Воспоминания. Дмитрий Сидоренко. Глава 42

(См. информацию на странице http://proza.ru/avtor/deshchere).

На фотографии - слева направо - сестра Дмитрия Сидоренко, Лидия Григорьевна, мама Дмитрия, Анна Павловна Сидоренко (Охонько), племянница Дмитрия Галя (Галина Степановна Трутова (Коляда)), сам Дмитрий. Станица Усть-Лабинская, Краснодарский край. Первые послевоенные годы. 
(Огромное спасибо дочери Лидии Григорьевны, Валентине Степановне Собчак (Коляда), племяннице Дмитрия Сидоренко, за разрешение использовать эту фотографию).

Дмитрий Григорьевич Сидоренко (15.05.1924 - 15.08.1955), автор повести "Воспоминания", одна из глав которой предлагается вниманию читателей на этой страничке  - мой дядя, младший брат моего отца. "Воспоминания" были написаны им в далёкие послевоенные годы  и  много лет хранились у родственников (см. Предисловие к повести http://www.proza.ru/2018/09/06/1560).

На моей страничке портала Проза.ру эту повесть можно прочесть и в цельном виде, без разбивки по главам, - "Воспоминания. Дмитрий Сидоренко. 1924 - 1955" - http://www.proza.ru/2018/08/24/999 .

Глава 41 - http://www.proza.ru/2018/09/05/328

Глава 42
Ты жива ль? Жива ль, моя старушка!
Жив и я. Привет тебе! Привет!
…Слышал я, что ты, тая тревогу,
Загрустила сильно обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом зипуне.
[Прим. 106. «Письмо матери», Сергей Есенин (неточная цитата)]

…Домой вернешься, принеся
На сапогах солдатских
Пыль всей Европы.
Эту пыль время не сотрет.
Чужие в памяти твоей
плескаться будут реки
и помниться слова
нерусских языков.
Айбилат

Вот он родной дом, родная избушка. Какая-то убогая и жалкая, стояла она в разгороженном дворе. Стены её обвалились, везде чувствовались следы войны. С волнующимся сердцем я постучал в дверь. Прошла томительная минута, никто не отозвался. Ведь мама всегда спала так чутко. И открывала дверь при первом стуке. «Неужели что-нибудь случилось?» – мелькнула тревожная мысль. Я постучал еще.
 – Кто там? – послышался забытый, но родной голос матери.
 – Дмитрий. Сын с фронта приехал.
 – Который?
 – Дмитрий.
 – Митя! Митя вернулся! Митя! Митя! Как голос твой огрубел, мы и не узнали…

И вот я дома… Но многое всё ещё кажется странным. Вот сидит кошка, интересно: сидит и не убегает. В ней таится какой-то далекий символ счастливой мирной жизни в деревне. Почти четыре года я не видел кошек, а теперь она спокойно сидит на руках и мурлычет свои сказки, как когда-то давно в детстве. И мне всё это казалось очень забавно. Собака, куры, как-то всё меня сразу очень заинтересовало. Я был уже дядей и забавлялся со своей шестилетней племянницей Галей.

Это росла бойкая, веселая и умная девочка. Но я отвык от детей, и всё у неё мне казалось забавным и смешным до смерти. Она скоро уехала к своему папе, и мы остались вдвоем с матерью. Она всё хлопочет о моем выздоровлении, для этого не жалея ничего. Она всё работает, измоталась одна, а я помочь ей не в силах. Уехала сестра с племянницей, и в доме стало совсем пусто. Расставаясь, я всегда уезжал, и вот впервые ощутил, что значит остаться. Каждая вещь что-то напоминала, всё казалось, чего-то нет, чего-то не хватает. И я загрустил, загрустил, сам не зная о чём. Причин для этого было много…

Юность пронеслась хоть и быстро, но содержательно, и вспоминалось многое – историческое и ценное, поучительное и волнующее, смешное и трагическое. А воспоминания в одиночестве всегда переходят в грусть – тихую и нежную. Портилось настроение. Но я всегда умел найти себе «средство спасения», и вот, терпеливо марая эти листки, я нашёл себе посильную работу, а в работе я никогда не ощущал скуки, так как всегда поглощен ею. И той цели, которую я ставил перед собой – рассеять скуку в этой работе – я достиг. Теперь можно закончить её, так как состояние здоровья сейчас уже позволяет мне заняться другим делом, более полезным, чем это.

Знаю, что, читая эти листки, одни, может быть, назовут меня «нескромным», другие «хвастуном», третьи – просто «выдумщиком». Но таких недалеких цензоров я не боюсь: они или не поняли меня, или просто не могли понять, живя другою жизнью. Но в этом я не виноват. И беспристрастно анализируя свою пройденную жизнь в 21 год, я могу с гордостью сказать – прожита она не напрасно. Много довелось путешествовать и в России, и на Западе, за границей, многое довелось увидеть исторического и ценного, прекрасного и захватывающего, но много и пришлось пережить трудностей и лишений суровой фронтовой солдатской жизни.

От Владивостока и Хабаровска до Берлина и Варшавы, от Анапы и Астрахани до Ленинграда и Кёнигсберга повидал я нашу необъятную Родину, Польшу, Пруссию, Германию! Купался в Японском море – теплом и спокойном, купался в Балтийском – шумном и холодном, плавал на Чёрном, Каспийском, загорал на пляже Москва-реки! Умывался в немецком Одере – тихом и полноводном, рыбу глушил в польской Висле, пил воду из красавицы Эльбы, нырял в широкую Волгу, переплывал быструю и мутную Кубань! Я никогда не обижался на свою судьбу, хотя она и бросала меня резко из стороны в сторону, то облачая в блестящую форму курсанта спецшколы военно-воздушных сил, то в грязную и ободранную форму волжского грузчика, то она дала мне гордое звание слушателя высшей военной школы – Военно-Воздушной академии - и направила в Москву, то, наконец, опять назвала бесправным именем солдата. То я танцевал гордым офицером в ЦПКиО Москвы, то сидел солдатом на темной гауптвахте Тыквограда. И что интересно, – такие резкие перемены меньше всего зависели от меня: всему причиной была война. По её счастью я попал в академию, и по её несчастью, не закончивши, уехал на фронт. Коварная судьба как бы играла со мной свою гнусную политику «кнута и пряника». И спасибо ей – я много прекрасного не понял бы теперь, не испытав того плохого и трудного, которое она поставила на моем пути. Несомненно, в жизни были мелкие ошибки, но «не ошибается тот, кто не работает».

Смутно рисуются мои перспективы на будущее. Дальше идти по своей военной специальности я не могу. Но ещё хуже оставаться недоучкой с незаконченным высшим образованием – это тягостная и нудная жизнь, это значит – дать человеку подняться, а прав в жизни не дать. Надо кончать ВУЗ, не считаясь ни с чем – вот моя далёкая мечта. А теперь пока терпеть этот назойливый неотступный кнут судьбы, ожидая пряника...

...Вот мне уже 22 года. Я спокойно оглядываюсь назад – там нет темных пятен. Путь был светел и чист, как ключевая вода. Для общего дела – независимости Родины – я отдал своё молодое здоровье, здоровье, которому многие могли позавидовать в своё время…Я – инвалид Отечественной войны II группы. Стал инвалидом в 21 год… Никто не смеет меня упрекнуть в чем-нибудь. Девизом жизни я всегда имел выражение Николая Островского, слова которого до сих пор звучат в моей памяти:
«…Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и нужно прожить её так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому замечательному в мире – борьбе за освобождение человечества.
И надо спешить жить: ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать её…» 

Эпилог - http://www.proza.ru/2018/09/05/320