Глава 57. А мне не больно

В мае я редко бывал в общаге. Можно сказать, практически переехал на Салтовку. Заканчивалась учёба на первом курсе, заканчивался сумасшедший год, и в душе моей творилось что-то непонятное. Тёплыми вечерами я бренчал на гитаре за столиком во дворе. Пил какое-то вино, целовался с какими-то девушками, слушал пьяные бредни своих сверстников про «снятых на Сумской тёлок», и потом, под утро возвращался домой, и на цыпочках, чтобы не разбудить родителей и младшего брата, шёл спать на балкон. Я смотрел на звёзды, закрывал глаза, затем опять смотрел на звёзды и снова закрывал глаза.

Я страдал от одиночества, и мысленно жалел Светку, которой наделал всяких гадостей. Думал о Вике, вспоминал Еву, наш прощальный февральский поход в кино, и ругал себя за…всё. Мне казалось, что всё это было не со мной. Тот другой Рыбаков был размазнёй, но мог быть жестоким. Тот другой Рыбаков любил одну девушку, спал с другой девушкой, а ночевал у третьей. Тот другой Рыбаков считал Майкла «перекати-полем», а сам…

Уходя на работу, меня будила мама. Я закрывал за ней дверь, заскакивал в ванную и дико кричал под струями холодной воды, пробуждающей моё тело. Потом я облачал это тело в одежду, и, не позавтракав, нёс его в универ.

И однажды, обгоняя прохожих, и подходя к метро, я увидел Еву. Откуда она здесь? Она шла неспеша, будто прогуливаясь. Я убавил скорость, раздумывая, догнать мне её или нет. Но Ева вдруг остановилась и обернулась. Я же резко развернулся на 180 градусов и пошёл назад, в сторону своего дома. Пройдя несколько метров, я поддался любопытству, и снова обернулся. Ева стояла буквально в метре от меня. Лёгкий ветерок развевал её золотистые локоны, а плотно облегающее её тело очаровательное длинное розовое платье делало её неописуемо красивой. 

– Ты… как здесь? – спросил я, совершенно забыв, что воспитанные люди сначала здороваются.
– Привет, – ответила Ева, хитро щурясь на солнце. – Чего ты бегаешь туда-сюда?
– Я? Бегаю? С чего ты взяла? – ответил я, стараясь не смотреть ей в глаза.
– Прекрати. Ты шёл к метро, а потом пошёл назад. Потому, что увидел меня?
Я молчал. Молчал, не потому, что не мог ответить на простой вопрос, а потому, что вообще не понимал, что она спрашивает. Я превратился в камень. Я превратился в дерево. Я превратился в безмозглое существо. Это было странно: ни до, ни после, со мной ничего подобного не происходило.
Очнулся я только тогда, когда она дернула меня за руку.

– Ты меня слышишь?
– Я? Да… слышу…но…Я пойду …. Мне надо вернуться.
– Ну, уж дудки! Вернуться ему… А учиться кто будет? – весело сказала Ева, и потащила меня ко входу в метро.

А дальше всё было так же, как 8 месяцев назад, в начале сентября, после первого похода в кино с Машей и Евой. В вагоне на нас давят чьи-то мокрые от пота спины, и мы вынуждены прижаться друг к другу. Так близко, что я слышу, как стучит её сердце. Ева не смотрит мне в глаза и отгораживается от меня ладонями. Я тоже поворачиваю голову в сторону. Такое ощущение, что мы не знакомы, просто ищем кого-то. Может быть, нужно что-то сказать, но мыслей нет. И что говорить, если и так хорошо? Мне сказочно хорошо просто стоять с ней в этом душном вагоне…

Но что это? Мягкая, нежная ладонь Евы скользит по моему лицу, опускается к моим пересохшим от жажды губам, и я теряю сознание, растворившись в её поцелуе…

… Сессию все ребята, кроме Майкла, сдавали досрочно: они впятером уходили в армию. 15 мая, во вторник, мы с Рюминым пришли сдавать зачет по истории КПСС. Во втором семестре Надежда Владимировна ввела систему накопления баллов: получив определенное количество оценок, человек автоматически получал зачет. Многие, в том числе и Николахин, этим воспользовались.

Поскольку мы безбожно гуляли и бездельничали во втором семестре, нам это не светило. Зачет мы сдали довольно быстро и, выходя из университета, встретили Люсю, пришедшую, но опоздавшую на зачет. Мы пошли с ней втроем сначала в жуткую уличную пивную на месте современной Bill'ы на Центральном рынке, где доски, горизонтально прибитые к забору, выполняли роль столов, а потом, переходя мостик через речку, почувствовали запах шашлыка, и я уговорил Рюмина и Люсю его попробовать. Шашлык, водка и очень вкусный лаваш обошлись нам в 24 рубля (по тем временам деньги сумасшедшие!). Платил Рюмин, но я сказал, что все угощение беру на себя. Правда, потом Рюмин из благородных соображений взял с меня всего лишь треть.

…..По латыни некоторые (и я в том числе) получили зачет-автомат. Оставшихся же я организовал в хор и спел с ними для Корж Gaudeamus Igitur. Поскольку она была дама либеральная и с юмором, то это прокатило.

Летним семестром мы сдавали 5 экзаменов: русская литература, иностранный язык, введение в литературоведение, введение в языкознание, фонология. Экзамен по русской литературе мы с Рюминым сдавали дважды. Первый раз, придя на экзамен и увидев преподавательницу во внутреннем дворике под деревом с кем-то из студентов, мы посмеялись, сравнив ее с Аристотелем. Но наш смех быстро прошел, когда она завалила нас и отправила на переэкзаменовку. Остальные экзамены мы сдавали по отдельности.

Закончив экзамены к концу мая, мы собрались отметить это событие выпивкой на спорткомплексе. Но появившийся милиционер пресек это и, забрав зачетку Майкла (ему опять не повезло: он единственный не пил, а был только за компанию), куда-то с ней пошел. Я пошел с ним договариваться и вернулся с зачеткой.

В ночь с 1 на 2 июня Рюмин с Майклом и Валерой просидели всю ночь в общежитии, провожая Валеру в Запорожье: он уже собирался вернуться только к уходу в армию. Утром они поехали провожать его на вокзал, а оттуда Рюмин позвонил мне. Я предложил поездку на пляж. Туда мы поехали с Люсей и ее подругой Людой, довольно симпатичной девочкой, с которой у меня очень быстро наладились отношения…

В июне с Рюминым и Валентином произошел забавный случай. Игорь занял у него в конце мая 5 рублей (большие деньги по тем временам), обещая вернуть со стипендии. Во время его (Рюмина) телефонного разговора с Люсей (когда он был в Полтаве, он регулярно звонил ей. Потом его родители смеялись, что им пришел внушительный счет за переговоры) она ему рассказывала, что в университете на экзаменах к ней подошли Валентин и Синица. Причем говорила только Синица, а Валентин молчал:

– Люся, вы заняли у нас пять рублей…
– Таня, я не помню, чтобы что-то у вас занимала. Разве что мой папа, но он мне об этом ничего не говорил…
– Не строй из себя дурочку! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
В конце концов Люся дала Валентину три рубля.

Рюмин с Антиповой долго обсуждали этот инцидент по телефону, перемывая косточки Валентину с Синицей. Игорёк уже воображал, как при встрече будет подкалывать Валентина. А вышло совсем наоборот.

15 июня он приехал в Харьков за стипендией и зашел к Валентину в комнату. Валентин казался прежним: румяным, веселым и энергичным. Возможно, скорое расставание с Синицей уже сказывалось на нем благоприятно. Увидев Рюмина, он сразу заорал:
– Рюмин, ты помнишь, что должен мне пять рублей?
Застигнутый врасплох, тот возмущенно ответил:
– Не пять, а два!
На что Валентин спокойно пожал плечами и сказал:
– Вообще-то три рубля я занимал у Люси. Но раз у вас уже такие отношения…

В этот же день, в пятницу мы опять все вместе собрались в Харькове устроить проводы в армию. Не было только Валеры и Николахи. Проводы решили устроить у меня. Робкое предложения Рюмина ограничиться вином было встречено с негодованием, а Шуряев (!) сказал: «Проводы вином не отмечаются». Поэтому и упились все до поросячьего визга. На следующий день у всех страшно болела голова…..

…Летом я работал на дорожном строительстве. Рюмин, Люся, Алик и Майкл ездили в Фигуровку (под Чугуевом) в гости к Клюше и Нелюбе, которые там устроились пионервожатыми. Было, как всегда, очень весело...

Последнюю неделю июня Рюмин провел дома в Полтаве, а 1 июля, в воскресенье приехал в Харьков и прощально гулял с Люсей. Мы договаривались, что Рюмин переночует у меня, но я всю ночь просидел с Евой на лавочке возле подъезда её дома, и Рюмин был вынужден провести ночь на вокзале. Светящийся от счастья я пришёл домой на рассвете. И, вздремнув пару часов, и созвонившись с Майклом, мы подъехали в райвоенкомат (где сейчас Преображенский монастырь) и оттуда вместе с Рюминым и остальными призывниками спустились к Благовещенскому собору в облвоенкомат.

Прощаясь, мы, как положено, обнимались, похлопывая друг друга по спине, пока стоящий у барьера прапорщик не сказал нам, что хватит.

На что я ему ответил: «Товарищ прапорщик, помолчите! Вы им еще накомандуетесь!»


Конец третьей части. Вообще конец!!!