Шесть персонажей в поисках автора. Волковский теат

4 сентября в Волковском театре состоялся предпоказ спектакля, премьеру которого зрители увидят 23 сентября – постановка «Шесть персонажей в поисках автора» по одноимённой пьесе драматурга Луиджи Пиранделло завершит девятнадцатый Волковский международный фестиваль.

Анджей Бубень, режиссёр из Польши, получил театральное образование в Петербурге, много работает в России и хорошо известен в Европе, часто берется за тексты с философской подоплёкой. Сюжет пьесы Пиранделло уводит зрителя, как Алису в Зазеркалье, по обратную сторону творческого процесса, то есть создания драматургического произведения и рождения спектакля, и доводит до вопроса – кто более реален: персонаж или актёр, человек; что более иллюзорно – наша реальность, которая каждое мгновение меняется, становясь миражом, или сотворённые автором герои, бытие которых неизменно. Главные герои произведения Пиранделло – печальные персонажи недописанной пьесы, которые приходят в театр во время репетиции и заставляют режиссёра стать их автором, воплотить их недореализованное существование на сцене.

Постановщик Анджей Бубень отказался от авторского видения персонажей, то есть от искусственно созданных лиц, тяжелого грима, элементов наследия дель-арте, характерного для диалектальных театров Италии, современных Пиранделло, – пьеса написана в 1921 году. Постановка, изображающая театр в театре, где актёры играют актёров, уходит от каких-либо признаков времени или излишней театральности. Нет декораций, изображающих реальность, только задник-стена (похож на тот, который используется в «Пилораме плюс») становится то вертикалью в небо, то гладью озера, то чуть ли не порталом в иные миры или через видеопроекцию – в душу (Художник – Светлана Тужикова, Петербург).

Начинается спектакль обыденно – на сцену выходят какие-то люди – артисты собираются на репетицию, здороваются со зрителями – каждый по отдельности. Они ходят по кругу, вокруг упомянутой стены, занимающей центральную часть сцены, все быстрее и быстрее, повторяя свои действия, приветствия бесконечное количество раз. Их манипуляции за задником транслируются на стену-экран. Музыка ускоряется, добавляются новые шумы, воронкообразное движение людей крутит и вертит, затягивая, истязая исполнителей нарастающим темпом. Наконец, этот танец спешки и однообразия прекращается – приходят суфлёр (Владимир Майзингер) и режиссёр (Николай Зуборенко). Но эта воронка дана не просто так, она отражает всю последующую структуру спектакля.

Отношения между режиссёром и актёрами, самопрезентация примы, перепалки на репетициях здесь показывают театр, утративший творческий дух. Каждый здесь – маска, исполняющий свою роль в коллективе; небожители по должности и позе, но, вероятно, забывшие, что такое полёт. И заявившимся из зала персонажам в чёрном далеко не сразу удаётся переломить их самодовольство. Такие непохожие – интеллигентный Отец Валерия Кириллова, трагически-разбитная Падчерица Дарьи Таран, знойная и ледяная страдалица Мать Александры Чилин-Гири, отстранённый Сын Максима Подзина, представляющие каждый определённый типаж, окружив несколько расслабленного режиссёра-не-тирана Николая Зуборенко, ведут спектакль. Наиболее активна из них Падчерица, и Дарья Таран, в этой большой роли чувствует себя свободно и раскованно, стимулируя и провоцируя окружающих. Но нельзя сказать, что в этом ансамбле кто-то главный, как в оркестре при исполнении симфонии – исполнители солируют, создают дуэты, растворяются друг в друге. Младшие дети – бессловесные роли мальчика и девочки – это куклы в серых костюмчиках, они там, где-то в своем Зазеркалье, знаковые в своей безликости; многие изменения на сцене можно заметить по отношению участников спектакля к ним.

Ключевая сцена – когда персонажи изображают сцену в публичном доме. Начинается самое интересное – наглядная демонстрация вживания артиста в роль. Персонажи показывают, что произошло в их жизни, это для них очень болезненно. Драма нарастает, но режиссёр обрывает сцену посередине – как это и происходит на настоящих репетициях, делает свои замечания. А ведь бестактная профессия – режиссёр! После этой паузы не менее яркая сцена – место «персонажей» занимают будущие исполнители ролей Отца и Падчерицы, Премьер и Премьерша, Виталий Даушев и Татьяна Коровина. Они в светлом, молоды и красивы, звучит легкомысленный мотивчик, мужчина, полный жизненных сил и, очевидно, гордый своей прекрасной физической формой, пружинистой походкой спускается по лестнице к женщине. Они с радостью реагируют друг на друга – очевидны отношения этих героев. Возможно, в этом эпизоде ещё и ответ на повисшую реплику, почему автор не закончил пьесу – «из-за своего презрения к театру, какого требует сегодняшняя публика…». Персонажи сопротивляются такой интерпретации, им смешно, они противятся преобразованию их драмы в водевильчик. Так ведь и получается: при первом знакомстве актёра с ролью, роль может «сопротивляться», только, естественно, не криками и смехом. Конфликт не сглаживается, пока исполнитель роли не проникнется ею, не сформулирует предысторию своего героя, его цели, задачи, мечты и не прочувствует болевые точки, которые должны стать его. Далее по тексту оказывается, что и сам драматург не может сопротивляться своим персонажам, они рождаются и развиваются по определенным законам и в определённый момент сюжет их жизни формируется сам собой и именно так, а не иначе. И здесь «персонажи» доигрывают прерванный эпизод в борделе, но уже на вертикали наклонной стены, которая по ходу действа становится всё менее и менее наклонной и становится почти страшно. После этих сцен на репетиции происходит перелом. Пока ещё неявно, но шаг за шагом, артисты «впитывают» в себя суть своих персонажей, каждый своего; из этого Зазеркалья никто сбежать не может, пока не проживёт роль. Кто-то берёт кукольных мальчика и девочку – тоже герои, хоть и бессловесные, но важные фигуры в представляемой «персонажами» драме. По несколько «дублёров» на каждую роль, они повторяют за «персонажами» слова с разной интонацией, на сцене время от времени устанавливается шум и гам. И уже «мальчика» невозможно вырвать из рук актёра, который теперь и есть тот мальчик (Руслан Халюзов), его глаза горят одержимостью, обнажённые мощные руки сливаются с кукольным тельцем... Как в воронку, артистов затягивает в образы «персонажей», которые доказывают, что они реальны, более реальны, чем обычная жизнь, которая быстро превращается во «вчера». К финалу на сцене нет наблюдателей, все живут и содрогаются от ужаса воплощаемого повествования. В финале уже непонятно кто ранен – артист во время репетиции или персонаж, в данном случае – пустолицый манекен из папье-маше и тряпок. Может быть, и заигрались, выпали в иную реальность, как в средневековой мистерии, когда актёра, исполняющего роль казнимого, Христа или грешника, иногда случайно распинали на самом деле. Актёрское перевоплощение, погружение в роль – вот оно.

Это была генеральная репетиция, ещё не премьера. Но это уже крепкий, сложившийся спектакль, без традиционных оговорок про премьеру, что «постановка, конечно, будет ещё расти…». И страшные истории, рассказанные персонажами, сами по себе производят впечатление на зрителя, но здесь ещё более сложный контекст, чем в сентиментальной драме. Умный, глубокий спектакль, не похожий на другие. Станиславский был бы доволен.
Фотография с сайта Волковского театра
Ирина Пекарская, театральный критик