Начальник особого отдела

Начальник особого отдела полка капитан Качарин, пробыл у нас не долго, всего около трех месяцев. Но за это время успел отправить в штрафбат порядка сорока солдат и одного молоденького лейтенанта, командира взвода - за трусость и паникерство. Он везде совал свой нос, лез в дела каждого батальона и его появлении в расположении, не сулило ни чего хорошего. Короче, невзлюбили его в полку стразу же, но терпели - особый отдел, с ним не поспоришь.
  И вот прицепился он к моему батальону, которым я командовал. Даже не к самому личного составу, а именно ко мне. Дело было так. Получив приказ с ходу занять одну деревеньку, я силами двух рот атаковал ее прямо с марша - третья рота из-за раскисшей под дождями дороге, немного отстала. Мои бойцы выбили немцев с окраины, но закрепиться не смогли. Немец ввел в бой резервы и нас отбросили назад. И вот Качарин начал шить мне "отход с занимаемых позиции без приказа" и не умелое руководство подразделением в условиях боя. А согласно приказу №227 за это грозил трибунал. Я пытался доказать, что ни каких наших позиций не было - был штурм населенного пункта, но закрепиться я не смог, в виду численного превосходства противника и чтобы сохранить личный состав, отвел его на исходные рубежи.
  Так ведь, нет, Качарин пытался через моих командиров рот, взводных и рядовых солдат доказать обратное. Он почти неделю торчал в батальоне - все допрашивал и допрашивал, писал протоколы и докладные записки. Нервы у меня тогда стали ни к черту, а уж кровушки попил... И ведь состряпал таки дельце! Спасибо командиру полка, он напрямую к командиру дивизии обратился: разъяснил всю сложившуюся тогда обстановку при штурме деревни, посчитав мои действия правильными и обоснованными. И комдив согласился с эими доводами. Короче, волей не волей, пришлось Качарину оставить меня в покое, а я его видеть не мог. Считал его тыловой крысой, отсиживающейся за спинами солдат и во всем ищущего какую-то провокацию. Его медом не корми, дай раскопать врага народа и отправить его в штрафбат, а еще лучше расстрелять, чтобы хлопот меньше было.
  После того, прошло больше месяца. И вот как-то, ко мне на НП пришел командир второго батальона Свиридов:
  - Новость слышал? Качарин погиб.
  - Ну, этой сволочи туда и дорога, - процедил я сквозь зубы.
  - Может и дорога. Только вот погиб-то он геройски...
  - Это как же штабная крыса, может геройски погибнуть? Папками с бумагами его на смерть придавило?, - съязвил я.
  - Да, нет, не папками... Он возвращался на машине из штаба армии, с ним только водитель. Ну, и напоролись на немецких разведчиков, устроивших засаду. Водителя сразу убило, а капитан принял бой: отстреливался до последнего патрона, а потом взорвал себя и нескольких немцев гранатой. Так-то, вот, комбат...
  Я стоял и не знал что сказать. Вроде бы по моим соображениям, Качарин был редкостной сволочью, а с другой стороны - получается герой. Ведь не каждый сможет себя гранатой. Я еще долго вспоминал молоденького лейтенанта, растерявшегося в первом бою и отправленного Качариным в штрафбат и действительно героическую гибель капитана. Трудно разобраться в душе человека находящегося на войне, что и какие мотивы им движут, как он поведет себя в той или другой ситуации. Качарин выбрал гранату. И вдруг в мыслях мелькнуло: "А я бы смог дернуть чеку?"