутри дверь зала судебного заседания открывается ключом. Дверь открылась. Секретарь выглянула в коридор. Как бы разговаривая сама с собой, не глядя на Галину, она сказала: «Что-то никого больше нет». Потом взглянув на Галину, девушка сказала: «Проходите в зал».
Галя прошла в зал и села на первую скамью. Еще с прошлого заседания женщина запомнила, что эта скамья называется скамьей подсудимого.
Минуты через две подошли двое: мужчина и девушка. Девушку Галя знала. Это была инспектор Надежда Петровна, к которой Галина ходила на так называемые «отметки». Когда суд выносит приговор, применяя «условное осуждение», то в приговоре устанавливает ряд обязанностей для осужденного, которые должны стимулировать условно осужденного к законопослушному поведению. Одной из таких стандартных обязанностей является та, которая говорит о необходимости регулярно посещать инспекцию. Как раз эту обязанность Галя неоднократно нарушала.
А мужчина был адвокатом. Галя об этом сразу догадалась, потому что у него в руках был портфель, одет он был в жилет и белую сорочку. А самое главное, что он сел за тот же стол, за которым в прошлый раз сидела женщина-адвокат.
Галина никак не могла унять дрожь в теле, зубы стучали друг о друга. Женщина снова принялась себя корить за то, что не может успокоиться. В мыслях она стала разговаривать с ребенком: «Прости, сыночка. Потерпи немножко. Я постараюсь себя держать в руках, не нервничать».
Адвокат в это время разложил, не присаживаясь, свои бумаги на столе, поставил портфель на свободный стул, сел, повернул голову к женщине и спросил: «Галина Михайловна, будьте добры, скажите на каком Вы месяце беременности, какие у вас есть серьезные хронические заболевания». Леонид Андреевич засмущался и начал тут же оправдываться: «Я это спрашиваю не из любопытства. Данные о вашей личности, в каких условиях вы живете, чем занимаетесь будут предметом исследования сегодня в судебном заседании. И мне желательно знать все это о вас заранее. Да! Чуть не забыл. И ваше отношение к представлению инспекции». Ваксман Леонид Андреевич адвокатом работал около двадцати лет. Однако в полной мере не смог избавиться от смущения перед людьми. Поэтому иногда «запинался», разговаривая с людьми. Иногда он быстро говорил, опять-таки от смущения, выплескивая на человека сразу много информации. Поэтому ему частенько приходилось заново доносить до человека свою мысль. Однако в данный момент адвокат был не причем; женщина была занята борьбой со своими переживаниями, дурными мыслями. Галина ответила тихим голосом, не глядя на Леонида Андреевича: «Нет».
«Что, «нет»?», переспросил адвокат. У Галины Михайловны полились слёзы. Он посмотрел на неё, тяжело вздохнул и не стал больше приставать к ней. По её выражению лица, Леонид Андреевич понял, что Галину лучше не беспокоить расспросами. Тем более, что днем ранее Ваксман с делом ознакомился. Обладая большим профессиональным опытом в таких делах, адвокат не имел особой надобности в расспросах. Справедливости ради необходимо заметить, что и разбираемое дуло не относилось к разряду сложных.    
Ваксман задумался. Он вспомнил, как будучи начинающим адвокатом, защищал одного человека, который убил своего сына-наркомана. Дело было без каких-то особенностей. Однако он постоянно вспоминает данное дело из-за поведения потерпевшей. Дело в том, что жертва не может быть юридически потерпевшим. Статус потерпевшего по закону присваивается живому человеку, которому принадлежат права и обязанности в уголовном процессе и при этом он может самостоятельно пользоваться своими правами, реализовывать их. Поэтому при убийстве потерпевшим назначается живой человек, как правило, кто-то из родственников.
Потерпевшая тогда весь процесс плакала, особенно когда встала и начала давать показания. Она вспоминала своего бывшего мужа с большой любовью и теплотой. Но самое интересное, что покойный не был образцовым отцом семейства. У них было двое детей. Он, будучи уже семейным человеком, начал употреблять наркотики. Семья у них развалилась. И при таких обстоятельствах, через несколько лет, она продолжала его любить. И даже не поленилась приехать из другого города, чтоб представлять покойного в суде. А как она, подбирая ласковые слова, говорила в ходе судебного заседания о своем бывшем муже: «Мой Васенька». И не иначе! У Леонида Андреевича даже глаза немного стали влажными. Тогда адвокату удалось доказать, что человек действовал, превысив необходимые в обороне пределы и тот отделался легким испугом. А после судебного процесса интересная и молодая государственный обвинитель в коридоре призналась, что чуть не расплакалась, когда потерпевшая давала показания. Адвокат, конечно же, так открыто не рискнул поделиться своими чувствами.
Размышления Леонида Андреевича были прерваны секретарем: «Прошу всех встать!».
В зал зашел судья и сел на свое место. Все последовали примеру судьи и тоже сели по своим местам.
Судья, Иванов Евгений Семенович, по мнению Галины Михайловны был человеком добрым: ведь он же её не «посадил»! А как он с ней тогда разговаривал! Обращался судья к ней исключительно на «Вы» или по имени-отчеству. Ведь большинство людей, с кем она общалась, называли её не иначе как «Галька». Объяснял судья ей терпеливо все то, что она не понимала в ходе процесса, все тонкости судебного разбирательства. Хотя Галя не знала, что при её обстоятельствах (по аналогичным делам) никого не лишают свободы на первый раз. Евгений Семенович казался ей добрым и отзывчивым человеком еще и потому, что он внешне напомнил Гале отца. Хотя ассоциативная память очень странная «штука» и окружающим могут быть непонятны ассоциации человека. Папу Галина всегда вспоминала с теплотой и самыми нежными и добрыми чувствами. Умилительные воспоминая об отце всегда делали Галины глаза мокрыми. Она потеряла своего папку, когда ей было девять лет. Он работал на самой большой шахте в Сибири. Тем летом они ездили отдыхать на море. И буквально через две недели после отпуска произошел взрыв. Среди почти двухсот погибших горняков был и её любимый папка. После этого счастливое Галино детство закончилось. Мать не выдержала и начала пить. Она умерла от пьянки, не дожив два месяца до совершеннолетия дочери. Бабушка Галя, в честь которой и была названа девочка, умерла через полгода после смерти сына: не выдержало сердце. Сначала шахта забрала её мужа, а потом и сына. И какого сына! А родителей матери Галя вообще не знала. Мама была из деревни. Родителям она была не нужна и по этой причине с ними не общалась. Галю в детстве привозили к ним пару раз. Она даже не помнила, как называется деревня и где эта деревня находится.      
Судья объявил, что сегодня будет рассматриваться, разъяснил Галине Михайловне её права, зачитал представление инспекции о необходимости отмены в отношении Петренко Галины Михайловны условного осуждения и направлении её в исправительную колонию. Галина прекрасно знала по какому поводу её вызвали в суд. Не смотря на это, когда судья зачитал просьбу инспекции, у женщины внутри желудка все загорелось огнем, на лбу выступила испарина. При это она повторяла про себя: «Надо держать себя в руках. Не надо сильно бояться. Это может повредить моему мальчику». Однако дрожь и страх её упорно не хотели покидать. Кофта на спине была вся мокрая.
Судья спросил женщину: «Вам понятно: какое сегодня рассматривается дело?».
Галя машинально встала (она ещё с первого раза запомнила, что с судом разговаривают стоя) и чуть слышно произнесла: «Да!»
Секретарь посмотрела в её сторону. Судья обратил на это внимание и сделал Галине замечание: «Говорите громче. Ведется протокол». Галина Михайловна кивнула головой в ответ.
Потом судья стал зачитывать какие-то материалы из дела.
Все это время инспектор Надежда Петровна сидела и думала: «Чего тебе Галя не хватает в жизни? Тебе уже столько лет, а мне приходится объяснять тебе простые истины, бегать за тобой. Буд-то бы мне больше заняться нечем. И ведь она не закоренелая преступница. Я уже работаю не первый год и вижу: кто ко мне ходит, научилась разбираться в людях. Безответственная, ты, Галина. Я, конечно же, понимаю, что сейчас темп жизни бешеный, и работу сложно найти, и никому люди не нужны, а предоставлены сами себе: выживешь и хорошо, а нет - «твои проблемы», «сам дурак». И все-таки тебя это не оправдывает. Скорей бы уже закончился твой испытательный срок. Как-нибудь два месяца доходи. Устала я от тебя. Да и жалко мне тебя, дуру».
Размышления Надежды Петровны были прерваны судьей: «У участников процесса есть замечания к оглашенным материалам». Адвокат, инспектор и Галина Михайловна сказали по очереди, что замечаний нет.
Адвокат попросил суд предоставить ему возможность задать вопросы Петренко. Судья сказал: «Пожалуйста, задавайте».
Пока адвокат задавал стандартные в данном деле вопросы, Евгений Семенович размышлял о Галине. Он мог не слушать внимательно, что говорят участники процесса, потому что полностью доверял своему секретарю. Он знал, что она опытная и протокол будет составлен правильно. Впрочем, и само дело не относилось к разряду сложных. Поэтому он думал о Галине и вообще о жизни: «Что людям не хватает? Может же она работать: руки-ноги целы. Голова вроде бы на месте. Хотя с головой наверное не все в порядке. Ей ведь был дан шанс в виде условного осуждения. А она как себя ведет! Никакого чувства самосохранения. Неужели трудно на «отметки» прийти. И ведь таких как Петренко у меня бывает каждую неделю и по несколько человек. Безолаберные! Впрочем, нормальному-то человеку трудно найти работу, а тут с судимостями….. А если и есть работа, то зарплата ничему не соответствует и отношение работодателя к своим наемным работникам скотское. Да и что говорить о частных предприятиях, если приставы постоянно жалуются на свое начальство, что ноги о них начальство вытирает. На прошлой неделе приехал к ним начальник с проверкой, а пристав (молодой парень) зашел напротив поста в кабинет к девчонкам. Он о чем-то с ними говорил, смеялся. Даже сел на место секретаря. И тут начальник нарисовался. Как он орал на этого парня, унижал словесно за то, что тот покинул свой пост. Понятно, что он формально нарушил инструкцию, но зачем при всех-то орать и еще использовать похабные слова. Я хотел подойти и проучить этого негодяя. Вовремя опомнился: он потом все равно отомстил бы, «оторвался» бы на этом парне». 
Леонид Андреевич закончил со своими вопросами и судья с облегчением подумал: «Все к концу подходит дело. Утомило оно меня. Не надо было вчера допоздна с книжкой засиживаться. И Леонид Андреевич что-то сегодня растянул: целых десять минут её о чем-то спрашивал. Знает же все! Перед кем рисуется? Может перед Натальей Петровной. Не перед Петренко же в самом-то деле. Все, надо заканчивать».
Наступила небольшая пауза, все замолчали. Евгений Семенович, глядя поверх очков на Галину, спросил: «Есть ли у кого дополнения?» Все промолчали. И это означало, что дело подошло к концу.
Судья, никуда не удаляясь, без лишнего пафоса, спокойно сказал, обращаясь к Галине: «Галина Михайловна, сегодня вы пойдете домой. Самое главное, что вы сейчас находитесь в положении и осталось вам ходить на отметки всего два месяца. Постарайтесь соблюдать порядок и доходите уже ваш испытательный срок. Все суд окончен». Судья вышел.
Галину, когда судья говорил ей о её дальнейшей судьбе, опять обдало жаром, внутри все запылало, как будто бы к её желудку прислонили нагретый электроприбор. Галя не выдержала и заплакала.
Адвокат как-то быстро вышел. Секретарь сказала ему вслед: «А расписку подписать, Леонид Андреевич?» Он кивнул головой и сказал: «Да, да, Светочка, сейчас подойду. Леонид Андреевич зашел в кабинет к судье и с порога сказал: «Евгений Семенович, а вы забыли дать мне слово в прениях?»
Судья заулыбался и в ответ сказал: «Леонид Андреевич, будете жаловаться?»
«Нет» - ответил адвокат: «Буду собирать на вас копромат! И все ваши косяки буду записывать в отдельную тетрадку».
После этого диалога адвокат вышел. Он знал, что с этим судьей можно позволить себе немного пошутить. Поэтому за последствия сказанного Леонид Андреевич мог не переживать. Он вышел в приподнятом настроении из кабинета судьи, потому что ему было приятно осознавать, что тебя окружают хорошие и добрые люди.   
А в это же время к Галине Михайловне подошла секретарь и дала на подпись какие-то бумаги. Девушка, конечно же, Галине объяснила, что и зачем нужно Галине подписывать, но женщина её уже не слушала, и не глядя, подписала все бумаги, которые ей подали. Секретарь только показывала пальцем, куда ставить подпись.
Одновременно Надежда Петровна, попросив у Светы прощения, что перебивает её, скороговоркой напомнила, когда Гале нужно прийти в инспекцию, но её Галина Михайловна тоже не слушала. Просто кивнула головой в ответ, подписала бумаги и быстро вышла из зала, в коридор, спустилась по лестнице, и минуя пост приставов, вышла на улицу.
На улице по-прежнему светило ярко солнце, но было гораздо теплее. Галя заулыбалась. Солнце в ответ её тоже улыбнулось и даже ярче засияло. Потом Галина опомнилась и поняла, что это ей не солнце улыбается, а проходящая мимо неё пожилая женщина.
Галя сказала: «Теперь мы заживем с тобой!» Видимо она сказала это вслух, потому что старушка обернулась и пристально посмотрела на Галю.
Когда Галя еще только поднималась по лестнице в кабинет к судье, когда сидела в коридоре, когда шел процесс, уже все было решено! В кабинете у судьи минут за двадцать до процесса инспектор попросила судью: «Евгений Семенович, откажите нам. Ей осталось два месяца. Она беременная. Последние два месяца у неё нет нарушений. Пусть уж доходит. Вы же знаете, что сама я не могу отозвать представление. Начальство будет ругать. Нарушения же у неё есть».
Судья выдержал небольшую паузу и спросил адвоката: «А вы. Леонид Андреевич, что думаете?» Леонид Андреевич тут же поддержал Наталью Петровну: «Это в интересах Петренко. Я только «за».
Но Галина ничего этого не знала. Теперь ей не нужно было себя бодрить, бороться с плохими мыслями. Ведь хорошее настроение само к ней пришло. Она шла радостная домой.
А через два месяца у неё родился сын, которого она назвала Михаил.