Моя симптоматика

она смотрела куда то в иное, куда обычному человеку не вглядеться. Сквозь окно заебаного пазика, в твою заебанную душу. Она видела то, о чем ты и не догадывался. Поэтому все, что она говорила было не понятно хомячему мышлению."Сумасшедшая...." каждый раз проблёскивало в моей голове. А она продолжала стелить свою речь как снег внутри моей крытой избы. Мне это было не ведомо, а для нее как солнце по утрам. Я молчал и слушал знакомые мне слова, которые выстраивались в такую цепочку, которой я был привязан к этому креслу вокруг своей глотки. С каждым законченным её предложением цепь стягивалась, затрудняя моё дыхание, но я не показывал вида. Ночь отчаянно пыталась ворваться в салон этого изодранного бизона, дни которого сочтены. Так же отчаянно как я пытался вникнуть в её истину. Остановка, скрипучие двери нехотя отрываются, я держу её за руку, взволнованный и подавленный. Она улыбается. Я не искал смысла во всем этом, я бы все равно запутался и повяз, как тупая рыба, в этой невероятной сети - паутине...

Мы сошли на остановке,  прохладный и легкий ветер радостно встречал нас присвистывая дурные мелодии, сверля пространство, заключённое в лабиринты загаженных улиц.

- подожди.

Бросила она в мою сторону и принялась рыскать в своей сумке. Она достала пачку сигарет. Ширкнув зажигалкой,  тоненький огонёк начал жадно поедать края бумаги с табаком. Её прикрытые глаза, рука оберегающая пламя зажигалки и этот сигаретный дым дополняли последний штрих в господствующую серость. Она улыбнулась, окинула меня взглядом, я не курил. Я лишь с тоской и  тревогой смотрел на неё, пытаясь оттолкнуться от всего этого. Но сам же намеренно втягивался , как дым, оседая в легких. В отличии от последнего она не пыталась меня выдохнуть. Она пыталась меня сохранить, таким какой я есть, заключив в своё заточение.

Я не отрывал взгляда и она не нарушая молчания поддерживала зрительный диалог. Покончив с сигаретой, она отыскала в сумке туалетную воду и принялась устранять запах прокуренного и прожжённого как шелковый платок недавнего бытия. Этот легкий аромат лаванд надолго врежется мне в память и будет не раз будоражить мое сознания сквозь время.

- ты же слышал про теракт в Африке ?

По новостным лентам всех телеканалов тиражировали недавний взрыв автобуса с пассажирами в африканской республике.

-да слышал.

Не хотя и чуть слышно, выронил я.

- это же все они…

- кто они?

- они. Повторила она, обратив  недоумевающий взгляд, словно вновь знакомит меня с простейшей истиной.

Я молчал и продолжал идти в сторону дома, спотыкаясь о разбитый асфальт, чередующийся грунтовой дорогой.

- ну они, те кто следят за нами. Так они демонстрируют что скоро будет  со мной и тобой, если мы не перестанем.

Я уже не мог слушать этот бред, я задыхался от её присутствия, я панически вырывался своим кричащим молчанием. Она не знала границ.

Стены подъезда добросовестно хранили истории своих жильцов, местами поверхностно рассказывая о прошедшем.  разбитые углы, обрисованные чёрным маркёром узкие и невысокие пролеты, грязь от проходившей когда то обуви, все было как в музее, в музее морально  разлагавшихся биомасс.  Она явно была не из этой корзины, переполненной гнилыми грушами и точно не вписывалась в этот чумной натюрморт.. Как несущийся ветром цветок среди отходов промзоны, она сопровождала меня вверх по уставшим ступеням. Я плёлся за ней, словно огромный и тяжелый якорь,  режущий водные толщи и не мог нащупать дна что бы зацепиться. 

После разрезающего ухо звонка в дверь, нас встретила не молодая женщина, напуганно и торопливо она пригласила нас пройти. Это была ее мать. Она выглядела уставшей, несмотря на свою нездоровую энергичность, которая производило впечатление предсмертной агонии у задыхающейся под водой косули, зажатой в челюстях крокодила. Не высокого роста, в штанах и свитере она словно прокладывала путь по коридорам своей квартиры, как карлик шахтёр, живущие в  шахте уже более десятка лет.  Мы прошли в комнату, это была ничем не приметная обычная, бытовая, типичная российская квартира. Линолеум на полу и шкаф купе в коридоре, маленькая кухня и чайник со свистулькой. Комната к слову приятно обволакивала глазное дно, смягчая все ранее увиденное приятным голубым свечением настольной лампы. Включённый компьютер перепиваясь работал как старая лада, двигатель которой был пригоден для жадных металлоломом искателей. В это время на кухне разогревали поздний ужин, на часах стрелка конвульсировала в районе часа за полуночью, и стремительно продолжала мчаться в глубокую ночь. Резкая и скорострельная, неразборчивая очередь слов, рикошетящих из кухни по стенам коридора, велела нам пройти в опочивальню. Я уселся на сиденье, к которому был плотно пристегнут стол, передо мной стояла чашка с борщом. Механические часы не позволяли забывать о времени ни на секунду, вбивая точечный ежесекундный стук в барабанные перепонки. Пар от супа поднимался густо и плотно, да так что если опустить над ним не на долго лицо, то оно точно вспотеет и капли конденсата будут срываться  обратно в тарелку. Суп был жидкий и совсем не много мяса. Дело не в том что в доме жили не богато и не могли себе позволить хищной еды, а потому что большинство членов семьи практиковали вегетарианство. Я не спеша черпал содержимое своей чаплашки и заливал в себя, пытаясь оправится от культурного и психического шока. Ведь при матери моя героиня вновь становилась совершено обычным человеком, и излагалась без загадок на понятном и простом языке. Как только случалось хозяйке удалиться из кухни, мой кошмар разгорался новой силой. Она хватала меня за руку и повторяла:

- я тебя ни куда не отпущу, они тебя там ждут. Останешься пока у меня!

- да кто они? Где они ?!   Не выдерживал я 

- они, они! Повторяла она. 

- стоят там внизу у подъезда. 

В комнате веяло напряжением, которое я излучал всеми фибрами своего тела. Меня начинало уже потряхивать и этот суп как камни принялся застревать в моем горле. А она так же резко, с приближением шагов к кухне своей матери, менялась в лице, улыбалась и становилась спокойной, моментально избавляясь от чувства тревоги, будто все так и было. Я закончил давиться ужином и отодвинул тарелку в сторону, поблагодарив хозяйку. Ее Мама любезно предложила добавку и я понимая, что эта порция может оказаться последней в моей жизни, так же любезно отказался. Горячий чайник расставался с кипятком, который неторопливо пыхтя перебирался в кружку, предназначенную для меня. Разваренный в кипятке пакетик чая испускал темно-коричневый оттенок, не равномерно и лениво, расползающийся по всему стакану. Причина моего замученного состояния, извинилась, встала и вышла в уборную, оставив меня на кухне, на единые со своей матерью. Та подняв на меня глаза спросила: 

-Зачем она тебе ?...такая…Намучаешься ты с ней. 

Она все знала и понимала, она видела и не показывала вида, она сама варилась в этом блюде тихого безумия и адаптировавшись, просто существовала. Я смотрел на неё первые несколько секунд молча и не знал, что ответить. Я был слегка ошарашен, время заселило свой шаг, я начал прогонять мысли в голове, самые разные, сотни возможных комбинаций, которыми я смогу грамотно выиграть этот диалог. Мне ничего не пришло в голову умнее чем сказать сомнительную даже для себя самого правду. 

- потому что я люблю ее. 

Она грустно опустила глаза и отвернулась в сторону окна, разглядывая ночь, словно выискивая там конец этому беспросветному настоящему. Я знал про однажды случившийся Принудительный визит этой молодой, но уже совсем непонятной девушки, в специализированную психиатрическую клинику. Тогда мне сообщили, что у неё нервный срыв. Сегодня я познакомился с чудовищем, которого называют :параноидальная шизофрения. Это звучало как приговор. Я прекрасно понимал, что это. Я споткнувшись упал и встать у меня более после такого не получалось. Именно об этом её мать поделилась со мной на кухне той ночью. Тут же девушка вернулась на кухне, оглядывая нас одновременно обоих, загадочно улыбнувшись спросила: 

- это что ?, меня обсуждаете ? 

Мать улыбнулась, выкинув что то резкое, похожее на то как повар небрежно кидает сырую рыбу на разделочную диску для чистки. 

- тьфу дурочка, садись чай пить! 

При этом уже так привычно ей в ответ улыбаясь

. Мои мысли поторапливали меня к скорейшему выходу. Она настояла пройти в к ней в комнату. Схватив меня за руку, она вела меня за собой как ледокол, уверенно и главное зная - зачем . 

 -Вот возьми. 

Она протянула мне лазерную указку. Маленькую, самую обычную, что часто родители покупали детям играться. Я спросил, на что она мне? 

-Дашь мне знать, если на тебя нападут. Посветишь в небо трижды.

Я молча кивнул, взяв указку в руки. Она смотрела на меня с тревогой, точно провожала куда-то в неизведанное и опасное.  Я прижался к ней, обнял, пообещал, что все будет хорошо, в надежде хоть как-то ее успокоить. Ветер подвывал спиралью закручивая хоровод вокруг одно подъездного дома. Ее рука срывалась с моего плеча как вымотанный альпинист с выступа на отвесной скале, и я вышел за порог квартиры. Словно в грязный, глубокий колодец я погружался в недра неухоженных стен и перекосившихся перил.  Я не мог ни о чем думать, в моей голове кашей переворачивалось все, что произошло. Вся эта информация варилась не осваиваясь, кипела, остывала, туман застилал разум. Я уже ничего не соображал, я просто продолжал инстинктивно шагать в низ, по слегка обеспокоенной шорканьем моих ног, тишине. Выходя на улицу, я покинул колыхавшуюся по этажам мелодию скрипа подъездной двери. Так безлюдно. Ночь точно знала свое дело. Она избавляла город от беспрестанного движения и шума, обеспечивая тем самым пускай и короткий, но такой сладкий отдых...


Продолжение следует...