Откуда ангелы берутся? Гл. 8

Глава 8,

в которой глава угорьевской полиции хочет убить приятеля.

 

Начальник Угорьевского отделения полиции Кузьма Петрович Владыкин по прозвищу Шериф очень любил петь под гитару и пел, надо сказать, неплохо. Не на таком уровне, чтобы, как Роман Величко, выступать перед публикой, а так, в узком кругу, для собственного удовольствия. Вот и этим июльским вечером, изнывая от жары и радуясь, что за день в Угорье не случилось ничего криминального, Шериф расположился в своём кабинете на потёртом диване с гитарой в руках. На деревянном подлокотнике дивана стояла запотевшая банка безалкогольной «Балтики» (Шериф, в отличие от многих коллег, не любил пиво «с градусами»). В маленьком холодильнике выстроились в очередь не меньше десятка таких же, дома Кузьму Петровича

никто не ждал — чего ещё желать для полного счастья уставшему от беспокойной жизни человеку средних лет?

Владыкин и не желал. Отхлёбывая время от времени прохладной жидкости из мягкой жестянки, он лениво перебирал струны и мурлыкал сочинённую однажды по его просьбе Рамоном песенку:

 

Ах, деньги, деньги! Где их раздобыть ;

с утра меня одно желанье гложет.

Пятерку за день заработаю, быть может,

решив шекспировское «бить или не бить».

 

Следует заметить, что текст песенки, несмотря на шутливый тон, был настоящим «криком души» Кузьмы Петровича. Пару лет назад любимая супруга Шерифа заявила, что она бесконечно устала от постоянной нехватки денег (а денежное довольствие главы отделения полиции действительно не приносило ни сил, ни бодрости), и уехала в Благолепинск. Ей, видите ли, сделал предложение главный гаишник области. Какое именно предложение, не сказала, но на прощание намекнула, что вернётся к мужу, когда тот разбогатеет. Тогда-то Шериф и попросил Рамона сочинить что-нибудь о деньгах.

 

Ах, деньги, деньги! Даже буквари

«мы не рабы» твердят, а денег рабство

скрывая от людей своё коварство,

влечёт, влечёт к себе, что там ни говори, —

 

глотнув в очередной раз из банки, спел Кузьма Петрович и перешёл к самой любимой части песни — припеву:

 

«Не в деньгах счастье, ; говорят, ; а в их количестве».

И это верно, чёрт меня возьми!

Ведь сколько нужно их отдельно взятой личности?

Да чтоб хватало на пивко наличности

без унизительной с домашними грызни.

 

Как ни был Кузьма Петрович увлечён пением, его чуткое ухо уловило лёгкий скрип, и в следующую секунду гитара отлетела в угол дивана, а в

сторону двери уже глядел ствол табельного пистолета главы Угорьевской полиции.

— Руки вверх!

— Но-но-но, Шериф!

Человек в дверях поднял одну руку, поскольку вторая была занята каким-то свёртком.

Владыкин, не опуская пистолета, окинул взглядом фигуру — от белой бейсболки и тёмных очков до шортов и кроссовок — и опустил оружие.

— Входите, входите, профессор Хайдаров. Рад видеть вас в добром здравии.

— А я-то как рад! — с изрядной долей сарказма произнес профессор, проходя в кабинет и кладя свёрток на стол. — Особенно после встречи с рэкетирами.

— О-о! Неужто у вас хотели отнять вечный двигатель?

— Шутить изволите, Шериф. А между тем рэкет в Угорье чувствует себя весьма вольготно.

— Это вы шутите, профессор. С тех пор, как вы уехали учиться в университет, а я в школу милиции, о рэкете в Угорье никто и не вспоминал.

Владыкин хохотнул и спрятал оружие в кобуру под мышкой.

— Тогда и слова-то такого не было, — в том же тоне отозвался Хайдаров. — Просто взламывали киоски и — всё! Денег это приносило мало, но и они были нужны...

Шериф посмотрел на гитару, сиротливо лежащую в углу дивана:

— Они и сейчас нужны. Даже больше, чем тогда.

Он взялся за потеплевшую пивную банку, глотнул содержимого, поморщился и бросил её в корзину. Встал с дивана, достал из холодильника пару свежих емкостей, протянул одну Хайдарову, другую открыл сам, сдул вылезшую пену, глотнул жидкой прохлады и лишь после этого продолжил:

— Чего тебе понадобилось в Угорье, Эйнштейн?

— Не забыл мое школьное погоняло? — Хайдаров тоже с удовольствием приложился к пиву. — Вернёмся к рэкету, «дядя Степа». Я весело провел полчаса в лавочке «Тодасё». А потом туда явились Крошка Рита и громила Федя Боксёр. Знаешь таких? Она только что из тюрьмы и сразу пошла по той же борозде...

— Что же они могли урвать в этой жалкой лавчонке?

— Ты присядь, Кузя, не то грохнешься с дядистепиной высоты — костей не соберёшь. — Хайдаров и сам уселся на стол возле свёртка, любовно погладил его, попивая прохладительный напиток.

Владыкин с удивлением посмотрел на него, но совету последовал, потому что рост его, и верно, соответствовал дядистепиному — не меньше двух метров, и падать не хотелось. Даже в переносном смысле.

— Ну, выкладывай свою сенсацию. Чем они поживились у тётки Тани?

— Взяли не меньше тридцати килограммов чистого золота, полученного из железа с помощью вот этого энергопреобразователя.

Шериф с минуту смотрел на профессора, который освободил устройство от дерюжки и теперь нежно прижимал его к груди.

— Что-то я не въезжаю, — сказал, наконец, глава угорьевских сил правопорядка. — Ты меня за дурака держишь или сам полный идиот?

— Я бы сказал, — ухмыльнулся Хайдаров, — да ты насмерть обидишься.

— Но-но! — грозно приподнялся Владыкин.

— Ладно уж, сиди. Ты вот такие гвозди видел? — Профессор вынул из кармана натуральный четырехдюймовый гвоздь, только жёлтого цвета.

Шериф взял, прикинул вес и покрутил головой: тяжёл, однако. С сомнением глянул на приятеля.

— Ты на зуб, на зуб попробуй, — посоветовал тот.

Шериф ухватил острый конец гвоздя крупными зубами, крепко тиснул и… откусил. Уколов язык, как-то по-детски ойкнул и выплюнул откушенное на ладонь. Гвоздь оказался жёлтым насквозь.

— Убедился? — торжествующе спросил Хайдаров. — Час назад он был железным!

— Неужто правда золото? — внезапно севшим от волнения голосом произнёс Шериф. Он вскочил, выхватил энергопреобразователь у профессора и ощупал со всех сторон. Руки дрожали. — Из железа? С помощью этой штуки?!

— Осторожней, чёрт возьми! — вскричал Хайдаров. — Ещё нажмёшь не на то!

— Да тут нажимать не на что — ни крючка спускового, ни клавиши! Кнопки какие-то… Где ты его украл? Не сам же превращал железо в золото!

— Если бы сам... — проворчал Хайдаров. — И не смей обо мне говорить: «украл». Я всё-таки профессор!

— А я — майор полиции и знаю, что и профессора воруют. И не только в юности.

— Да пошёл ты… — Хайдаров спрыгнул со стола и забрал у майора прибор. — Я к тебе как к другу, а ты…-



— Ладно, ладно… друг! Не украл, а одолжил. У кого? Кто, кроме рэкетиров, был в лавке? Кто превратил железо в золото?!

— В лавке был некий Кент Балагул, парнишка лет шестнадцати-семнадцати. В подсобном помещении скрытно находились я и школьник Сева. Его подружка убежала за полицией и привела в лавку полицейского… того, который поёт в кафе…

— Ромку Величко?

— Возможно. Но они появились уже после того как всё случилось. Ну… после превращения железа в золото. Меня с мальчишкой тоже можно исключить. Остаётся Кент Балагул.

— Ну ты прямо Холмс! Такая дедукция! А кто такой Кент да ещё и Балагул? — Шериф хотел ехидно усмехнуться, но вдруг посерьёзнел. — Постой, постой… Балагулы… Балагулы… Усадьба у Тихого омута…

— Про усадьбу эту, помню, отец говорил: проклятое место... — задумчиво произнёс Хайдаров. — И всё время прибавлял: в Тихом омуте черти водятся.

— Вот именно — черти! Да мы же с тобой бывали там. Сколько нам тогда было? Десять? Двенадцать? Помнишь, воздух голубым светился, шарики горящие летали?.. Я, уже в милиции, пару раз туда съездил. И знаешь, дом, конечно, обветшал, но не так чтобы очень, а двор чистый, будто каждый день метут, и бурьян не растёт.

— А шарики летают?

— Шариков не видел. Значит, говоришь, Кент Балагул… парнишка… Железо в золото превращает… — бормотал Владыкин, меряя кабинет шагами вдоль и поперёк. — Забавно… Откуда же у него такая машинка и как она работает?

Профессор повертел в руках прибор:

— Наверное, использованы интегральные схемы, квантовые преобразователи… Но откуда берётся энергия? Её же требуется невероятное количество! Неужели прав Никола Тесла, и эфир существует?

— Какой там ещё Никола? — недовольно морщась, спросил Шериф. — Новый фигурант?

— Тесла — великий сербский учёный, — тоном лектора объявил Хайдаров. — Леонардо да Винчи двадцатого века! Он говорил, что вокруг нас эфир, а в нём скрыт неисчерпаемый океан энергии — надо только уметь её извлекать.

— Эфир — это который под нос суют, чтобы кого-то вырубить?

— Под нос суют другой эфир, а про этот великий Менделеев говорил…

— Говорить все умеют, — сварливо прервал Шериф, — а золото делает какой-то мальчишка. И если он может запросто скинуть бандюкам тридцать кэгэ, почему не подарить нам хотя бы по килограмчику? Или по два? А?

— Как ты это себе представляешь? Принесём ему эту штуковину — извините, мол, прихватили по ошибке…

— Ты прихватил. По глупости.

— Может, и по глупости. Но и возвращать — глупо! Будем пробовать сами. Если не получится, тогда что-нибудь придумаем. Есть у тебя что-то железное?

— Железное? — задумался Шериф. — Сейф есть… Вот шкаф железный…

Хайдаров отрицательно мотнул головой:

— Куда мы денемся с золотым шкафом? Давай чего помельче.

— Наручники есть. Годятся?

— Пожалуй, годятся. Давай их сюда.

Майор открыл упомянутый шкаф и достал пару наручников. Положил на стол. Игнатий Васильевич начал нажимать на кнопки, планки, выпуклости на корпусе прибора. Кузьма Петрович следил за этими манипуляциями с нарастающей тревогой, и, как оказалось, не напрасно. При одном из нажатий что-то щёлкнуло, послышался свист, быстро перешедший в вой, затем гул. Тональность его понижалась, а громкость росла. Владыкин схватился за уши и сам заорал, видимо, от боли. Хайдаров беспорядочно елозил пальцами по корпусу преобразователя, пытаясь остановить звуковой натиск, и он вдруг прекратился. Но не прекратились вопли Шерифа, а к ним присоединились и другие — с улицы. Хайдаров выглянул в окно и увидел, как взрослые люди мечутся, схватившись за голову, и голосят, голосят…

— Странно, — сказал профессор. — Такое впечатление, что у всех одновременно заболела голова.

— Заболела?! Ты это называешь «заболела»?! — Владыкин хищно заозирался, явно стремясь найти что-нибудь тяжёлое. Но на глаза ничего подходящего не попадалось. Тогда он грохнул об пол подвернувшийся под руку стул для посетителей, да грохнул так, что тот рассыпался на детали, схватил ножку и ринулся на Хайдарова. — Убью, сукин ты сын!..

Профессор, не дожидаясь, пока исполнится обещание главы полиции, помчался от него вокруг стола, крича:

— Ты рехнулся! Я-то при чём?

Владыкин остановился, глаза его сверкали, по лицу струился пот:

— О-ох, это же невыносимо...

— Но у меня-то ничего не болит! — тяжело дыша, сказал Хайдаров.

— Тем хуже для тебя. Скажу людям, кто это устроил, и тебя распнут. Я сам буду гвозди вбивать в твои руки и ноги! Мерзавец!!

Игнатий Васильевич, бегая вокруг стола, прибор из рук не выпустил и сейчас вдруг приложил его к уху.

— Вибрирует… Слушай, Кузьма, я, кажется, понял, в чем дело. Это — инфразвук. Он вызывает головную боль и панику. На меня он не действует — почему, не знаю…

— На тебя не действует, потому что у тебя мозгов нет. Выключай эту хрень, не то я разобью её о твою голову!

— Как?! Как я выключу?!

— А вот так! — Владыкин выхватил прибор из рук приятеля и грохнул его о стол.

Вылетели какие-то железки, и всё прекратилось.

— Уфф! — Шериф плюхнулся на диван. — Как хорошо-то, господи!

На улице тоже стихло.

— И что теперь делать? — спросил профессор, уныло глядя на останки волшебного устройства.

— Что делать, что делать! — Кузьма Петрович развел руками и зацепил гриф гитары, лежащей в углу дивана. Пальцы сами ухватили его, гитара вмиг оказалась на коленях, и струны зазвучали в тон бодрым словам: — Искать Балагула и добывать золото.

А вслед за тем глава Угорьевского отделения полиции запел в полный голос:

 

Но деньги ; деньги! Мне без них ; нельзя:

ведь я не травка ; солнышком питаться.

Они нужны мне, чтобы вновь и вновь пытаться

от них избавиться. И это ; жизнь, друзья!

 

Игнатий Васильевич слушал, приоткрыв рот от удивления: никогда прежде он не замечал за старинным приятелем склонности к вокалу.

А Шериф, закончив сольное выступление, отложил гитару и заключил со вздохом:

— Может, и домашние у меня снова появятся.

Глава 9 http://www.proza.ru/2018/09/06/1410