У снайпера свой счёт

 

                В наушниках радиостанции, не решаясь произнести первую фразу, засопел Чалый. На всякий случай поднимаю руку, зажатую в кулак. Останавливаем движение.
                - Товарищ майор… пробачтэ… Товарищ Гвоздь, у нас снайпер. По нам открыл вогонь снайпер. Ранен в шею ефрейтор Паламарчук. Мы залегли.
                - Лежи Чалый, пока лежи! Сейчас к тебе подойдут мои люди. Дух стреляет или уже нет?
                - Стреляе… мы тоже стреляем. О! Тики шо по мэни стрельнув!
                - Понял тебя. Повторяю, ждите моих людей, - кричу в микрофон, жестом подзывая Боцмана.
                - Гриша, бери Красного и Донца и дуй к Чалому. Там у них снайпер объявился, не даёт головы поднять. Не рисковать!
                - Всё понял, - коротко ответил Боцман, ткнув пальцем по направлению Красного и Донца.
                - У нас ещё один «300-й», - на чистом русском отрапортовал Чалый, - но стреляет реже, падла, видно патроны кончаются.
                - Боцман с группой пошли к вам. Всем ждать, - отвечаю, прибавляя темп.
                Боцман почти успел. Снайпер Красный чётко среагировал на движение. Он в оптику, а Боцман в свой бинокль видели, как мечется в просветах между скальными выступами серая рубаха снайпера. Видели и, как сначала ползли, потом низко пригибаясь, к нему стали приближаться три бойца из взвода обеспечения. Снайпер не стрелял, дистанция между ними сокращалась. Конечно же он их видел, этих трёх потных пацанов, в падающих на нос касках. Видел и не стрелял.
                А потом начался дурдом! Резко вскочив, стреляя на ходу в сторону огневой точки снайпера, побежали три бойца. Боцман, послав подальше инстинкт самосохранения, запрыгнул на самый высокий валун и, стоя во весь рост, побагровев лицом, заорал в их сторону:
                - Стоять, уроды! Куда вас понесло? Лежать, салаги!
                Но было далеко и из-за трескотни автоматных выстрелов, его конечно слышно не было. Все трое скрылись за скалой, а через две секунды раздались два взрыва.
                - Командир, давай к нам. Нужно твоё присутствие, - задыхаясь от быстрого бега и эмоций, прохрипел у меня в наушниках Боцман, - очень Гном нужен, есть для него работа.
                Через десять минут я с нашими бойцами был на месте. Картина была жутковатая. В небольшом углублении между валунами лежало тело моджахеда, развороченное взрывами двух ручных гранат. В трёх метрах от него в неестественных позах лежали двое солдат взвода обеспечения без признаков жизни. Чуть дальше сидел раненый третий, откинувшись  спиной на скалу. Над ним уже работал санитар взвода. Наш Гном, быстро оценив характер ранений, сразу наложил жгут на плечо правой руки раненого. Тот был в сознании и орал в голос, закатывая от боли и страха глаза, видно укол промедола ещё не подействовал. Рядом стоял, с лицом белее ватмана, старший лейтенант Чалый. Он неотрывно смотрел на убитых солдат и нервно терзал свою выцветшую кепку. К раненому подошёл Боцман и, положив ему на голову свою большую тяжёлую  ладонь, глядя ему в глаза, громко сказал:
                - Боец! Хорош орать, как на похоронах у Брежнева! Какого хрена побежали?
                Боец, ещё раз вскрикнув, вдруг замолчал, посмотрел в сторону убитых товарищей и, всхлипнув, промямлил:
                - Хотели перед дембелем медали заработать…
                - Ты, что мелешь, собака? Какие медали? – рванул за чуб раненого Боцман.
                - Ой, та больно, дядько! Мыкола Данько казав, шо у духа патроны закинчились. Давайте, говорит, его живым возьмём. На дембель наградят всех троих. А то два года в Афгане, а наград нет… ну, и побежали, - заныл опять тоненьким голоском несостоявшийся герой.
                Стало всё понятно. Красный проверил, магазин у снайперской винтовки душмана действительно был пуст. Он был окружён, от того очень нервничал и стрелял крайне плохо. Нашим парням ещё повезло, что перед ними был снайпер не очень высокой квалификации. На его теле нашли два попадания, то есть ему было не уйти однозначно. И он принял решение… Как там? Русские не сдаются? Значит не одни русские. Получается, что и пуштуны…
                Наши «герои» тоже приняли решение. Им по зарез нужны были медальки. Медальки они заработали, только вот с цинковыми гробами в придачу. Жалко дураков.
                Подошёл Красный, у него в руках была снайперская винтовка моджахеда. Не повреждённая.
                - Командир, разреши с собой взять. Занятная «плётка». Итальянская «Беретта». Новая, на клейме – прошлый год выпуска. Я таких ещё в руки не брал. На базу приедем, в оружейке закроюсь и всю винтовку до винтика разберу. Кстати, на прикладе девять рисок. Одна свежая.
                - Бери. Потом отчитаемся, как за трофей. Оптика, вижу, серьёзная. А, что до рисок… можно ему ещё две нарезать. 11:1 – не в нашу пользу, Красный.
                К курившему в стороне Чалому подошёл Боцман, грубовато толкнул того в плечо и в приказном порядке гаркнул тому в ухо:
                - Слышь, старлей! Выдели человек восемь – десять и спускай «200-х» и «300-х» вниз, к машинам. Только быстрей шевелитесь, нам до темноты закончить надо.
                Чалый послушно кивнул и пошёл к своим, нервно озираясь на убитых. Я вызвал базу и доложил подполковнику Белкину расклад на это время. Начальник выслушал и повторил основную задачу: - найти, освободить, обменять, выкупить, нарисовать… рядового Дорошенко Владимира Ивановича. А иначе… А иначе: не сносить, даже не мечтать, навсегда забыть и распрощаться… В общем всем  - жопа! Да, мы в ней с декабря семьдесят девятого, Вадик!
                Подбежал радист, тыча в меня наушниками. Оказывается большая рация поймала истосковавшегося по связи с любимым командиром Зверем, штурмующим северный склон.
                - Гвоздик, я Зверь. Поднялись практически к вершине. По дороге попадались то ли пещеры, то ли гроты. Я, что думаю… если это гроты, то где у них второй выход? Понимаешь меня, Гвоздик? Куда душманский народ подевался? Может где-то в темноте отсиживается?
                - Я понял Зверь. Хочешь сказать, что возможно духи по норам попрятались? – отвечаю подчинённому, чуть с обидой на себя, что сам сразу не догадался.
                - Точно так, командир. Знал бы, пару собачек у сапёров выпросил бы. А я говорил тебе, мол, давай пёсика заведём…
                - Хорош скулить, Зверь. Спускайтесь опять к пещерам и бросайте дымы. Мы тоже бросать будем. Мы белые, вы оранжевые. Если на вас белый дым попрёт, значит это грот. Там и искать надо. Понял меня? – страшно гордый за свой ум, спросил я у подчинённого.
                - Ну, гений! Ну, прям талантище! – попробовал поиздеваться Зверь.
                - Потрынди у меня! Смотрите аккуратно, - заканчиваю разговор с северным склоном горы. 
                Поднялись на высоту, где практически цепочкой располагались различных размеров и глубины неправильной формы дыры в горе. Светлый и серый известняк был основной породой, из которой состояла сама гора. Мелкие камни легко крошились под тяжёлой обувью бойцов взвода обеспечения. Разбились по три человека и начали забрасывать дымы. Светили фонариками, слушали, кидали камни и орали, но результатов пока не было. Неожиданно повезло Чалому. Он первый увидел чёткие следы, отпечатавшиеся на серой крошке известняка. «Протектор» подошвы был явно от наших советских «берцев».
                - Товарищ майор, он здесь. Дорошенко наш. Следы от «берцев»… Его в пещеру заволокли, товарищ майор! – кричал он в микрофон радиостанции, кашляя и сморкаясь от едкого дыма.
                - Я понял тебя, Чалый! Забрасывайте дымы и ждите. Не вздумай соваться туда. Как понял? – на ходу кричал я, проползая по крутому осыпающемуся склону, не дождавшись ответа.
                Звук был похож на звук взрыва динамитной шашки внутри пустой железнодорожной цистерны. Вроде должно быть эхо, по всем законам физики, а его нет. Впереди, метров пятьсот от нас, из чёрной дыры повалил чёрно-белый дым. Вокруг входа в пещеру суетились три силуэта с автоматами. Они то падали, то снова начинали перемещаться, но почему-то не стреляли. Мимо меня, обгоняя и сопя, как бизоны, промчались Боцман с Донцом, по самые щиколотки, увязая в известняковой крошке. Пришлось поднапрячься и прибавить темп представителю старшего командного состава. Недалеко от входа залегли бойцы из взвода Чалого. Самого взводного видно не было. Возле одного из бойцов сидел на корточках Боцман и слушал сбивчивый рассказ:
                - Мы ему говорили, мол, не надо… а он разве послушает? Сначала кричал туда: – «Вова! Вова!» Так Дороха звали. А потом оттуда – та-та-тах… автоматная очередь. А старлей наш говорит нам: «Ждать!» А сам туда… а оттуда как рванёт! А мы не знаем, стрелять, не стрелять… Боимся взводного задеть. Может он живой? А, товарищ прапорщик?
                - Старший прапорщик, - тихо ответил Боцман, вопросительно поглядывая в мою сторону.
                Из пещеры по-прежнему валил дым. В ранце у меня всегда был с собой трофейный китайский фонарь на четыре батарейки. Достав его, я приказал группе оставаться на своих местах, а сам намочив кусок портянки водой из фляги, завязал им лицо и вошёл в дым пещеры. Спиной я конечно чувствовал, что Боцман и Донец идут за мной, но гнать их смысла уже не было. Ровно через семь метров от входа, за небольшим поворотом, мощный луч фонаря вырвал из сумрака пещеры силуэт духа. Мозг моментально «сфотографировал» его худую сгорбленную фигуру, красно-чёрное, в слезах и соплях от дыма, лицо. Левая рука была опущена, и в ней он держал пустую трубу гранатомёта. А в правой он сжимал, нанизанные на пальцы, несколько предохранительных колец от ручных гранат, лежащих у него в сумке на животе.
                - Б – о – о – й - с – я – я!!! – заорал я, жуя мокрую портянку, попавшую в открытый от ужаса рот, падая за выступ поворота пещеры.
                По ту сторону бытия мы были не долго. Я так себе представляю. Вытащил всех троих Красный, вовремя прибежавший на звук взрыва. На Боцмана и Донца жутковато было смотреть. Я - то упал удачно… за выступ. Мои парни тоже успели упасть, даже раньше меня, когда увидели то, что показал им мой фонарь. Но их ничто не защитило. Внутренности, раздробленные кости, фрагменты тела, пол ведра крови и ошмётки окровавленной одежды… всё было на их спинах. Так они и стояли по очереди поворачиваясь спиной друг к другу, счищая  ножами с камуфляжей кровавое месиво. Они не молчали. Что-то говорили, кричали размахивая руками и ножами… Особенно красноречив был Боцман. Я даже понял по губам несколько слов:
                - Васильич, ты совсем охренел?
                Это должно быть обо мне. А больше ничего не понял. Не слышал, то есть. Что интересно, но и они ничего не слышали! Но орать, орали! Красный ещё раз полез в пещеру и вынес раненого осколками от гранатомёта старшего лейтенанта Чалого. Взводный был без сознания. Во время перевязки и укола Чалый пришёл в себя и, притянув к себе нашего санитара Гнома, спросил обескровленными губами, плюясь кровавой пеной:
                - Где Дорох?
                - Здесь, - коротко ответил Гном. Взводный улыбнулся, кивнул и опять потерял сознание.
                А на северном склоне шёл скоротечный бой. Из грота на той стороне вдруг сквозняком начало выгонять белый дым, который запускали мы. Для успокоения бросили в грот пару ручных гранат. Они резво покатились по небольшому уклону и благополучно взорвались, а в ответ получили длинную пулемётную очередь, сбившую известковый карниз грота. «Идти в штыковую» в задымлённую дыру в горе команды не было, а желания тем более. Полетели гранаты, но уже с пристрастием. Было даже предложение обвалить вход к чёртовой матери. Но подсчитав запасы взрывчатки, поняли, что это не реально. Минут через пятнадцать от дозора, оставленного возле входа в грот, поступило сообщение, что один дух всё же вылез и попытался…
                Кроме ликвидированного при «попытке», в гроте нашли ещё два трупа духов. Следов Дорошенко обнаружено не было. А, что касается следов «берцев», увиденных Чалым на южном склоне, так на двух духах они и красовались. Без носок и портянок. Так, на босу ногу.
                Моим посредником, пока я ничего не слышал, был Красный. Он бойко общался и со Зверем, переводя моё мычание и попытку говорить слова, которые сам не слышал, в команды и приказы. А так же связался со штабом бригады и доложил, какие мы герои. Что ему тогда отвечали, я не знал. Отчасти это успокаивало. Чтобы меня не расстраивать, Красный показывал мне большой палец и улыбался. Говорят много чего приврал… И про Зверя намекали… А то с чего бы всем ржать до слёз, когда Красный докладывал, как нас троих из пещеры вытаскивал? А мы с Боцманом смотрели на них и улыбались, как идиоты, ни слова не понимая.
                Незаметно подкрадывался вечер, нужно было возвращаться на базу. Решили убитых духов забрать завтра с утра. Всё равно до заката похоронить не успели бы. Сами виноваты. Чалого на плащ-палатке уже спускали к машинам. Часть задания была выполнена. Правда, по версии нашего начальства – малая часть. Рядового Дорошенко так и не удалось найти, а значит и спасти.