Камни и люди. Глава 23

-Кто, говоришь, написал книгу про Гольдштейна? - спросил  меня Олег. Я назвал ему фамилию автора.
-Знаю такого. Он был заместителем начальника мехцеха, там где дядя Христя работал. Правда, это было значительно позже. - Он же с нами и в Москву ездил и на общей фотографии, которую ты в книге видел,  он наверняка есть.
- Может и есть, я же его не знаю. Тебе самому надо посмотреть.
- А что мне на него смотреть. Странный был кадр. Мы жили рядом на Тимирязева. Иду как-то, а он из автомобильных шин камни выскабливает.
- Зачем ты это делаешь? Эти уберешь, новые застрянут.

- Все равно надо, - говорил он, чтобы камеру не пробило.
А когда вместе в Москву ездили, он по утрам выходил из купе в коридор и делал зарядку с гантелями.
- Где ты их взял, спрашиваю я его.
- Как где! - удивился он, - с собой взял в дорогу. - Вот чудак! - удивлялся Олег.
 От автора книги переключились с Олегом на историю нашего поселка, на вредные стоки, которые бежали их Химцеха по специальной канаве, кстати, мимо Горного магазина, больницы и школы на участки, где нынче  растет картошка и, говорят весьма хорошая.
-А вода у нас отменная была, - заметил Оле, - пьешь зубы ломит, а все равно пьешь. Тут он вспомнил больничного водовоза дядю Гришу, фамилия - Боровских. У него было два сына. С одним из них я играл в оркестре. Помнится, он дул на баритоне.
-Так вот этот водовоз был немой и по этой причине не попал на фронт, - начал Олег. И вот однажды, а дом его располагался как раз напротив больницы, к маме, как к главному врачу, пришла жаловаться на своего мужа жена водовоза.
- Бьет, грубит. Вот вчера сено метали, так он меня так-перетак, перед детьми стыдно.

- Так он же у тебя немой! - воскликнула тетя Клава.
 -Как же я так! - взмахнула руками жалобщица. Ой, не губите ради Бога! Дура я дура, с языка сорвалось. Уж не говорите никому.
 -Теперь сказать можно, а раньше за это могли отправить куда подальше, - закончил Олег.
 Продолжая вникать в историю предприятия и поселка, узнал, что Энгельштейн Михаил Абрамович трудился на предприятии не покладая рук, не выходил из цехов по 16-18 часов, не зная ни выходных, ни отпусков. Он стал общим любимцем, потому что был умным, вежливым, внимательным и справедливым. Его научный труд увенчался громадным успехом. Он разработал технологию отливки бериллевой бронзы. Его изобретение использовалось чуть не двадцать лет на ГГМК № 3, а в последствии на Усть-Каменогорском металлургическом заводе. Потому Михаил Абрамович и оказался первым и единственным лауреатом Сталинской премии на предприятии. А все за бериллиевую бронзу боролся, которую отливали в плавильном цехе на Изумруде до января 1962 года, затем производство перевели на Усть-Каменогорский металлургический завод. Воздухом этого комбината я  дышал, когда летал из Алма-Аты на границу в Курчум. В Усть-Каменогоске была пересадка на вертолет.
Родители Олега были знакомы с Михаилом Абрамовичем и даже были у него в гостях.
-Папа только вышел из заключения, - вспоминал Олег, - Абрам Михайлович, сосед, видимо с целью познакомиться, пригласил моих родителей к себе. Не знаю один он жил или с супругой, но пригласил. Оделись по парадному, папа, как мне рассказывала мама, достал графин и налил в него бражки.

- Зачем ты это делаешь? - возмутилась она. Чего народ смешить, у него и водка и коньяк есть, а ты со своим графинчиком, как со свиным рылом в Охотный ряд.
- Ничего, ничего Клавочка, - ответил папа, - и наш напиток сгодиться. Главное не с пустыми руками.
И точно. Абрам Михайлович нисколько не возмутился. Более того, деликатно предложил начать выпивать с графинчика и похвалил вкус целебного напитка.
- Вот что значит воспитание! - закончил Олег. Надо его вспомнить, он же лежит на нашем кладбище и от моих родителей в соседях. Наверное, там встречаются и вспоминают свои деньки.
 - А где могила, - поинтересовался я.
 - От наших надо забрать немного влево вглубь кладбища. Там, кстати, похоронены и соратники Энгельштейна Чурбанов и Шапиро. И трудились вместе и жили на одной улице.
  -И все-то тебе известно! .
   -Во-первых от родителей, которые их хорошо знали, - ответил он мне, а во -вторых,  много рассказывал Евгений Пряничников, то же главный инженер, но уже МРУ. Мы же рыбачим вместе. А чем еще на рыбалке заниматься, как не беседовать про жизнь.

; Михаил Абрамович, - продолжил он, - до того до трудился, что его в 1951 году парализовало. Говорят случилось это во время выступления на одном из совещаний. Вышел на трибуну держать речь, и вот такая история.
Энгельштейна сменил Уваров Иван Николаевич. Про  него, конфликтного человека,  я уже вспоминал. Его, в свою очередь, в 1956 г. сменил Бикмурзин Харис Юсупович. Он уже не приказывал, а просил считать просьбу свою указанием. Тем не мнее, в 1963 году его сняли и назначили начальником конструкторского отдела. 
  Как местного знатока  спросил Олега  чем занимались цеха №№ 8 и 9. По его мнению, 8-й цех имел отношение к химической лаборатории, которая располагалась на территории фабрики. Ее начальником одно время был некто Губа. Жена работала  крановщицей. А сам он вместе с Дмитриевым, заместителе директора, с помощью Леспромхоза отправляли лес вагонами в Подмосковье, где себе домики построили. О цехе № 9 Олег ничего толком сказать не смог.

 Пили чай, смотрели концерт по поводу праздника семьи в честь Петра и Фавроньи в Муроме, слушали украинские новости. Олег вспомнил случай, как он во время службы на Украине ездил с сослуживцами к гуцулам менять керосин на продукты питания и фрукты. Они жили в горах и электричеством не пользовались. По какой причине, - не известно. Может его там и не было. 
Еще он  вспомнил случай, как Пряничников с друзьями был на  Осиновском кордоне. Народу там всего ничего, но магазинчик имелся.
-Заходите, - пригласила их местный продавец, - у нас есть, что купить.
И действительно, свободно продавался не дорогой, за 4.12 коньяк . Взяли три бутылки. Потом еще приезжали и еще. Так весь запас и выбрали. Местные в лесу коньяк не употребляли, у них имелись свои напитки.
По пути на  дачу Олега останавливались в Рефтинском поселке, заходили за провиантом в магазин, а потом по известному кругу, с пересечением сливного канала, вдоль мусорных дорог добирались до пункта следования. Олег взялся настраивать мотоплуг, Валя начала чистить поле для картошки, которое собирались пахать, а я принялся копать землю в теплице. Дело привычное, но трудился с напрягом - земля сыроватая и лопата никуда не годная. И сам я без  нужной подготовки.

Несколько раз брызгал мелкий дождик, а потом ударил сильный с грозой. Допахать не успели, решили отдохнуть и перекусить. Закусывая, говорили про домик, про мебель, отмечая, что нужно ремонтировать или заменить. Выяснилось, что внук Олега Гриша учится в Горном техникуме, а практику проходит в магазине.
Я думал учиться на горняка или обогатителя, как ранее, а выяснилось, на кладовщика, который должен владеть логистикой.
Времена поменялись. Нынче в тресте работает одна обогатительная фабрика, вместо восьми сортов, выдают один. Спрос на горняков и обогатителей резко снизился.
-Это  американцы под нас яму вырыли, - заключил Олег, - они первые развернули кампанию о вредности асбеста для здоровья, что он канцерогенен.
-Так и есть, что тут скрывать, - добавила Валя.
-Скрывать может и нечего, но жить-то надо, людям работать негде. Что это за заработок 15 тысяч рублей. Только заплатить за квартиру и все, -с сожалением высказался Олег.

С Евгением Владимировичем Пряничниковым, про которого вспомнил Олег, я был знаком. Неоднократно рыбачил с ним и с Олегом в одной компании. После Ленинградского горного института он оказался в Германии.  Когда вернулся, трудился на Первомайском предприятии в Читинской области. В поселок Малышева прибыл в 1962 году и первое время руководил  обогатительной фабрикой. Главным инженером стал в 29 лет. До последнего времени трудился и жену пережил на 15 лет.
  Он знал все о предприятии. И мы с Олегом, когда надоедала смотреть на поплавок, судачить о рыбе, рыбалке, уловах, переключались на местную производственную тему, которую Пряничников поддерживал охотно. Все ему было родное и близкое.
 -Берилл попутно начали добывать с 1924 года, - как-то завел разговор он. Дали команду промывать сомнительные отвалы Троицкого прииска, восстановили обогатительную фабрику. Первая, которую построил известный Юдинсон, сгорела еще в 1910 году. Помогали старатели, но их потихоньку  вытеснили. В 1924 году были подведены итоги первого года работы Уральского отделения треста «Русские самоцветы».

-Про такой мы не слышали, - дружно проговорили мы с Олегом.
-И мне не все известно. История открывается постепенно и не каждому. Искать надо. Недавно узнал, что в 1924 году у нас было огранено изумрудов на 237 тысяч золотых рублей. В тот год на делянках Уральскихизумрудных копий работало 20 артелей.
- А где велись основные работы?
- Известное дело, на Первомайке. Построили барак для рабочих на 50 мест.
-Интересно, какой из сохранившихся до сих пор? - подумал я. Из давнишних сохранился только один  на  улице 1-го Мая, который стоит до сих пор под № 105. Там сапожник жил и, как положено, выпивал. Был и Каркасный, но его давно снесли.
 -Построили электростанцию, водоотлив, механические мастерские., - продолжил Пряничников. Троицкий прииск получил статус рабочего поселка и административного центра «Изумрудных копей» и считался им до 1964 года. Вот так ребята.
На следующий день садили с Олегом картошку. За Валей заехали и вперед тем же маршрутом. Тряска ужасная. Хотелось выйти и идти пешком. Рыбачков на канале уже не видно, день рабочий. Посадили четыре ведра. Олег вначале взялся за лопату, но быстро выдохся. И ноги у него заболели. Оказывается, он забыл надеть наколенники. Пришлось копать мне, а Валя успевала садить, подбрасывая в лунки разные удобрения, включая золу.

Досталось и мне. Спахали плохо, больше для видимости. Лопата в землю не идет, приходилось упираться, так что к концу начала отниматься спина.
Попили чаю и домой. Когда возвращались, Олег рассказал анекдот на военную тему. Солдат пришел с фронта и говорит жене:
-Слушай, что-то детей у нас  много? Откуда они взялись?
-Вот тот, что постарше, родился после твоего отпуска. Чубастый — появился, когда ты приезжал после ранения.  Девчонка -это после твоего совещания, когда тебя вызывали.
-А эти двое? Откуда они взялись, - проговорил солдат, указывая на длинную скамейку.
 -Что тебе куска жалко. Пускай сидят,- услышал он в ответ.
В этот день Олег вспоминал бабушку по отцовской линии, которая любила крепко заваренный чай, станцию «Тайга», где родились братья Зорины, которая стала крупным городом. Вспоминал как ремонтировал в леспромхозовском гараже, у мастера Лаара свои Жигули, Гаурт, которая была фельдшером в амбулатории и вышла замуж за репатриированного немца. Таких семей на Изумруде было много. Так, астрономию у нас преподавала Гюнтер.
В 1963 году  я с сотоварищами, правда не со всеми, перевелся в Малышевскую школу № 3. Одним, кто не перевелся был  мой друг Володя Чичевский. Он жил в  конце Шахтерской, у них был свой дом. А до этого, когда их семья переехала из Сибири — пребывали временно в Каркасном бараке. Скорее всего, с переездом им помогли родственники Пивко и Худышкины по линии Володиной мамы тети Вали.
 Чичевские на Урал приехали из деревни в Кемеровской области и, похоже, что  предки отца Володи оказались там не по доброй воли. С Володей мы сдружились со второго класса, когда он поступил в старенькую поселковую одноэтажную деревянную школу.

 Школа находилась рядом с предприятием, рабочей столовой и маминой электроподстанцией. Первым  директором школы, как следовало из книги Строкина, был Белкин Иван Иванович.
- Не наш ли сосед на ул. Крупской, - спрашивал я у сестры.
 -Очень может быть, - ответила она. Позже выяснилось, что мы с сестрой перепутали фамилию Белкина с Бельковыми, дочь которых была учительницей и хорошей знакомой  тети Веры.
-А кто руководил школой после  Белкина, - пытал сестру я в следующий раз.
-Что тебе это пристало? Кто, кто, дед пыхто, - засмеялась сестра, обещав разузнать  Получалось, что эстафету Белкина продолжили Капитолина Петровна Карташова, Аким Андреевич Голиков. В трудные годы войны детей к светлому будущему вели Василий Иванович Новиков и Тамара Павловна Гилева. Мужчин не было, классные комнаты отапливались плохо, оконные рамы часто забивали фанерой. Учебников не хватало, а тетради отсутствовали вообще - писали на старых газетах. Жили впроголодь. На зарплату педагога можно было купить три булки хлеба.  По пайку учителя получали на сутки 400 грамм, а дети в два раза меньше.
-А сколько ты получала хлеба? - интересовался я у сестры.

-Я не помню, мама говорила 300 грамм. Папа - 600, а сама она — 500. Они работали на вредном производстве.
В 1928 году начали строить новую школу на Садовой в Лесозаге, которую стали называть «Большой». Первая, в которой начинал я, была «Маленькая» - пятиклассная, а вторая «Большая» - семилетка. Семилетней она стала в 1931 году и первый выпуск состоялся в 1935 году. В это время директором «маленькой» и «большой» школ был как раз Голиков Аким Андреевич..
Первая пионерская организация на Изумруде появилась в 1928 году. Комсомольцы из своих рядов выдвинули Капиталину Петровну Карташеву, которая после окончания специальных курсов в Асбесте, приступила к исполнению обязанностей старшей пионервожатой. В первом отряде было 27 пионеров.
По воспоминаниям ученицы тех лет Бердышевой Валентины Алексеевны, в 1937 году, когда она  уже была в комсомоле, в школе уроки физкультуры вел Николай Николаевич Папин. Тогда все время готовились к сдаче различных спортивно-военных норм. Тренировались на «Ворошиловского стрелка».

По ее памяти, на войну ушло до 70 жителей поселка. Среди них Суханов — секретарь партийной организации и главный комсомолец П. Панченко.   Девять комсомолок мобилизовали на фронт, учили на снайперов. На памятнике, погибшим на войне, который установлен в пос. Малышева, фамилии, по большей части, изумрудцев. Одних только Бердышевых я насчитал пятерых.
Из числа учеников Неполной средней школы (НПС) № 3 поселка Изумруд  воевали Разуев Владимир Федорович; Перевалов Алексей Иванович; Бердышев  Дмитрий Иванович,  в 1959 году был выбран депутатом поселкового совета, награждался медалью «За доблестный труд»; Лавров Григорий Александрович, стал профессиональным военным и на 1973 год имел звание подполковника; Измоденов Иван Тимофеевич. Он родился в 1923 году в с. Измоденово Белоярского района, после школы учился в ФЗУ, на фронт был призван в 1942 году. Был сапером и погибв 1943 году;  Чайкин Николай, Качусов Андрей Лавреньевич, 1924 года рождения, уроженец пос. Изумруд, учился в Асбестовском ФЗУ, получил образование взрывника открытых работ, погиб в 1944 году; Ахорзин Николай Андреевич, окончил Асбестовский горный техникум, был награжден орденом «Красной Звезды», погиб офицером  28 марта 1944 года в Ровенской области; Сухоносов Михаил Иванович, уроженец д. Светлая Сухоложского района, с 1933 по 1940 гг. учился в Изумрудской неполной средней школе, погиб в Польше, в пригороде города Бреслау.

Многое, что мне встречалось, а вот «похоронку» увидел в первый раз. А главное фамилии известные: «Жене Галяминских, адрес г. Асбест. Изумруд, Шахтерская извещение: «Ваш муж, красноармеец Лобанов Лука Прокопьевич, уроженец г. Асбеста в бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, - убит 12 июля 1942 года. Похоронен в районе станции Тупик Смоленнской области..».
-Как убит? Как похоронен? Какой тупик? - возникли у меня вопросы. Был жив и здоров, дочь Галю, мою одноклассницу, после войны родил, имел свой дом и прожил, дай бог каждому.
На самом деле его, действительно, похоронили, даже  вышла статья в «Асбестовском рабочем», где он был упомянут в числе погибших земляков. Только к 45-летию Победы стал известен его подлинный ратный путь:
« 23 июня 1941 года в его дверь постучал посыльный и вручил изумрудцу повестку. На следующий день он уже прибыл в военный городок в Свердловск. Новобранцев построил полковник артиллерии и спросил.

-Есть такие, кто служил в дальнобойной артиллерии и показал на 152 мм. пушку.
Для Луки она была как подружка, с которой он познакомился во время срочной службы. Уже 29 июня полк с Урала, в котором находился Лука Лобанов, направился на фронт. В Москве их переформировали и новым эшелоном повезли в сторону Витебска. Там артиллеристы получили пушки по семь тонн каждая, но воспользоваться ими не успели, навстречу шли отступающие бойцы.
-Чего вы с этой техникой делать будете? - кричали они, - слышите, танки прут.
Поступила срочная команда снимать замки с орудий и бегом за Днепр.. Кто успел убежать, кто не успел, потому как мост через Днепр взорвали. Отступали вплоть до Вязьмы. Там был уже 336-й артполк 3-го Белорусского фронта. Снова «немецкий мешок», ранение в руку и плен. Спасибо товарищу, что перевязал  рубахой, иначе бы кровью истек. Лука Прокопьевич выжил и в полной мере пережил фашистский плен. Работал на завод. Здесь его и освободили союзники.
Никто его дома уже не ждал: ни жена, ни сын, что родился без него. И вернулся он не сразу. Был еще свой плен сроком два года».
Правду о Луке Прокопьевиче напечатали в том же «Асбестовском рабочем» 8 мая 1990 года, а 10 мая он умер.

Кто остался в тылу, тоже приходилось не легко. Постоянно ходили в боевые походы с полной выкладкой, изучали уставы. Из Москвы в августе 1941 г. пришло оборудование стали его срочно размещать и монтировать. Трудились, в основном, 14-16 летние подростки.
-А мы, - вспоминала изумрудская Бердышева,  - ходили за 4-5 км в лес за дровами. Возили их по лежневке. Собирали денежные средства в помощь формированию Уральского добровольческого танкового корпуса. Сдали 63 тысяч рублей. Еще передали теплые вещи носки и варежки. Главный лозунг был: «Все для фронта, все для победы». Победителям соревнований  присваивали звания: «Фронтовая бригада», «Фронтовая смена»..
- Брали шефство над Детским домом, в котором жили дети из Житомира. Ухаживали за вывезенными из Ленинграда блокадниками. Их разместили на топчанах в Клубе. Все они походили на скелеты, обтянутые кожей», - вспоминала Валентина Алексеевна.
В июле 1946 года Указам Президиума ВС СССР 30  тружеников ГГМК были награждены медалями «За самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг». Из них 13 были комсомольцами.