Письмо дедушке

Письмо-подражание чеховскому рассказу "Ванька" написано к первой годовщине творческого объединения русскоязычных писателей и поэтов объединения "Стихи и Проза" в городе Сан-Франциско.
Некоторые моменты письма могут быть не совсем понятны читателям по объяснимым причинам неучастия в работе объединения. В этом случае рекомендуется всё принять на веру и не расстраиваться по пустякам.




Милый дедушка, Константин Макарыч!
Я пишу тебе письмо.
Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался.
Прошёл год, как отдал ты меня в руки на услужение в творческое Объединение "Стихи и Проза", что за синими морями, за далёкими степями, в заморском славном городе Сан-Франциско. Хочу тебе, милый мой дедушка, рассказать о своём житье-бытье.

Живу - не тужу. Всего хватает. Сыт, одет, обут и дни мои пролетают, как те утки. Помнишь, когда пьяный Ерёма всполошил их своим пугачом, а ты мне ещё тогда об этом рассказывал.

А теперь хочу поведать о том, что я здесь увидел и могу с тобой поделиться. Не забудь об этом поведать соседу Гришке. Да, и напомни ему, что если он ещё не передумал, он мне обещал сменять его треух на мои валенки.
Перехожу всё-таки к самому главному - тому, чем был занят этот год и попорядку.
Здесь всё не так, как у нас. Вот тебе мой сказ, как на духу.

Не построен ещё общий дом. Ошиваемся, что называется, - в коммуналке у тётки Марины. Потом подробней тебе о ней расскажу.
Не посажено ещё ни одного дерева. Ещё даже и лопаты не имеем для этого. Не руками же копать!
Пока ещё не выращен ни один совместный сын. Пока ещё не определились с какого конца подступиться...

Им было легко говорить - тем талмудистам, завещавшим эти три основополагающих принципа. 
Будем считать, что у нас ещё всё впереди и мы наверстаем упущенное. По крайней мере нам об этом постоянно твердит наш уважаемый Поводырь на наших нелёгких путях-дорогах. Некоторые смельчаки пробуют роптать, дескать: поизносились, записные скрижали уже поистрепалось, добавки не дают, с кошерным перебои и т.д. А он, знай всё твердит: ищите, да обрящете! Вот, вот, - и манна небесная посыпется, как из рога изобилия на Ваши убелённые сединами головы. Спрашивается, чего он добивается - наш проверенный в марш-бросках и лихих набегах на казино, просветитель и знаток калифорнийского разлива, но, несмотря на это - умный и внимательный, весь в заботах о том деле, которому служит. А он, знай, всё кормит нас обещаниями и пытается нам внушить прописные истины, базирующиеся на десяти заповедях литературной братии. Вот только некоторые из них - самые на мой взгляд актуальные:

Не кради авторское свидетельство ближнего вместе с авторским гонораром.
Хм, было бы что! А там посмотрим...

Не желай жены ближнего твоего коллеги по писательскому цеху.
А что прикажете делать, если желается? 

Не прелюбодействуй.
И здесь мы строго руководствуемся наставлениями нашего уважаемого Поводыря. Даже, если представляется случай разделить одно жилище с предметами откровенно провокационного поведения. Помним и следуем предписаниям хранить границу на замке.

Почитай отца твоего и мать твою.
С отцом вопросов нет - почитаем, если, конечно, микрофоном даёт попользоваться. Ну, а с матерью - натяжка. Годами не вышла... Молодая ишо для нашей матери! (Отцом и матерью они так называются из нашего уважения к ним, а не по чему-то ещё).

Не убивай.
Как это так? А если графоман? Или, вообще, - ямба от хорея отличить не может. Или, на худой конец, - анапест душу гложет? Как тогда быть? Здесь много непонятного. Да, ладно. Подпустим ближе. Обещал же наш Поводырь пригласить славистов. Вот у них то и спросим.

Не сотвори себе кумира.
Вот с этим мы согласны! Нам это только подавай! Если, конечно, - красивая женщина. Нам сотворять вообще некогда! Мы - писатели, дедушка, для твоего сведения, - наше место в буфете.

Вот так и живём - слоняемся по пустыне в поисках земли обетованной, слушаем наставления Поводыря, неся в грудях подзабытый комсомольский задор первооткрывателей целинной пустыни. Спасибо, хоть, заезжим концертирующим трубадурам, веселящих нас то под гармошку, то под гитару. Всё - что-то.

Да, чуть не забыл. Приходят к нам всякие разные ещё. И, кстати, по мне, - так очень доброжелательные. Калоши правда не воруют, а так – ничего, ведут себя смирно. Присматриваются, стало быть. Наверное ждут, - авось и им чего-то перепадёт из писательского распределителя, закрытого для многих частоколом из рифм, словесных оборотов и самое главное - чувством меры. Распределитель, для твоего сведения, милый дедушка, - ну, это всё равно, как наш лабаз.
А мы и рады стараться: оттачиваем на них, как на том оселке, своё мастерство, свои вирши и писания прозой. Пользуемся моментом, экспериментируем на них, тоесть. Они даже сами себя называют подопытными кроликами. Надо сказать, что это лучше, чем быть просто кроликами - тяга у них, видимо к этому, пополам с нуждой, - хоть как-то прикоснуться к чему-то вечному и доброму. Это любит повторять мой дружок, прикасая свою голову к подушке перед сном.

Да, и мне уже пора почивать - намаялся сегодня. Всё кручусь и кручусь. Весь в заботах и хлопотах.
До свидания, дедушка, Константин Макарыч. Прошу тебя: не забирай меня отседова. Прижился я здеся. Да, и не хочу менять шило на мыло. А Гришке всё же не забудь передать мою просьбу про валенки и треух.

Любящий тебя по-прежнему, твой внук Сашка.



Он заклеил конверт и аккуратно вывел на нём –
                На деревню дедушке.

Смахнул слезу и пошёл опускать письмо в почтовый ящик…