Глава 53. Мы вместе с птицами падаем, падаем вниз!

В один из таких вечеров, 23 февраля, я спьяну перепутал кнопки в лифте, и вместо кнопки «8» нажал кнопку «5». Клюша этого не заметил, и мы приехали на пятый этаж. Когда двери лифта открылись, мы увидели странную картину: возле окна расширителя, в полумраке над бутылкой на корточках сидели две знакомые фигуры. Мы подошли ближе. Одна фигура, спиной подпиравшая стенку, принадлежала Большаковой, вторая – Вике. Светка с черными ручейками туши на щеках виновато улыбалась как мнительная первоклашка, получившая двойку, а Вика строго произнесла:

– Привет, мальчики! Вы немного не кстати!
– Пардон, – сказал я и хотел было повернуться назад к лифту, но любопытство и аромат армянского коньяка, разлитого в гранёные стаканы (я не обладаю кошачьим зрением, просто других стаканов у нас не было) несколько ослабили мою уверенность в том, что нужно уходить. Клюша, словно читая мои мысли, достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Свет на несколько секунд растворил полумрак, и нам стало понятно, что девочки последние 5-10 минут не только пили коньяк (без закуски), но и дружно рыдали…

– Может… помощь какая нужна? – глотая слюну робко спросил я, уставившись в этикетку. И почему-то улыбнулся.
– Присаживайтесь, раз пришли, – пригласила Большакова, но без особого энтузиазма. Мы сняли шапки и присели на корточки. Вика вылила оставшийся коньяк в стаканы и какое-то время держала в руке пустую бутылку, думая, что с ней делать. Я осторожно взял бутылку и положил её по центру нашего «кружка». Молча выпили коньяк, занюхали шапками. Я тоже закурил и выпустил упругую струю дыма на этикетку лежащей бутылки. И вдруг ляпнул:

 – Сыграем? В «бутылочку»…
– А ты, я смотрю, ещё не наигрался? – спросила Светка, забирая у меня сигарету.
– А что случилось, девочки? – вклинился Клюша.
– Ничего не случилось, – спокойным голосом ответила Вика. – Сидим. Пьём.
– Вы вообще ко мне? Или как? – спросила Большакова.
– Да мы собственно…, – начал Клюша.

– А почему без цветов, Олежка? – съязвила Светка, выпуская дым мне в лицо. – Ну да, ну да… Как же я забыла? Тюльпаны давно куплены и подарены… . Невеста выбирает свадебное платье и туфельки, а жених со свидетелем шляются по общагам в поисках весёлой и достойной компании для проведения мальчишника. Прощай холостяцкая жизнь! Понимаю…

– Нет, всё-таки у вас что-то случилось, – настаивал Игорь.
– Видишь, Игорь, как девчонки нас с тобой уважают? – сказал я и почувствовал, что срочно нужно подпереть спиной стенку, пока она не упала. – Нам с тобой на любом этаже рады!

…Пьяная беседа в расширителе пятого этажа закончилась взаимными упрёками и оскорблениями. Понятно, что в прениях участвовали исключительно Большакова и ваш покорный слуга. Вика, самая трезвая, приняла вертикальное положение и помогла сделать мне то же самое. Я агрессивно фыркал в сторону Светки даже тогда, когда мы с Овчаренко приехали на восьмой этаж, в расширителе которого нас встретил орущий какую-то песню «Машины времени» подвыпивший Валентин. Ему подпевали Пискаренко и Томашенко. Я похлопал в ладоши, сделал несколько танцевальных движений, и вовремя остановился, иначе бы рухнул. Потом меня вырубило.

Очнулся уже на кровати в комнате Вики. Моя голова покоилась на большой и твердой подушке, а в двух метрах от меня стоящий на стуле черно-белый телевизор демонстрировал военный фильм с танками, стрельбой и криками «Ура!»…
– Какой фильм? – равнодушно спросил я у лежащей рядом Вики.
– «Старшина» – не менее равнодушно ответила мне она.
– Интересный?
– Очень, – тихо ответила Вика, не сводя глаз с экрана.
– А который час?
– Начало десятого.

Я повернулся на левый бок, к ней лицом.
– Вода есть?
– Просто опусти руку.
Я присел. У ножки кровати стояла бутылка лимонада и лежала открывалка.
– А ты храпишь во сне, – сказала Вика, всё также смотря вперёд. – Хотя, твоя будущая жена, наверное, не раз уже говорила тебе об этом…
– Нету никакой жены, – грубо отрезал я, присел и залпом выпил лимонад. – Была, да сплыла. Всё! Мы с Евой разошлись, как в море корабли. А потом…ты …это…меньше слушай Большакову! Она сказочница ещё та!! И про беременность свою уже напела, да?
– Она сделала аборт…
– Да-да-да! Аборт! А я тут причём?!

Вика присела рядом, посмотрела мне в глаза, потом положила руку на моё плечо и на ухо прошептала:
– Не кричи. Я не глухая.
Я встал, подошёл к столу, и вытащил из пачки сигарету. Кстати…
– Послушай, почему ты все время ходишь в спортивных брюках? У тебя же есть такой красивый халат…
Вика молча улыбнулась, но оставила вопрос без ответа. «Глупый вопрос» – подумал я. «Халат легче снять, а она этого боится...»

В этот момент об наш подоконник стукнулось что-то очень тяжёлое, и через полминуты дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Таня Синица. Она тяжело дышала. На лице растерянность и ужас.
– Где он?!! – закричала она не своим голосом.
– Кто? – в унисон переспросили мы.
– Андрей!
– Какой Андрей??
Не говоря ни слова, Синица выбежала в корридор и помчалась вниз по лестнице.
– Чокнутая тоже, – заметил я.
– А кто ещё чокнутый? – поинтересовалась Вика. Я не успел ответить. В дверном проёме нарисовалась Пискаренко. Легка на помине…
– Шо вы сидите? – удивилась она. – У Синицы жених из окна выпал!!

24 февраля 84 года
Собрание по поводу Тани Синицы

Она сама отсутствует. Собрание проходит в 14 аудитории, угловой комнате на втором этаже. Я с Рюминым, как обычно, – на галёрке.
– Что значит нормальная дисциплина? – торжественно начинает Дмитрий Викторович нараспев – Это значит: не пропускать ни одной лекции, участвовать во всех общественных мероприятиях, хорошо учиться и соблюдать правила дорожного движения. Принимаете ли вы все эти условия?
Голос с задних рядов: – Принимаем!

Общий хохот. Сальников и сам готов рассмеяться. Он вообще оригинален: закипает, что-то доказывает, и тут же остывает, если все смеются.
– Вот, например, сестры Ефремовы, – развивает он свою мысль. – Вы можете поручиться, что с вами не случится ничего подобного?
– Могу…, – робко отвечает одна из сестёр.
– Вот. И я надеюсь, что к концу года у нас не останется никого, за кого бы мы не могли поручиться.
Голос с задних рядов:
– В армию заберут….

Мы с Рюминым в ударе – хочется устроить «бурю в стакане воды». Тут открывается дверь и в сопровождении председателя комсомольской организации филологического факультета ХГУ Вадика Маркова, появляется Синица, которая с видом невинной праведницы излагает суть дела. Оказывается, вчера вечером Синица пыталась вытолкать в дверь незванного гостя – студента 3-го курса какого-то института. Этот Андрей каким-то образом оказался с ней в одной из пустующих комнат, и свои признания в любви подкрепил падением из окна. Синица спокойно сидела и смотрела, как пьяный мальчик сползает по подоконнику, а что произошло дальше – известно только ей. Но ещё до собрания ходили слухи, что она хотела схватить его за руки, но получилось так, будто она же его и подтолкнула…. Случайно. Приехала «скорая». Как потом выяснилось, перелом нескольких ребер, вывих, гематомы и прочие атрибуты. В конце своего выступления Синица, всхлипывая, заявляет: «Если он выживет, я выйду за него замуж!». Забегая вперёд, скажу, что парень выжил. И Синица замуж таки вышла. Но через много лет. И за совсем другого мужчину….

Сальников, наконец, переходит непосредственно к повестке дня:
– И вообще, как вы могли устроить этот вечер? Надо было подать заявление в деканат, вам бы накрыли столик в красном уголке, а теперь все говорят, что Николахин с Рыбаковым устроили пьяный дебош  (!!!). Налицо ярко выраженное стремление к интиму. А ведь можно было прекрасно поговорить в красном уголке, листая подшивки газет…. А, кстати! Как он вообще попал в общежитие, кто его впустил?

Синица с группой поддержки что-то ему объясняет. Я вставляю свои пять копеек:
– Ну, допустим, он сделал морду веником и прошёл. А красный уголок уже был занят другими любителями газетных подшивок. И они пошли в комнату. Но ведь он же был пьяным. Как Таня могла ожидать от него такого финта?
Сальников не согласен:
– Она виновата в том, что вообще разговаривала с ним, вместо того, чтобы сообщить об этом администрации.

Вступает Рюмин:
– Да, товарищи, эти нарушения происходят ежедневно. И, если бы он не выпал, то никакого скандала не было бы. Почему мы должны отвечать за эту систему?
Сальников:
– Надо было попытаться удержать его, лететь вслед за ним….
Аудитория содрогается от смеха, но разъярённый Сальников подбегает к нам:
– Я хочу сказать, что вы заняли в корне неверную позицию….
Но его уже никто не слушает. Наши девчонки, перекрикивая друг друга, со слезами на глазах отстаивают своё природное право на личную жизнь….

А вообще с Сальниковым спокойно можно было договориться. Он молча давал отпуск на несколько суток, а на информацию о прогулах он реагировал так:
– Каждый подобный случай будет разбираться и сурово наказываться…
Затем закрывал журнал и ретировался.

В тот же день Валентин в своей комнате, горячо жестикулируя, кричал: «Выпасть. Из-за кого?! Из-за Синицы?!! Да у нее же ж…, как 2 пачки чая!». Это сравнение меня удивило еще тогда. Тем не менее буквально через несколько дней у них начался роман, подобного которому я не видел никогда, и вряд ли увижу. Если и бывает наваждение, то именно это оно и было. Валентин носил Синицу по коридорам и лестницам филфака на руках, на всех парах она сидела у него на коленях, и они целовались так громко, что все постоянно оборачивались. Самое интересное, что все преподаватели как будто не замечали этого. Этот странный роман тоже тут же стал предметом пересудов, сплетен и насмешек. Это было тем более интересно, что Валентин нравился очень многим девочкам не только в нашей группе, но и на филфаке вообще (кстати, и Люся Антипова, и Большакова подбивали под него клинья), и как его угораздило связаться с Синицей, было уму непостижимо…