БВОК книга 3 Приключения молодого специалиста

9. КАЗАХСТАН.
       Проводив Юрку домой, Семён принялся стелить свою гаражную постель. Закончив это занятие, он присел на диван и почувствовал, что стал почти трезвым. Взглянув на стол и увидев отпитую бутылку коньяка, чуть больше половины, Семён очень удивился. Как это они так мало выпили?
       «Наверное, - стал он мысленно анализировать, - сказались обилие впечатлений сегодняшнего дня. Умеренность в выпивке в гостях у спортсменов и интересные, длинные рассказы Юрки, во время которых мы забывали про коньяк. Пили между отдельными историями и их обсуждением, поэтому так и получилось. Надо перед сном ещё накатить, чтоб крепче спалось».
      Семён, пододвинул маленький столик с недопитой бутылкой и разложенной закуской, к дивану. Налил пол стакана, выпил и стал жевать, приготовленный Юркой, маленький бутерброд с сыром, величиной со спичечный коробок. Такие бутерброды он готовил, когда была возможность, на зоне, чтоб продлить удовольствие и всем хватило. В тишине надвинувшейся темной ночи послышался скрип раскрывающихся ворот, в гараже, напротив. Это был гараж Шуры Холмогорова.
       --Проводил своего друга? – спросил Шурка, зайдя к Семёну в гараж.
       --Проводил... Коньяк будешь? – предложил Семён.
       --Не откажусь, - с удовольствием ответил Шурка.
        --Тогда возьми там, на верстаке, на верхней полке, чистый стакан и присаживайся. Стульчик Бобра прихвати.
        --Интересный друг у тебя Анатольевич, этот Бобёр, - усаживаясь возле столика на стульчик, сказал Шурка, – такие захватывающие истории рассказывал.
       --А ты что, сидел за воротами подслушивал?
        --Нет. Я перебираю двигатель в гараже. Закрылся, чтоб не отвлекали. А то потом не вспомнишь, куда что положил. Вечером тихо у нас на улице, слышимость хорошая. А у твоего друга голос не тихий. Так что я, хотел или нет, почти всё слышал. Он кто?
       -- Сейчас никто. Он, можно сказать, твой брат по жизни. Только ты, вроде               
 как, юниор. А он гроссмейстер. Он пятнадцать отсидел. День в день.
       -- Ну… Куда ж мне? С моей двухлетней ходкой на малолетку, - разливая остатки коньяка на двоих, сказал Шурка.
       -- Да ты не крои, - сказал Семён, поднявшись с дивана, - наливай всё в свой стакан. Я сейчас.               
       Семён взял из багажника машины ещё одну бутылку коньяка.  Открыл её и, подойдя к столу, налил в свой стакан граммов пятьдесят. Поставил бутылку на стол. Присев на диван, он протянул стакан, для чоканья, к Шурке.
                176
         -- Давай Шурка выпьем за вас, тебя и Бобра! Отсидевших и оставшихся живыми и нормальными, я бы даже сказал, хорошими людьми, - предложил тост Семён.
       Семён уже немного опьянел от выпитого перед этим.
       -- Откуда столько коньяка, Анатольевич? – спросил Шурка закусывая.
       -- Да, какая тебе разница? Было дело, - ухмыльнувшись, ответил Семён. – А я ведь тоже, о зоне знаю не понаслышке. И тоже, в тот период жизни, мог погибнуть. Как на зоне, так и вне её.
       -- Как это, ты что тоже тянул? – удивился Шурка.
       -- Типун тебе на язык, - перекрестился Семён, - Господи, отведи и помилуй.  Это долгая история…
       -- А ты что, куда торопишься? Бутылку только начали.
       -- Да нет, как не странно…  Теперь уже никуда не тороплюсь.
        -- Вот и я никуда не тороплюсь. Жена у тёщи с малым. А я могу и тут, у себя в гараже, вон в машине покемарить. А завтра сутра буду опять собирать двигатель. Расскажи, как ты попал на зону?
        -- Ну, что ж. Тогда налей ещё, по граммульке, перед дальней дорогой. Нет, себе можешь больше.
        Шурка налил. Они молча выпили, закусили. Шурка закурил и, усевшись поудобней, приготовился слушать.
        -- Было это Шура, около семнадцати лет назад…
        Семён, окончив Таганрогский машиностроительный техникум, сразу, после защиты диплома, женился на Полине. По распределению молодых специалистов, он, и ещё двое его сокурсников были направлены работать на три года в Казахстан на полуостров Мангышлак, что на Каспийском море. Покупатель, прилетевший оттуда, на собеседовании с группой выпускников, долго и красочно описывал береговые красоты Каспийского моря. Архитектурные ансамбли молодёжного города Шевченко, с многоэтажными домами вдоль всего побережья, напоминающие по форме раскрытые книги, стоявшие  на  железобетонных ногах, c фонтанами под домами и маяком, для морских кораблей,  на  кровле  одного  из домов.  Показывал множество фотографий с видами пляжей, баз  и  зон  отдыха,   для   жителей   и   гостей города. Лечебные горячие источники, бьющие прямо из-под земли. Красивые современные торговые центры с кинотеатрами, ресторанами, рюмочными, салонами красоты. Огромный городской парк аттракционов с танцевальными площадками. Красивый современный Дом культуры с театром. Уютный стадион с футбольной командой «Труд», играющей в первенстве СССР.  Расхваливал то предприятие, Прикаспийское управление строительств, которое, он представлял. Пообещал каждой молодой семье, если выпускники уже создали семью, квартиру в течение трёх месяцев с момента трудоустройства. Остальным проживание в современнейшей гостинице «Три богатыря», где и будут проживать те, у кого уже есть семья, до получения квартир. Перспектива карьерного роста и дальнейшее обучение, при желании, за счёт предприятия.  Зарплату,  в  два  раза  превышающую ту, что они будут
                177
получать в Волгодонске на «Атоммаше», куда направляли почти весь курс выпускников в этом году. Плюс шестьдесят процентов надбавка тем, кто будет работать в промышленной зоне за городом. Для двадцати двух летних выпускников эта зарплата выглядела очень привлекательно, если не сказать больше. После собеседования, на личное общение, осталось четыре человека. Уезжать так далеко, даже на таких условиях, согласилось всё-таки мало. Подписали предварительное согласие на трудоустройство, включая Семёна, всего трое. Вылет из Ростова на Дону в понедельник, через пять дней. Патрикеев Иван Иванович, так называемый покупатель Прикаспийского управления строительств (ПУС), пообещал встретить их в Шевченко у трапа самолёта, лично.  Семён с Полиной, проведал родителей на Донбассе. Последние  два  дня,  перед  вылетом,  погостил   у  тёщи   под   Таганрогом,   где  и  оставил  Полину,  у её родителей в деревне. Отбыв в Казахстан, пообещал через три месяца встретить жену в собственной квартире. Вместе с ним поднялись на борт самолёта однокурсники. Спортивного телосложения с пышной темной кудрявой шевелюрой Женька Дейнеко, тоже недавно женившийся и оставивший беременную жену в Таганроге. Вторым был худощавый светловолосый, постоянно в тёмных очках, Вася Арцыбашев с Кубани. Холостой загадочный парень,  поступки   которого  не  всегда  понимали  однокурсники. Семён,   до этого,  летал  на  самолётах  три  раза.  В армии  на Ту-134,  когда призвался и демобилизовался. И один раз на Ан-2 «Кукурузнике», когда его нашла повестка  в армию в одном из дальних колхозов Воронежской области, на сельскохозяйственных работах от техникума.  Те  полёты   были,  такими   как  он  их и представлял.  Но  то,  что  он  пережил во время этого полёта, ни с чем не сравнить. Самолёт АН-24, пока летел до Махачкалы, очень   болтало, но было терпимо. Но, когда он полетел через Каспийское море, на небольшой высоте. Его стало бросать так, как будто он проваливался в яму. Казалось, что он вот-вот коснётся морской воды. Самолёт махал крыльями как птица. Семён смотрел в окно и всё ждал, когда отвалится крыло.  Потом, последующие три года, он летал много раз через Каспий. Но этот полёт он запомнил на всю жизнь. Подлетая к аэропорту города Шевченко, во все стороны, кроме моря, открылась картина бескрайней степи, очень похожей на пустыню. В разные стороны уходили полосы просёлочных дорог.  А когда Семён с товарищами вышел из самолёта и попал в жаркое одеяло местного климата, все трое поняли, что кое-что Иван Иванович в Таганроге не рассказывал. И пейзажи вокруг города вовсе не такие красивые как на показанных фотографиях. Однако в аэропорту Иван Иванович действительно их встречал, на своём новеньком «Москвиче-412», и пригласил к себе домой, где по его словам, жена приготовила  шикарный обед. По дороге из аэропорта, ребята с интересом изучали новое место их будущего проживания. В микрорайонах  посажены молодые деревья, а дома в основном восьми и десяти этажные. Кое-где, многоподъездные пятиэтажки. Архитектура города и устройство его, удивило. В городе совсем не было названий улиц.  Микрорайоны были расположены один возле другого. Они все
                178
отделялись круговой границей дороги, по которым ходили маршрутные автобусы. Каждый микрорайон имел свой порядковый номер и всё. Адрес проживания жителей получался как номер телефона. Номер микрорайона, номер дома, номер квартиры.  Например, такой: 14-36-215.  На стыках, между
 
микрорайонами, располагались действительно, как и рассказывал в Таганроге на собеседовании Патрикеев, огромные торговые центры со своими дворами. Внутри них был  полный  набор бытовых услуг. Торговые центры имели свои
                179
казахские названия, типа «Кара гёз». Патрикеев перевёл название как «Чёрные глаза». Проехав по широкой центральной улице, на средине её, Патрикеев остановил «Москвич» возле трёх высоких и длинных зданий, соединённых одноэтажным фасадом с большим количеством магазинчиков и кофе в нём.
       --Вот это и есть ваш отель «Три богатыря», - объявил он. - Ваш богатырь, в центре.  Илья Муромец, как на картине, - и громко рассмеялся.
       -- А по краям, Добрыня Никитич и Алёша Попович? –  спросил Василий.
       -- Как ты догадался? - серьёзно спросил Женька.
Все вместе рассмеялись.
        -- Так мужики, - скомандовал Патрикеев, - быстро селимся, кидаем сумки и назад. А то остынет обед. У администратора на вас забронированы места. Я вас жду здесь.
         Через двадцать минут, умывшись и переодевшись, все трое сидели в машине.   Микрорайон, где жил Патрикеев, был старым районом города, с множеством высоких деревьев и четырёхэтажными зданиями. Совсем не такой, какие они видели, когда проезжали по дороге из аэропорта. Малоэтажные дома просто утопали в зелени.  Дом, в котором жил Патрикеев, тоже был не обычным для прибывших ребят. Входные двери в квартиры, как каюты на прогулочном корабле, без тамбуров внутри, выходили на общий балкон-галерею, который, тянулся вдоль всего этажа. Жена, Ивана Ивановича, встретила прибывших гостей радушно, но с некоторым оттенком прислуги. Усадила всех за накрытый стол, подала все приготовленные блюда и быстро удалилась из квартиры. Так-что ребята больше её, никогда в жизни, не видели. Сколько они не пытались, за обедом, расспросить Ивана Ивановича о работе, разговор получался мало познавательным. Как будто он продолжал свою вербовочную миссию. Говорил обо всём, что не касалось работы. О том, какая здесь хорошая рыбалка, только надо знать места. Какая замечательная охота с кузова движущейся машины. А когда он узнал, что Семён увлекается футболом и играл за таганрогскую команду «Радуга», тут же предложил ему сыграть завтра за команду ПУС, участвующую в первенстве города. Как раз завтра будет игра. Семён, уже изрядно выпив, согласился попробовать себя в новой команде и попросил ему больше не наливать. Остаток вечера они провели за разговорами о футболе и предстоящим участием Семёна в игре.               
          На следующий день утром к девяти часам все трое явились в отдел кадров Прикаспийского управления строительств. Здание управления, находилось в десяти минутах пути пешком от гостиницы. Они были удивлены дважды. Первое, это солидностью учреждения. Трёхэтажное здание со стильным фасадом из тонированного стекла, цветного металлического профиля и декоративного железобетона. Снаружи и внутри всё утопало в цветах и зелени. Температурный контраст, уже утренней жары снаружи и прохладной свежести внутри, а также резкого яркого света снаружи и приятного мягкого приглушенного освещения внутри помещений. Мебель, большие фоторепродукции новостроек на стенах и разговор сотрудников в полголоса.  Всё это произвело на ребят сильное впечатление и обнадёжило на
                180
комфортное трудоустройство. Второй раз они были удивлены, когда узнали, что их уже распределили на работу без всякого предварительного собеседования, в разные организации.  Семён и Женя направлялись на, так называемую, промзону.  В Управление промышленных предприятий на заводы железобетонных изделий №1 и №3, соответственно каждый, сменными мастерами. Вася, направлялся в металлосборочные мастерские, находившиеся на окраине города, технологом. С Семёном и Женей, были заключены договора на получение комнат в квартире с подселением через три месяца. А отдельные квартиры они смогут получить через три года, если останутся работать дальше, после отработки положенных трёх лет для молодых специалистов. Им пообещали, что Женя, получит большую комнату, так как жена приедет с ребёнком, Семён спальню, в одной двухкомнатной квартире и три года им придётся пожить вместе. Конечно, они огорчились от обмана с отдельными квартирами. Но им объяснили, что они неправильно поняли Патрикеева. Про отдельные квартиры сразу, речи не шло. Но те условия жизни и быта, которые им предложили, не самые плохие для начала молодой семейной жизни.  Не надо снимать квартир, хорошая зарплата и в перспективе, через три года, по предлагаемому договору получение отдельных квартир. Где ещё им предложат такие условия? Ребята, посоветовавшись друг с другом, согласились на все условия. В конце концов, они жили два года, после армии, в студенческом общежитии в одной комнате. Теперь, могут пожить в одной квартире. Привыкать друг к другу придётся только жёнам, хотя и они уже знакомы после свадьбы Семёна. Василий, был согласен на все условия сразу. Получив направления, в которых указывалось, что они должны явиться завтра к 8-00  на свои предприятия, ребята отправились знакомиться с городом. В 16-00, им необходимо было быть на стадионе, где Семён должен пробоваться в команде «ПУС». Ивана Ивановича ребята встретили без двадцати четыре у входа на стадион. Женю и Василия он отправил на трибуну, а Семёна отвёл в раздевалку и представил тренеру и команде. Чтобы Семён не томился в ожидании выхода на поле, тренер предложил выпустить его со старта. Узнав, на какой позиции предпочтительней играть Семёну, тренер произвёл соответствующую замену в составе команды.  Всё произошло так быстро, что Семён не успел разволноваться. Команда «ПУС» играла в белой форме, по системе в два нападающих и Семён, вышел нападающим по правому краю. Соперником сегодня была команда в жёлто-сине полосатой форме «Аэропорт», считающаяся одной из сильных в городе. Они это подтвердили, завладев сразу инициативой в игре. Мяч, первые десять минут, не покидал половины поля команды «ПУС». Семён, стремился помочь своей обороняющейся команде, пытаясь отобрать мяч в центре поля у защитников, в начале организации атак соперника. Но его команда сильно прижалась к своим воротам и Семёну, приходилось оттягиваться в оборону, чуть ли не к самой штрафной. Через двадцать минут «Аэропорт» выигрывал уже 2:0 и атаки их стали не такими мощными. Команда «ПУС», провела свои первые робкие атаки на ворота соперника. Сделано было несколько забросов мяча по
                181
краю Семёна, для рывка. Попытавшись оторваться от защитника, он рванул и с удивлением почувствовал сильную тяжесть в икрах ног. Солнце, припекало очень сильно в половине пятого вечера. Был полный ветреный штиль, несмотря на то, что стадион находился рядом с морем. Семён почувствовал, что каждая пробежка ему стоит больших усилий. В одной из атак, левый крайний нападающий быстро прошёл до углового флажка «Аэропорта» и сильно прострелил вдоль ворот опаздывающему в атаку Семёну. Мяч у нападающего свалился с ноги и закрутившись в обратную сторону, пролетев мимо одиннадцатиметровой отметки, попал прямо к Семёну. Семён, пытаясь раскрутить мяч в другую сторону, пробил с лёту сильно по воротам. Он так неуклюже смазал, что мяч, совершив загадочную траекторию, прилетел назад к нападающему, пославшему мяч Семёну и набегающему на дальнюю штангу по инерции, метра за три до ворот. Того оставили защитники без присмотра, посчитав его выключенным уже из игры. Он, до конца не поняв, что произошло, получил хлёсткий удар мячом точно в голову, который затем влетел под перекладину ворот команды «Аэропорт». Вратарь и защитники наблюдали за происходящим стоя. С трибун раздался громкий радостный крик болельщиков команды «ПУС», сменившийся затем всеобщим повальным хохотом. Счёт стал 2:1. Возобновившаяся игра сопровождалась дружным скандированием болельщиков: «18-й Повторить! 18-й Повторить!». Хотя гол забил 11-й. Семён играл под 18-ым номером. Но ему было не до повторения. Несколько раз, получая мяч для атаки, он не мог пробежать с ним и десяти метров.  Ноги были тяжёлые, как чугунные гири, заплетались и не слушались. После очередного конфуза, Семён услышал разговор среди защитников команды «Аэропорт»:
       --18-го не держи, он наш, уже спёкся.
 Семён посмотрел на скамейку запасных и увидел, что тренер команды, смотрит на него. Впервые в своей жизни Семён попросил жестом замену на 30-й минуте первого тайма. Он еле-еле дождался, пока его заменят. Казалось, ещё минута и он упадёт.
       -- Если хочешь, можешь идти в душ, Снайпер, - улыбаясь, сказал тренер, похлопав Семёна по плечу.
       -- Нет, я досмотрю отсюда, - сказал Семён и рухнул на скамейку.
       -- Что, не тот климат, Снайпер, - стали шутить запасные игроки.
       – Это тебе не в Таганроге, под радугой играть.
        -- Ну-ка успокойся, Чиполино, - приструнил тренер игрока по фамилии Чепурной. – Посмотрим, что ты покажешь во втором тайме. Готовься.               
           Семён понял, что у него в команде уже есть своя кличка, - Снайпер.
       «Всё лучше, чем Чиполино», - подумал Семён и улыбнулся.
В перерыве тренер поблагодарил Семёна за игру и пригласил, если он хочет, для дальнейшего участия в команде. Правда предупредил, что ближайшее время его ждут только тренировки и выходить на поле он будет постепенно, на замену. Семён пообещал прийти после того как устроится на работу и определится с наличием личного свободного времени, для занятия футболом.
                182
Второй тайм, Семён смотрел с трибуны стадиона вместе с Женей и Василием. Жара, сделала своё дело и команды, во втором тайме, играли уже не так быстро. «Аэропорт», старался удержать победный счёт и при случае забить третий мяч. Команда «ПУС» тоже осторожничала, чтобы не пропустить третий, и тоже ждала и искала свой шанс сравнять счёт. Чиполино, заменивший 11-го номера во втором тайме, очень старался. Он был один нападающий. Вместо Семёна вышел полузащитник. За две минуты до конца игры он всё-таки оторвался от опекающих его двоих защитников и ворвался в штрафную площадку. Тем, не оставалось ничего делать, как только сбить его с ног. Одиннадцатиметровый Чиполино реализовал сам и сравнял счёт, 2:2.  Так матч и закончился. По дороге в общежитие Семён, чтобы подсластить свою неудачную игру, купил бутылку Токайского вина. Женька количество бутылок удвоил. Ребята выпили вино, смакуя его первый раз, забыли про Сенин конфуз. Утром, все отправились на работу. Вася сошёл с автобуса первым.   Ребята поехали на промзону. Оказалось, завод №3 был расположен раньше, на две остановки, чем завод №1, поэтому Женя, пожелав удачи Семёну, вышел с автобуса первым. Получив пропуск, в бюро пропусков завода, Семён направился в арматурный цех. На проходной он был очень удивлён условиями прохода на территорию предприятия. Входная дверь открывалась после нажатия сигнальной кнопки. Когда Семён вошёл внутрь, дверь, сзади за ним, сразу захлопнулась. После проверки документов солдатами внутренних войск, электромагнитный замок открыл вторую дверь. Семён вышел из помещения и попал в узкий проход, ограждённый арматурной сеткой, в конце которого была распахнутая решётчатая дверь. На территории завода Семён увидел много для себя необычного. Только теперь он заметил по периметру завода вышки, на которых стояли солдаты с автоматами. Все рабочие, на формовочных полигонах, были одеты в чёрную спецодежду с белыми бирками на куртках. На дорогах, между полигонами, почти никто не ходил. Нигде не видно было людей, одетых в гражданскую одежду, как он. Семён, от неожиданности, стоял и смотрел по сторонам. Над огромными пропарочными камерами, в которых находилась, не менее, огромная опалубка, ездили козловые краны, загружающие арматурные каркасы в опалубку и вытаскивающие из других камер уже готовые огромные железобетонные колонны и другие конструкции. Кое-где виднелись производственные корпуса.  Возле того, что крупнее остальных крутился башенный кран. Дальше, в глубине, был виден бетонно-растворный узел с цементными банками, огромными кучами щебня и подающими песок и щебень крытыми ленточно-транспортёрными конструкциями. Сбоку послышался резкий сигнал, приближающегося погрузчика с огромным контейнером гружённым закладными деталями. Семён отпрыгнул с дороги обратно, к входной решётчатой двери.               
       -- Нэ спи, аграбят!  -  На ломаном русском послышался выкрик из кабины, проезжающего мимо его быстро, погрузчика и последующий дуэтный звонкий смех, одетых в чёрное, водителя и пассажира.
                183               
       --Ну, Патрикеев…, - тихо сказал Семён.
       Неожиданно, его кто-то сзади спросил.
       -- Новенький?
      Семён повернулся и увидел не высокого мужчину лет тридцати одетого в гражданскую одежду с надвинутой кепкой на глаза. Сеня с облегчением вздохнул.
        -- Да, вот. Первый раз, как говорят, в первый класс, - попытался пошутить неуклюже Семён.
        -- А куда?
        -- Что куда? – Не поняв вопрос, спросил Семён.
        -- Ну, работать куда, или ищешь кого?
        -- Работать.
        -- Куда работать, в какой цех? Или ты в администрации будешь работать?
         -- В арматурный.
         -- Во! А кем? У нас вроде, со вчерашнего дня, уже комплект.
         -- Мастером.               
         -- Да ты расслабься. Что с тебя каждое слово вытягивать надо, - рассмеявшись, сказал парень. – В зоне, первый раз?
Семён утвердительно махнул головой.
          --Дело в том, что у нас вчера пришли два сменных мастера.  Ну, пошли, доведу. Чтобы ты не искал и не шугался. Я, в арматурном, работаю технологом. Тебя как зовут?
          -- Семён.
          -- А меня Геннадий Гамаюнов. Будем знакомы.
          -- Я, Семён Мелихов, - пожав руку Геннадия, повторил Семён.
          -- Ну, теперь запомню, опять засмеялся Геннадий. – Пошли напрямик, через полигон. Мы так ходим, на роботу, и с работы. Так ближе. Только смотри внимательно под ноги. И вообще, в зоне будь во всём внимательным, всегда. Особенно первое время.
          -- А в чём именно, внимательным? - семеня следом за Геннадием по узкой тропинке между камерами и изделиями из железобетона, спросил Семён, пытаясь приобрести первый опыт.
          -- Да во всём. В работе. Чтоб потом не переделывать. Зэки это любят.  Поймают тебя на ошибке и потом, при случае, пользуются этим. В разговоре с ними, следи за базаром. Старайся не материться. И вообще. Просто, смотри под ноги и вверх, что там, над головой. Это не городская улица. Тут под ногами чего только нет и над головой, краны работают, с грузом. Ну, для начала, хватит.  –  Опять, усмехнулся Геннадий.  -  Остальное, начальник цеха расскажет. Вот и пришли. Цех, как я и говорил, не далеко от проходной. За формовочным полигоном 3-го цеха, -  наша площадка. Полигон сборки крупных арматурных каркасов. Потому с башенным краном.
        Они остановились около высокого, одноэтажного длинного корпуса, который Семён увидел, как только вошёл в зону. С огромными воротами в торцах здания и высокими, стеклянными витражами по его бокам,  на  стенах. 
                184
Вдоль стен, с двух сторон, под открытым небом, располагались полигоны сварки и вязки арматурных каркасов, и станки для резки и переработки арматуры. Внутри здания стояли станки многоточечной сварки для изготовления сеток и заготовки и обработки тонкой арматуры. В арматурном цеху работали всего около ста человек рабочих-заключённых и теперь, с приходом Семёна, восемь вольнонаёмных ИТР. Пройдя, по утопленной в пол узкоколейке в восточные ворота, Геннадий с Семёном попали в длинный проезд, в начале цеха, внутри, между помещениями склада и инструментальной кладовой с одной стороны и административными помещениями, с другой стороны. Все двери в помещения были сделаны из толстого железа с внутренними замками. Через единственную дверь, по правой стороне проезда, они вошли в администрацию цеха. Она имела две проходные комнаты, с внутренними, тоже железными, дверями, расположенные одна за другой и одной маленькой комнатой в конце. В ней, сидел начальник цеха. В средней, - сидели заместитель начальника цеха и технолог цеха. В первой, самой длинной, располагались все сменные мастера. В каждой комнате было по одному окну, заложенному просвечивающимися, но не прозрачными стеклоблоками снаружи, с установленными толстыми решётками внутри оконного проёма. В первой комнате никого из мастеров не было.
         --Тебе туда, - усаживаясь за свой стол, во второй комнате, Геннадий указал рукой на приоткрытую дверь следующей комнаты.
         Семён, постучал по двери и, услышав: - «Заходи», - вошёл в кабинет. За большим столом сидел сутулый человек, очевидно не большого роста, круглолицый, с короткой стрижкой, короткими усиками и слегка выпученными глазами. Он как-то не искренне улыбался, тщательно разглядывая Семёна, наклонив голову и смотря снизу, вверх. С наружной стороны стола стояли два стула. На одном из них сидел стройный мужчина с русыми, немного вьющимися волосами, вокруг сдвинутой набок кепки. Лицо, у него было, приветливым и улыбался он открыто, без видимой фальши. Бросались в глаза его невероятно кривые ноги, колесом ниже колен, которые он расставил широко, сидя на стуле. Обоим было лет за сорок. Они молча смотрели на Семёна, ожидая, чтоб он заговорил первым.
        -- Я, к вам, на работу, - наконец сказал Семён.
        -- Ещё один, - переглянувшись, сказал тот, что за столом. – Кем?
        -- Мастером, - ответил Семён.
        -- А, откуда? – спросил, сидевший перед столом.
        -- Закончил, Таганрогский машиностроительный техникум. А сам, из Ворошиловградской области.               
        -- О… Земляк! Из Донбасса?  –  улыбаясь, протянул  руку  спрашивавший последним. – Птицын Анатолий Васильевич, будем знакомы.  А это, - указал он на сидевшего за столом, - Николай Петрович Василеха, наш начальник цеха. Ну, а ты кто, представься.
-- Семён Мелихов.
                185               
         -- А документы у тебя, Семён Мелихов, есть какие? – спросил Василеха.
         -- Да, вот паспорт, диплом и справка, - положил на стол Семён.
         -- Справка? Ты что, из психушки? Это не справка, а направление, - беззвучно, похоже на слабый кашель, рассмеялся Василеха. – На вид крепкий, а растерялся. В армии был?
         -- Был. – Ответил жёстко Семён.
         -- Ну вот, уже обиделся. Толя, ты первое время пригляди. Это ни Ладушкин и Шумов, из Астрахани. Те, порох не нюхавшие. А этот, может и дров наломать. Где служил?
        -- В Германии в ракетных, ПВО. – Смягчившись, ответил Семён.
        -- Слава Богу. А на вид, как с разведбата. Ну, ничего. Поработаешь здесь как мы с Птицыным, лет десять, руки тоже станут как плети. А ноги, почему кривые, футболист тоже?
        -- Да, играл и играю. А кривые как у отца, может дед постарался. А ноги кривые, не у всех футболистов.
        -- У всех, у всех. Потому и мажут по воротам и проигрывают всем подряд, - опять беззвучно засмеялся Василеха. – Да, Анатолий?
        -- Ну, у меня кривые, ты знаешь, - округлив глаза, ответил Птицын. – А вообще, ты прав. Играют, как будто и впрямь им всем ноги трамвай переехал.
        -- Да, не о тебе Толик речь. А что ты тут насчёт деда говорил?
        -- Да у меня дед, в 1-ой конной у Будённого был политруком. Он верхом на лошади много ездил. Говорят, от него у меня с отцом ноги кривые.
        Все трое рассмеялись.
         -- Ну вот, молодец. Хорошее настроение в нашей работе, должно присутствовать всегда. От чёрного цвета тут и так, в глазах темно. – Похвалил Василеха. – Анатолий, так куда его поставим, как думаешь?
        -- Давай к Огоньку. Артемьев ведь, может в любое время попроситься уйти. Пусть пока под-натаскает его.
                -- Ну, что же, там и арматура, и изделия крупные, по его комплекции. Давай, сходи Анатолий, позови Артемьева. А мы пока пройдём инструктаж.               
          После инструктажа и процедуры знакомства Семёна с наставником, Василеха и Птицын отправились на совещание, в заводоуправление. Наставником оказался молодой парень, двадцати шести лет, высокого роста, сухого телосложения с пышной рыжей шевелюрой, с усами и бородкой. Сергей Артемьев, как выяснилось, на четыре года старше Семёна. Тот, повёл Семёна на полигон, через который он сегодня уже шёл с Геннадием. Полигон представлял собой широкую площадку, метров двадцать пять, между арматурным цехом и формовочным полигоном цеха №3.  Длина площадки, простиралась метров пятьдесят перед цехом, далее вдоль его и, метров десять за ним. Всего, около ста метров. Посредине, вдоль всей её длины, проходил рельсовый путь башенного крана.  Слева, вдоль всего пути, стояли стапеля вязки крупных каркасов, для заливки железобетонных колонн и балок длинномеров. Их использовали на строительстве строящегося завода цветных
                186
полимеров. А опорные колонны,  использовали для жилых многоэтажных зданий на ножках, которые Семён видел на фотографиях ещё в Таганроге. Справа от рельсового пути установлены станки для переработки арматуры и сварочные столы. К стене цеха, были пристроены небольшие капитальные постройки, для оборудования стыковой сварки, навесы для большого количества сварочного оборудования и помещение для переодевания заключённых в начале и конце рабочего дня, перед съёмом. В этом вытянутом помещении, биндюге, как называли её заключённые, Артемьев устроил себе рабочее место, чтобы не бегать за каждым разом в цех, в комнату, где находились остальные мастера. В биндюге на стене, висела длинная полка с чертежами типовых конструкций, изготавливаемых на полигоне. Посреди комнаты стоял длинный стол с широкими длинными лавками вдоль его.  Выделенное место за общим столом и часть лавки занимал Артемьев. За этим же столом заключённые пили чай в перерывы работы. В биндюге окон не было. Вдоль остальных стен, на которых висели длинные регистры отопления из труб, стояли лавки, над которыми, на длинных досках, было набито, из гвоздей, большое количество крючков для одежды. Входная дверь находилась в торце помещения. Рядом с дверью стоял большой железный ящик-сейф, на котором установлена спиральная электрическая печь.               
     Сергей рассказал, что заключённые на промзоне не жили. Их утром привозили из жилой зоны, и вечером, увозили   в   длинных полуприцепах, так   называемых, авто-заках,   или,   как  их   там   называли,   зэка-возах.   По шестьдесят и более человек в одном. Полуприцепы, были изготовлены из оцинкованной стали в виде длинных контейнеров, с узкими окнами, прорезями  в  верхней части. Летом этот контейнер накалялся от солнца как сковорода, а зимой промерзал как морозильная камера в холодильнике. Работали заключённые шесть дней в неделю с двухсменным графиком работы. Арматурный цех исключение. Там, во вторую смену, работали бригады только те, что внутри цеха. Полигонные бригады, в арматурном цехе, работали во вторую смену только при острой производственной необходимости. В остальных цехах на полигонах во вторую смену производилась заливка бетона, в за-армированные формы. В воскресенье весь завод отдыхал. На промзону заключённых не выводили. Охраны на вышках не было.  Территорию завода и вход, через железнодорожные ворота, остальные проходные  были   закрыты,  охраняли   гражданские  сторожа.  В воскресенье на завод, железнодорожным   транспортом, обычно завозились материалы, для производства. Вагоны оставались стоять не разгруженными до понедельника. Утром, после проверки солдатами, к вагонам пускали заключённых для разгрузки.  После отправки (съёма) заключённых второй смены с объекта, разгруженные вагоны, тщательно проверив, отправляли с территории завода, ночью.
        Когда Сергей с Семёном пришли на полигон, работа кипела там полным ходом. Башенный кран крутился между заготовительным участком, перед цехом,  и сварочными столами,  и вязальными стапелями,  подавая  арматуру.
                187               
Бригада Артемьева, а теперь уже и Семёна, насчитывала, около, тридцати человек. Кроме крановщика и восьми человек станочников в состав бригады входили десять электросварщиков и двенадцать человек арматурщиков, так называемых вязальщиков каркасов. По национальности в основном казахи, четыре узбека и семеро русских. Руководили бригадой, тоже из числа заключённых, двое. Бригадир Станислав Огневой, по кличке Огонёк и его заместитель, а если надо, запасной крановщик, Рашит Ашимов. Обоим лет по сорок, небольшого роста. Огонёк, русский по национальности, худощавый, а Рашит казах, плотного телосложения. Ещё был разнорабочий, а по зонавскому статусу, «шнырь», Елагин Василий Васильевич, мужичок лет шестидесяти, худощавый, небольшого роста. В его обязанности входило заварить чай на всю бригаду, если надо, чифир (крепкий чай). Поддерживать чистоту и порядок в биндюге и около входа в неё.  Выполнять распоряжения бригадира или его зама, если что-то потребуется сделать, принести или найти чего. Хлеба, сахара, сигарет, разумеется, с последующим возвратом. Хотя такое добро, у  Елаги,  так   его   все   звали,  всегда  было припасено и    надёжно   спрятано  в  железном  ящике - сейфе.  Елагин, вообще, в бригаде, пользовался большим авторитетом, за свою душевность и готовность всегда, когда к нему обращались заключённые, бывало даже из других бригад, прийти на помощь. Ботинки или сапоги спецовочные если прохудились, хоть б/у, но подберёт, перехватиться. Портянки свежие сухие, если проблема возникла, найдёт. Не бескорыстно конечно, в долг или за чай, сигареты. Но это, не каждый шнырь мог сделать. Огонёк говорил: «За хорошего шныря, не жалко двух хороших работяг отдать, а за нашего Елагу, и того больше».               
       Войдя в биндюгу, Семён и Сергей увидели там только одного заключённого, что-то пишущего за столом.
       -- Это наш заместитель бригадира, Рашит. Он всегда на месте. Вот Рашит, привёл вам нового мастера. Будет вместо меня, когда я уйду на волю, - звонко рассмеялся Сергей. -  Знакомьтесь!
       Рашит, как показалось Семёну, немного растерявшись, собрал свою писанину и встал из-за стола.  Семён, подошёл к Рашиту и решительно протянул руку для знакомства.
       -- Семён Мелихов. Ну, а мастером, мне ещё предстоит стать. С вашей помощью.
      -- Поможем, - тихо сказал, улыбнувшись Рашит, пожав руку Семёна.
       Он отошёл вглубь комнаты и присел на лавку у стены. Внезапно вбежал, а не вошёл, щуплый человек со свисшей дымящейся сигаретой во рту. Резко запрыгнув за лавку сел за стол.               
        -- Сергей Захарович, ты где пропадаешь? Стыковая сварка стоит. Электроды разбиты, арматуру не держат, проскакивает. Не успеем заготовку отдать на срочные колонны, которую ты распорядился изготовить из состыкованной арматуры. Давай отдадим рубить размер из целого прута, а?
       Сергей не успел ответить на вопрос, как в биндюгу вошёл сгорбленный пожилой, под семьдесят лет,  заключённый,  казах.  Крепкого телосложения с
                188
выпученными глазами, сверкающими белизной белков на тёмном лице. Он бросил с силой на пол электроды от станка. Присев на край лавки у сейфа выругался на казахском и добавил на ломанном русском.
            -- Скока можьна так работать? Илектроды обещаете вторую нэдэлю. Де илектроды? Када будут?
        -- Дархан, ты прекращай тут…, наезжать. – Строго сказал Сергей. – То воду охлаждения забудешь включить. То режимы сварки под установленные диаметры арматуры перепутаешь. Вот тебе и результат. У людей по полгода работают на одних электродах. А ты уже третьи меняешь за это время.
       -- Сэрге Захарич, а скока я сделал на их? – громко стал возмущаться Дархан. – Там, стока делиют?
       -- Ну, хватит! – Тихо сказал Рашит и что-то добавил на казахском языке.
      Дархан посмотрел на Семёна, встал с лавки, поднял с пола электроды и, сверкнув глазами, направился к выходу.
       -- Одну минуту! – Неожиданно для всех обратился к Дархану Семён. – Покажите, пожалуйста, электроды.
      Семён взял протянутые Дарханом электроды и стал крутить их, тщательно осматривая. В помещении стало тихо. Все смотрели на Семёна. Он вернул электроды обратно Дархану.
       -- Медную электрическую шину найти сможем? – Обратился Семён ко всем. - Если найдём, некоторое время можно будет поработать на этих электродах. Не долго, но на пару дней хватит.
       -- Найдём, - Пообещал бригадир, выпустив струю дыма изо-рта.
       -- Тогда пошли к станку, на месте посмотрим, - предложил Семён.
        -- Дархан, иди к себе. Мы сейчас придём. – Сказал бригадир и обратился               
к Семёну. – А ты, кто такой, специалист? Серёга, твой друг, что ли?
        --Да-да, специалист,  -  снова  повеселев,  сказал  Сергей.  – Знакомься,               
Огонёк. Молодой специалист, ваш мастер, Семён Анатольевич Мелихов. Прошу любить и жаловать.
        -- Ну, любить, пусть его лучше за забором любят, чем у нас. А вот жаловать, это ещё надо заслужить, - сказал Огонёк, - Стас меня зовут.
       Семён и Огонёк обменялись рукопожатиями.
        -- Рашит, - обратился бригадир, - а где наш Елага? Я ему отдавал пару шин на хранение.  Коль Семён Анатольевич наш, можно при нём говорить.
        Рашит, быстро вышел из биндюги.
       -- Ну, уж коль я, наш, значит и меня, как Сергея, можно без отчества. Просто Семён.
       -- Это мне можно, да вот ещё Рашиту. Остальные, по отчеству.
       После того как пришёл Елага и выдал одну медную шину, Семён и Сергей с Огоньком отправились на другой конец площадки в помещение где находился станок стыковой сварки. Убедившись, что Семён знает, что делает, Огонёк ушёл куда-то по своим делам. Семён и Сергей, провозившись около часа, изготовили подкладки на электроды. Установленная конструкция электродов работала ещё неделю, когда её заменили, на новые электроды. Так
                189
началась трудовая деятельность Семёна на зоне. В общежитии, когда все собрались после первого рабочего дня, выяснилось. Все работают со спец-контингентом. Семён на зоне общего режима, Женька Дейнека на зоне усиленного режима, а Вася Арцыбашев, с солдатами стройбата. Самое необычное было то, что больше всех недоволен и порывался завтра уехать, был Вася. Аванс, пообещали всем, выдать через неделю. Ребята, рассчитав свои финансовые возможности, чтоб дотянуть до аванса, повторили вечер с Токайским вином, несмотря на то, что оно сравнительно было дорогим, четыре рубля пятьдесят копеек за бутылку. Семён и Женя, вскладчину, купили одну бутылку. У Васи, для покупки билета на самолёт не хватало денег, и он согласился отработать до первой получки. Чтобы закрепить это его решение, Женя, раскрутил Васю на покупку ещё одной бутылки Токайского, и уравнял, таким образом, суммы денег, оставшиеся у каждого до аванса, впритык.
       Постепенно ребята стали привыкать к работе в необычных условиях. К концу первой рабочей недели Семён, научился сам выдавать задания на смену рабочим. Он готовил эскизы с вечера, на заготовки станочникам и на конструкции сварщикам и вязальщикам. Рабочие все отмечали, что эскизы Семёна похожи на чертежи, хотя и начерчены от руки. Очень понятны и не сравнить с теми каракулями, что раньше выдавал им Сергей. Ещё, через неделю, журнал производства работ бригады, стал заполняться каждый день, досконально по каждому человеку, или звену. А не как раньше, в общем объёме на всю бригаду. Это особенно понравилось бригадиру. Теперь, Огонёк, мог не вести свои записи о том, кто из членов бригады, что делал за смену. При закрытии нарядов, для оплаты заключённым, достаточно было выписать объёмы работ из этого журнала. Табель тоже стал вести Семён. Сергей в журнале отмечал только количество сварщиков, вязальщиков, станочников, на выходе в этот день, одной цифрой по каждой профессии. До этого табель выходов, для распределения зарплаты в бригаде, вёл Рашит. Сергей вообще не хотел в этом участвовать, чтоб потом не иметь претензий от заключённых. Семён, наоборот, по той же причине, хотел участвовать в этом распределении и подписывать наряды, зная почему у того или другого заключенного такая зарплата. Сергей же, подписывал наряды, особо не вдаваясь в подробности. И журнал техники безопасности тоже, Семён заполнял каждый день и заставлял расписываться в нём всех рабочих, каждое утро.  Но это, скорее, не потому, что он такой прилежный, а вследствие того, что его настращал начальник цеха Василеха, на инструктаже в первый день работы. Потом, в последствие, когда с одним из станочников, через полгода, случился несчастный случай, Семён был очень ему благодарен за эту приобретённую привычку.  Рабочий, не поставив на станок для резки арматуры защитный кожух на шестерёнки, приступил к работе. Семён, в замечаниях, записал в журнале о запрещении начала работ, пока не установит кожух на станок и выдал бирку с заданием только после того как рабочий расписался в журнале о получения замечания и обязательстве его устранить. Сам, приступил к работе, не установив кожух на место.  В  процессе  работы  шестерёнка  захватила  арматуру  и намотала руку
                190
рабочего так, что он перелетел через станок и поломал кисть руки и саму руку, в нескольких местах. Хорошо рядом работал на другом станке рабочий и выключил аварийный станок. Иначе оторвало бы руку совсем. Благодаря записи   Семёна, обошлось всё выговором Семёну и Василехе. Заключённый               
вернулся на работу в другую бригаду через полгода разнорабочим, пальцы сгибались плохо.
      После обеда, в субботу, Семён пришёл в биндюгу, чтобы подготовить эскизы-задания для сварщиков и вязальщиков на следующую неделю. В это время, на заводе, руководителей ИТР вольнонаёмного состава, да и руководителей ИТК, всегда не было. На территории оставались добросовестные сменные мастера и служащие оперативной части, дежурные ИТК. Многие мастера, давно работающие с бригадами, договаривались с бригадирами и уходили, кто сразу, кто попозже, с обеда домой.  Начальники цехов и их замы, по очереди, если и появлялись на заводе в субботу, то только утром. Сергей Артемьев тоже, чтоб не знал начальник цеха, договорился с Семёном и ушёл с работы ещё утром. Его попросил будущий работодатель, свозить по делам в Новый Узень, небольшой городок в 170 километрах от Шевченко. Будущий работодатель, это ведущий работник местного телецентра. Сергей, очень хотел устроиться к нему личным водителем.  Нельзя было упустить возможность показать себя на деле. И хотя Семён не очень торопился остаться одному руководить бригадой, ему очень хотелось помочь своему наставнику получить эту работу. Тем более, что у них стали складываться дружеские отношения, а уже потом наставнические. Вторым мастер, кроме Семёна, в цеху сегодня был, давно работающий, Владимир Кочетков. Обычно на рабочем месте он не сидел. У него много было друзей на заводе, с которыми они потихоньку соображали. Отпустив своего молодого стажёра, Алексея Ладушкина, сам отправился к друзьям. Таким образом, Семён, остался в цеху один. Бригады, в арматурном цеху, да и во многих других цехах тоже, работали в субботу не до конца смены. Каждый заключённый старался, перед выходным, закончить работу раньше, чтобы успеть: хорошо помыться, попить чаю и не спеша собраться на съём. Когда Семён вошёл в биндюгу, там находилось несколько заключенных, включая Елагина. Семён знал, трое его рабочих предупреждали, что, после обеда, пойдут к своим друзьям на день рождения, в гости. Это практиковалось всегда, при условии, что выполнены все задания и при ходатайстве бригадира.  В помещении было ещё двое не из арматурного цеха. Семён понимал, что такие же гости, из других цехов, могут прийти к заключённым его бригады. Он прошёл к себе на рабочее место, сел за стол и открыл альбом с чертежами. Следом за ним направился один из незнакомых заключённых и сел рядом, специально зацепив плечом Семёна. Семён, повернувшись, только теперь рассмотрел огромного роста казаха, на бирке которого написаны номер отряда и фамилия Галиев с инициалами. Он был лет тридцати, широк в плечах, с кистями рук как лопаты.  Тот смотрел на Семёна в упор, ехидно улыбался, дыша крепким перегаром.
                191
        -- Бывает, – сказал Семён и отвернулся опять к альбому.
        -- У… А ти хто такой, тут? – спросил Галиев и попытался грубо опереться на плечо Семёна.
        Семён, аккуратно, стараясь без резких движений, снял руку с плеча, немного отсев по лавке в сторону.
          -- Послушай. Ну, выпил. Иди отдыхать. Ты же к кому-то пришёл? - сказал Семён и отвернулся к альбому.
          -- Ти почему ни сказаль мине хто ти такой? – повторил Галиев и попытался опять облокотиться на плечо Семёна.
          Семён, уже ожидая это, отодвинулся по лавке ещё дальше, из-за чего Галиев, промахнувшись, опёрся на стол, едва не уткнувшись в него лицом.
         -- Мастер я, мастер. И давай закончим на этом. Иди, к кому пришёл, – ответил Семён.
        Все заключённые, находившиеся в помещении, притихли и с интересом наблюдали за происходящим, кроме напарника, пришедшего с Галиевым. Он, что-то постоянно говорил на казахском, смеясь, очевидно подначивая Галиева на новые подвиги. Елагин, встал со скамьи и быстро вышел из биндюги. Семён попытался сделать вид, что разговор закончен и пододвинул альбом с чертежами, по столу, себе ближе.
       -- Мастер? – продолжая улыбаться, спросил Галиев. – Мастер по боксу? Ти крепкий. Я тожье баксёр. Ну-ка, давай.
       С этими словами Галиев нанёс сильный удар правой рукой в торец левого плеча Семёна, от которого он продвинулся по лавке почти на полметра. Опешив от неожиданного удара, Семён вскочил, перепрыгнув лавку мгновенно, став в проходе.
        -- Ты меня не понял. Я боксом не занимаюсь. Мой спорт, футбол, – сказал Семён и собрался уже выйти из биндюги.
Галиев, не переставая улыбаться, тоже встал из-за стола в проход, между Семёном и входной дверью.   Он стал медленно приближаться к Семёну.
         -- Ти мэня абмануешь. Может ти барец. Давай бароца.
         Галиев, расставил широко руки и попытался обхватить Семёна. Его приятель вскочил ногами на лавку и стал ритмично хлопать в ладоши,               
повизгивая от восторга, призывая остальных поддержать его. Все молча наблюдали за происходящим. В момент, когда Галиев почти сомкнул руки за спиной Семёна, он изловчился, проскочив под руками ему за спину и быстро развернувшись, сильно толкнул, двумя руками в спину. Галиев, от неожиданности, улетел в конец биндюги, на пустую скамью и упёрся руками и головой в одежду заключённых, висевшую на гвоздях. Встав со скамьи, он пришёл в бешенство. Глаза излучали дикую ярость. Не слова не говоря, издавая гортанный рык он стал приближаться к Семёну, который в это время отходил спиной потихоньку к выходу, из биндюги. В это время, приятель Галиева, прыгнул с лавки за спину Семёна и стал у дверей как вратарь, расставив руки в стороны. Семён, став в пол-оборота к обоим, обратился к стоявшему у двери.
                192               
 
      -- Отойди!
      Тот зачем-то полез правой рукой, себе под куртку, за спину. Внезапно отворилась входная дверь и он получил сильный толчок, от кого-то, сзади в бок и отлетел назад на лавку, с которой только спрыгнул. В проёме двери появился  Рашит  Ашимов,  у  которого  за  спиной  стояло  несколько крепких заключённых. Он, на казахском языке, в свирепой форме, стал отчитывать Галиева. Тот, опустив руки, с ехидной улыбкой, смотрел на Семёна.
                193
      -- Ти, видишь? За тэбя ужье «держат мазу», - сквозь зубы сказал Галиев.
      Приятель Галиева, по-над стенкой, стал пробираться к выходу. Его остановили, но после выкрика Рашита, выпустили наружу. Рашит пристально посмотрел на Галиева, что-то сказал опять на повышенных тонах и кивком показав, чтоб он следовал за ним, вышел из биндюги. Тот проследовал за ним, уже не улыбаясь и не обращая внимания на Семёна. Когда дверь в биндюге захлопнулась пружиной, и Семён, собрался было уйти вообще, с территории завода, в помещение вошёл Елагин.
      -- Далеко? – спросил Елагин, преградив путь на выход.               
      -- Будет видно, - ответил Семён, собираясь выполнить своё намерение.
      -- В первом веке, до нашей эры, - продолжил Елагин, не пропуская Семёна к выходу, - жил такой римский писатель, Публилий Сир.  Так вот он говорил: «Самое верное средство от гнева – медлительность». Ты-то, как считаешь, Семён?
       -- Василий Васильевич, у меня нет желания сейчас с тобой дискутировать. Пропусти-а, -  ответил Семён, сделав полшага назад, ожидая пока Елагин, пройдёт в помещение.
       Но Елагин, продолжал стоять в проёме двери, не пропуская Семёна.
      -- А вот другой, французский писатель-моралист, Франсуа де Ларошфуко, по поводу желаний сказал следующее: «Может ли человек с уверенностью сказать, чего он хочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас».
-- Василий Васильевич, всё правильно я хорошо знаю.   С твоей эрудицией не               
способна конкурировать городская библиотека. Я подумаю над твоими цитатами. Но сейчас я хочу уйти, - настаивал Семён.
      -- Сделаем так, - сказал Елагин, приглашая кивком тех заключённых, что оставались ещё в биндюге, на выход, - Мы все сейчас пойдём, а ты, останься. Огонёк просил тебя, его подождать. Он будет через пять минут.
     Все дружно вышли из помещения, а Семён присел на лавку у стены.
     «Вот это да…, - стал раздумывать Семён, оставшись один. – Что ж теперь делать? А вернее как быть? В принципе это одно и то же. Уехать…? Все, подумают, трус. И дома. Не рассказать причину, не поймут. Рассказать - поймут и ничего не скажут, или скажут молодец. Но тоже, подумают, трус.  Во, вляпался. Почему вляпался?  Не я же начал.  Так что, выкрутился…  Ага, выкрутился. Если-бы Елага не позвал Рашита, что этот хмырь достал бы из-за пояса? Уф…».
      Размышления Семёна оборвала раскрывшаяся дверь. В биндюгу вошли двое, Огонёк и Рашит. Они присели на лавку напротив Семёна, спиной к столу. Оба, молча смотрели на Семёна, как будто изучали, а он, с вопросом смотрел на них. Первым, серьёзным тоном, заговорил Огонёк.
       -- Это не шутка, толкать «пацана» в спину. Что, сил много, некуда деть?
       -- Я не начинал. Он первым начал, - стал по-детски оправдываться Семён,               
не понимая, почему претензии к нему.
      -- Он с тобой шутил, ты что, не понял? – продолжил наезжать Огонёк.
                194
      -- Ничего себе шуточки. – Продолжил оправдываться Семён. – Он так мне засветил в плечо, что я по лавке метр сунулся. Спроси у работяг.
      -- Да они всё уже рассказали, - улыбнувшись, сказал Рашит.
      -- И всё равно, тут не «канает», чтобы вольнонаёмный поднимал руку на «урку». Убежал бы и все дела, - продолжал наезжать Огонёк.
       -- Я потом хотел, скрыться, но на дверях, стоял уже второй, … «урка». И если бы…  Да, в общим… Коль у вас тут такие законы…, - Семён, опустив глаза в пол и помотал головой из стороны в сторону, - придётся уйти.
       -- Ладно, по «юлонили» и хватит, - немного смягчив тон, сказал Огонёк. – Ты, я так понял, к «цветным» не собираешься идти писать заяву?
      -- К каким «цветным»? К неграм, что ли? – недоумённо спросил Семён.
      Огонёк и Рашит громко рассмеялись.
      -- «Цветные», это менты, - пояснил Рашит.
      -- Да нет, конечно, - впервые улыбнулся Семён.
      -- Тогда, хватит «сушить зубы» и «вкуривай» то, что я тебе буду «втирать». Таких как ты, мы берём на воспитание и защиту. Не всех конечно, молодых обычно, пришедших на зону вольняшками из бурсы, если ты не «олень». Один месяц будем за тобой приглядывать и помогать научиться правильно вести себя в зоне.  Но это только один месяц и то если ты не будешь «бурагозить» по-крупному и не начнёшь стучать «Куму». Ну, это-то мы «пробьём» сразу. И тогда пеняй на себя. Что молчишь?
      -- Ну, про Кума понятно. А что такое вот-это, бурзить по-крупному.
      -- Нарываться на неприятности, - перевёл Рашит. – бухать много, не следить за базаром, «быковать».
      -- Понятно. И что, вот таких наездов, как сегодня, больше не будет?
      -- Полной гарантии дать нельзя, - ответил Рашит. - Это зона. И на воле могут наехать по «беспределу». А тут тем более. Но этого, Галиева, что был сегодня, ты не увидишь больше.
      -- Всё понятно, - сказал Семён.
      -- Но это ещё не всё, - добавил Огонёк. – Тебе надо определиться, кому ты будешь помогать. Всем подряд заносить чай, сигареты, кидать письма на воле, нельзя. Можешь залететь на проходной. Ты должен сам решить -  кому? - Завтра скажешь.
      -- Чего же завтра. Если я и буду помогать здесь кому-то, то только вам с Рашитом. Понемногу… и, больше никому.
      -- Всё. Хватит «разборов». Рашит, зови Елагу.
      Рашит вышел из биндюги и, уже через две минуты, вернулся назад с Елагиным.
      -- Ну-ка. Елага, «замутика» нам «раскумариться». Покрепче и подушистей, такого, какой Семён ещё не пробовал. Чтобы ноги сами его несли домой, вприпрыжку, - распорядился Огонёк и рассмеялся.
      -- Они сегодня и так, будут нести его домой, прыжками, - хихикнув, сказал Елагин, ставя «чифирбак» на электроплиту.
       -- Елага, поменьше «брякай».  «Мути» свой «чифир», молча. А ты, Семён
                195
Анатольевич, не «меньжуйся», в смысле не бойся. – Успокаивал Огонёк. - Будешь честным «фраером», сто лет сможешь тут работать, никто тебя не тронет. Вон, Дончак и Птица, уже лет по десять тут работают, и не выгонишь.
       -- Кто такой Дончак? – спросил Семён, пересаживаясь за стол к чертежам, - Василеха, что ли?
       -- Ну да. Он же из Донецка, - пояснил Рашит.
       -- Интересно, какую вы мне кличку дадите, если я из Ворошиловграда? – поинтересовался Семён.
       -- А ты не переживай, - усмехнулся Огонёк, - за этим тут не заржавеет. Кликуха, или, у нас принято говорить «погоняло», найдётся для тебя сама. Не промахнутся.
       Через несколько минут чифир был готов. Огонёк и Рашит, пили из одной кружки, по очереди. Горячий кипяток, серпая и сильно причмокивая. Семёну, Елагин, налил в кружку, которую Семён принёс с воли для себя сам, чтобы пить чай. Так Семён попробовал первый раз настоящий чифир…               
       -- Ну, и как понравился чифир? – спросил Шура Холмогоров, разливая по полстакана коньяка.
       -- Ты удивишься Шура, понравился. Я и сейчас, иногда, если зимой сильно перемёрзну, завариваю себе чифир. Ну, ни такой крепкий как Елага заваривал.  Но крепкий. И вообще, должен тебе сказать, очень многое мне там понравилось. Хотя и много там горя, несправедливости, но есть и какой-то порядок, закон что ли?
       -- Не писанный, воровской, - подсказал Шурка.
       -- Да, наверное. Давай выпьем, Шура, - предложил Семён.
       Они выпили, закусили, и Семён посмотрел на часы. Было около двух часов ночи.
        -- Пойдём, выйдем из гаража, проветримся, - предложил Семён.
        -- Да, пора выйти, уже давит, - согласился Шурка.
        Они вышли за ворота, на улицу. Стояла лунная ночь. После прошедшего прошлой ночью дождя, уже просушило за день, было тепло и звёздно.
         -- Какое сегодня число? – поинтересовался Семён.
         -- Уже шестнадцатое октября, суббота.
         -- Ух ты! Сегодня у всех выходной. Так что…, ты спать?
         -- Что-то не хочется. А ты?
         -- Да разбередил себе душу воспоминаньями. Что-то тоже не хочется. Пойдём, ещё немного посидим? – предложил Семён и направился в гараж.
         -- Пойдём.
        Они зашли в гараж.

  10. ШНЫРЬ.
        Шурка закрыл за собой ворота. Присев на свои места, они снова понемногу выпили. Закурив, Шурка заговорил первым.      
         -- Анатольевич, ты говорил в начале нашего разговора, что там, на зоне, у тебя был не один такой случай. Может ещё чего, вспомнишь?
                196
         -- Да…, были. Понимаешь, у меня там, мне так кажется, каждый день есть что вспомнить. Вот, к примеру, Елага. Мы с ним, как-то, полдня провели вместе в биндюге. Я, по заданию начальника цеха, заполнял и готовил производственные журналы всего цеха, по всем бригадам, на квартальную проверку. Обложившись журналами по технике безопасности, журналами выдачи производственных заданий всех бригад арматурного цеха, я правил и дописывал недостающие заполнения в них. Журналы, раз в квартал отдавали в администрацию завода, для проверки комиссией с привлечением в неё работников режима и финчасти исправительно-трудовой колонии. А Елага, ремонтировал зимнюю рабочую бэ-ушную обувь, про-запас для бригады. Мало ли, какая зима будет. Он говорил, что иногда задень, приходилось по два раза обувь менять, промокала. Елагин, сидя на лавке за металлическим ящиком, ловко работая шилом и дратвой, чинил обувь.  Так-вот. Сидим в биндюге одни. Рашит, готовился отметить день рождения своё, в кругу своей семейки вечером, поэтому был в заботах и не сидел на месте, как обычно. Огонёк, тот вообще появлялся утром на наряде  и  вечером,  в  конце рабочего дня.  Он был в авторитете и входил в состав совета зоны. Поэтому, его всегда звали на какие-то разборки. Сутра заключённые, получив задания, ушли на работу. Стояла поздняя, сырая осень, середина ноября…
       Шнырь Елагин, время от времени, задавал вопросы Семёну о его семье, о жене.  Как устроились они на новой квартире, комнату в которой получил Семён, за неделю до того, как приехала Полина с тёщей. Месяц назад, Семён и Женя Дейнека, получили обещанные комнаты в одной не новой квартире, на пятом этаже в пятиэтажном доме, двенадцатого микрорайона. У Семёна с Елагиным, сложились хорошие отношения. Ему жалко было интеллигентного деда, попавшего на старости лет в такие жизненные условия.   Поэтому он, иногда, позволял осторожные разговоры с ним наедине, на личные темы. Вынес пару раз письма Елагина, чтобы бросить в почтовый ящик на воле. Согласно, режима содержания заключённых, им разрешается определённое количество писем отправить на волю из зоны. Семён открыто поинтересовался у своих руководителей, Василехи и Птицына, помогают ли они кому из заключённых в проносе сигарет, писем… Василеха уклончиво ответил, что такие вопросы, здесь не принято задавать. А помогать или нет, это личное дело каждого. Зато Птицын, рассмеявшись, ответил: «А как же. Тут все носят.  И Николай Петрович, да и менты тоже.  Главное, бескорыстно, не наглеть и не всем подряд». После этого Семён успокоился и помогал только двоим. Хотя и видел, что Рашит и Огонёк просят вынести и отправить не только свои письма, но и членов своих семеек. Семейки, конечно, бывают разные, от двух, трёх до шести, редко и более, человек, связанных доверительными отношениями. Члены семеек, оказывают, друг другу, поддержку, помощь в повседневной жизни в зоне. Вместе питаются, отовариваются в магазине, получают посылки, денежные переводы в общий котёл. Несут ответственность за поступки, друг друга. Примером такой ответственности, был случай, недавно произошедший с Николаем Марковым, бригадиром    3-его  цеха,  на   соседнем  формовочном
                197               
полигоне. Этот богатырь, почти двухметрового роста и неслыханной силы,  как  принято говорить на зоне, «накосячил». А силы он был такой, что сам закрывал огромные тяжёлые металлические борта в опалубке колонн длинномеров, ломиком, изготовленным из рифлёной арматуры сорока миллиметров в диаметре.  К нему в гости пришёл земляк, недавно получивший срок, которого он знал ещё на воле. На радостях они хорошо отметили встречу, начав её отмечать с самого утра. К обеду, в пьяном состоянии, решили прогуляться по заводу. И надо же было так случиться, о чём Марков, наверное, потом жалел, что им не попался на встречу наблюдающий за порядком наряд внутреннего режима, а попадались одни заключённые. В приподнятом, залихватском настроении, дабы показать другу свой высокий статус на зоне, пьяный до умопомрачения Марков, стал придираться и бить, случайно встреченных по пути, заключённых. Потом, до вечера, спрятавшись, он проспался и на съём пришёл, более-менее в порядке. Ему, как-то, удалось пройти  контроль,  при  посадке  в  зэка-воз,  и благополучно прибыть в жилую зону. Оказалось, что он, во время своей прогулки, зацепил восемь семеек, которые теперь обязаны были получить с него за необоснованный «беспредел». Марков, а он был «пахан» своей семейки, приказал им не вмешиваться в его разбор. Ему вечером пришлось держать ответ перед каждой семейкой отдельно. Его вызывали в умывальную комнату и там каждый член семейки, затронутой им, наносил ему удар, на который он не отвечал. Ему помогали члены его семейки умыться, привести немного себя в порядок и, приходила следующая семейка. За вечер, все восемь семеек получили своё за нанесённое оскорбление.  Последним трём семейкам, приходилось ждать, пока он немного отлежится, и его притащат, для ответа. Били уже его в не полную силу. Но не бить его, они не могли, по понятиям. Утром его забрали в лагерную больницу, как упавшего несколько раз за ночь с кровати. На промзоне, Марков не появлялся две недели. А когда появился, оказалось, что у него авторитет, среди заключённых, вырос в разы.  У Елагина, тоже была своя, не многочисленная семейка из двух человек. Вторым был, такой же шнырь и такого же возраста, как и он, работающий в бригаде в бетонно-растворном цехе завода. И им, особо желающих помочь, трудно найти.
       -- А за что ты, сюда попал, Васильевич - поинтересовался Семён, - можно тебя спросить?
       -- За дело. За что ещё? Только и оно бывает разным.
       -- А всё-таки? Нет, ну если неприятно вспоминать, не говори. 
        -- Вспоминать действительно, неприятно. «Ехал прямо, да попал в яму» - вздохнув, процитировал Елагин. – Но тебе, раз интересно, расскажу. Я сам, из Актюбинской области. Есть там пгт Шубаркудук.
        -- Посёлок городского типа, - уточнил Семён.
        -- Пусть будет так. Жил я там с одной… женщиной. Жена то умерла, пять лет назад. Болела она. А с этой сошлись, через два года после смерти жены, но не расписывались. Жили в моём доме, на окраине посёлка. Я работал учителем истории, в школе и, по совместительству, ещё русской литературы. Светка, на
                198
 пенсии сидела, по хозяйству дома. Бабы раньше мужиков идут на пенсию. А она ещё и младше меня на два года. Бабёнка она симпатичная и бойкая, в снабжении  сельхозтехники  просидела  всю  жизнь.  Хозяйство мы держали небольшое: один поросёнок, десяток уток и пяток кур с петухом.  Разболелась у меня голова после одного из уроков. Лоботрясы вывели, видно давление прыгнуло. Ну, я поменялся уроками, с учительницей по казахскому языку, и пошёл домой. Мне говорили соседи, что видели, как Светку, подвозила недалеко к магазину, техничка пару раз. Да я старался не придавать этому значения. А это иду, по улице, где магазин, и вижу, домов за десять до него, стоит техничка с надписью на двери «сельхозтехника». Смотрю в кабину, а они там прощаются. В общим, я, не стал подымать скандал на всю улицу. Не жена ведь, не расписаны.  Прошёл мимо и пошёл домой. Во дворе поросёнок орёт не кормленный. Видать утром, я только за порог, и она следом, со двора. Когда пришла, спросил, где мол, была? А она, как ни в чём не бывало, говорит, что была в магазине и авоську с продуктами показывает. Тогда я ей всё рассказал и предложил ей уходить. А она, ни в какую. Обознался, мол, я. И идти ей некуда. Прежний муж не пустит, да он, уже и другую привёл. А у подруги, где она жила, перед тем как прийти ко-мне, ребёнок родился. Ей теперь места там нет. Короче, ушёл я из-дому. Дал ей месяц, чтоб найти себе жильё и сообщить мне, когда уйдёт из дому. Куда сообщить, я напишу, как устроюсь на новом месте. Сам, на следующий день, получил расчёт в школе и уехал, куда глаза глядят.
        -- Ну, ты даёшь, Васильевич, -  удивился Семён.  –  Другой бы на твоём месте, выкинул её на улицу. А ты, сам уехал.               
       -- Так-то…, другой. А я, видно люблю её, всё же... Да и она теперь, созналась во всём.  Пишет мне, чтоб простил, за старые грехи. За новые, клянётся, не от кого, во всём посёлке, не услышу.  Ждёт, домой. Собирается приехать на первую свиданку.
        -- Да…, прямо роман «Сага о Форсайтах». Хотя нет. Вам, Василий Васильевич, больше подходит «Анна Каренина». Вы, как и она, ушли из дома. Только она попала под поезд, а вы, на зону.
      -- А вы, молодой человек, начитаны.
       -- Да вы не сердитесь, Василий Васильевич. Это я ведь так, разбавить, после вашего рассказа. Если обидел, - простите, - извинился Семён. – Но я, так и не понял, скрытный вы человек. За что ж вы попали под этот поезд?
       -- Да…, Артура одного, в котельной, в топке сжёг.
       Семён, опешив, молча смотрел на Елагина.               
        «Вот это праведник. Вот это гол... Ни-фига себе, шнырь, - думал Семён. Про любовь тут травил полчаса. Учитель-тихоня. Твою дивизию».
       Некоторое время оба молчали. Первым заговорил Елагин.
        -- Как это получилось, я, до сих пор, не могу объяснить. Хотя он меня к этому принудил сам.
        -- Как это? – громко спросил Семён.
        -- Да ты, Семён, успокойся, – тихо и спокойно сказал Елагин.  –  Послушай
                199               
и сейчас всё поймёшь. Когда я ушёл из дома, сел в поезд, в сторону Гурьева и поехал. Смотри, действительно, «Анна Каренина», тоже роковой поезд, - усмехнулся Елагин. - Было это, в начале декабря, три года назад. Думал, устроюсь, где не будь в порту, грузчиком. Потом, сидя в поезде, сообразил. Какой из меня портовый грузчик? Откуда столько здоровья, последнее потеряю. Сошёл с поезда на станции, не доехав до Гурьева. Не далеко, от станции, посёлок, назывался Чапаево. Пошёл туда наудачу. Зашёл в магазин, купить поесть чего не будь. Смотрю, на двери магазина объявление. «Срочно требуются кочегары, зарплата по договору. Обращаться по такому-то адресу». Я, отыскал эту совхозную контору и уже через два часа приступил к своим обязанностям. Котельная была с четырьмя котлами. Топили три, один резервный. Отапливалось половина посёлка, в основном одноэтажные двухквартирные и двухэтажные восьми-квартирные дома. Ещё, эта котельная, отапливала совхозные постройки: гараж, мастерские и животноводческие бараки: кошары, свинарник и коровник. Механик был, не сдержанный мужик и недоволен, что я, учитель, пришёл работать в котельную. А директору, не из кого выбирать. Людей, кому можно было доверить зимой это  дело,  у  него  не  было.  Одни алкаши или не русские, пригодные только для полевых работ и пастухов-скотников. Артур, один из тех сменных кочегаров, который был без пары. С ним не хотели работать остальные кочегары. Вот меня к нему напарником и взяли, пока без оформления, с испытательным сроком, на месяц. Зарплату платили по отдельной, именной, ведомости. Жил я в общежитии для сезонных рабочих, один в комнате, предназначенной для четырёх. Артур, лет тридцати, был армянин, с азербайджанской кровью. Этакий ковбой, который цену себе не сложит и очень ленивый до работы. Дежурили сутки через двое. Он, поначалу, ходил на работу, хотя постоянно опаздывал. Затем, стал наглеть ещё больше, периодически пропускал дежурства. Я, сначала, думал, молодой, исправится и покрывал его отсутствие на смене. Механик зайдёт, бывало, а я вру, мол, только вышел, за продуктами пошёл или ещё куда. С Артуром я уже начал ругаться. А он говорит мне, чтоб я сильно не выступал, а то скажет, что я не справляюсь, как кочегар. Поверят, мол, ему, он уже три зимы работает здесь. Я решил, механик итак меня невзлюбил, дождаться завершения испытательного срока, тем более, оставалось пару дежурств. И вот, месяц мой, испытательный заканчивался. Я кинулся устраиваться, а паспорт мой, куда-то пропал. Обыскался везде – нет. А без него, на работу не устраивают. Артур, неожиданно, пообещал помочь, восстановить паспорт. У него в паспортном столе, будто, начальница родственница какая-то.  Попросил написать мой точный адрес прописки, год рождения, место рождения и, чтоб я, сфотографировался на паспорт.  Сказал, что отнёс мои данные и фотографии ей, теперь нужно немного подождать, не больше двух недель. Я поверил. Но прошли эти две недели и ещё две, а паспорта нет. То ответ, на запрос по месту прописки, задерживается, ждём. То бланки, какие-то кончились, должны быть на следующей неделе. В общем, прошёл ещё месяц. Артур, стал ходить на работу, когда захочет. Да ещё стал требовать, с меня, чтобы я бутылку ставил
                200
ему каждый раз, когда он приходит. Выпьет, и начинает грозить, что сдаст меня участковому, что я, скрываюсь тут без паспорта, в бегах, уже больше двух месяцев и, если я не буду его уважать и ставить ему магарыч, каждый раз, когда он соизволит прийти в котельную. Протрезвеет, извиняется, говорит, что шутил. Я понял, что он меня занос водит, никакого паспорта я не увижу. А может он его и украл? И я решил, мол, сегодня отдежурю и пойду к директору, всё расскажу и попрошусь, чтоб он меня отпустил домой на несколько дней.  Там, по месту прописки, напишу заявление об утере паспорта. И вот, на этой последней смене, вечером, в котельную пришёл Артур и принёс две бутылки водки. Оказывается, у него вчера, был день рождения. Вот он гуляет его уже второй день и хочет выпить и со-мной.  Чтоб я тоже выпил за его здоровье.  Я решил ничего не говорить ему о своём намерение уехать и, согласился. Пусть будет для него сюрприз. Кончится его беззаботная жизнь. Будет сам пахать в котельной, без напарника. Мы выпили. Его, на старые дрожи, развезло.  Да и я тоже, дал себе волю. Закуски почти не было. Мой скромный тормозок: кусок хлеба, да немного сала и пару варёных яиц. Вот и вся закуска. У нас, в котельной, вокруг стола, стояли: пару стульев и старый, дерматиновый диван. Артур, развалился на нём и рассуждал о том, как я ему должен был быть благодарен. Даже зарплатой надо делиться с ним. Ведь он меня прикрывает от ментов. Я, сейчас никто. Он может даже меня убить и в топке сжечь. Никто не кинется. Скажет механику, мол, надоело Елагину, всё бросил и ушёл совсем. Не оформленный, чего с него возьмешь. Так что, должен я теперь платить ему, с каждой зарплаты по пару червончиков. Мы выпили, почти допив вторую бутылку. Он окончательно потух, чего-то бормоча, откинув голову на спинку дивана. Я встал, предупредив его что пойду, подсыпать котлы. Подошёл к куче с углём, взял лопату и начал насыпать в тачку.  Насыпаю, а сам думаю: «Вот сволочь. Плати ему. Ещё сжечь грозиться. А что. Не сейчас, так потом. Может сжечь. Он молодой и сильный, а я? Даже если и паспорт найдётся. Всё равно, будет пугать, чтоб ему платить. Да не два червонца, а половину зарплаты, или всю». В общем пьяная муть в голове такая закрутилась и злость появилась. Страшная… Поворачиваюсь, смотрю, его голова неподвижно лежит на спинке дивана. Я подошёл ближе и ударил лопатой, два раза по голове. Смотрю. У него идет кровь из ушей и с затылка.   Думою: «Посмотрим, кто кого сожжёт?» Открыл топку ближайшего котла и начал всовывать его туда головой. Пьяный был. Сил нет. Засунул его сколько смог. А смог только на одну треть, даже до пояса не смог. Решил сесть на диван, отдохнуть. Вижу, осталось граммов пятьдесят, на дне бутылки. Выпил и отключился. Проснулся под-утро. Смотрю, котлы все притушены. А из ближайшего, из топки, чей-то зад торчит. Перепугался, вспомнив, что это я Артура туда пристроил. Что делать? Хотел сначала его туда воткнуть полностью. Но понял, что он не сгорит. Котёл тот, почти потух. А время уже почти половина седьмого утра. Может вот-вот Механик прийти. Да и смена через час появится. У нас в котельной, за котлами, была ещё одна комната. Там стояли все насосы, качающие воду в дома и бараки. В ту комнату очень редко ходят. Только если что там дома и бараки. В
201
ту комнату очень редко ходят. Только если что там сломается. Включаются насосы на щите в помещение, где котлы. Решил я спрятать труп туда, в дальний угол, между насосами. А на следующей смене, ночью, избавиться от   
 
него. Искать его никто не будет. Он холостяк, приезжий, смена наша, через два дня. Может, уехал куда или, мало ли у кого празднует день рождения. Вытащил я его из котла. Сгорела только голова и плечи сильно обгорели. Обмотал его одеялом и оттащил в насосную. Только закрыл дверь туда и стал
                202
забрасывать уголь в топку котла, где был Артур, в котельную забежал механик. Начал кричать, что мы весь посёлок и животноводческий комплекс чуть не разморозили. Температура везде упала до минимума. Почему я один и где этот алкаш, который бухает по селу уже третий день? Увидев на столе пустые бутылки, он вообще пришёл в ярость. Стал требовать, чтоб я сказал, где он спрятался. Я говорю ему, что он ушёл. А он не верит. Стал возмущаться еще больше. Требовал объяснить. Чем здесь воняет, будто собаку, сожгли в топке. Пришлось с ним согласиться и сказать, что действительно сожгли собаку, которая жила в котельной и издохла. Сейчас на улице мороз. Могилу ей не выкопаешь. Землю не в-долбёж. Вот и сожгли в топке. Он почти поверил. Но в этот момент вошёл в котельную один из сменщиков, кочегар следующей смены и за ним вбежала собака, которую я сказал, что сожгли в топке. Механик пришёл в бешенство повторно. Я, стал оправдываться, что тут таких собак бегает много. Может какая-то другая собака зашла в котельную и издохла. А мы думали, что это наша. Я человек здесь новый мог ошибиться. На что механик возразил, что Артур сам её сюда принёс. Уж он-то не ошибся бы. Механик сказал сменщику, чтоб он пролез по всем углам и посмотрел, где спит этот алкоголик. Дошла очередь и до насосной. Когда сменщик зашёл туда, я беспомощно сел на диван. Через мгновенье раздался дикий крик. Механик, забежал в насосную и, через минуту, вернулся оттуда с круглыми глазами. Он молча посмотрел на меня и выскочил из котельной. Я пошёл за ним. Когда я медленно подошёл к конторе, мне навстречу подбежал участковый и надел наручники. Вот, так я схлопотал, пять лет.               
       -- А паспорт нашли? – неожиданно для себя, спросил Семён.
       -- Да, у Артура на квартире, где он снимал жильё. Это помогло тогда, при вынесении мне срока.
       -- Ох… Василий Васильевич. Потряс ты меня своим рассказом.               
      -- Это не рассказ, Семён Анатольевич. Это глупая, но моя, жизнь.   
      -- А Светлана, извините, не знаю отчества, знает про Артура?
      -- Светлана Петровна. Конечно, знает. Она была на суде. Она считает, что и её есть вина, что я оказался здесь.
      -- Ну…, это очень, относительно. Из дому вы ушли сами.
      -- Да. И Артура в топку не совала. Это всё правильно. Но когда человек любит, он чувствует всё глубже и ответственно.
       -- Сколько вы уже отбыли срока?               
       -- Два с половиной года.
       -- Значит, пишет, ждёт и готова дальше ждать. Это серьёзно, - решил на доброй ноте закончит разговор Семён, – видно она тоже сильно вас любит.
        В это время, в биндюгу, вошёл зам. нач. цеха, Птицин.
        -- Как дела, журналы готовы?
        -- Почти, - переполошившись, ответил Семён.
        -- Давай заканчивай и сегодня на обед не иди.
        -- Как так? Нет, нет, я, без обеда не могу, - твёрдо сказал Семён. – Мне надо обязательно выйти за забор.
                203
        -- Не надо. А то, зачем тебе надо выйти, я приготовил целый блок «ВК», в жёсткой упаковке, - засмеялся Птицын. – Мы, с Рашитом, договорились, чтоб не терять время, ты не пойдёшь за забор. Хватит ему нашего с тобой подарка. Давай, заканчивай с журналами, у тебя есть полчаса, и пойдём. Я, за тобой зайду. Какие журналы готовы?
       Семён отдал Птицыну четыре из шести и тот выскочил наружу.
        -- Ну вот, видишь, растёшь, - сказал Елагин. – Рашит, мало кого из вольных зовёт к себе в семейку за достархан.
       -- Куда? – переспросил Семён.
       -- За стол, на праздничный обед. Ладно, пойду, не буду тебе мешать. Заканчивай с журналами.
       -- Хорошо Васильевич. Спасибо за рассказ, - после паузы добавил Семён. – про твою глупую жизнь, как ты сказал. И извини, что заставил тебя пережить опять эти трагические моменты жизни               
       -- Не помню кто, сказал: «Уметь наслаждаться прожитой жизнью – значит               
 жить дважды». Вот я, с твоей помощью и прожил отрывок своей жизни ещё раз. Так что, спасибо тебе, - сказал Елагин и вышел из биндюги.
         Через полчаса, Птицын зашёл за Семёном, и они отправились на день рождения Рашита. Потрясённый историей Елагина, Семён молча шёл за Птицыным. Тот, в весёлом настроении инструктировал Семёна.
         -- Ты первый раз идёшь к зэкам в гости, да ещё к казахам. Смотри на меня и делай всё как я. Понял?
        -- А что там такого необычного?
         -- Увидишь. Садись рядом со-мной. Пей и кушай, тоже, то, что и я. И говори поменьше.
         -- Фу ты, - возмутился Семён, - прямо как в разведку идём, в тыл врага. Может, я не пойду, чтоб дров не наломать. Скажешь, что я заболел.
        -- Нет, пошли. Лучше первый раз со-мной, чем потом одному.
        -- А это обязательно? Может, я никогда не пойду.
        -- Потом, можешь не ходить. А сегодня пошли. Это будет полезно для твоей дальнейшей работы. Так, за разговором, они пришли к старым, почти заброшенным   постройкам   в закутке, между цехом закладных деталей и складом бракованных железобетонных изделий, не первый год лежащих без движения.
        --Анатолий Васильевич, можно один вопрос? Я давно хотел спросить.
        -- А чего же ты мучился, спрашивай.
        -- Что случилось с твоими ногами? Ты ведь тоже в футбол играл?
        -- Играл. За юношескую команду Донецкого «Шахтёра». Первую игру за дублёров, на первенство СССР сыграл и сразу забил гол. Перспективы были играть за первый состав, в высшей лиге в восемнадцать лет. Но, не судьба. После тренировки спрыгнул на ходу с трамвая во время дождя и попал под колёса. Думал, ноги совсем потерял. Но врачи, слепили, как смогли. А с футболом, каюк, всё было закончено. Вот так, и хватит об этом. Уже пришли.
        Несколько покосившихся сарайчиков, бывших кладовых, стояли вряд. В
                204               
самом крупном, была открыта металлическая дверь и из неё приятно пахло жаренным мясом. Из дверей вышел Рашит.
        --Ну, где же вы ходите. Одних вас ждём.
        -- Да вот, Василеха задержал, - придумал на ходу Птицын.               
        -- А его что, не будет? – удивился Рашит.
         -- Да… Руководство вызвало за территорию. Так что мы с Семёном вдвоём. Тебе что мало?
         -- Конечно, конечно, проходите, - пригласил Рашит, освобождая проход вовнутрь биндюги.
        Семён понял, что никто его не приглашал. Это Птицын с Василехой решили таким образом сблизить Семёна с Рашитом. Ведь он его просил принести только сигарет, после обеда, а не как ни к себе в гости. Пройдя через тамбур, где все разуваются и снимают верхнюю одежду, Семён и Птицын, тоже сняв туфли, вошли в длинную комнату, без окон.  В тусклом свете двух маломощных ламп, было видно человек восемь, сидящих за необычно низким столом на полу. Все казахи. Весь пол, от входа до стола, был устлан старыми, но чистыми, коврами, непонятно откуда, здесь на зоне, взявшихся. Вокруг овального стола, высотой, около, сорока сантиметров, были постланы ковры более хорошего качества, на которых, лежали цветные подушки, больше похожие размером на небольшие мешки. На них опираясь и сидели, за столом, все присутствующие. Для Птицына и Василехи, теперь Семёна, оставлено было два места слева вдоль стола, в самом начале, ближе к выходу. Для Рашита, было место в торце стола, у стены напротив входа.               
       -- Может вам небольшие стульчики дать? – спросил Рашит. – Как вам удобней? На подушках вы не привыкли.
      -- Да, не привыкли… - сказал Семён и осёкся.
      -- Как не привыкли? - перебил его Птицын, укоризненно глянув на Семёна.               
 – Что я, первый раз? А Семён Анатольевич, пусть привыкает. Только подушку ему, побольше дайте.
       Все, за столом, одобрительно засмеялись, передовая, откуда-то с угла, огромную подушку для Семёна. Рашит, пройдя за стол, прочитал молитву, все совершили какие-то движения рук вокруг лица. Птицын перекрестился, глянул на Семёна. Тот повторил, сильно ударив себя в лоб. Рашит, был «пахан» этой семейки, которая насчитывала пять человек. Трое было гостей из других семеек. Сначала слово дали самому пожилому за столом. Тот, на казахском языке, с выразительной эмоциональностью, поздравил именинника, и  все  пригубили  из  пиал  какой-то напиток, кроме Птицына и Семёна. Для них, стояло две бутылки водки «Столичной», с закручивающимися пробками. Из одной из них и налили им в пиалы, перед тостом. Потом сказал тост, очевидно второй по возрасту и лишь третьему предоставили слово Птицыну. Пока шла эта процедура, Семён, с интересом рассматривал сервировку стола. В центре стола стояла широкая, огромная чаша с фруктами. Как они умудрились эти фрукты доставить сюда в зону, уму непостижимо. По центру, в чаше, стоял вертикально,  порезанный на тонкие скибки,  ананас,  с зелёной
                205
верхушкой. Вокруг уложены апельсины и мандарины. Обрамляло это блюдо кольцо из порезанных поперёк, на небольшие кусочки, бананов. Семён, до этого в своей жизни, свежие ананасы не пробовал. Да и банан ел всего один раз, когда ездил с Полиной в Москву после свадьбы на несколько дней, к её родственникам. С двух сторон чаши, стояли две сковороды, с ещё парующим, жареным с овощами, мясом. Далее, по кругу, в небольших тарелочках, из разных наборов и разных диаметров, разложена была, мелко порезанная: копчёная колбаса, вяленое мясо, мокрый сыр, типа брынзы. Далее, на аккуратно нарезанных картонках, кучками, по всему периметру стола лежали сухофрукты: изюм, курага, чернослив и орешки. По следующему кругу, прямо на застланный стол, были разложены не дорогие конфеты, в основном карамель, с кусковым сахаром, поколотым на мелкие кусочки. Завершал, убранство стола, хлеб белый и чёрный, порезанный размером со-спичечный коробок, вперемешку аккуратно разложенный плотно вокруг стола. Кое-где, по столу между хлебом, лежали ломанные на небольшие кусочки лепёшки. Все, не спеша, кушали, запивая из пиал. Птицын, после сказанного тоста и вручению, под несказанную радость заключённых, блока дорогих сигарет, наливал теперь сам себе и Семёну. Но закусывал он мало, в основном сыром и колбасой. У Семёна же слюна катилась от запаха со-сковородок. В отличие от остальных, для Семёна и Птицына, были приготовлены ложки для мяса. Все остальные, ели прямо руками, черпая хлебом или лепёшкой мясо вместе с овощами.
       -- А ты, Семён Анатолич, почему не кушаишь куырдак? – спросил самый пожилой за столом.
      -- Что это? – растерялся Семён.
      -- Жаркое из мяса, - перевёл Рашит. – Попробуй, это вкусно.               
      Он зацепил лепёшкой из сковороды порцию и, отправив себе в рот, стал аппетитно жевать, причмокивая. Семён, выпив водку, взял ложку, набрал в неё быстро мяса, положил его в рот и стал жевать. Птицын хотел что-то сказать Семёну, но, потом передумал. За столом стало тихо, пока Семён не глотнул.
       -- Вкусно? – спросил Рашит.
       -- Очень вкусно, - ответил Семён, тем более что ему действительно понравилось.
       Все весело загомонили, кивая головами и похлопывая по плечам одного из заключённых за столом.
       -- Это наш Хамза, так умеет готовить мясо, - Рашит показал на того заключённого, который спрашивал Семёна про куырдак.
       Мясо действительно Семёну очень понравилось. Последующую выпивку, он закусывал только мясом, и съел почти половину содержимого сковороды. Скоро, к столу, принесли папиросы. Семён иногда баловался сигаретами, когда сильно выпьет. Но сегодня, он был ещё почти трезв. Они, с Птицыным, еще не допили одну бутылку водки. Рашит, что-то объявил всем на казахском. Семён из всех слов понял только слово «пыхнем».
       -- Чего это они, Васильевич? – спросил Семён, наклонившись к Птицыну.
                206
       -- Папиросы заряжены анашой. Пробовал, когда не будь?
       -- Нет. Никогда.
       К Семёну обратился Рашит.
       -- Семён Анатольевич, хочешь попробовать? Один раз можно. На дне рождения, это бесплатное угощение.               
       -- Не знаю. А ты, Анатолий Васильевич, будешь?
       -- Ну, чтоб составить тебе компанию, давай. Всё в жизни надо попробовать. Тем более, бесплатно.
       Рашит, прикурил папиросу, придав ей необходимую форму, и втянул дым с захватом параллельно воздуха губами.  Вторую папиросу закурили на другом конце стола. Обе папиросы пошли по кругу. Семён, попробовал затянуться первый раз и испытал полное отвращение к заряженному дыму.  Второй раз, когда пришла его очередь, он сделал половину затяжки. Третий раз он только обозначил затяжку и отказался от последующего участия в курении. На   Семёна никто не обращал внимания. Все гости полностью погрузились в  отречённое состояние. Так как людей участвовало в процессе много, подкуривали папиросы три захода. Птицын поучаствовал в двух. Он сидел расслабленный, с глуповатой улыбкой, поглядывая по сторонам. Семён, абсолютно ничего не почувствовал, кроме отвратительного привкуса во рту, который он, пока все откинулись на подушки и ловили кайф, старался заесть ананасом. Минут через пятнадцать, Птицын восстановился и, жалуясь на головную боль, предложил Семёну поправиться водкой. Пока все приходили в себя, Семён съел половину ананаса и, штук шесть мандарин и апельсин, заедая неприятный запах изо рта.  Как только Рашит, стал адекватным, Семён и Птицын, поблагодарив его за гостеприимство, ушли. Они прихватили, по просьбе Рашита, только начатую, вторую бутылку «Столичной» и пару апельсин, для Василехи.
               
11. БУНТ.
      На следующий день, придя к биндюге своей бригады, Семён не мог ничего понять. Биндюга была закрыта. Чего не было с первого дня работы его на зоне. А пошёл уже четвёртый месяц и десятый день его самостоятельного руководства бригадой. Сергей Артемьев, уже трудился на телецентре. Семён знал, где Елагин прятал ключ, под сварочным генератором, но решил сначала сходить в администрацию цеха. Василехи, не было на месте. Птицын и Гамаюнов, уже сидели в своём кабинете. Сменный мастер Виталий Шумов был тоже, а вот Владимир Кочетков, задерживался. Семён, громко поздоровавшись со-всеми, стал их обходить по ходу, лично пожимая всем руки.
      -- А что, Николая Петровича ещё нет? – спросил Семён.
      -- Был уже, по телефону вызвали к директору, - сказал Птицын.
      Присев на стул, во второй комнате, Семён, поинтересовался какое самочувствие у Птицына.
                207
       -- Да, у меня всё хорошо, - хихикнув, сказал Птицын. – А у тебя?
       -- А что мне сделается, - удивился Семён. – И у меня всё хорошо.
       -- Точно, всё хорошо? - переспросил Геннадий Гамаюнов, улыбаясь.
       -- Точно. А чего это вы так интересуетесь моим здоровьем?
       -- Да как же. Анатолий Васильевич рассказал, как ты вчера, на день рождении, целую сковородку мяса собачки навернул, - рассмеявшись, сказал Гамаюнов.
       -- Гена, не обманывай, я сказал половину сковороды, -  поправил Птицын.
       -- Я знаю, какие сковородки у зэков, - не унимался Гамаюнов. – Туда половину собаки влезет.
       Все дружно, включая мастера Шумова, который тоже пришёл во вторую комнату, рассмеялись. Семён растерянно сидел и смотрел на Птицына. Немного придя в себя, он с удивлением почувствовал, что никаких позывов отвращения не ощущает.
        -- Ладно. Хватит разыгрывать. То было обыкновенное мясо, – стал сомневаться Семён. – Я только не могу сказать говядина или барашек.
        -- Такие барашки здесь бегают и гавкают, у каждой семейки. Специально               
выращивают для праздничного стола. Ты что не знал? – спросил Геннадий.
        -- Да нет. Была-бы собака, я бы почувствовал, - продолжал настаивать Семён. – А это, обычное, вкусное мясо.
        -- Ну конечно вкусное. Потому они хвалили Хамзу, помнишь? – спросил Птицын.
        -- Тут есть такие мастера, что и кошку, со специями, так приготовят – продолжая смеяться, добавил Геннадий, -  не отличишь от кролика.  А этого               
барашка шкуру, с собачьим хвостом, можешь посмотреть развешенную на складе ж/б брака, между штабелями висит.
         Семён, выслушав это, впервые испытал неприятные ощущения.
         -- Ну…, не знаю. Собака, не собака. Мясо было вкусное. А с кошкой, я думаю, ты мне прогнал, Геннадий. – С явно испорченным настроением, сказал Семён. – В прочем собаку, я тоже, больше есть не-буду. А ближайшее время…, наверное, и не только собаку.
       Все присутствующие, включая Семёна рассмеялись. В этот момент в помещение вошёл Василеха. Он закрыл за собой входную дверь на засов и быстрым шагом направился дальше.
       -- Все здесь? – спросил он, пробегая в свой кабинет. – Идите сюда.
       Все присутствующие, дружно проследовали следом. Птицын сел впереди стола, остальные на лавках, возле стен.
        -- Нет Кочеткова, задерживается, - сказал Птицын.
        -- Вот бухарик, нашёл время, - озабоченно, переводя тревожный взгляд на каждого присутствующего, говорил Василеха. -  Ну да ладно. Может это и к лучшему, для него. Вход, на зону, уже закрыт. О…, тебя сегодня не видел.
        Василеха, быстро вскочил из-за стола и подбежал к сидящему в углу на лавке Семёну.
         -- Здорова, любитель жаркого,  -  пожав руку Семёна, сказал Василеха и,
                208
тихо хихикнув, отправился назад за стол.               
       Он не стал садиться, а продолжал стоять, опершись на стол прямыми руками. И обвёл всех присутствующих взглядом из подо-лба.
         -- Николай Петрович, и вы уже знаете, - удивился Семён. – Ну, спасибо, Анатолий Васильевич.
         -- А как же, - отрывисто быстро говорил Василеха. – Тут «цинк», быстро распространяется. Да ты, Семён Анатольевич, не переживай. Считай, что ты,
прошёл посвящение. Тут все ели собаку. А Геннадий, так тот вообще, как узнает, где «заколбасили» собаку, так сам напрашивается в гости. Так ему нравится собачатина.
        Все засмеялись, без особого энтузиазма. Чувствовалось, что Василеха чего-то не договаривает.
      -- А я не ел, - нерешительно сказал Шумов.
      -- Тебе же хуже, - рубил словами Василеха. – Поймай и съешь.               
      -- Николай, что случилось? – серьёзно спросил Птицын.
      -- В-общим так, мужики, - удивительно медленно и спокойно стал говорить Василеха, присев на стул. -  Сейчас всё расскажу… Геннадий, сходи к входной двери и кроме засова, закрой на второй замок ключом, изнутри. Потуши везде свет. Чтоб не было видно, что здесь люди.
      В кабинете стало тихо. Все ждали пока Гамаюнов, выполнит просьбу Василехи и, вернувшись назад в кабинет, сядет на лавку. Три комнаты погрузились в сумрак. Через грязные стеклоблоки на окнах дневной свет еле пробивал вовнутрь помещений.
      -- В жилой зоне «буза» - в смысле бунт, кому не понятно, - начал объяснять Василеха. – Какой-то умник, решил отделить «мужиков» от «блатных» и привёз работяг на промзону. Стратегически, может это и правильно, разделить зэков на две группы. Пока эти тут будут работать, - там, в жилой зоне, «блатных», научить, как дальше жить.  Но «буза» продолжается в жилой зоне и, чего никак не ожидали, началась здесь. Вместе с работягами, на промзону, приехали «бойцы», Зэки, которые приводят в исполнение любое решение «блатных».  Они затеяли «бузу» здесь и следят, чтоб не работали остальные и заставляют их бунтовать.
        -- Так вот почему никого нет на работе, - сказал Семён.
        -- Да работяги и рады, приступить к работе, да боятся. Нас, всех начальников цехов, собирали сейчас в оперативной части и сообщили. Совет зоны, ночью, постановил не работать, в знак солидарности, с бунтующей зоной, где-то под Барнаулом на Алтае, - продолжил Василеха. – Там, местная администрация, от очень большого ума, усадила в столовой, за одни столы, «опущенных» зэков с остальными.               
         -- Полный, «аллес капут», - выкрикнул Птицын, надвинув кепку на лицо.
         -- Вот-вот, - поддержал Василеха. - «Блатные» спросят с тех, кто начнёт работу и не поддерживает саботаж. Нас, вольных, поздно предупредили, потому-что хотели, чтобы зэки работали. А теперь, боятся. По всей промзоне, мечутся толпы зэков. Возле проходной, их человек сто собралось.  Меня, после
                209
совещания, когда мы пробирались сюда, сопровождали солдаты. Многие ИТР, остались и укрываются в оперативной части. Мы туда, могли уже не успеть. Я решил не рисковать. Лучше, пересидим здесь.  Сюда, на промзону, вызвали девятую роту ОМОН. Через полчаса, всё кончится.               
       -- Этих, зэки боятся, как огня, - сказал, выдохнув Птицын.
        --Это правда, – подтвердил Василеха. – После прошлого раза, многих, долго не было на работе. Потому лучше, если никто не догадается, что мы тут прячемся. Разъярённые «бойцы», под шумок, могут мстить вольнонаёмным, за прошлое. А может, и задание такое получили. Поэтому, я предупредил оперативную часть. Нам, потом позвонят по внутреннему телефону и скажут, когда можно выходить.
         -- А как понимать, мстить за прошлое? - поинтересовался Семён.
         -- Да…, вы еще тут не работали, -  сказал Гамаюнов, обращаясь к Семёну
и Шумову. – Один вольнонаёмный, Беня Закравский, в мае месяце, сдал «мартышку» на кране. Он мастером был на том полигоне, что рядом с нами, у Маркова. Зэки вычислили, кто сдал, а он, уволился. А может, сами менты и сдали того, кто навёл.
         -- Какую «мартышку», - спросил, удивлённо Шумов.
         -- Да это Гена шифруется. Наверное, и сам туда ходил, - сказал Василеха, и первый раз громко рассмеялся. Спохватившись, приставил палец к губам.
         -- Зэки бабу спрятали в кабине сломанного козлового крана, стоящего последним на рельсах. Их там три штуки стоит. Этот, без движения, уже года три или четыре, - объяснил Птицын. – Как-то, в воскресенье, кто-то сторожей отвлёк, проститутка прошла в зону. Место, где спрятаться, ей объяснили, когда она была ещё за забором. Всё тщательно подготовили и место удачное нашли. С вышки, эту кабинку крана не видно. И подходы все загромождены бракованной продукцией. Там, обычно собак режут, и шкуры сушат. Вонь, такая стоит. Солдаты туда могут зайти, только во время большого «шмона», а так, никто туда не ходит.               
          -- Как она выдерживала такое количество мужиков? Поразительно. Зэки, как муравьи, туда дорогу протоптали, - рассуждал Василеха, довольный тем, что в этой обстановке, появилась такая отвлечённая тема. – Но живой очереди не было. Интересно, какая такса была за один сеанс посещения? Видно не всем, по карману. Четвертак, наверное.
          -- Да ладно, червонец, - уточнил Гамаюнов.
          -- Ну вот, я же говорил, что он там был, - на полном серьёзе сказал Василеха. – Признавайся, тут все свои.
Все рассмеялись, забыв про конспирацию.
         -- Нет, нет, - стал громко кричать Гамаюнов. – Мне Огонёк рассказывал, уже потом, когда её забрали. Такса была, червонец за десять минут.
        -- Не плохо. Сколько же она их за день принимала? – спросил Семён.               
         -- Человек пятнадцать, в первую смену, да десяток, во вторую.  Двадцать, двадцать пять человек. За две смены. Воскресенье выходной, – ответил Геннадий. -  Вдень, двести, двести пятьдесят рублей.  Многие, от ожидания и
                210
голодухи за бабой, кончали, ещё не дотронувшись до неё. Ещё на лестнице, когда подымались на кран. Деньги назад, уже никто не отдавал. 
         -- Ничего себе. Полторы тысячи за неделю, - удивился Шумов. – Вот это зарплата!
         -- Что, Виталий, тоже хочешь? – пошутил Птицын.
         Все опять, рассмеялись.
         -- Нет, меня пока и моя зарплата устраивает, - отказался Шумов.
         -- Да-нет, ей доставалась всего третья часть, - продолжил Гамаюнов, - остальное забирали зэки, в «общак».               
         -- Да…, она жила здесь почти месяц. Такой приход для «общака» накрылся. Конечно, они готовы были убить этого Беню. А может, уже и убили, - предположил Василеха. – Мало того, что бабу забрали, ночью, после съёма. На следующий день, зэки приходят, а её нет. Так ещё «шмон» был ночной такой… Все двери в биндюгах по срезали газорезкой с петель, под предлогом поиска таких же баб. Там столько зэкавского добра конфисковали.   Утром, по приезду на работу, началась «буза». А грузил, недовольных зэков в зэка-возы, девятый отряд. Пропускали между щитами через строй, с двух сторон били палками. Не каждый добегал до зэка-возки. Забрасывали их туда, как мешки.               
        -- Многие зэки, бабу ту, в глаза не видели. А по голове им хорошо настучали, - подтвердил Птицын. – Так что…
       В этот момент, послышались сильные удары во входную дверь. Из криков и разговора за дверью, стало понятно, что это заключённые. Василеха, взмахнул рукой, чтобы прекратили разговоры, и все затихли, приложил палец к губам. Но, оказалось поздно. За дверью поняли, - в помещении администрации закрылись вольнонаёмные. Слышны были угрозы и какая-то возня. Через несколько минут, слышен был звук перекатывания газовых баллонов, потом, шипение работающего резака. Заключённые знали, у всех металлических дверей администраций, бесполезно срезать петли. Все двери оборудованы потайными штырями, входившими в коробку при закрывании. Если даже петли срезать, дверь будет висеть на штырях.  Поэтому, они сразу начали резать дверь, сверху вниз, вдоль отверстия замка.  Птицын, вскочил со-стула и, подбежав в комнату мастеров к электроплитке, схватил чайник с водой, благо его наполнил уже утром, Шумов. Когда из прорези в двери, появился язычок пламени, Птицын плеснул на него водой. Резак стрельнул и потух. Из-за двери слышны были, ещё более угрожающие крики. Его вновь зажгли и попытались продолжить резку. Но Птицын, опять потушил пламя. Слышны были крики мол, скоро вода у них закончится. Василеха, попытался               
позвонить в оперативную часть, но телефон молчал.  Стало понятно, провод                телефонный уже отрезан. Тогда он, достал пустую бутылку из-за шкафа и пописал туда. Потом, предложил остальным сделать то же. Позыв, как оказалось, был у всех. Все, кто были в помещении, добавили мочи в бутылку и наполнили, взятую тоже за шкафом, вторую. Воду, решили беречь и очередное пламя затушили из бутылки. Пошёл запах кипячёной мочи. Заключённые, поняв, чем тушат пламя – вообще озверели. Но, резать в таком
                211
положении, перестали. Наверное, было не по «понятиям», может просто противно.  Больше резак не зажигали. Очевидно, они вспомнили за окна из стеклоблоков, с наружной стороны стены.  Полностью доступно было только одно окно, в кабинете начальника цеха. Окна в комнатах мастеров и технолога, были, до половины заложены. Там, вдоль стены, находилась биндюга бригады Семёна. В этом месте витражи были доступны только с крыши биндюги. Бить арматурой стеклоблоки, начали сначала, забравшись на крышу биндюги, в комнате мастеров.  Стеклоблоки поддавались трудно, но, постепенно разрушались. Преградой, для штурмующих, оставались толстые решётки, в окнах. Когда в двери, появился опять огонёк резака и Птицын пошёл залить его, в него, через открывшуюся решётку с крупной ячейкой, полетели камни и куски арматуры. Он быстро вернулся в комнату технолога. Заключённые стали громить и остальные два окна, одновременно. Чтобы прекратить работу резака, Семён и Гамаюнов, вынули большую чертёжную доску из кульмана, находившегося во второй комнате, прикрывшись ею как щитом, сопроводили Птицына к входной двери. Он, опять мочой залил пламя. Тогда, заключённые, стали бросать камни так, чтобы попасть по ногам, закрывающихся щитом. Поставив щит на пол, все трое присев, спрятались за ним. Пришлось смириться с тем, что резка двери сверху, возобновилась.               
       -- Если они прорежут дверь до половины, они смогут ломами отогнуть верх двери и оттуда, не дадут заливать пламя, - закричал Птицын.
       -- Сейчас, - крикнул Василеха.               
       Василеха, выскочил из второй комнаты, перевернул рывком широкий длинный стол, в комнате мастеров, получив при этом удар, по касательной,               
камнем в плечо. Спрятавшись, за перевёрнутый стол, он, на коленях, прополз вдоль него.  Попытавшись протащить стол по полу к входной двери, самостоятельно. Стол, хоть и без тумб, на ножках, был старой модели, потому очень тяжёлый. Тогда Василеха, развернувшись, позвал Шумова.
        -- Витёк! Прыжком, ко-мне!
       Шумов, прыгнул. В него полетели куски арматуры. Одна ударила в бедро. Он упал на пол. Арматура продолжала лететь и втыкаться торцами в пол, рядом с Шумовым.
        -- Ко-мне…! – кричал истошно Василеха.
        -- Я иду…! – закричал Семён и, выскочив из-за чертёжной доски, тремя прыжками, оказался за столом.
               Внимание заключённых мгновенно переключилось на Семёна и, вся арматура, что предназначалась Шумову, полетела в него. Шумов, воспользовавшись паузой, заполз за стол. К счастью, рана у Шумова, была не глубокой. Семён, невредимый, спрятался за столом. Втроём, они отволокли стол к чертёжной доске.  Стол был на два метра длинней доски.  Семён опять вернулся за доску, и они подняли её и установили на бок стола. К этому времени дверь прорезали на одну треть. Птицын опять потушил пламя мочой. С противоположной стороны двери, вновь послышалась ругань.  После некоторого замешательства и бесполезного метания сквозь решётку камней и
                212
кусков арматуры, всё затихло за дверью. Слышно было, как неистово крушили стеклоблоки в кабинете Василехи. Затем, за дверью послышался шум перекатывания газовых баллонов.
 
       -- А вот теперь нам, будет полный «аллес капут», - повторился Птицын. – Они сейчас начнут резать решётки.
      -- Тогда, и нам пора отвечать тем, что они накидали сюда, - предложил Гамаюнов.
                213
      -- Правильно Гена, - одобрил Василеха.
      -- Ну, где же этот хвалёный ОМОН, -  возмутился Семён, перевязывая ногу Шумова, рукавом с его же оторванной рубашки.
       В этот момент послышалось шипение резака в кабинете Василехи. В остальных, оголившихся от стеклоблоков окнах, толпой стояли заключённые, выкрикивая угрозы. Там, за окном, Семён, среди заключённых, увидел своего крестника, Галимова. Стоило высунуться, из укрытия, и камни градом летели в щиты.  Но каково было удивление заключённых и бегство от окна, когда они получили ответ из-за укрытия.  Василеха и Птицын несли чертёжный щит перед собой, закрываясь от окон, продвигаясь в третью комнату, а Семён, Гамаюнов и Шумов, бросали в окна арматуру и камни. Первыми же дружным ответным броском, были поражены двое заключённых. Причём Галимов, получил удар арматурой очень серьёзный, в район лица. А это прямая улика в нападении на вольнонаёмных и угроза нового срока. Так, прикрываясь чертёжной доской и бросая по окнам, тем, что прилетало снаружи, они шли из комнаты в комнату. Когда они добрались до кабинета Василехи, на решётке уже отрезано было несколько прутьев. Это позволяло начать отгибать часть её. Семён и Гамаюнов, став с двух сторон окна, пытались бить по решётке арматурой. Это не было эффективно для поражения кого ни будь, так как арматура была не очень длинной, но создавало устрашающий эффект, позволяющий, на какое-то время, отгонять заключённых. Да и Птицын с Шумовым, по очереди совершали броски камнями по решётке из укрытия. Взяв пожарные багры и, прикрываясь опалубочной фанерой, заключённым, удалось зацепить крюки в двух местах и, с помощью привязанных к ним верёвок и большим количеством участвующих, начать постепенно отгибать часть решётки наружу. Все метания предметов из заточения, не достигали цели. Решётка постепенно подавалась.  Новая опасность возникла от того, что заключённые, перенесли газовые баллоны к окну в комнате мастеров и начали резать решётку там. В тот момент, когда Василеха, со своим отрядом обороняющихся, взяв в руки более подходящую по размерам арматуру, приготовился отражать атаки в рукопашном бою, послышался ритмичный стук палок о щиты.               
        -- «Атас…», «янычары…»! «янычары…»! – многочисленный истошный крик, звучал за окнами.
        Все заключённые, как по команде, побросали свои орудия нападения и дружно метнулись в россыпную, от арматурного цеха. Мимо окон прошла двойная цепь солдат в необычной, чёрной форме с жёлтыми вставками и надписями крупным шрифтом, на спине – ОМОН (отряд милиции особого назначения). В касках, с крупной цифрой «9» на боках и в масках, скрывающих лицо. Каждый солдат высотой, около двух метров. От их поступи и ударов, становилось жутко, даже тем, кого они защищали. Что уж говорить о тех заключенных, которые вообще не хотели бунтовать, но были вынуждены это делать. За ОМОН, шли солдаты внутренних войск, тоже в два ряда, но в шахматном порядке.  Они подбирали тех заключённых, кому не удалось, или
                214
не хотелось убежать и, упав на землю, прикрыв руками голову, не оказывая сопротивления, получив от ОМОН небольшую долю воспитательных ударов, прекратили бунтовать.  Строили их в колонну и отправляли в отстойник, на съём, отправку в жилую зону. Через полчаса, всех заключённых отловили и собрали в отстойниках.  А ещё, через полчаса, отправили всех в жилую зону.  В жилой зоне, бунт прекратился еще до обеда.               
         Совет зоны, после проведённых переговоров и обещаний администрации ИТК не применять жёстких мер, принял решение прекратить саботаж и возобновить работы, на промзоне, с завтрашнего дня. Однако, несколько заключённых, из «боевиков» и особо буянивших в промзоне, получили дополнительные сроки или ПКТ – Помещение камерного типа. В «шизо» – штрафной изолятор, попали все бригадиры рабочих бригад первой смены, за саботаж работы. Правда, выпустили их всех, через два дня. Все участники обороны, в арматурном цехе, получили премии. Владимир Кочетков, мастер, опоздавший на работу после пьянки накануне, долго сокрушался, что пролетел на премию. Из двух новых мастеров, пришедших перед Семёном в арматурный цех, остался один Виктор Шумов, у которого наставник был Птицын. А подопечный Кочеткова, Алексей Ладушкин, после случившегося, перевёлся отрабатывать свой срок молодого специалиста, в администрацию завода технологом, потеряв половину зарплаты. Через неделю, о бунте, уже никто не вспоминал. Жизнь вошла в спокойный ритм работы. Вольнонаёмные и заключённые опять были вежливы, по отношению друг к другу и продолжали ходить в гости и на дни рождения.
      -- Вот-ведь, Анатольевич. Сколько с тобой уже выпито? И ты, ни разу, не говорил о том, что работал на зоне, - удивился Шурка.
      -- А чем тут хвастать? Не сидел же. А ваш брат не сильно уважает вольнонаёмных. Да и повода не было.
      -- Ну, ты же не знал, что едешь на зону работать. Да и отрабатывать свой обязательный срок молодого специалиста всё равно где-то надо. А потом - после трёх лет работы, сразу уехал из Казахстана?
      -- Уехал… Хотя, и не хотел. Женька Дейнеко, даже обиделся. Моя Полина упёрлась, домой и всё тут. И мои, мать с батькой, тоже очень звали. Если бы остались, получили-бы квартиру двухкомнатную, ту, в которой жили.  Женьке
положено было получать, трёхкомнатную. У него Галка, к тому времени, уже вторым была беременна. Мы уехали, и он остался, пока в нашей двушке. Вот и выходит, что из-за нас. Да и тут тоже, попал я. С тех заработков и, к тому времени, должности начальника цеха закладных деталей, на ставку конструктора   третьей категории, в техотдел. Это, в три раза меньше зарплата, чем там. Правда теперь, наших в Шевченко, наверное, никого не осталось. Мой друг, Серёга Артемьев, писал, что, когда развалился СССР, все славяне начали уезжать оттуда. А кто сразу не уехал, потом, чуть ли не убегали, всё нажитое бросая. Казахи сразу изменили своё отношение к не казахам. Серёга уезжал, одним из последних. Он-то, так и работал на местном телецентре. У него шеф был крутой, польский еврей.  Прикомандированный корреспондент
                215
Алма-Атинского телевидения, Эльбрус Симонович Павлинский. Он всегда напрямую, отсылал репортажи и отснятый материал в Алма-Ату, на республиканское телевидение. Он имел большой авторитет в Мангышлакской области. Но имел и много тайных врагов. А потом вышел на пенсию и уехал, в Израиль. Серёга тоже, никому не стал нужен.  Пришлось и ему уехать в Самару, на родину. Но дружили мы с ним, как говорят: «не разлей вода». В таких передрягах были.  У его шефа было две машины. Тогда только вышла Жигули «копейка», нежно-голубого цвета и новенький УАЗ-469, с тентом. Серёгу, наши заводские, звали Д’Aртаньян, а меня Атос. И мы, я думаю, оправдывали свои новые имена. Особенно, в последнее лето. Мы, с Полиной, весной переехали сюда. А тогда, моя Полина поехала рожать к своим родителям, под Таганрог, а Серёгина Ирина, на все летние каникулы увезла дочку на Волгу в Самару. Ночевали тогда мы с ним, то у меня, то у него, то, с Павлинским на два дня выходных, уезжали на базу отдыха, или на съёмку в далёкие казахские селения. Да и зимой, в командировку на выходные, я с ними тоже несколько раз ездил. Иногда отпрашивался с работы. Был дополнительным телохранителем Павлинского. Уезжали в степь далеко, мало ли чего может случиться с машиной и вообще...  Его везде щедро одаривали. Мясом, рыбой, сырами, напитками, коврами, шкурами.  Казалось-бы еврей, но был не жадным. Всегда щедро делился с нами.  Иногда, после сложной поездки или съёмок на морозе и денежек подкинет.
       -- Интересная была у тебя там жизнь, Анатольевич. А чего это вы стали мушкетёрами? – удивился Шурка, разливая остатки коньяка по стаканам.
      -- Да… Был случай такой. Как-то летом, праздновали мы день рождения Василехи, на берегу моря. Выпили изрядно. Василеха и Птицын, когда стемнело, поехали домой и прихватили с собой, уже сильно захмелевшего,               
Гамаюнова.  А мы: я, Шумов, Ладушкин и Воронцов, ещё один новый мастер               
пришёл к нам, пошли в известную тебе гостиницу «Три богатыря». Этот Воронцов, был недавно из отпуска. Он сам из Ленинграда и похвастался, что у него в гостинице, под кроватью, лежит целый ящик баночного финского пива, который он привёз с собой. Я, признаюсь, до этого, баночное пиво ни разу не пробовал. Конечно, я захотел попробовать, что это за пиво. Мне ехать в двенадцатый микрорайон, а они все жили в гостинице. Пришли к центральному входу. А вечер стоял, изумительный. После дневной жары, вечерняя прохлада с лёгким свежим ветерком с моря. Возле входа в гостиницу, всегда толпилось много народа. Там куча разных кафешек и магазинчиков, расположенных рядом. Много выпивших собирается, разной национальности. В гостинице жарко и я предложил не заходить внутрь. Сам остался у перил из нержавейки, установленных   вдоль всех витрин по стене, а Воронцов с   Ладушкиным, пошли за пивом. С ними ушёл и Шумов. У него, разболелась голова, и он пошёл спать. Возле нас, напротив, стояло человек десять дагестанцев, тоже выпивших, и бурно что-то обсуждавших. Когда Воронцов с Ладушкиным вернулись, и раздали каждому по банке пива, я, сначала рассматривал её как музейный экспонат.  Не как не мог я понять, как это она
                216
открывается. Воронцов объяснил, как, и я дёрнул за петлю. Что произошло в следующий момент, мы не сразу и поняли. Оказалось, что пиво под кроватью нагрелось. А я, пока изучал и крутил его - взболтал. Вот оно у меня и выстрелило струёй в спину одному из дагестанцев. Что тут началось, не передать. После пятисекундной тишины, поднялся такой гвалт. Количества дагестанцев моментально стало увеличиваться. Через несколько минут, их количество утроилось.  Я уже сталкивался с дагестанцами в армии и немного знаю, как себя вести с ними. Главное, нельзя показывать им, что ты их боишься. Необходимо определить, кто из них старший и завязать с ним разговор, по-хорошему, не повышая голоса. Я, стал объяснять, что не хотел облить их товарища, очень жалею о случившемся, и готов принести извинения. Но они видят, что нас трое, а их, в десять раз больше и желают другого удовлетворения.  Тогда я не громко сказал Ладушкину, чтобы он шёл незаметно в гостиницу позвонить Артемьеву на телецентр, и в двух словах рассказал ему, что тут происходит. Он там сегодня дежурит ночью. Я был уверен, что Серёга, что-то придумает. Старался дальше вести переговоры и тянуть время.  Увидев, что тот, кого я облил, небольшого роста и, отойдя в сторону, вообще оказался не при делах.  Тогда, я предложил им, что готов драться один на один с тем, кого облил, если извинения его не устраивают. Или могу угостить его банкой пива. Это предложил Воронцов сам. Дагестанцы не соглашались и предложили, чтобы я дрался с тем, кого они выставят сами против меня. Тут пришёл Ладушкин и тихо сказал, что Сергей уже едет сюда, попросил потянуть резину ещё пять минут, не больше. Услышав это Воронцов, придумал интересную затяжку времени. Он предложил себя, вместо меня на поединок. Воронцову было тридцать лет, сам он борец полутяжеловес и уже немного располневший. Я, громко объявил, что хоть он и чемпион России по борьбе, я не хочу, чтобы кто-то отвечал за мои поступки. Теперь дагестанцы стали не соглашаться и поддерживать меня, что это будет не честный бой, если будет драться Воронцов. Тогда и я стал убеждать их, что они тоже поступают не честно, не по-джигитски, делая замену.   В этот момент раздалась громкая военная сирена, и место наших разборов осветили шесть фар и лампа фара, установленные на уазике, летящем на большой скорости через бордюры.  Вся толпа дагестанцев разбежалась, образовав огромный круг. Возле остановившегося резко уазика стояли только нас трое. Из машины выскочил Сергей с шампурами. Размер был их такой, что на одном можно уместить барашка. Раздав всем по шампуру в руки, громко прокричал: «Ну, кто хочет мушкетёрского тела, подходи! Нет желающих? А ну, быстро, в машину!», скомандовал он нам. Пока дагестанцы соображали, что происходит. Мы, быстро запрыгнули в уазик и Сергей, включив сирену, развернул его по периметру круга из людей, едва их не касаясь. Круг стал ещё шире, и мы уехали. Купив в магазине портвейн, от стресса, мы на телецентре остались до утра. Сергей, предусмотрительно, перед тем как приехать к гостинице, заклеил надписи «киносъёмочная» на передних дверках и номера на уазике, плотной бумагой, закрепив её изолентой. Так что, опознать нашу машину потом, было
                217
невозможно. Таких уазиков, на Мангышлаке, было море. Да и дагестанцев тех,               
наши мужики говорили, больше не видели в гостинице. Может они, к кому приходили в гости. Когда Василехе на следующий день рассказали про это происшествие, он назвал нас мушкетёрами: Д’Артаньян – Серёга, я – Атос, Воронцов – Портос, Ладушкин – Арамис.
        -- Действительно, надо же так подметить, - рассмеялся Шурка. – И что, с Сергеем этим вы до сих пор переписываетесь?
        -- К сожалению, нет, - сказал Семён, взяв в руку стакан. –  Он из Самары               
переехал, а куда, я не знаю.  А потом и я переехал из посёлка сюда, в город.
Раньше, периодически заезжал туда на почту, вдруг на старый адрес письмо пришлёт. Но не было письма.  Теперь, уже и не езжу. Ладно. Вон смотри, в щели дверей свет пробивается. Давай допьём и спать. Хоть несколько часов поспим. Впереди у тебя рабочий день. Да и мне надо домой прийти нормальному.
       -- Давай Анатольевич, - сказал Шурка, стукнув стаканом в стакан Семёна. – Спасибо тебе за рассказы и за коньяк. Хорошую ночь мы с тобой провели. Как там говорил Елагин: «Наслаждаться прожитой жизнью, - значит жить дважды». Вот мы твою жизнь прожили сегодня второй раз тоже.
       Они выпили и пошли на улицу, где рассвет уже состоялся. Было начало седьмого утра, когда Семён, расставшись с Шуркой, и закрывшись в гараже, лёг на диван и быстро уснул.

12 БЕЛЬКИ.
       Зима 1980-81 года была затяжной, хотя и не очень морозной. В конце февраля дневная температура не опускалась ниже -2,-3С градусов, но ночью, достигала -9,-12С. Ещё, накануне выходных, в пятницу 27 февраля, Семён взял отгул и отпросился с работы на субботу. Вечером, того же дня, Сергей и Ирина Артемьевы, были в гостях у Мелиховых, как это водилось в те годы без всякого повода. Сидели на кухне. К ним вначале присоединились соседи по квартире, Дейнеко Женя с женой. Но Галина, была уже на шестом месяце беременности, ей нездоровилось, и они ушли в свою комнату с середины застолья. Анна, дочь Семёна и Полины, спала в их комнатке. Она первые полгода, была спокойный ребёнок. Но сейчас, в семь месяцев, у неё резались зубки, и она часто просыпалась. Полине с Семёном, пришлось уже несколько раз, ходить укачивать Аню, чтоб она не плакала. Пока Семён пошёл к Анне, Сергей рассказал жёнам, что завтра, в районе обеда, ему придётся ехать одному в город Форт-Шевченко. Павлинский, его шеф, во второй половине дня, идёт на день рождения начальника какой-то организации, с которым они давно дружат, и пропустить это мероприятие не как нельзя.  А его одного посылает в порт Баутино, чтобы там встретить капитана рыболовецкого судна. Четыре дня назад, Павлинский, приехал из командировки. Он пять дней на этом корабле плавал. Они ходили охотиться на бельков. Это детёныши тюленей.  Эльбрус Симонович делал съёмку этой охоты. Ему, в знак уважения
                218
и в благодарность за «правильную съёмку охоты», капитан корабля сделал презент. Он, должен вычинить две шкурки с этих зверьков, в подарок для жены к 8-му Марта. Это самый редкий и дорогой белый мех. Промысел бельков идёт всего десять, двенадцать дней, на севере Каспия. Сразу, шкурки Павлинский не мог забрать, были не вычиненные, вот теперь надо ехать. Капитан, в воскресенье уходит в плавание, и придут теперь назад, после окончания промысла.  А это будет, после праздника.  Сергей стал просить Полину, отпустить завтра Семёна с ним. Там, в Баутино, можно купить дёшево хорошую рыбу, домой перед праздником. И возвращаться назад ему придётся поздно вечером. Лучше быть вдвоём. Всё-таки 140 километров в один конец. Полина, немного по упиралась, объясняя это тем, что она устаёт за неделю, ухаживая за ребёнком одна. Хотя, на самом деле, она больше переживала о том, что они, когда вдвоём, последнее время часто выпивают. Она уверена, что и эта поездка закончится тем же. Но тут и Ирина, пригрозив Сергею, что устроит ему скандал, если тот придёт после поездки выпивший, попросила Полину отпустить Семёна. Полина, только ради подруги, согласилась. Вернувшись за стол, Семён понял, что у Сергея всё, о чём они условились накануне, хорошо получилось. Договорившись о том, что завтра Семён придёт сам в гараж телецентра к двенадцати часам и, чтобы пораньше сегодня лечь отдыхать, они дружно выпили «на коня» и Артемьевы стали собираться домой. Жили они, несмотря на то, что Мелиховы в 12-м, а Артемьевы в 26-м, - рядом, через один микрорайон. А телецентр находился недалеко от их дома, но уже в 24-м микрорайоне. Понять, почему такая нумерация у микрорайонов, невозможно. Наверное, в Ленинградском архитектурном институте, где проектировался город, номера микрорайонам присваивались по принципу выпадения шариков из барабана в «Спортлото». Утром, после плотного завтрака и убедительного наставления Полины, в одиннадцать часов, Семён вышел из-дому.  Зайдя по ходу в магазин и купив бутылку портвейна «Казахстанский», он направился в гараж телецентра. Сергей уже закончил сборы и поджидал Семёна. Установив запасную канистру с бензином в багажный отсек, возле откидной скамейки, он закрыл задний борт и установил на место консоль с запасным колесом.
       -- Семён, открывай ворота, пора ехать, - попросил Сергей.
       -- Портвейн с собой берём, или как? – спросил Семён, доставая бутылку из бокового внутреннего кармана полушубка из искусственного меха.
       -- О… Ты уже взял. Напрасно. Эльбрус дал денег, чтобы мы купили водку угостить капитана.
      -- Тогда я её оставлю здесь, пригодится.
      -- Только закутай и положи на батарею. У нас иногда отключают отопление. В гараже быстро стынет. Может замёрзнуть, это же не водка.
     -- Вино же с градусами, - возразил Семён, - но, бережёного - Бог бережёт.
    Семён завернул бутылку в один из многочисленных свитеров, предназначенных для спецовки во время ремонта машины, сейчас, развешенных, для сушки на крючках, среди прочей одежды. Уложил свёрток
                219
на среднюю трубу регистра отопления, под висевшую на нём куртку.               
       -- Ух ты… Ехать будем с музыкой, - удивился Семён, усаживаясь на переднее сиденье пассажира, и обнаружив там, переносной кассетный магнитофон, установленный между сиденьями.
       -- А ты как думал? Ехать не близко.
       Через десять минут, УАЗ-469, покинул черту города Шевченко, проехав мимо поста ГАИ на развилке и повернув на трассу в сторону города Форт-Шевченко. Дорога, первые сорок километров, была исключительная. Новый сухой асфальт, казалось, сам катил машину вперёд. Через полчаса асфальт кончился, и началась старая побитая, когда-то асфальтированная, кое-где выложенная камнем, дорога. Снег давно не шёл и лежал слоем сантиметра три по степи и по обочинам дороги.  Обычно зимой, ямы набиваются снегом и укатываются колёсами. Но сейчас, на дороге, каждая яма и выбоина сияла рваными жёсткими краями. Ехать, по такой дороге, быстрее, чем 20-30 км/час, не представлялась возможным. Семён попросил, чтобы он, пересел за руль. Но Сергей, отказал. Надо было быстрее попасть в порт, чтоб не прозевать капитана. Если опоздать, и он уедет, где его потом искать? Не факт, что он с корабля поедет домой. Поэтому надо вести машину, по возможности быстрей. А у Семёна, опыта вождения по такой дороге, нет. Хотя он и водил машину с десяти лет, самостоятельно.
         Отец, осенью в 1966 году, купил не дорого в совхозе списанную, убитую восьмилетнюю «Победу» ГАЗ-М72, с закрытыми задними колёсами до половины. Такие машины, ограниченной партией около 4-х тысяч штук, выпустили в 1955-58 годах, по заданию Н.С. Хрущёва, для председателей колхозов и совхозов. В воскресенье, отец рано утром пошёл в совхоз, граничащий с шахтёрским посёлком, где они жили, за машиной. Сеня, встав тоже рано, ходил по дороге возле дома и ожидал, когда из-за поворота выедет на их улицу «Победа». Около двенадцати часов дня, из-за поворота показались пара быков, погоняемые пастухом. Следом, на верёвках, они тащили тёмно-зелёную «Победу», в которой за рулём сидел отец. Сеня был так удивлён и расстроен, что поначалу зашёл во двор и оттуда, из-за забора, наблюдал эту картину позора. Но это продолжалось, пока машину подкатили к деревянному гаражу, построенному отцом на скорую руку.  Когда быков пастух повёл обратно в совхоз, Сеня пришёл к машине. Оказалось, что эта машина простояла без движения в совхозном гараже, правда под крышей, три года. Отец, двое соседей и Сеня, затолкали её в гараж. Всю зиму, он пролазил под этой машиной, а Сеня, как мог, ему помогал. Весной, машина сама выехала из гаража. Какая была гордость и восторг, когда они всей семьёй поехали первый               
раз к родственникам в Луганск, как тогда он назывался. Правда, за эту поездку, «Победа», сожрала сорок литров бензина на 170-ят километров, благо, он тогда был дешёвый.  Потом, отец отрегулировал, но всё равно много, расход бензина стал 15 литров на сто километров. Сеня начал учиться управлять машиной, хоть и был маленького роста и с трудом доставал до педалей с подложки на сиденье. Без подложки, из-за руля Семёну не было видно дороги.
                220
Руль, нужно было крутить с большим усилием. Про эту «Победу» узнал один грузин, приехавший к кому-то в гости на посёлок. Он стал упрашивать отца Сени продать машину. В Грузии у него, был виноградник на склонах гор, и такая машина, если её немного переоборудовать, очень подходила для перевозки винограда и материалов для устройства виноградников. У этой «Победы» были два моста ведущих. Он так настойчиво добивался, эту машину, что отец ему уступил.  Тех денег, что выручили за «Победу», хватило как раз на покупку новенького «Запорожца» ЗАЗ-965. За характерную форму кузова автомобиль называли «Горбатый». Тогда ещё жив был дед Семён, чьё имя носил Сеня, и он, своим авторитетом помог получить возможность купить машину, сошедшую несколько дней тому назад с производственного конвейера. Сеня, на всю жизнь запомнил, когда отец пригнал машину с магазина, от неё целый год пахло свежей краской. Вот эту машину, Сеня освоил быстро. В одиннадцать лет, он гонял на «Запорожце» по посёлку, как на велосипеде. На огороды или отцу за пивом в магазин. Но права, на вождение автомобиля, получить до армии, так и не получилось. В город ездить учиться было некогда. Занимался футболом, на каникулах – работал, на совхозном току. После школы, уехал учиться в Таганрог. Потом армия, после неё, доучивался в техникуме и вот теперь Казахстан. Здесь прошлым летом Семён закончил автошколу и получил права.  Своей машины, пока не было.  Но Сергей Артемьев, часто давал практиковаться в вождении, перед экзаменами и после, машину Павлинского - «Жигули». В день, когда Семён получил права и радостный прибежал к Сергею в гараж, а он там обычно всегда находился, если не на сьёмках с шефом - состоялся последний экзамен. Сияющая на солнце «копейка» стояла метров в пятнадцати от въезда в гараж, со смещением относительно ворот. Сергей, налил полную рюмку на ножке, водки и поставил сверху, на средину крыши «Жигулей». Дорога к гаражу, была с небольшим уклоном и парой не симметричных впадин. Задача была поставлена заехать в гараж, вплотную к уже стоящему там УАЗ-у, так близко, чтобы можно было закрыть ворота за «Жигулями». Остановиться надо было с первого раза, без движения взад-перёд. Сначала, со словами: «Показываю…», сделал это Сергей. Выйдя из машины, он выпил, с не грамма не пролитой рюмки. Затем, выехал лихо из гаража, и поставил машину на тоже место, где она стояла вначале. Налил снова полную рюмку и установил её на крышу. Семён медленно повторил весь трюк и у него всё получилось. Но, в последний момент, они услышали какой-то короткий скрежет. Выгнав машину обратно на улицу, они осмотрели каждый сантиметр кузова. Машина была безупречна. Нигде не было ни царапины. Семён заслужено выпил свою рюмку и праздник в гараже продолжился, а потом, на шашлыки, подошли и жёны. На следующий день Эльбрус Симонович, когда ставил машину в гараж после поездки в город, сокрушался, мол, он понятия не имеет, где мог так аккуратно срезать повторитель правого поворотника, сбоку на крыле. Маленькую жёлтенькую шашечку. Виновато, просил Сергея купить, где не-будь, её и установить на место. Такой повторитель, в те времена, достать в Шевченко было проблемно. 
                221
Сергей с Семёном, поняв, что это был за скрежет на экзамене с рюмкой, очевидно Семён задел и срезал его при въезде в гараж, целый месяц искали этот поворотник. Семёну, привез пару таких из Астрахани сотрудник по работе, мастер Шумов, летавший на несколько дней, на побывку домой. Установив оба на машину, она снова стала как новой, чему несказанно радовался Павлинский. За последние несколько месяцев, Семён восстановил навыки вождения.  На «копейку», он больше не хотел садиться, а на УАЗ-ике,
ездил с удовольствием и часто.
        За час, они проехали ещё чуть больше тридцати километров, по безлюдному пространству заснеженной степи.  Кое-где, чернели проплешины, не заснеженных снегом, крупных плоских каменных плит, возвышающихся над поверхностью степной глади от полуметра и ниже. Куда-бы не кинул взгляд, не видно было на чём его остановить. Полное ощущение инопланетного ландшафта.  Но вот, на средине дороги, появились насыпанные кучи крупного щебня, больше напоминающего битый, разного размера, камень. Очевидно, он был приготовлен, для весенней отсыпки новой дороги. Кучи, с интервалом в один, два метра, тянулись вперёд по всему дальнейшему маршруту. Зато дорога стала лучше. Она разделилась на две дороги, идущие с обеих сторон от куч по накатанной степи. Они были узкие, но с более ровной поверхностью и скорость движения можно было увеличить до семидесяти и больше километров в час.  Вести машину надо было очень внимательно, чтобы не налететь на кучу или не слететь на обочину, где из земли, местами очень близко к дороге, торчал дикий камень. Кое-где, кучи прекращались и две дороги сходились опять в одну, проходя через узкий мостик над руслом весенних паводковых речушек или не глубоких оврагов.  Эти сужения происходили достаточно часто, так как вся степь, была изъезжена пересекающимися дорогами, набившими себе впадину, и мелкими овражками, используемыми природой для оттока воды и давно воды не видевшие, русла. По истечению ещё одного часа, преодолев почти пятьдесят километров, кучи закончились, и они выехали опять на хорошую асфальтированную дорогу. До Форта-Шевченко, оставалось километров двадцать пять. Через полчаса, проехав насквозь город и ещё километра четыре на северо-запад, Уаз-469 подъехал к морскому порту Баутино, названному так, по названию посёлка расположенному рядом. У причалов стояли три рыболовецких корабля. Два небольших, типа буксира, под номерами и один траулер, который выделялся большим размером и хорошей оснащённостью, с написанным на борту названием «БАТТАЛ». Над палубой, на карме виднелся кран, а по бокам бортов подвешены две большие моторные лодки. На носу, тоже был подъёмный кран.  По всей длине корабля, от мачты до мачты, подвешены были троса идущие к лебёдкам. Корпус был свежевыкрашен. По форме, корабль напоминал северный ледокол.               
         -- Вот, на этом корабле плавал Эльбрус, - сказал Сергей, показав на «БАТТАЛ». – Он с него сошёл, когда я его встречал.
         -- Солидный корабль, не то, что те вон, - отметил Семён.
                222
      На стоянке автомашин, около порта, припарковано было несколько легковых автомобилей, парочка таких же, как у них УАЗ-469-ых и штук пять, пользующихся спросом у местных жителей, старых, разной модификации и вида, «бобиков» Газ-69. Среди припаркованного автопарка, выделялась своей элегантностью, красотой и броским внешним видом одна машина.
        Это была «Волга» М-21 со звездой и комбинированной, как раньше говорили, детройтской окраской кузова. Сочетание цветов – слоновая кость и спелая, то есть тёмная, вишня. Низ крыльев, дверей и крыша машины были вишнёвые, а остальное, включая крышки капота и багажника - слоновая кость. Такие машины выпускались в 1956-58 годах, когда председателем Госкомиссии по приёмке новых автомобилей был министр обороны СССР, Г. К. Жуков. Дабы удовлетворить его эстетические потребности, на хромированных поперечных брусьях, прикрывающих радиатор, был размещён круглый медальон с пятиконечной звездой. Таких машин было выпущено, за эти годы, около 32-ух тысяч штук.  Две трети машин, убили в таксопарках и гаражах всевозможных администраций и организаций. Остальные, осели в частных гаражах: ветеранов войны, награждённых, героев социалистического труда и заслуженной интеллигенции. Когда-то, почти на каждой пятой машине этой модели, устанавливали, верх современного достижения автопрома, автоматические коробки передач. Однако из-за отсутствия нормального сервисного обслуживания, необходимого масла для эксплуатации и замены, ремонтной возможности, от этих коробок, хозяева таких машин, старались быстро избавиться.  Их меняли на механические коробки. В остальном, это была машина – мечта.
        Выйдя из УАЗ-ка, Сергей и Семён, стали осматриваться кругом. Сергей, достал из кармана листок бумаги и прочитал вслух, номер машины.               
         -- Так это номер вот этой красавицы, - сказал Семён, показав на «Волгу» рукой. – И она смотри, -  работает.               
          -- Точно, - подтвердил Сергей, ещё раз сверив номер машины с записью на бумаге. – Пойдём…
         Они подошли к машине, из которой, заметив их приближение, по-молодецки, стремительно вышел, симпатичный, с короткими усиками, лет сорока, казах в пыжиковой шапке и модной дублёнке, горчичного цвета. Под дублёнкой виден был морской форменный костюм, белая рубашка и галстук. Сергей в старой кожаной куртке на потертом меху и  Семён в искусственном полушубке, по сравнению с ним, выглядели просто бомжами.               
       -- Мы, от Павлинского Эльбруса Симоновича, - представился Сергей.
       -- Я понял. Он мне, тебя, давно и хорошо описал, - протягивая обе руки для знакомства, улыбаясь, сказал казах. – Ты Сергей?
       -- Да, - пожимая руку, ответил он. – А это Семён, мой друг.
        Семён пожал руку, кивнув головой. Казах, пристально посмотрел в глаза Семёна и представился в свою очередь.
        -- Елжан Ажарович. Можно просто - Елжан. А вообще, меня все русские друзья, зовут меня Женя.
                223
         -- Хорошо. Если можно, мы будем вас так, тоже звать, Женя, - попросил Сергей.
         -- Конечно можно.
         -- Машина какая у вас, красивая - похвалил Семён, для поддержания разговора. – Сколько лет, а она как новая.
         -- С маршальской звездой – это раритет! – поддержал похвалу, Сергей.
         -- Эта машина, от моего отца мне досталась. Он был заслуженный человек. – Довольный такой оценкой и осведомлённостью ребят, сказал Женя. – Он тоже, здесь в порту работал. Очень любил свою машину. Теперь вот я, лелею её как девушку. Ну что ребята, поехали? За знакомство выпьем?
         -- Поехали, – согласился Сергей. – Женя, а шкурки, может, сразу переложим в нашу машину? А то потом, можем забыть.
        -- Не забудем, - громко рассмеявшись, сказал Женя. – Сейчас заедим в магазин, возьмём водочки и поедем ко-мне домой. Шкурки дома. Кто со мной поедет, садись, прокачу.
       -- Семён…, - отведя в сторону, тихо скомандовал Сергей, - садись в УАЗ-ик и езжай за нами. А я с капитаном. За рыбу для нас домой, по дороге спрошу.
      Обе машины были уже прогреты, поэтому сразу поехали без задержки. Покинув порт, они направились в Форт-Шевченко. В центре города, Женя свернул с основной магистрали, по которой приехали Сергей и Семён, вправо и немного проехав по улице, остановились около магазина. Сергей, выйдя из «Волги», махнул Семёну, чтобы он оставался сидеть в машине. Каково же было удивление Семёна, когда он увидел, сколько они купили в магазине. Сергей тащил ящик водки, а Женя, две полные сумки. Загрузив всё в багажник «Волги», машины продолжили движение. Проехав многоэтажные дома, дальше начался частный сектор. Ту дорогу, по которой они ехали, пересекали широкие улицы, на одну из которых они свернули, влево.  Проехав по улице несколько огороженных высоким забором домов, они остановились возле внушительных ворот, сваренных из металлического листа. Посигналив ещё на подъезде, Женя и Сергей, остались сидеть в машине перед воротами, за которыми слышен лай, судя по голосу, огромной собаки. Они ждали, пока откроют ворота изнутри. Махнув Семёну из окна машины, чтоб он следовал за ними, Женя заехал во двор. За въехавшим во двор Семёном, один из домочадцев закрыл ворота. За воротами распростёрся широкий двор с хозяйственными постройками по периметру, вдоль высокого забора. В вольере, возле ворот, сваренном из толстой арматуры, громко лаял и прыгал на решётку огромный кавказец. Рядом с вольером был тёплый гараж для «Волги», куда сразу её и загнал Женя. Двое молодых людей, которых Женя представил, как племянника и сына, забрали всё привезённое из багажника «Волги» и понесли в дом. В сараях и хлевах, слышно было, наличие   большого количества   живности, которое блеяло, мычало, кричало и крякало.  В глубине, пустынного двора, стоял невысокий, одноэтажный длинный дом, вытянутый вдоль всего дальнего забора, как барак.  Возле него, росли три маленьких искривлённых дерева, единственные растения во всём дворе. Рядом
                224
с домом установлена большая юрта. Во дворе суетились человека четыре мужчин и пара женщин, в исключительно казахских национальных одеждах. Семён, развернувшись во дворе, благо места для этого было предостаточно, поставил УАЗ-ик сразу передом на выезд, около ворот. Женя, принёс из углового сарая, тщательно завёрнутые шкурки, которые невозможно было увидеть, даже из любопытства. Он, попросил их не разворачивать, а так и передать Павлинскому, как есть, упакованными. Глядя на свёрток, невозможно понять, что там внутри. Также, он попросил, хорошенько их спрятать в машине, чтоб не дай Бог, милиция не обнаружила свёрток. Будут большие неприятности конкретно у того, у кого их найдут. Ребята поняли - если что, и Павлинский и капитан откажутся от причастности к этим шкуркам. Сергей спрятал свёрток под задние сиденья. В этот момент раздалось короткое блеяние зарезанного барашка. На вопрос гостей: «Зачем?». Женя попросил не обижать хозяина и поужинать сегодня с ним по казахскому обычаю гостеприимства.               
        -- Из моего двора, никто ещё из гостей не уходил, не попив чая.      
        -- Чай чаем, а барашек тут причём? – удивился Семён. -  Да и ехать нам скоро надо. Мы сюда ехали три часа. А через час будет темно.
        -- Сразу видно Семён, вы недавно в Казахстане и небыли ещё в гостях у казахов. Сидели, когда не будь за дастарханом? -  поинтересовался Женя.
        -- Сидел… - сказал Семён и они, с Сергеем переглянувшись, улыбнулись, вспомнив поход Семёна с Птицыным на день рождения в зоне.
        -- Ну, вот и хорошо. У вас Семён, будет, с чем сравнить. Я постараюсь               
угостить вас не хуже.
        -- Женя, да мы не сомневаемся, что всё будет на высшем уровне, -постарался смягчить Сергей, неловкость ситуации отказа Семёна. – И, конечно же, пойдём попить чайку. Просто Семён боится, что дома будет волноваться жена, если поздно вернёмся. У них ребёнок, ещё года нет.
        -- Понимаю Сеня, понимаю. Я, не раз уходил в плаванье, а моя жена, оставалась с маленькими детьми и я, тоже волновался. Ну, ничего. Я вас долго не задержу. Часик посидим и поедете. И потом, я отправил брата за рыбой, которую ты Серёжа спрашивал. Так что, всё равно надо ждать.               
       -- Вот спасибо вам, Женя! – как бы спохватившись, сказал Семён. – Вы, такой гостеприимный человек, редко таких встретишь.               
      -- Ну, вот и хорошо. А гостеприимные -  все казахи. Просто вы, Семён, мало ещё общались с нашим народом. Пойдёмте в дом.
     Женя взял ребят под руки и направил к входной двери в дом. Пройдя по длинному коридору, на настенных вешалках которого висело много верхней одежды, и стояло, вдоль обеих стен, обуви как на прилавке обувного магазина, они разделись и разулись у следующей двери. Обули приготовленные для гостей, тапочки. Войдя, в сильно натопленную, квадратную комнату, они   увидели большое количество, детей и женщин разного возраста.  Предназначение этой комнаты, размером около 20-ти квадратных метров, очевидно, - это кухня. В двух углах находились капитальные, выложенные из
                225
кирпича, печи с конфорками сверху, для топки углём. Они обе топились и на них стояли большие кастрюли, из которых шёл пар. Между ними, установлены две газовые четырёх конфорочные печки. На противоположной стене, под окнами, стоял длинный стол, на котором выставлены два самовара, один из которых дымился, стопки всевозможных чистых мисок, тарелок, чашек и пиал. Ребята, поздоровались со всеми, и Женя, повёл их через комнату к следующей двери, находившейся на противоположной стене. По пути Семёну и Сергею, приходилось обходить и останавливаться пропускать, быстро ползающих на четвереньках по полу, детишек. За дверью, опять был длинный коридор, по которому слева и справа виднелись комнатные двери, расположенные не симметрично.  Женя провёл гостей во вторую дверь справа.  Войдя в комнату, размером метров пятнадцать квадратных, немного вытянутую поперёк и с одним окном, наглухо закрытым ставнями, ребята были удивлены. В комнате совсем не было мебели. По углам комнаты стояли два высоких сундука. На одном из них сложена стопка ковриков и одеял. На другом сундуке - стоял сундучок поменьше, отделанный чеканкой и камнями. Посредине комнаты, на дощатом полу, выкрашенным в красный цвет, стоял большой дастархан, размером 1.5м. Х 0,8м., высотой около 10 см. Он был застлан бархатной узорчатой скатертью. На ней были расставлены, в расписанных восточными узорами блюдцах и чашечках, всевозможные сладости. Курага и чернослив, сушёная дыня и изюм, грецкие лущеные орехи и еще какие-то, не известные сладкие слипшиеся палочки, похожие на кукурузные, и шарики из творога. Хворост, и лепёшки, лежали в деревянных корытцах.  В двух кувшинах, с узкими горлышками, стояли какие-то напитки.  Вокруг дастархана, расстелены толстые, стёганные одеяла и на них лежали подушки удлинённой формы. Всё это было красивой раскраски и тоже, с восточными узорами. Справа, возле стенки, стоял ящик купленной водки. Вдоль стенки от двери, слева, стояли несколько низких скамеечек. На стенах, оклеенных обоями с восточным рисунком, не было ни картин, ни ковров, ни фотографий. С непривычки, комната казалась пустой, и от этого большой.               
           -- Проходите друзья, рассаживайтесь, - пригласил Женя, показывая рукой на места слева от дастархана, а сам пошёл, садится справа, прихватив из ящика четыре бутылки водки.
         -- Повторяй всё за ним, тихо шепнул Семёну Сергей, - направившись первым к столу.
         -- Мужики, вы не напрягайтесь, - услышав перешёптывание ребят, сказал Женя. – У меня всё по-простому. Вы не обязаны знать наших обычаев. Просто угощайтесь и всё. Для начала предлагаю вам выпить наш напиток – шубакет.  В нём не много алкоголя. Но, чтобы знать, что это такое и для затравки, я вам налью.
          -- А что, больше никого не будет? - Поинтересовался Семён.
          -- А кто нам нужен? Я просил нам не мешать. Все, заняты своими делами, - сказал Женя, разливая в пиалы шубакет, из одного из кувшинов.
          -- Это что, верблюжье? – спросил Сергей.
                226               
          -- Молодец, ты уже знаешь, - похвалил Женя. – Да, это заквашенное молоко верблюдицы. Пробуйте, это к тому же ещё и полезно, для пищеварения.
          Выпив шубакет, Семён закусил хворостом, а Сергей, увидев, что Женя взял курагу, сделал то же самое.
          -- Ну что, понравился? Ещё шубакет, или немного посерьёзней, кумыс? – Спросил Женя. – Это всё слабоалкогольные напитки.
          -- Давай Женя, кумыс твой попробуем, -  предложил Семён. – Я пробовал только магазинный. Интересно, какой на вкус домашний кумыс.
         -- Понятно. Значит шубакет, тебе, не понравился. Тогда, Сеня, пробуй кумыс, - сказал Женя и разлил по пиалам кумыс из второго кувшина.
         -- Да-нет, не то чтоб он мне не понравился. Просто я его не понял, - оправдываясь, сказал Семён, поднимая пиалу с кумысом. – Будем здоровы, -
сказал Семён и выпил кумыс залпом, как водку.
         Сергей и Женя, выпили следом за ним.               
       -- Ну как, Семён? – не унимался Женя.
       -- Да, домашний кумыс мне понравился больше, чем шубакет и кумыс из магазина, - похвалил Семён.
       -- Вот видишь Сергей, Семёну понравилось,  -   с напускной серьёзностью               
сказал Женя. – А ты мне, что в магазине говорил: «Не покупай кумыс, не покупай».
       Сергей с Женей дружно рассмеялись, качаясь на подушках.
        -- Да ты чего Сень, - сказал Сергей, продолжая смеяться. – Откуда у капитана корабля верблюды и лошади? Мы это всё сейчас в магазине только купили.
        -- Ну и что, что капитан? - стал выкручиваться Семён, поняв, что его разыграли, – там вон во дворе, когда мы стояли, барашек блеял, когда его зарезали. Или это тоже, кто-то из домочадцев блеял, шутил так?
       Женя, поначалу, округлив глаза, посмотрел на Семёна с недоумением, а потом, когда увидел, что Сергей и Семён оба хохочут, рассмеялся тоже.
       -- Да… мужики. Вам палец в рот не ложи. Тогда, давайте пить чай, - сказал Женя и захлопав в ладони, громко позвал, -  Мейрам…!
       Через мгновенье, открылась дверь и в комнату вошла, с подносом в руках, красивая девушка. На подносе стояли пиалы и два расписанных чайника. Размером поменьше с заваркой, побольше -  с кипятком.
       -- Может, кто будет чай по-казахски, с молоком? – спросил Женя.
       -- Нет. Мне молока, на сегодня хватит, - отказался Семён.
       Все снова рассмеялись.
       -- Мне тоже, обычный, - попросил Сергей.
       Девушка, ловко управляясь с чайниками, наливая чай на 1/3 объёма пиал. Сначала подала пиалу Сергею, затем Семёну и лишь потом Жене. Семёна удивила то, что пиала была, почти пуста. Он, колыхнул содержимое пиалы по кругу, чай немного остыл, и он выпил его, одним глотком. Поставив пиалу на столик, потянулся за изюмом. Немного пожевав ягод, Семён увидел, что пиала
                227
опять наполнена. Когда и как быстро она это сделала, он даже не понял. Семён взял пиалу и стал пить чай. Поглядывая по сторонам.
       -- Сеня, бери талкан, - сказал Женя, показав на блюдце, в котором лежало подобие кукурузных палочек.
      -- А, что это? – спросил Семён, потянувшись к блюдцу.
      -- Сладости, – коротко ответил Женя.
      -- Сладости? –  Семён, положив порцию в рот, стал жевать и запивать чаем. –  Из чего это сделано, здесь что, мёд?               
        -- Нет, мёд и конский жир, это другие сладости. Шертпек, называется. А-это толкан, – пшеница толчёная и сахар.
      -- Слава, тебе Господи. Я, уже думал, опять экзотику съел, -  сказал Семён, поставив пустую пиалу на стол.
      Не успел Семён глазом моргнуть, как Мейрам, опять наполнила пиалу чаем. Также, она налила по второму разу Сергею и Жене и вышла из комнаты, прихватив с собою чайник для кипятка.
        -- Женя, я хотел узнать, ещё первый раз, когда приезжал за Эльбрусом Симоновичем.  Как переводится с казахского название твоего корабля «БАТТАЛ»? - спросил Сергей. –  У Симоновича спросил, он не знает.
      -- «БАТТАЛ», это, можно сказать, объёмное понятие – смелый, дерзкий, горячий. Всё в одном этом слове.
     -- Надо же, -  удивился Семён, - у нас, этими понятиями, назвали бы три корабля. А что означает имя – Мейрам? – понизив голос, спросил Семён.
     -- Мейрам, значит Праздник, - сказал Женя. - Мейрам, это моя младшая невестка. У нас, так принято. Чай разливает невестка. При этом, ей, надо обладать умением делать это изящно, не привлекая особого внимания. А главное, вовремя. На больших праздниках, когда много гостей, умеющая это делать невестка, очень ценится и пользуется уважением.
       В комнату вернулась Мейрам с полным чайником кипятка и большим блюдом разных овощей. Поставив блюдо на средину дастархана, окинула весь стол взглядом. Заметив, что пиала Семёна опять пуста, она наполнила её чаем и присела на одну из скамеек возле стены.
        -- Спасибо Мейрам, похоже, я уже напился, - сказал Семён, но из вежливости взял пиалу и стал потихоньку сербать из неё.
       В дверь зашли ещё две женщины и поставили на стол соления и копчёные колбасы. Сказав что-то Жене, на казахском.
       -- Ну вот, скоро будет горячее. Теперь,с казы -  это конская копчёная колбаска, можно выпить водочки, - сказал Женя, откупоривая бутылку.
       Семён быстро допил чай и поставил пиалу на стол. В тоже мгновение Мейрам, наполнила её снова чаем.  А Сергею и Жене, Мейрам подала чистые пиалы. Семён, растерялся, не понимая, как себя вести дальше.
       «Что она, глухая что ли, -  подумал Семён, -  я уже скоро ноги ошпарю, от               
 этого чая.  А она льёт и льёт. Нашла, Фросю Бурлакову. Вот, Праздничек».
       Помог Семёну Сергей, шепнув ему в ухо.               
        -- Выпей чай и переверни пиалу.
                228
       Семён, посмотрел на дастархан, и только теперь увидел, что у Жени и Сергея пиалы давно перевёрнуты, стоят вверх дном.
              «Ёлкин дрын, - вдруг вспомнил про себя Семён. – Сергей же говорил, дураку, смотри на Женю и делай как он».
         Семён, покрутив опять чай, чтоб он быстрее остыл, быстро выпил его, и поставил пиалу на стол, перевернув её вверх дном. Мейрам, сразу, подошла к дастархану, забрала пиалу Семёна, выдав ему новую, и быстро вышла из комнаты, прихватив поднос, использованные пиалы и оба чайника с собой. Женя наполнил чистые пиалы водкой, так же на 1/3, предложил тост за знакомство. Они выпили. Когда Женя налил по третьему разу, женщины принесли каждому в отдельных горшках жаркое из мяса и овощей.
           -- Пробуйте наш куырдак, - предложил Женя. – Точно, вы такого не ели.
           -- Куырдак, я уже пробовал, - переглянувшись с Сергеем, сказал Семён, – но то блюдо, не имело ничего общего с тем, что я вижу сейчас. Там было «специфическое» жареное мясо на сковородке, слегка приправленное овощами.
            --Здесь тоже специфическое мясо. Бараньи печень, почки, сердце, легкие и много овощей. Картошка, тыква, морковь, лук, чеснок и ещё куча специй.
           Семён, съев несколько ложек горячего воскликнул.
           -- Объеденье! Это типа нашей мясной солянки, только вкус, совсем другой. За это блюдо, твоим хозяйкам, отдельное спасибо!
          -- Это ты сможешь им и сам сказать, - предложил Сергей. – Я не знаю, как вы, а у меня уже уши скрутились в трубочку. Давайте ещё по одной и пойдём, покурим, на улицу.
          -- Давайте, - согласился Женя, - только куырдак желательно доесть. Баранина, если остынет, уже не то.
 Они ещё налили два раза.  Доели содержимое горшков и направились, через кухню, на перекур, чему Семён был несказанно рад, после дозы выпитого чая.   В кухне, Семён, рассыпался в комплементах женщинам, которые продолжали ещё что-то готовить. Его благодарность, поддержал Сергей. Видно было, что женщинам, похвалы очень приятны. Накинув верхнюю одежду и переобувшись, все вышли на улицу и закурили.               
           -- Если кому по-маленькому, пошли со мной за юрту, - предложил Женя. – А если больше, то вон туда в дальний угол.               
          Все направились за юрту. Вернувшись обратно к входной двери, Сергей спросил Женю.               
          -- А зачем юрта? Летом ладно, от жары можно там отдохнуть. А зимой?
          -- У нас, в каждом дворе, у всех, стоят юрты. Живи, хоть в трёхэтажном доме, но юрта должна стоять во дворе. Это обязательно. Все значимые события, в казахской семье, должны проходит в юрте.  Все праздники, день рождения, свадьбы, а также похороны. Всё. Неважно, летом или зимой.
         В это время открылась калитка на воротах. Во двор зашёл мужчина, с рюкзаком на плечах. За воротами, было слышно, как отъехала машина.
                229
          -- Вот и Шарип приехал, рыбу привёз, - сказал Женя. – Пошли, сразу в машину положите.
          Уложив рыбу, в багажник УАЗ-ика и выкурив ещё по сигарете, они вернулись к дастархану, опять втроём. Было удивительно, Женя, не позвал брата с ними за стол. Но ребята не стали больше спрашивать у Жени, почему так. Там, в комнате на столе, уже стояли новые блюда. Семён, понимал, что хорошо бы помыть руки. Но Сергей молчал, а Женя повёл их прямо за дастархан. Как только они присели за стол, в комнату пришёл мальчик, лет 10-11, с тазом, наполненным тёплой водой и полотенцем, развешенным на плече. Он подошёл сначала к Сергею. Тот ополоснул руки и вытер их о поданное одним краем полотенце. Затем, мальчик подошёл к Семёну. Процедура полностью повторилась, только ему, мальчик подал второй конец полотенца, чтобы вытереть руки. Последним, полоскал руки Женя. Вот ему, вытирать руки, мальчик отдал всё полотенце и он, вытирал его срединой.
       -- Это мой третий сын – Умит. – С гордостью произнёс Женя и посмотрев на Семёна, добавил, - Надежда, по-вашему. А всего у меня шесть детей. Четыре сына и две девочки.
       -- Вот это да! Какие вы молодцы, с женой, – похвалил Семён. –  И имена               
 вас очень красивые.  Извини Женя, а как твоё имя переводится с казахского.
       -- Елжан? – Душа народа. А у отца Ажар – Красивый.
       -- Это что же получается Елжан Ажарович, по-нашему – Душа народа Красивая! Так, да? – Восторженно, произнёс Семён.
       -- А сын, Умит Елжанович. – Продолжил исследования Сергей. – Надежда Души народа!
       Все рассмеялись и Женя, довольный таким разговором, предложил выпить за приятных гостей, посетивших его дом. Они выпили.
       -- Предлагаю вам, Серёжа и Сеня, попробовать блюдо, без которого не обходится ни один праздник в казахских семьях. Бешбармак называется. Если, опять-таки, перевести на русский язык – пять пальцев. Это значит, что его надо есть только руками. Потому и ложки забрали у нас, вместе с горшками. Берите руками кушайте баранину из блюда и запивайте шурпой, налитой в ваших пиалах. Вместо лепёшек, варёные ломтики теста.
       Женя, взял из большого блюда, на котором горой навалены куски баранины, один кусок мяса с рёбрами. Отломал от него, двумя руками, одно ребро и стал объедать с него мясо, запивая из пиалы шурпой.  На блюде под мясом, лежали ломтики теста, похожие на украинские галушки. Он отправлял их тоже в рот, вместе с мясом. Проследив за всеми движениями Жени, ребята тоже приступили к трапезе. Всё было очень вкусно и сытно. Им принесли ещё большую миску и черпак с шурпой, чтобы они наливали себе пиалы сами. Насыпали, второй раз, мясное блюдо. Семён и Сергей, переглядываясь, не могли понять. Куда это всё им лезет и почему они не пьянеют. Пока они выпивали и закусывали, Женя рассказал, по просьбе Семёна об охоте на бельков.
        -- Наверное, это, очень увлекательно, охота на бельков? – спросил Семён
                230
 у Жени. – Расскажи, как вы это делаете?
       -- Да… Ничего интересного, а тем более увлекательного, в этом нет, - поморщился Женя. – Если честно – жуткое зрелище. Нам, работникам порта и базе, по ловле тюленей, это выгодно. За счёт этого, мы и живём. Но рано или поздно, с охотой на бельков надо кончать. Искать надо другие виды промыслов и заработка.  Иначе, мы уничтожим каспийского тюленя совсем.
        -- Что же такого ужасного в этой охоте, что ты так говоришь, спросил Семён. – Охота, она хоть на кого, подразумевает убийство. Хоть сайгаков, хоть зайцев, хоть тюленей.               
         -- Сеня, заяц, сайгак и остальные взрослые звери, они могут защищаться, хотя бы тем, что могут убежать, или отпрыгнуть от выстрела. Попробуй ещё в них попади. Или тюлень, нырнул, и нет его. А белёк? Ты белька видел? Знаешь, что это такое?
      -- Да где же? Нет, конечно, не видел.
      -- Так вот. Каспийский белёк, это ребёнок нерпы каспийской. Выводит детёнышей самка, только в одном месте. У нас, на севере Каспийского моря. Самка, вынашивая детёныша одиннадцать месяцев, плавает по всему морю. В двадцатых числах февраля, здесь на льдинах, в Комсомольском заливе и до устья реки Урал, самки приносят приплод. После рождения, детёныши жёлто-зелёного цвета. Их так, в этот период и называют – «зеленец». Через несколько дней, мех становится белый. Вот тогда они и становятся «бельками». Пару недель, пока они питаются молоком матери, они набирают вес, до 3-х килограммов в день. Жирность молока матери тюленя – 50%.  Шерсть у белька состоит из полых ворсинок, заполненных воздухом. Поэтому она очень тёплая и дети, не мёрзнут на льду. В воду им, в этот период, нельзя. После воды на льду с такой шерстью, сразу замёрзнет. Самка тюленя, когда перестаёт кормить детёныша, оставляет его на льдине одного. Две, максимум три недели «хохлушка» ничего ни ест и начинает линять. Белёк становится серого цвета. «Серка», превращается в маленького тюленя и начинает охотиться и питаться самостоятельно.  Так вот, промысел на этих бельков, ведётся в те две недели, когда он ещё питается от матери и не начал линять. Когда мы подплываем к льдинам, на которых матери ещё кормят детёнышей, а они сосут молоко громко, как человеческие дети, матери их бросают и уходят в полыньи под лёд. А наши охотники, спрыгнув на лёд с моторных лодок, начинают отлавливать бельков. Но это было раньше, когда бельков было много, и охота заканчивалась одним днём. Мы заполняли приготовленные клетки и отправляли их на землю, на базу, где их в цеху освежевали. Теперь, приходится этим заниматься на корабле. Бельков не так много и промысел ведётся несколько дней, чтоб оправдать выход корабля в море. Я, стараюсь вообще не выходить на палубу во время охоты. Не могу, ни слышать, ни видеть этой картины. Охотники, с дубинами, на которых крюки на конце, их ещё чекушками называют из-за формы, бегают по льдинам за бельками. Подбежав к бельку, бьют его по голове дубиной, чтобы не испортить шкурку. Затем, под нижнюю челюсть цепляют крюком и тащат в лодку.  Убивают его
                231
 редко, с первого раза. Он, хоть и беспомощный, но голову прячет, как может. 
А пока его убьют, за три, четыре удара, он орёт и пищит таким голосом, точно ребёнок, И кровь, из него, брызжет на полметра. Весь лёд, вокруг места убийства красный. А когда на льду сразу человек десять, да ещё, если попали на колонию бельков, плачь такой стоит, что сердце останавливается.  Охотники ведь, сначала бегают и только убивают, а потом стаскивают тушки к лодкам.  После, ещё разделывают тушки на корабле.  Вся палуба в крови.  В
                232
общем, ничего увлекательного в охоте на бельков нет.  Да, не какая это и не охота, а обыкновенное убийство. Чтобы не так страшно это называть, мы называем это промысел.  И вот завтра, опять идём на этот промысел.               
        Ребята, от такого рассказа, забыли и про еду.  Они внимательно слушали.               
        -- А как же Эльбрус Симонович, всё это снимал? Он большой любитель животных. У него и собака пекинес дома есть.
         -- Симонович молодец, - похвалил Женя, - Он держался мужественно. На льдины сходил вместе с охотниками. Вы репортаж его видели вчера. В программе «ВРЕМЯ» показывали про Казахстан. «Красивый промысел», назвал он трёхминутный репортаж. Звук удалил, тот, что был во время съёмки охоты, а потом наговорил словесный текст под фоновое музыкальное сопровождение. Снимал бельков, в основном, до охоты. Они там красивые белые пушистые, сливаются со снегом. Одни чёрные точки видны, глаза и нос. Снял ещё тех бельков, которых мы, специально на камеру, аккуратно отлавливали и сажали в клетки. А шкурки зритель увидел только те, что висят в музее нашей базы, вычиненные для покупателей и в готовых изделиях, для рекламы.  Вот так.  И овцы целы и волки сыты. Так что Эльбрус Симонович, заслужил свой презент в виде шкурок, для жены на 8-е Марта.
        Ещё немного обсудив услышанное и, пару раз, выпив за хозяев дома, ребята засобирались домой. Им, опять повторили ритуал обмывания рук. Дали выпить душистого чая на дорогу. С собой положили, бутылку водки и небольшой тормозок.  Сердечно поблагодарив хозяев за гостеприимство и пригласив Женю, к Сергею в гости, так как он жил, уже, в отдельной трёхкомнатной квартире, ребята выехали в обратный путь, домой. Было время 21-н час 20-ть минут, когда они выехали в центре города на трассу, ведущую в сторону Шевченко. Ребята выглядели почти трезвыми, когда садились в машину. В это время, в Форт-Шевченко, на улицах уже никого не было, особенно в это время года. Стационарный пост ГАИ, на выезде из города, отсутствовал. Так что встреча с гаишниками, почти исключалась. Ну, а если всё-таки получится их встретить, и они остановят, Женя просил сказать, что они едут из гостей от Елжана Ажаровича Тайманова и их сразу отпустят. Начальником ГАИ Форт-Шевченко был его родственник, полковник Тайманов, а заместитель - одноклассник Жени. А в то время, когда они приедут в Шевченко, через три часа, там тоже все будут спать. Пост ГАИ на въезде в город, Сергей, знал, как объехать по степи, до самого гаража.
       Семён снова попросил Сергея, дать ему сесть за руль. Но тот, предложил вести машину по очереди и поменяться через час. А пока они выедут из города, он будет ехать за рулём первым. Семён согласился и стал искать кассету с понравившейся ему музыкой, в бардачке, где их было много, для прослушивания, на магнитофоне. Меньше, чем за десять минут, они, были за городом. Дорога побежала вперёд в ярком свете фар. Зарождалась лунная морозная ночь, с яркими звёздами на небе. Необитаемое пространство степи, с двух сторон от дороги, растворялось буквально за окном автомобиля. Внутри машины,  от печек,  в том числе установленной дополнительно,  было тепло и
                233               
Семён с Сергеем, остались в свитерах, сняв верхние одежды. Под впечатлением приёма их Женей, они обсуждали всё увиденное и услышанное.
       -- А шкурки бельков, Павлинский, скорее всего жене не подарит, предположил Сергей. – После того, что он пережил на этой охоте, потом смотреть на них и вспоминать. Нет, это ему не нужно.
       -- Ну, и правильно сделает. А зачем же он тогда нас послал за ними? - спросил Семён.
       -- Чтоб капитана Женю не обидеть. Тот ему пообещал, подарок.  Отказываться неудобно. Он, у Жени, всегда рыбой затаривается.
         -- Если не будет знать, куда деть, забирай ты. Полина пошьёт нашим жёнам. Две муфты.
          --Ага. Держи карман шире, рассмеялся Сергей. - Он лучше подарит их любовнице.
       Через двадцать минут, УАЗ-ик съехал с асфальта на просёлочную дорогу, которую отделяют, от встречной дороги, кучи камня и щебня. Скорость движения упала, хотя Сергей, старался, по возможности, ехать быстро.  Разомлев, от тепла в машине, действие алкоголя на ребят, потихоньку стало усиливаться. Приятная вальяжность, появилась в теле, движениях и речи. Они останавливались пару раз по нужде и отмечали, что мороз усиливается и появился небольшой ветерок со степи. Так, за час, они проехали ещё 30 км.
       -- Хорошо, что я успел поставить дополнительную печку, - похвалил себя Сергей. – С этим тентом, мы бы ловили сейчас дубняк такой, что мама не горюй. Утеплённый тент, что мы заказали с Симоновичем, будет готов на следующей неделе.
       -- Да, с такими печками и тёплый тент не нужен, -  подтвердил Семён.
       -- Нет, Семён. Ты зря так думаешь. Это, когда температура на улице, как сейчас, -10-12С градусов, тогда да, и то, если нет большого ветра. А если мороз -20-25С градусов, как у нас часто бывает. С таким тентом, как у нас сейчас - «гибель варягам». Замёрзнешь к чертям.               
        Продолжая путь, они болтали на все темы, которые приходили в голову.
 Вспомнили про совместную работу на зоне, про приключения летом, на базах отдыха, когда жёны уезжали с полуострова на большую землю. Наконец, Семён посмотрел на часы, было, без 5-ти минут 23 часа.
        -- Послушай Серёга. Ты уже едешь, без малого, два часа. Скоро и кучи закончатся. Давай я, сяду за руль.
        -- Вот и хорошо. Как кончатся, так и сядешь. Как раз будет половина пути. И вести машину тебе будет легче. Я уже приноровился к такой дороге. Так что давай, поставь в магнитофон кассету с песнями из «Трёх мушкетёров». Будем петь, чтоб не хотелось спать.  А то, монотонные разговоры, тоже в сон клонят. Одна сторона кассеты сыграет, это сигнал. Сразу садишься за руль. К тому времени, я думаю, точно, куч уже не будет.
         -- Ох и хитрый ты Серёга, хочешь, наверное, дотянуть до асфальта? Ладно, договорились. Одна сторона кассеты играет и меняемся. Ты уже, я вижу, тоже устал.
                234               
         Семён, достал отыгравшую кассету из магнитофона, и стал шарить в бардачке, в поисках нужной кассеты. Он долго не мог её найти, даже стал нервничать. Наконец, его поиски увенчались успехом.
          -- Ну, слава Богу! Вот она… - выкрикнул Семён и нагнулся, между сиденьями, чтобы вставить кассету в магнитофон.
          Очнувшись, Семён долго не мог понять и вспомнить, где он сейчас есть. Он моргал глазами и ничего не видел. Вокруг непроглядная темнота. Попытавшись шевелиться, ничего не получалось. Руки и ноги, были скованны или связаны, он даже не понял.
           «Где я? Что со мной случилось. Я ничего не помню. Тихо как. Неужели я умер?  Как умер? Я же не болел.  Почему я не могу шевелиться? Я что, в гробу? Так в гробу, можно, хоть немного шевелить руками. Может меня убили? Где и кто? А я кто? Стоп, вспомнил, я Мелихов Семён. Всё, без паники. Я уже знаю кто я.  Дальше. Надо пошевелить любой частью тела. Так, одна нага, немного шевельнулась. Значит, я жив? Но двигаться не могу. Может я в реанимации, весь поломан. Но у меня ничего не болит. Я что, весь в гипсе? Ужас! Спокойно... Жив, и, слава Богу. Но почему нигде ничего не болит? Ой, как не болит, а грудь? Боже, как она печёт. Что с ней? Проломлена… Где? Упал, или в драке? Может в аварии? Подожди, подожди. Я ехал на машине с Сергеем.  А он где?  Жив ли? Надо кого ни будь позвать. Кого? Действительно, чего это я, до сих пор никого не позвал? Как жжёт грудь? Может я, и говорить не умею?» – с ужасом подумал Семён.               
         -- Сергей…!  –  Громко закричал он и пришёл в восторг от того, что услышал свой голос.
        -- Сенечка, ты живой, какое счастье! – с не меньшим восторгом закричал Сергей, стоя возле перевёрнутого, вверх колёсами, УАЗ-ика. – Я стою и боюсь спросить.  Вдруг ты, под машиной, раздавленный лежишь, мёртвый.
        -- Серёжа, что с нами случилось.
        -- Я сам не понял, Сенечка. Наверное, на кучу щебня налетели. Я не помню, как вылетел из машины, вместе с окном боковой двери. Очнулся на дороге, за двумя кучами щебня от машины. У тебя всё целое?               
        -- Я, не могу пошевелиться. Зажатый, наверное, между сиденьями и землёй. Очень печёт грудь, почему-то.
        -- Сеня, я сейчас постараюсь тебя вытащить оттудова.  Тебя, наверное, оплели дуги, на которых висел тент, вот ты и не можешь шевелиться.  Крыши больше у машины нет.  УАЗ-ик лежит, спереди на капоте и на раздавленной рамке лобового стекла, а зад - на запаске. Через какую дверь, тебя удобней тащить, пассажирскую или водительскую?
        -- Серёж, руки у меня, прижаты вдоль тела. Одна, между мной и сиденьем, я ею не шевелю. Вторая, прижата к боку, ею немного двигаю. Я думаю, ты меня, за голову не вытащишь. Я же зажат. Давай за ноги, через пассажирскую дверь. Там и нога одна двигается.
        Дверь заклинило, и она не поддавалась. В багажник, за инструментом, попасть было нельзя.  На запаске,  закреплённой  на  дверце багажника,  висел
                235
весь вес кузова машины. Можно было бы запаску спустить, тогда может, и получилось бы оттащить колесо и попытаться открыть дверцу багажника. Но был риск, что вес машины, придавит Семёна. Сергей, решил не рисковать. Он обшарил всё вокруг, и не мог найти, хоть какое-то подобие палки, чтобы использовать её как рычаг. Наконец он попытался расклинить примыкание двери оторванной рамкой стёкол, с верхней части дверей. Все четыре рамки валялись по ходу приземления машины, во время полёта, в перевёрнутом состоянии. Их болты крепления, к нижней части дверей, срезало как ножом. Как, Сергей успел вылететь из машины и остаться, почти невредимым, - не понятно. Просвета, между оставшейся частью дверей и землёй, со стороны пассажира, куда Семён лежал ногами, не было. А со стороны водителя был, сантиметров пять, не больше. Провозившись, какое-то время, Сергею удалось открыть дверной замок и с усилием, превозмогающим трение о землю, открыть пассажирскую дверь. Семён терпеливо ждал, не произнося ни  слова.  Он заметил, что липкая вязкость, какой-то жидкости, на груди увеличивается, но жар при этом становится меньше.               
       «Что это кровь? Не может быть, чтоб с меня текло столько крови и так долго. Кажется, я лежу здесь, уже час. Я точно, потерял бы сознание. И запах, вонючей масляной отработки», - размышлял Семён, пока Сергей возился с дверью.               
        -- Серёга, откуда масло горячее может взяться, у меня на груди?
        -- Как откуда? Из коробки передач. Точно, это оно тебе на грудь капает. Наверное, крышку коробки, рычага переключений скоростей, повредило. Вот и подтекает.
         -- Зато не холодно. Оно очень горячее было, сначала. А теперь уже тёпленькое капает.
         -- Хорошо, что не сорвало крышку полностью. Если бы сразу масло вылилось, ты, получил бы ожог. А так… Ну ладно, ты готов? Я начинаю тебя тащить наружу. Тебе за какую ногу лучше. За правую или левую?
        -- Лишь бы не за среднюю, - попытался шутить Семён, обрадованный, что на груди у него, не кровь. – Я думаю, надо по очереди. Одну, потом, другую.
       Сергей начал тащить Семёна, чередуя, за левую и правую ногу. На удивление, без особых усилий, ему это удалось сделать легко. Вскочив на ноги и обнявшись с Сергеем, они оба издали дикий крик восторга.  Они радовались, обнимая, и ощупывая друг друга, не веря, что после такой аварии, они оба, фактически живые и без переломов.
      -- Действительно говорят, что, были бы трезвые, погибли бы или сломали, что не будь себе, - сказал Сергей. – А так, целы и невредимы.
      Это, потом, он обнаружит у себя, большую шишку на голове и огромную гематому, чёрно-синего цвета, на плече.  А у Семёна, действительно, не было даже царапины. Осмотревшись вокруг, Семён предложил, перевернуть машину и поставить её на колёса. На что Сергей сказал усмехнувшись.
       -- А у тебя действительно, всё цело?  Проверь… Тут две с лишним тонны.
       -- Да что ты Серёга? А ну хватайся!
                236
       Семён подошёл со стороны водителя, где можно было просунуть руки между землёй и корпусом машины, и ухватился обеими руками. Сергей, скорее из солидарности, чем по убеждению, сделал, то же самое.
        -- Это у тебя горячка после случившегося. Ещё не прошли эмоции. Ты что               
  думаешь –  усилие, мощностью в одну тонну и более, осилят наши спины?               
       -- Не болтай, ты что, собираешься здесь замёрзнуть. Стоило было оставаться живыми. Давай в раскачку. Раз-два. Раз-два. Раз-два.
  Машина, даже не двинулась.
      -- Хватит Сеня. Там, где ты говоришь дело, это дело. А здесь. Сорвём сейчас спины, и тогда, будет каюк.               
      -- Да… Надо что-то, придумать другое.
      -- Для начала, надо утеплиться. Разгуливать в степи, без верхней одежды, в одних свитерах – вот это, точно замёрзнем. Сейчас, наверное, уже минус пятнадцать. А к утру, будет и того больше.
      Семён посмотрел на часы, было 23 часа 35 минут.
       -- Надо открыть заднюю пассажирскую дверцу и добраться до нашей одежды, - сказал Сергей. – Она лежит на заднем сиденье.
       Задняя дверь, со стороны водителя, открылась, на удивление легко. Однако достать одежду, было не просто. Тент, со всей машины, после того как она просунулась, при падении на крышу, собрался на заднем сиденье. Прошло ещё, около получаса, прежде чем, ныряя по очереди в тоннель, между спинками задних и передних сидений, пробираясь под грубым тентом, ребята достали свою верхнюю одежду и шапки. Одевшись, теплее стало не на много.  Чтобы согреться, добравшись до переднего бардачка и достав оттуда запасные спички, пачку сигарет и нож, они покурили и потом, развели небольшой костёр. Отрезав, часть тента, Сергей смочил его в бензине, умудрившись приоткрыть крышку бензобака и сцедить бензин на ткань тента, не спустив весь его на землю. Порезав кусок тента, на небольшие полоски, они сжигали их постепенно и так грелись.
       -- Как думаешь, проедет здесь, кто не будь до утра? – Спросил Семён.
       -- До часа ночи, может ещё, кто и проедет, из задержавшихся в порту. Позже навряд-ли. Тут и летом ночью редко ездят. Только загулявший народ, с девочками, откуда не будь, с дикого побережья моря выруливает. Или из Голубой бухты.  За-ночь, проезжало машин пять, может десять. А сейчас, какая необходимость ехать ночью. Только по острой нужде, как мы. Так что…
Господи…, как я мог налететь на эту кучу? Вот что водка делает. Ослабил внимание и вот результат, - опустив голову, запричитал Сергей.
       -- А знаешь, это ещё казахская еда с нами злую шутку сыграла. Пока бараний жир не усвоился, водка не брала. А как только усвоился, через час, полтора, да ещё жарко было в салоне, так нас и повело. Не знаю, как ты, - решил немного поддержать друга Семён, - а я почувствовал это, перед самой               
аварией. Да ты и сам почувствовал, когда петь предложил. Вспомни.      
         -- Что теперь об этом. Как говорят: «Чему быть, того не миновать». Давай думать, как нам её перевернуть. Если она не заведётся, так хоть тент снимем и
                237
растянем. Тормозок и водку достанем из багажника. Там и канистра с бензином. А то, это пятно, что у меня на груди, сейчас вытягивает из меня тепло, а не греет, как раньше. На морозе с ветром, становится жёсткой пластиной.
       -- Сеня, как мы её перевернём? Домкрат, в багажнике. Да он и не подымет на такую высоту, чтобы можно было перевернуть машину.
      -- Если мы, хоть немного подымем и откроем дверцу багажника, оттуда, много можно будет достать полезного, для нас в этой ситуации.
      -- Конечно, там, в ящике, и одежды много есть тёплой. Два, три свитера и штанов, пару штук. Одни даже ватные. Носки, ботинки и сапоги есть. Фуфайка. Я вожу с собой на случай ремонта. В-общим, сделаем так. Я уже думал об этом. Но тогда, этого делать было нельзя. Ты был под машиной. Придавить могло. Сейчас спустим запаску, оттащим колёсную консоль и откроем дверку багажника.
      Они, с энтузиазмом взялись за работу. Мороз действительно крепчал. Может, это ощущалось ещё и потому, что усилился немного ветер и руки, особенно когда касались металла, сильно мёрзли. Луна светила как днём. Казалось, что уже наступает утро. Хотя было половина первого ночи, когда им удалось открыть дверцу багажника. Достав одежду, они существенно утеплились. Сергей, заставил Семёна одеть, ватные штаны, тёплые носки и кирзовые сапоги. Сверху, под москвичку, два стареньких свитера с дырами, перекрывающими их один у другого, сняв про-масляную рубаху и свитер, которые были на нём. Сергей, тоже обул тёплые ботинки с высокими берцами, хоть они и были снаружи в масле и изрядно потёрты. На свои брюки натянул тёплые шерстяные штаны от спортивного костюма, а под свою куртку, ещё один крупной вязки свитер с высоким воротником под горло. Домкратом, они постепенно, сначала за дно багажника, подкладывая разный инструмент и железные ящики, из-под инструмента и одежды, потом, перенеся точку подъёма на корпус, приподняли один край машины больше, чем на полметра.  Осторожно, подстраховавшись ящиком, чтоб не соскользнула машина с домкрата, обшарили, где смогли, машину. Нашли тормозок. Шкурки бельков лежали на месте. Не смогли найти только бутылку водки. Выше, поднять машину, не представлялось возможным. Поэтому, опустили её на две точки опоры. Одна точка, ящик из-под инструмента, он был более жёстким, и второй точкой, был сам домкрат. Теперь машина стояла приподнятой одной стороной и позволяла укрыться от степного ветра, за ней, спрятавшись со стороны моря. Перекусив, лепёшками с конской колбасой, возле разведённого небольшого костерка, они немного согрелись. Им оставалось только ждать и надеяться, что кто-то, всё-таки проедет по дороге до утра. Они почти сожгли весь тент, когда в два часа ночи, со стороны Форт-Шевченко, показались фары. По мере приближения, стало видно, что это был грузовой бортовой автомобиль старой марки ЗиЛ-164, модернизированный ЗИС150. Он, хоть и старой модели, но проходимость у него неплохая. Если надо, он спокойно мог поехать и по степи, по небольшому слою снега.  В Казахстане, эту машину все уважали, и многие
                238
жители степных посёлков или одиночных поселений, такие машины, имели в частном пользовании.

 
        -- Давай спрячемся, - предложил Сергей. – Пусть подъедут поближе.
        -- Почему? – удивился Семён.
        -- Степняки, они пугливые. Могут свернуть в степь и объехать нас, не остановившись. Зачем им проблемы?
                239
        Семён и Сергей, зашли за УАЗ-ик и осторожно, не обнаруживая себя, наблюдали за приближением грузовика. Он, по мере приближения, сбросил и без того невысокую скорость. Приблизившись метров на тридцать, стал потихоньку сворачивать вправо в степь, чтобы объезжая, убедиться, что возле перевёрнутой машины, никого нет. Подъехав на расстоянии десяти метров, поравнявшись с УАЗ-иком, грузовик остановился. Семён и Сергей зашли за УАЗ, с приподнятой стороны. Из грузовика, со стороны пассажира, выскочил из кабины молодой парень казах и, подсвечивая фонариком, стал обходить перевёрнутую машину. Парень обходил машину по кругу, а Сергей и Семён, так же по кругу, уходя от парня, вышли на ту сторону, где стоял грузовик. Из машины, послышались крики, женский и мужской. Кричали водитель и пассажирка на казахском языке, очевидно, звали парня назад. Услышав крики, парень рванул назад к машине. Сергей быстро запрыгнул на подножку грузовика и стал просить о помощи. Семён побежал к парню и тоже стал просить выслушать его с просьбой перевернуть машину на колёса. Сергей достал десять рублей и прислонив к закрытому быстро стеклу водителя, продолжал просить его, чтобы тот помог перевернуть УАЗ-ик на колёса.  Парень, когда его, почти возле двери кабины грузовика, догнал Семён, резко развернулся и размахнулся монтировкой, осветив фонариком в упор, глаза Семёна, тот мгновенно отпрыгнул на метр назад.               
        -- Да что ж вы за люди такие? Вас просят о помощи, а вы? – возмутился Семён. – Только сегодня один казах, говорил мне, что вы самые гостеприимные люди на земле. Помогите перевернуть УАЗ-ик. Мы заплатим. Вот двадцать рублей даю.
        С этими словами Семён достал две десятки и протянул их, чтобы отдать.
       -- Что-то очень много, за такую-то роботу, - на чисто русском языке, сказал парень.
       -- Я бы и больше дал, да больше нет. Ты бы побыл на нашем месте, после аварии четыре часа на морозе, тоже дал бы.
       -- А зачем вы прятались, от меня? – спросил парень, опустив монтировку.
       -- Чтоб вы, раньше времени не уехали, говорят, вы, в таких случаях, быстро уезжаете. Не хотите участия принимать.
       -- Конечно, не хотим с гаишниками общаться. В-общем, нам некогда. Я жену везу в Шевченко в роддом. Она вот-вот родить должна.
       -- А моя, только родила. И ты что, меня тут бросишь?  Тебя как звать, меня Семён, а тебя?
      -- Ахрам.
      --Ахрам, выручай. Ты нас только на колёса поставь и всё. Я же тебя понимаю. У тебя первый ребёнок?
      -- Да, первый, - заулыбался Ахрам.
      -- Так, перед родами, сделай доброе дело. Тебе зачтётся.
     В это время, раздался крик зовущей жены Ахрама.
     -- Ладно, сей час посмотрю, что там? А денег не надо.
     -- Вот спасибо тебе, - сказал в след ему Семён и позвал Сергея.
                240
    Сергей продолжал просить водителя, который плохо говорил по-русски. Когда Ахрам залез в кабину, там начался шумный разговор. Но, через пару минут, Ахрам, достал из-за спинки сиденья свой трос и направился к УАЗ-у.               
        --У нас есть трос, - предложил Сергей, - давай нашим.
        -- Да какая разница, - ответил Ахрам, и стал цеплять свой трос.
        Водитель, с недовольными выкриками, резко развернул ЗиЛ и сдал задом. Зацепив трос, Ахрам скомандовал водителю. Тот дёрнул и порвал его. Начался новый крик и шум. Пока они выясняли отношения, Сергей и Семён зацепили свой трос.
          -- Давай я сяду за руль, - предложил Ахраму Сергей, когда тот вышел, опять, из кабины грузовика. – Тут нужно без нервов.               
         -- Иди, сам ему предложи, - сказал Ахрам.
Сергей запрыгнул на подножку грузовика и стал объяснять водителю, как это сделать. Когда он спрыгнул с подножки, водитель плавно поставил УАЗ на колёса. Сергей отцепил трос и протянул его Ахраму.
          -- Возьми, пусть он не ругается, на тебя. Спасибо тебе большое Ахрам. Твою жену как зовут?
         -- Гульшат, - улыбнувшись, сказал Ахрам.
         -- А по-нашему, это что означает, - переспросил Сергей.
         -- Цветок, - перевёл Ахрам.
         -- Красивое имя. Пусть будет всё хорошо, у твоего цветочка, - пожелал Сергей, - мы за неё помолимся.
        Семён запрыгнул на подножку водителя и поблагодарил его за помощь. На что тот, на чистом русском языке ответил, что спасибо, в карман не положишь. Семён достал десятку, и отдал водителю. Тот спокойно, положил её в карман. Гульшат, стала быстро ему что-то говорить по-казахски. На что водитель, повернувшись к Семёну, заговорщицким тоном сказал.
       -- Всё, нам пора. У неё скоро начнётся. Зови Ахрама.
       Семён спрыгнул с подножки, а в этот момент, в кабину сел Ахрам, предварительно кинув трос Сергея, за спинку сиденья. Машина рванула с места и быстро стала удаляться. Подойдя к УАЗ-у, Семён свернул порванный трос и кинул в отделение багажного отсека под огрызок тента, который не могли сжечь, так как он был придавлен перевёрнутой машиной. Сергей, открыв капот, проверял, какие возникли поломки и уровни жидкостей, в двигателе, в бочке тормозного цилиндра, в радиаторе. Выкрутив и прочистив свечи, установил их обратно. Посмотрел состояние аккумулятора. Ещё немного поколдовав, он попытался завести двигатель. Со второго раза, двигатель завёлся, как ни в чём не бывало. Сложив все свои вещи и инструмент в ящики, тентовые дуги, рамки стёкол дверей и искорёженную рамку лобового стекла, сзади на пассажирские сиденья, они приготовились двигаться дальше. Интересно, что бутылку водки, обшарив всю машину и всю местность вокруг, они так и не нашли. Можно было бы подумать на водителя грузовика, но он не выходил, практически из машины. Сергей и Семён долго смеялись, когда Семён сказал, что отдал десятку ему.  Оказывается, Сергей, его отблагодарил,
                241               
тоже десяткой, чуть раньше. Только теперь, Семён вспомнил и понял, за что, быстро отчитывала Гульшат водителя, когда Семён отдал ему десятку. Она его стыдила, а не просила быстрее ехать, будто у неё, начинаются вот-вот, роды. А бутылку, скорее всего, не положил Женя. Схитрил, чтобы исключить возможность распития её по дороге. Теперь, с самого начала, за руль сел Семён. Фары светили хорошо, кроме тех, которые были установлены на рамке лобового стекла и лампа-фара. Они разбились. Но хватало и тех четырёх фар, которые были установлены над передним бампером. Проехав километров пятнадцать, кучи камня закончились и началась обычная просёлочная дорога. С включениями участков старого асфальта. Убедившись, что Семён ведёт машину нормально и машина работает хорошо, Сергей, сложившись пополам, спустился на пол между торпедой и сиденьем пассажира, укрывшись покрывалом с задних пассажирских сидений. Таким образом, он соорудил мини кабину, в которую гнала печка тёплый воздух. Он ехал, более-менее с комфортом. Какое-то время, из-под покрывала доносился храп. Так, без приключений, Семён проехал ещё тридцать километров и выехал на хорошую асфальтированную дорогу. Здесь, он смог разогнаться до пятидесяти километров в час. Больше не позволял боковой и встречный ветер. Лицо становилось неподвижным, а глаза, отмороженными жемчужными шариками. Казалось, что они превращаются в льдинки. Поэтому Семён, время от времени, сбрасывал скорость, чтоб отогреться. Ему, не хотелось будить Сергея до города. Однако это пришлось сделать. Километров за двадцать до города, Семён заметил далеко впереди, фары встречной машины, с моргающим маячком сверху. Он, хотел перейти на ближний свет, но фары потухли совсем. В глазах у Семёна нарисовалась красная решётка из воспалённых кровавых прожилок глаз. Зрение полностью покинуло Семёна. Он, попытался включить обратно дальний свет, но фары не включались. Ужас охватил Семёна. Куда ехала в этот момент машина, он не видел.  Мгновенно сообразив, что второго переворота им не пережить, Семён ударил резко по тормозам, до самого пола. Машина, сначала, шла прямо юзом, но потом её резко развернуло влево. Семён понимал, что если он отпустит тормоза, то он скатится с дороги. А в тот момент, когда исчез свет, они были на мостике, через сухое русло весенней речки.  А значит там, за мостом, высота уклона может быть полтора, два метра. К счастью, машина остановилась, как вкопанная. Семён снял со скорости и, не заглушив, захотел поставить её на ручной тормоз. Но ручку тормоза, он дёрнул, оказывается, ещё во время экстренного торможения.               
       -- Семён, ты чего тут сальто крутишь? – Спросил Сергей, выбираясь из-под покрывала. Тебе что, мало одного раза?               
       -- Серёж, я ничего не вижу. Впереди появилась машина ГАИ.  Я хотел перейти на ближний свет, а он вырубился полностью. У меня, в глазах красная решётка и сейчас.               
       -- Перелазь на моё место. Быстро! – Скомандовал Сергей.
       Он сам, выпрыгнул из машины и, пока Семён на ощупь перелазил на сиденье рядом, обежал вокруг, запрыгнул на место водителя. Машина, стояла
                242
строго девяносто градусов по отношению к направлению движения.
       -- Держись!  -  предупредил Сергей и потихоньку спустился по крутому уклону, с дороги вниз.
       Спустившись вниз, он развернулся и подъехал к мосту, съехав в чистое каменистое русло. Под мостом снега почто не было. Его выдувало оттуда ветром. Они притихли, ожидая, когда проедет вверху машина. Пришлось ждать довольно долго, покудова проехала вахтовка, Газ-66 с будкой и жёлтыми огнями сверху. Подождав, для верности ещё немного, Сергей выехал снова на дорогу. В обе стороны было никого не видно. Он, не спеша, продолжил движение в сторону Шевченко.
       -- Сколько время, - спросил Сергей, - что, уже рассвет, что так светло?
Сеня сунул руку с часами Сергею к лицу.               
       -- Смотри сам. Я, пока, ещё почти ничего не вижу. Так, твой силуэт и всё.
       -- Двадцать минут четвёртого. Хорошо я поспал… Да Сеня. Из-за этой смены вахтовиков, мы с тобой, могли оба уснуть, навсегда. А вообще, сегодня, родились второй раз. Вот это ночка! -  и громко рассмеялся.
       -- Вот невезуха. Из-за какой-то вахтовки, чуть не угробил нас, – запричитал, Семён.
      -- Ну как, из-за какой-то? – попытался утешить теперь Сергей, Семёна. - Увидели бы вахтовики номера разбитой машины, сообщили в милицию. И завтра надо было бы предоставить машину ментам, целой. Начались бы экспертизы. Всё правильно ты сделал. Да и потом, откуда ты мог знать, что это не милиция. А вдруг наш благодетель, водитель ЗИС-а, настучал на посту? Короче, покемарь. Тебе надо с закрытыми глазами побыть, чтобы зрение вернулось. С полчаса у тебя есть.
       Семён, так же как Сергей, спустился, под торпеду, укрылся покрывалом, закрыл глаза и попытался вздремнуть.  И действительно, без двадцати четыре, они заехали в тёплый гараж. Зрение Семёна, полностью восстановилось, хотя глаза, продолжали слезиться.  Закрывшись изнутри, с каким блаженством, они выпили по стакану горячего портвейна, оставленного Семёном на регистре, перед выездом. Постелив матрасы, в углу под регистром, на старых дверях, лежащих на стопках б/ушных скатов, Сергей и Семён, завалились спать. Их разбудила, жена Сергея Ирина, в начале девятого утра. Рассказав ей всю правду, за исключением количества выпитого у капитана Жени, Ирина согласилась, пойти вместе с ними к жене Семёна, Полине и подтвердить, что она их нашла в гараже спящими и с разбитой машиной. Тем более шли не с пустыми руками, а с рыбой. Это было воскресенье и в обед, они семьями опять сидели за столом, но теперь у Артемьевых.  Павлинский, узнав в понедельник о случившемся, вначале негодовал. Но потом, узнав, что всё обошлось без участия ГАИ и, получив шкурки бельков, успокоился. Дал срок Сергею, до первого апреля полностью отремонтировать УАЗ-ик.  Восстановить   все погнутые детали машины, своими силами, покрасить весь кузов и установить новый тент. У себя, он это всё провёл как капремонт рабочей машины. Ещё на этом и заработал. Семён помогал другу, после работы, ремонтировать машину.
                243
Они справились до 29 марта. Семён, после этой аварии, стал каким-то другим. Это заметил и шнырь Елагин. Как-то он спросил Семёна, мол, что с ним произошло. Семён, более-менее подробно, рассказал ему про эту поездку, разумеется, кроме бельков. Выслушав внимательно, Елагин сделал вывод.               
         -- Знаешь Семён, что я тебе скажу. Господь, он ведь не просто так посылает знаки, предупреждения. Судьбу свою, мы вершим сами, если прислушиваемся и берём во внимание то, что нам посылает Господь.
        -- Ты это к чему клонишь, - спросил Семён.
        -- А к тому. Тебе сколько уже в Казахстане, на Мангышлаке было предупреждений. Я, уже насчитал три.
       -- На-ка, ну-ка, продолжай, - заинтересовался Семён.
       -- Ты что, сам не видишь эти знаки. Это плохо. Смотри. Первый. Ты не успел прийти на зону и конфликт, чуть не до ножей с Галимовым. Помнишь такого, два с лишним года назад. Если бы не вмешался Рашит Ашимов, что могло получиться? Поножовщина, и не факт, что ты вышел бы победителем. Второй знак, «буза» на зоне. Если бы, ещё десять минут не пришли «янычары», вам там всем сделали бы братскую могилку. Ну, может кто-то и выжил. Но опять же. Не факт, что ты. И вот, третий знак. Считай, что ты, в рубашке родился, что там, на трассе обошлось всё испугом. Если бы травма, да какая ни будь серьёзная? Кто бы там тебя спас. Там скорых нету. До утра остыли бы. Вот и считай. Валить тебе надо из Мангышлака. Не твоя это земля. За не полных три года, столько раз по краю ходил. До этого, у тебя, было столько случаев, за такой период?  Вот и жена, просит уехать, несмотря, что тут квартиру вам обещают. И родители, ты говоришь, зовут тебя домой. Ну, это так, мои наблюдения. А ты думай сам.
            -- Да, Василий Васильевич. Нагородил ты мне тут. Прямо хоть завтра, собирай чемоданы и дёру.
        -- Ну, зачем же завтра. Вот свои три года отработаешь. У тебя, как я заметил, промежуток между случаями год. Так что, до следующей зимы, у тебя время есть, подумать. А сейчас март.  Семён, время сколько? Заболтался я с тобой. Там уже склянки бьют на съём. Вон, мужики давно ушли. Пока…
         Елагин встал и быстро вышел из биндюги. В этот момент раздался стук в дверь. Такой требовательный и частый.               
         -- Сеня, Сеня открой. Мне сказали, что ты здесь. Открой Сеня, - звучал женский голос из-за ворот.
         -- Кто там, - спросил Семён спросонья.
         -- Я это, Полина. Ты что, уже десятый час, а ты всё спишь. Шурка Холмогоров, давно уже ворота гаража открыл и работает. А ведь он тоже, говорит, что с тобой сидел вечером.
        Семён поднялся с дивана и пошёл босой открывать ворота гаража…
               
               
               

                244