О слонах и о космосе. Коротко...

               
                Казанцев Сергей
               
                sergejka64@gmail.com
               
                8-953-775-55-71



                О СЛОНАХ И О КОСМОСЕ. КОРОТКО...
      Пьеса. Для несерьёзных людей. В трёх действиях и девятнадцати сценах.



                Действующие лица:



ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ: Слон. Африканский. Отличается добротой, воспитанностью и, можно сказать, врождённой интеллигентностью. Всегда готов прийти на помощь, где угодно и кому угодно.
БОРЯ: Бегемот. Он же гиппопотам. Он же Hippopotamus amphibious. Он же Борис Аркадьевич. Сосед Ивана Васильевича по зоопарку. Большой любитель газет и шахмат. Как в прямом, так и переносном смысле.
КИРИЛЛ: Ученик одной из средних школ нашего города. Двоечник и раздолбай. Поначалу. Под влиянием окружения, и смены жизненных ориентиров, кардинально меняется в лучшую сторону.
ТЁТЯ КЛАВА: Жительница дома № 47 по улице Рябиновой. Женщина средних лет, полноватая и замученная бытом. В разговоре часто проскальзывают командные, властные нотки. На лицо – нормальная. Внутри – добрая.
ДЯДЯ ВИТЯ: Муж тёти Клавы. Этим всё сказано.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ: Уважаемый, в нашем городе, человек. В детстве много читал про кругосветное путешествие Фернандо Магеллана, но потом всё забыл.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ: Уважаемый, в другом городе, человек. Учился в школе милиции вместе с оперуполномоченным Сидоровым. В нашем повествовании, проявил себя неоднозначно.
СНЕГИРЁВА: Одноклассница Кирилла. Сидит с ним за одной партой. Девочка, положительная во всех отношениях. Гордость родителей, школы и ГОРОНО. Красавица, спортсменка. В комсомол вступить не успела.
РАИСА ПАВЛОВНА: Учительница физики. Как и положено учительнице физики, строгая, но справедливая. Беззаветно предана своему предмету, считая его самым важным и нужным в школьной программе.
ПАХОМЫЧ: Сторож в зоопарке. Обладатель ружья, радикулита и большого плаката с изображением Клаудии Шиффер.
ДЕВОЧКА: Посетительница зоопарка семи-восьми лет от роду. Любит мороженое. В её возрасте, это – нормально. В более зрелом – тоже.
ЖЕНЩИНА: Мама девочки. Молода, хорошо одета, приятна на внешность. Носит очки и энциклопедию, которые придают ей умный и серьёзный вид. Ввиду мимолётности её участия в нашем повествовании, больше сказать нечего.
МАССОВКА: Посетители зоопарка, школьники.




                ДЕЙСТВИЕ 1


                Сцена 1


     В углу сцены сидит бегемот БОРЯ. С комфортом расположившись в кресле-качалке, он использует её по назначению, одновременно читая газету. Где-то наверху, над ним, вывеска, на которой крупными буквами написано - ЗООПАРК. На сцену выходит ЖЕНЩИНА с ДЕВОЧКОЙ. ДЕВОЧКА, увидев бегемота, бежит к нему.

ДЕВОЧКА. Мама, мама! Смотри, бегемот!
ЖЕНЩИНА. В самом деле. (Поправляет очки.) Бегемот обыкновенный.
БОРЯ (опуская газету). Как обыкновенный?
ЖЕНЩИНА. Самый обыкновенный. По латыни – Hippopotamus amphibious – млекопитающее из отряда парнокопытных, подотряда свинообразных...
БОРЯ (возмущённо). Женщина, Вы, что себе позволяете!
ЖЕНЩИНА (пожимая плечами). Так указано в энциклопедии.

     ЖЕНЩИНА достаёт из сумочки толстую энциклопедию, раскрывает, находит нужную страницу и разворачивает к БОРЕ.

ЖЕНЩИНА. Седьмой том, страница четыреста сорок седьмая, второй абзац сверху. Полюбуйтесь...
БОРЯ (вызывающе). Не буду.

     БОРЯ демонстративно отворачивается. ЖЕНЩИНА хмыкает, пожимает плечами и убирает энциклопедию обратно в сумочку.

ЖЕНЩИНА. Между прочим, издательство Академии наук. Академики врать не станут.
БОРЯ. А вот тут я бы с Вами поспорил...
ДЕВОЧКА. Мама, мама! Мороженое! Там!
ЖЕНЩИНА. Извините! Как-нибудь в другой раз. (Смотрит в ту сторону, куда показывает дочь и снова поправляет очки.) Пойдём, доча, пока нет никого. (Кивает в сторону Бори.) Счастливо оставаться.

     ЖЕНЩИНА с ДЕВОЧКОЙ уходят. БОРЯ провожает их взглядом и с обидой в голосе произносит.

БОРЯ. Обыкновенный... Это я-то – обыкновенный! Да вы меня совсем не знаете... Гражданка... Аллё, гражданка... А-а-а... (разочарованно машет рукой вслед. Затем показывает в сторону ушедшей посетительницы жест Эффенберга)

     БОРЯ возвращается в кресло-качалку, раскрывает газету и снова начинает её читать. По зоопарку проходят ещё несколько посетителей. Наконец, из-за кулис, на сцену выходит ПАХОМЫЧ – сторож зоопарка. На плече у него ружьё, под мышкой папочка для бумаг. Он неторопливо подходит к краю сцены и обращается к зрителям.

ПАХОМЫЧ. Здравствуйте! (Кивает зрителям головой). Добрый день. Минуточку внимания - короткое сообщение. Сегодня в нашем зоопарке полный... Э-э-э... Большая радость – приезжает новый постоялец! Мне уже и документы на него выдали. Вот они... (Сторож достаёт из кармана очки, из папки - бумажку, и. развернув её, начинает читать). Слон... (Здесь он прерывается, обводит взглядом зал и подняв кверху указательный палец, повторяет). Слон! Это Вам не макака какая-нибудь...

     ПАХОМЫЧ ненадолго задумывается, с выставленным вверх пальцем.

ПАХОМЫЧ. А ведь и точно – не макака. Жрёт поди... И уборки прибавится... (Читает дальше). Имя... Иван Васильевич... Хм, надо же, Иван Васильевич... Тоже мне, барин нашёлся... А с другой стороны... Такая туша... Не обращаться же попросту – Ваня... Ладно. Иван Васильевич, так Иван Васильевич. Чай, язык не отвалится... (Убирает в карман очки и бумажку – обратно в папку, и прислушивается). А вот, похоже, и он. Лёгок на помине!

     На сцену выходит ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ с чемоданом в руке, облепленным пёстрыми наклейками. На нём пиджак, а на голове – пробковый шлём, аналогичный тем, в которых ходили колонизаторы. Выглядит он слегка запыхавшимся, озирается по сторонам, и держит в руке бумажный листок, в который постоянно заглядывает, соотнося нарисованное там с окружающей реальностью. ПАХОМЫЧ подходит к нему.

ПАХОМЫЧ. Подсказать?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. О, спасибо! (Вытирает рукавом лоб.) Добрый день! Я ищу зоопарк.
ПАХОМЫЧ. Поздравляю. Считай, ты его уже нашёл. (Кивает головой в сторону вывески.)
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ.  Как удачно получилось. (Убирает бумажку во внутренний карман пиджака, ставит чемодан на сцену и протягивает руку для рукопожатия.) Разрешите представиться – Иван Васильевич. Слон. С кем, как говорится, имею честь...
ПАХОМЫЧ. Пахомыч. (Подумав, добавляет.) Сторож.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Очень приятно. А кто здесь главный? В этом заведении.
ПАХАМЫЧ. Я. У меня ружьё. (Повёл плечом, на котором оно висело).
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ого! Заряжено?
ПАХОМЫЧ. А то. (Достаёт опять из папочки бумажку, а также, авторучку из кармана). Картечь. Подпиши-ка. Здесь.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что это?
ПАХОМЫЧ. Да так, формальности...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ Формальности это - святое! (Подписывает.)
ПАХОМЫЧ. Теперь - тут... Что ознакомлен с правилами внутреннего распорядка... Не пить, не курить. Женщин после 22.00 не водить.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (с пониманием). Разумные меры предосторожности. А как в Вашей организации организован досуг?
ПАХОМЫЧ. Как надо организован. Газеты, там... И прочее, прочее... Словом, скучать не придётся. И здесь, на другой стороне – тоже автограф поставь...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ расписывается везде, где указывает сторож. ПАХОМЫЧ убирает подписанные бумаги в папку.

ПАХОМЫЧ. А теперича, пошли, определю тебя на место жительства.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ берёт с пола чемодан и идёт вслед за ПАХОМЫЧЕМ. Пройдя несколько шагов, сторож указывает рукой возле, сидящего на кресле и читающего газету, бегемота БОРИ.

ПАХОМЫЧ. Располагайся здесь. Рядом с Hippopotamus amphibious.
БОРЯ (из-за газеты). Ещё один умник нашёлся...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ проходит, снимает пробковый шлем и вешает его на стену. Затем поворачивается в сторону БОРИ и кивает головой.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. День добрый! Соседями будем! Вы не против?

     БОРЯ, ничего не отвечая, переворачивает газетный лист.

ПАХОМЫЧ. Он у нас того... (Сторож крутит ладонью с растопыренной пятернёй.)
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (глядя на бегемота с опаской). Чего того?
ПАХОМЫЧ. Неразговорчивый.

     БОРЯ бросает взгляд на ПАХОМЫЧА и перелистывает ещё одну страницу.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это ещё ладно... А чего он грустный какой-то?
БОРЯ (выглядывая из-за газеты). А чему радоваться?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как чему? Денёк хороший... Солнце. Дети бегают... Да не одни, а с родителями...

     В подтверждение слов, через сцену вприпрыжку пробегает ДЕВОЧКА с мороженым в руках. За ней быстрым шагом идёт ЖЕНЩИНА - её мама.

БОРЯ. Вот сам и радуйся. И детям, и особенно родителям...

     Встряхнув газетой, БОРЯ снова отгородился ею ото всех.

ПАХОМЫЧ (усмехаясь). Хе-хе... Что, Борис, с посетителями опять поцапался.
БОРЯ (с горячностью). Не понимаю я, зачем ты пускаешь в зоопарк людей? Ружьё тебе на что дано?
ПАХОМЫЧ. И что сегодня не так было?
БОРЯ. Вот скажи - пройти мимоходом, насрать в душу и уйти... Это по-людски?
ПАХОМЫЧ. Да - это по-нашему. Чем ты недоволен?
БОРЯ. Всем доволен...

     БОРЯ опять закрылся газетой и сделал вид, что читает её.

ПАХОМЫЧ. Вот и славненько. (Ивану Васильевичу.) А с тобой, милок, ещё дела есть. Ещё кое-какие формальности остались...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я, гляжу, контора серьёзная.
ПАХОМЫЧ. Ты даже, не представляешь, насколько... Ядрить её в корень...

     ПАХОМЫЧ опять раскрывает свою папку и достаёт оттуда табличку, а из кармана отвёртку. Выбрав подходящее место, начинает прикреплять табличку на вольеру слона.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И что здесь написано?
ПАХОМЫЧ (закрепляет табличку). Здесь... Вся правда, о тебе, выложена.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Интересно... А что именно?

     ПАХОМЫЧ делает пару шагов назад, смотрит, оценивая свою работу, и читает.

ПАХОМЫЧ. Иван Васильевич. Слон африканский. Правильно?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Всё верно.
ПАХОМЫЧ. Чует моё сердце, скоро ты станешь знаменитым. Возможно, уже завтра. На тебя будут пальцем показывать.
БОРЯ (из-за газеты). Непременно будут.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (смущённо). Да ладно вам... Прямо-таки – завтра... Другие к этому всю жизнь идут.
БОРЯ. Так, то другие.

     ПАХОМЫЧ ещё немного любуется на дело рук своих, прячет отвёртку, затем оглядывается по сторонам и поёживается.

ПАХОМЫЧ. Никак, холодом потянуло. Нынче рано темнеет. О! Что я говорил!

     Освещение на сцене начинает постепенно слабеть. БОРЯ встаёт, включает торшер и садится с газетой возле него. ПАХОМЫЧ осматривается вокруг, трёт рукой поясницу и морщится.

ПАХОМЫЧ. Как бы опять радикулит не разыгрался. Пойду к себе, в сторожку, обогреватель включу. Да и на боковую уже пора. (Потягивается и зевает.) Баиньки. Вы, как хотите, а люди ночью должны спать.
БОРЯ. Ты же сторож.
ПАХОМЫЧ. А сторож, что – не человек что ли?
БОРЯ. Логично...
ПАХОМЫЧ. То-то! И не спорь со мной, умом задавлю. Всё, я пошёл. Ведите себя хорошо. А то ведь, я шутить не люблю. Пиф-паф, и, как говорится, ой-ёй-ёй... (Поправляет, на плече, ружьё и уходит).


                Затемнение


                Сцена 2


     На сцене БОРЯ и ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. БОРЯ сидит возле включенного торшера и читает газету. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ снимает пиджак, вешает его на спинку стула и начинает расстилать свою кровать. Над ними темнота с огоньками, символизирующие ночное небо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что в газетах пишут?
БОРЯ. Да так... Разное...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Почитай вслух.
БОРЯ. Это старая газета.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Пойдёт. Я в дороге целую неделю был. Отстал, как говорится, от жизни.
БОРЯ. Это очень старая газета.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тебе что, жалко, что ли?
БОРЯ. Нет, не жалко... (Боря переворачивает лист, находит статью и начинает читать вслух.) Весь советский народ с большим воодушевлением встретил начало XXIV съезда КПСС...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Чего-чего? Это же когда было!
БОРЯ. С 30 марта по 9 апреля 1971 года... Стыдно не знать...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тридцать лет назад.
БОРЯ. Даже больше... (Находит глазами следующую статью.) Трудящиеся колхоза имени Ленина, в едином порыве, взяли на себя обязательство завершить пятилетку в четыре года...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ого! Это что... в зоопарке такая напряжёнка с духовной пищей?
БОРЯ (тяжело вздыхая). Совсем туго.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не может быть...
БОРЯ. Как видишь...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Неужели здесь никого не волнует культурный уровень гиппопотамов?
БОРЯ. Всем плевать.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да... Куда я попал... (Ложится на свою кровать, заложив за голову руки.)
БОРЯ. Это – Россия, детка. Тебя не предупреждали?

     Продолжая лежать на кровати, ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ поворачивает голову в сторону БОРИ, внимательно смотрит на него, и отрицательно качает головой. Затем отворачивается и смотрит вверх.

БОРЯ. Дальше читать?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Спасибо, не надо.
БОРЯ. Как хочешь.

     БОРЯ снова погружается в свою газету, а ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, поднявшись, достаёт из чемодана портрет в рамке и вешает его на стену, над прикроватной тумбочкой. Затем отходит, смотрит, возвращается и поправляет висящий портрет. БОРЯ отрывается от газеты.

БОРЯ. Это кто?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Бабушка. Она меня вместо родителей воспитала.
БОРЯ (качая головой.) Симпатичная.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это она в меня. Смотри. (Иван Васильевич встаёт возле портрета.) И хобот мой, и уши.
БОРЯ (несколько раз переведя взгляд с картины на слона и обратно). Одна кровь...

     Сделав такой вывод, БОРЯ снова погружается в свою газету, а ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ложится на кровать и начинает смотреть в небо. Молчание, однако, было недолгим. Повернувшись к БОРЕ, ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ спрашивает.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (заговорщицки). А выйти из зоопарка можно? Дело есть одно.
БОРЯ. Не советую. Пахомыч ругаться будет.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Сильно?
БОРЯ. Сильно... Он такие слова знает...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Какие?
БОРЯ (что-то хочет сказать, но передумывает). Не могу... Язык не поворачивается.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. К логопеду сходи.
БОРЯ. Я же тебе говорю – Пахомыч ругается!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Замкнутый круг.
БОРЯ. Ну, да....

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ отворачивается и лёжа на подушке лицом вверх, смотрит на небо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Красиво у Вас.
БОРЯ (убирая газету и озираясь вокруг). У нас... Где?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (указывая рукой). Вверх смотри. На звёзды.

     БОРЯ мельком кидает взгляд наверх и снова погружается в свою газету. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ продолжает разглядывать ночное небо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот, ты знаешь, где находится Большая Медведица?
БОРЯ. Двести метров по аллее и направо. Но я тебе не рекомендую туда ходить. У неё скверный характер.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да нет же. Я тебе про созвездие говорю. Смотри. Вон тот ковшик с длинной ручкой видишь?
БОРЯ. Вижу.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это и есть - Большая Медведица.
БОРЯ. Тот ковш?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да.
БОРЯ. Совсем не похож.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А ты попробуй воображение включить. Оно у тебя есть? Хоть немного?
БОРЯ. Есть. Но не настолько, же извращённое...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ покачивает головой и снова смотрит вверх. На небосклон медленно выползает Луна.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Луна.
БОРЯ. А вот тут я с тобой спорить не буду.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Какая она в Вашем городе большая.
БОРЯ. Луна, как Луна.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ продолжает смотреть восхищённым взглядом на Луну. БОРЯ, тем временем, откладывает в сторону газету, взбивает подушку и, накрывшись одеялом, укладывается спать. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, не замечая этого, начинает рассказывать.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А знаешь, у меня, с детства, есть одна мечта... Я всегда мечтал дотянуться до Луны. Потрогать. Узнать, какая она из себя? (Немного помолчал, продолжая смотреть на Луну.) Раньше, когда я жил в Африке, моя мечта казалась мне неосуществимой... Над саванной Луна висит высоко-высоко. Бывало, стоишь в полночь один среди пустыни, и дух захватывает от её красоты и недостижимости... А здесь, в городе, столько многоэтажек...  И Луна проходит прямо над ними. Иногда, даже, за антенны задевает... Своими глазами видел...  (Небольшая пауза.) По всему выходит, что если залезть на крышу, то оттуда до Луны рукой можно достать. (Небольшая пауза.) Я тут подумал... А почему бы не попробовать этой ночью? Пойдёшь со мной?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, наконец-то, оборачивается в сторону БОРИ. Тот всхрапывает и переворачивается на другой бок. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, встав со своей кровати, подошёл и посмотрел на него.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Устал, бедняга... Ну ладно, один схожу... (Поправляет одеяло у бегемота.) Спи спокойно, дорогой Боря...

     Боря издаёт мощный храп, а ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ накидывает пиджак на плечи и берёт в руки пробковый шлем. Немного подумав, вешает его обратно на гвоздик в стене, открывает свой вольер и уходит.


                Затемнение


                Сцена 3


     На сцене царит полумрак. В середине сцены стоит скамейка. Из-за кулис осторожно выходит ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Медленно, подходит он к скамейке и останавливается возле неё.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Надо отдохнуть. Что-то коленки дрожат. От волнения, что ли.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ присаживается, поднимает голову и смотрит вверх, на Луну.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Привет, Луна! Я уже иду. (Он помахал Луне рукой.) Скоро мы с тобой встретимся... Совсем скоро...

     В это время на сцену выходит КИРИЛЛ и встаёт у ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА за спиной. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ не замечает его. КИРИЛЛ деликатно кашляет в кулачок. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ от неожиданности вздрагивает.

КИРИЛЛ. Извините, Вы не бандит?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет! А что, разве похож?
КИРИЛЛ (разочарованно). Ни капельки...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда почему такие вопросы?
КИРИЛЛ. Внешность бывает обманчива. Решил уточнить...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не бандит я.
КИРИЛЛ. Да, понял уже. Зачем сто раз повторять. Присесть можно?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (отодвигается, освобождая место). Да, конечно. Садитесь, пожалуйста.
КИРИЛЛ (присаживаясь и протягивая руку). Меня, кстати, Кириллом зовут.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (пожимая куку Кирилла). Иван Васильевич. А что Вы делаете на улице в столь поздний час?
КИРИЛЛ. Может, на ты. Мы уже пару минут, как знакомы.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Давай, конечно...
КИРИЛЛ (указывая на хобот). А это у тебя что?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это... Хобот.
КИРИЛЛ (с восхищением). Вещь!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А я смотрю – ты хороший мальчик. Умный. В школе-то, как успехи? Отличник, небось?
КИРИЛЛ. А-а-а... Двойки. Одни двойки.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как так?
КИРИЛЛ. Запросто. Вчера, например – пять уроков, девять двоек.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Хуже, наверное, уже некуда...
КИРИЛЛ. Да нет. Почему... Можно на единицы съехать.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Единицы... (Ошарашено смотрит на Кирилла.) Кирилл! Какие ещё единицы, двойки! Разве к этому нужно в жизни стремиться!
КИРИЛЛ (шмыгнув носом и вытерев его ладонью). Это всё само в руки плывёт. Даже напрягаться не надо. А стремлюсь я совсем к другому.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И какая же у тебя в жизни цель?
КИРИЛЛ (насупившись). А ты не будешь смеяться?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не буду.
КИРИЛЛ. Точно?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Честное слоновье. Клянусь хоботом!
КИРИЛЛ. Хорошая клятва. Ладно, скажу. (Он делает знак слону наклониться поближе.) Как ты думаешь, что я делаю ночью на улице.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не знаю. Может, потерялся?
КИРИЛЛ (отрицательно покачав головой). Не... Я хочу записаться в хулиганы. А если повезёт – то в бандиты!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ого! Вот это новость! В бандиты! Зачем?
КИРИЛЛ (осматривая Ивана Васильевича с головы до ног). Ты что, правда не понимаешь? Или, может, придуриваешься?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Правда не понимаю.
КИРИЛЛ. Вот представь – запишусь я в бандиты, выдадут мне пистолет...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ слушает КИРИЛЛА, кивая в такт головой.

КИРИЛЛ. Чёрный такой...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А дальше?
КИРИЛЛ (мечтательно). Залетаю я в свой класс и кричу: «Стоять! Это ограбление!» и из пистолета в потолок «Ба-бах», «ба-бах», «ба-бах»!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В твоём классе есть что грабить?
КИРИЛЛ (почесав затылок). Не думаю. Но это не важно – материальная сторона меня не интересуют.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А ради чего тогда всё это... «Ба-бах», «ба-бах»?
КИРИЛЛ. Так ведь, сколько визгу будет! А Ирка, наверное, громче всех будет визжать.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто такая Ирка?
КИРИЛЛ. Снегирёва. Соседка моя по парте... Отличница...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Понятно... (Слон задумывается.) А зачем тебе надо, чтобы она визжала?
КИРИЛЛ. А чего она воображает! За одной партой сидим, а она меня в упор не замечает.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Странно... (Задумывается). А почему?
КИРИЛЛ. Откуда я знаю. Может потому что - двоечник?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И что... Главное, чтобы человек был хороший. А ты что-нибудь предпринимаешь, чтобы она обратила на тебя внимание?
КИРИЛЛ. Конечно. Вчера за косичку дёрнул.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как... дёрнул...
КИРИЛЛ. Хорошо так. Думал, оторвётся... А она обернулась, и ни с того, ни с чего, без всякого повода, как даст по башке учебником математики. (Кирилл щупает затылок и морщится от боли.) Дура, и не лечится!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (разглядывая затылок Кирилла). Хорошая шишка. Болит? Сильно?
КИРИЛЛ. Да, так... Фигня... Хватит обо мне. Твоя очередь рассказывать. А у тебя есть какая-нибудь цель? Мечта?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну и вопрос! Ты когда-нибудь встречал слонов без мечты?
КИРИЛЛ. Честно?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Честно!
КИРИЛЛ. Если честно, я, Вас слонов, в первый раз в жизни вижу.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты от ответа не уходи! Говори чётко - встречал или нет!
КИРИЛЛ. Нет.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это всё потому, что слонов без мечты, не бывает в природе.
КИРИЛЛ. Так расскажи мне о своей мечте. Я же тебе всё выложил. Как на духу.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (смотрит вверх на Луну, потом на Кирилла). Рассказать... А хочешь, я тебе её покажу!
КИРИЛЛ. Свою мечту?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ кивает.

КИРИЛЛ. Конечно, хочу!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда надо кое-куда подняться.
КИРИЛЛ. Не вопрос. А куда?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (поднимаясь со скамейки). На крышу. Вон той девятиэтажки.
КИРИЛЛ (тоже встаёт). Той?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (делая пару шагов). Да, той. (Меняет направление и делает несколько шагов в другую сторону.) А, впрочем, может и этой. (Останавливается.)
КИРИЛЛ. Так, той или этой?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (растерянно). Не знаю... Они так похожи...
КИРИЛЛ. А ты как хотел? (Сплёвывает.) Типовая застройка.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И, что, нам с тобой, делать? Какую из этих девятиэтажек выбрать, чтобы не ошибиться?
КИРИЛЛ. Предлагаю «Эни-бэни»?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не понял...
КИРИЛЛ. Считалочка детская. Хорошо помогает, когда необходимо сделать выбор между равноценными, равноудалёнными объектами, имеющих, в целом, идентичные как положительные, так и отрицательные характеристики всех имеющихся сторон.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Всё равно, ничего не понял, но давай попробуем...

     КИРИЛЛ, водя пальцем из стороны в сторону, начинает считаться.

КИРИЛЛ. Эни, бэни, люки, паки, буль-буль-буль, караки, шмяки, эус, бэус, космодеус – бемц!

     Палец КИРИЛЛА остановился на одной из дверей.

КИРИЛЛ. Нам сюда. Видишь, как всё просто.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Обязательно выучу...
КИРИЛЛ. Потом. Сейчас надо идти.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ с КИРИЛЛОМ подходят к выбранной подъездной двери, открывают её и заходят вовнутрь.


                Затемнение


                Сцена 4


     Интерьер обычной, типовой квартиры. На кровати спят ТЁТЯ КЛАВА и её муж – ДЯДЯ ВИТЯ, который слегка подхрапывает. Сначала, если не считать звуков издаваемых ДЯДЕЙ ВИТЕЙ, стоит тишина, затем появляются равномерный стук, похожий на топот, который постепенно усиливается и начинает походить на забивание свай. ТЁТЯ КЛАВА просыпается и садится на кровати. На ней ночнушка и, завитые на бигуди, волосы. Прислушиваясь к непонятному, усиливающемуся стуку, ТЁТЯ КЛАВА толкает спящего мужа в бок.

ТЁТЯ КЛАВА. Вить, а Вить. Слышишь!

     ДЯДЯ ВИТЯ переворачивается на другой бок и начинает храпеть ещё громче. ТЁТЯ КЛАВА, махнув на него рукой, встаёт с кровати, надевает тапочки, накидывает на плечи халат, косынку на бигуди, и подходит к двери. Там, прильнув глазом к дверному глазку, она застывает в этой позе, под аккомпанемент непрекращающегося и усиливающегося топота. Затем она, неожиданно, отпрянула от двери, попятилась назад, запнувшись, уселась обратно на кровать, и начала трясти ДЯДЮ ВИТЮ за плечо.

ТЁТЯ КЛАВА. Вить. Да проснись же ты...

     ДЯДЯ ВИТЯ промычал что-то невнятное и перевернулся опять на другой бок. Тогда ТЁТЯ КЛАВА встала, подошла к телефону и набрала номер. На другом конце провода находится ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Он сидит за письменным столом, на котором стоят несколько телефонных аппаратов. Едва только один из них зазвонил, он резким движением поднял с него трубку.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Оперуполномоченный Сидоров слушает.
ТЁТЯ КЛАВА. Здравствуйте!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Здравствуйте!
ТЁТЯ КЛАВА (немного помолчав). Доброго Вам здоровьица...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (откашлявшись в кулак). Кхе, кхе... Спасибо, конечно... Вы за этим сюда звоните в час ночи?
ТЁТЯ КЛАВА. Да... То есть, не только... У нас в подъезде... (тётя Клава оглядывается по сторонам, и, прикрыв трубку ладонью, говорит). Слон!

     Услышав эту новость, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ наливает из графина в стакан воды и залпом выпивает. Затем, пригладив рукой, волосы на голове, возвращается к разговору.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Послушайте, гражданка... А Вы ничего не путаете? Какой такой ещё слон?
ТЁТЯ КЛАВА. Большой... серый...

     Повинуясь профессиональной привычке, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ раскрывает блокнот и что-то в него заносит, после чего задумывается, постукивая по столу карандашом.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Серый, говорите... А какие-нибудь особые приметы у него есть?
ТЁТЯ КЛАВА. Да, я обратила внимание... Я глядела в глазок, а он проходил мимо... У него такие умные, добрые глаза...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. О! Это – зацепка! Это уже – кое-что! В наше время такое нечасто встречается...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ вносит в свой блокнот и эти данные. И продолжая прижимать телефонную трубку к уху, задумывается. ТЁТЯ КЛАВА ждёт, то прижимая трубку к уху, то недоумённо глядя на неё. Потом не выдерживает и дует в трубку. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ вздрагивает.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Гражданка, не хулиганьте! Я думаю, дело то серьёзное. А этот... Как его... Слон. Он так и стоит у Вас под дверью?
ТЁТЯ КЛАВА. Нет, он ушёл.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Слава Богу! А куда? На соседний участок?
ТЁТЯ КЛАВА. Нет, наверх.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Наверх?
ТЁТЯ КЛАВА. Ну, да. Куда же ещё!

     С весьма озадаченным лицом, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ заносит в блокнот и эти сведения. Но затем, в голове его словно что-то срабатывает.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. В самом деле... Куда ещё идти слонам, как не наверх...

     Сделав такой вывод, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ убирает трубку от уха, прикладывает её к груди и замирает. ТЁТЯ КЛАВА, подождав какое-то время, громко произносит.

ТЁТЯ КЛАВА. Алло!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (вздрагивая и поднося телефон к уху). И не надо так орать! Не нервничайте – всё под контролем. (Сидоров ненадолго задумывается.) Я должен позвонить по другой линии. Ждите.
ТЁТЯ КЛАВА. Хорошо!

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ кладёт трубку на стол, пододвигает к себе другой телефонный аппарат и, чёткими движениями вращая диск, набирает номер своего приятеля – ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО ПЕТРОВА, служащего в другом городе.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ (сидя за похожим столом, снимает похожую трубку с похожего телефона). Оперуполномоченный Петров слушает.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Привет!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Сидоров, ты что ли! Сколько лет, сколько зим! Куда ты пропал, почему не звонишь?

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ отрывает трубку от уха, с удивлением смотрит на неё и прикладывает к уху обратно.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А что я, по-твоему, сейчас делаю?

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ проделывает с телефонной трубкой те же самые манипуляции.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ. А.. ну, да... Случилось что?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Слоны в городе.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ. Кончай прикалываться.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я не прикалываюсь. Мне нужна твоя помощь.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ. Если у тебя банк ограбят. Или Рембрандта из картинной галереи уведут – с удовольствием помогу. Я люблю такие дела. За них, потом, именные часы могут подарить. Или по телевизору покажут.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ срывается и кричит в трубку с надрывом.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Какой Рембрандт! Какой в нашей картинной галерее Рембрандт? Да он там даже не ночевал! В нашей картинной галерее сейчас выставка рисунков дошкольников проходит! Знаешь какие каляки-маляки по стенам висят!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ. Как украдут – звони.

     На этом ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ заканчивает разговор и кладёт трубку на рычажки телефона. Послушав частые, короткие гудки, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ поступает так же.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Эх, Петров, Петров... Сукин ты сын... А ведь за одной партой сидели в школе милиции...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ (выходя из-за своего стола). Ну, ты и вспомнил...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (покачав головой). Зря, конечно...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ (надевает фуражку и тут же с досадой швыряет её обратно на стол.) Хорошо! Давай так – если что, я потом за тебя отомщу. (Лицо Петрова принимает свирепое выражение.) И месть моя будет ужасна!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (неуверенно). Спасибо, конечно...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПЕТРОВ. Да, не за что... (Надевает фуражку, подходит к Сидорову и хлопает ладонью о подставленную ладонь. Затем поправляет фуражку и уходит.)

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ сначала барабанит пальцами по столешнице, затем выдвигает один из ящиков письменного стола и достаёт пистолет и обойму. Вогнав обойму в пистолет, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ передёргивает затвор и кладёт пистолет в кобуру, висящую на боку. Затем берёт трубку, по которой разговаривал с ТЁТЕЙ КЛАВОЙ.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Алло! Ждёте?
ТЁТЯ КЛАВА. Естественно.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Называйте адреса, пароли, явки.
ТЁТЯ КЛАВА. Улица Рябиновая, 47. Второй подъезд, девятый этаж. А пароли и явки... (Тётя Клава замялась.) Не знаю я никаких паролей.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Ладно... Это шутка.
ТЁТЯ КЛАВА. Было смешно.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. На нашей работе, гражданочка, без чувства юмора, никак. Можно быстро умом тронуться.
ТЁТЯ КЛАВА. Вы там, держитесь.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Держусь, держусь... (Снова барабанит пальцами по крышке стола.) И, кстати... Постарайтесь, к моему приезду, слона обнаружить и задержать.
ТЁТЯ КЛАВА. Ха-ха... Тоже шутка?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А вот это – абсолютно серьёзно! С Вами, гражданка, совсем невозможно работать. Не понимаете, когда с Вами шутят, а когда говорят всерьёз.
ТЁТЯ КЛАВА. Задержать слона. И каким же, интересно, образом?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Это меня не касается. Любым удобным для Вас способом! (Тут Сидоров хотел было положить трубку, но вспомнив важное, снова поднёс её к уху.) Да! Об одном только Вас прошу – чтобы всё было в рамках законности! А то, начальство, меня вы... (Сидоров прервался и закашлял.)
ТЁТЯ КЛАВА. Чего, чего?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (откашлявшись). Вы, даже, не представляете, как накажет...

     С этими словами, Сидоров окончательно кладёт трубку, встаёт из-за стола, надевает фуражку и, поправив кобуру, выходит из кабинета.

ТЁТЯ КЛАВА. Почему же... (Кладёт трубку на телефонный аппарат.) Очень даже представляю... Как женщина...


                Затемнение


                Сцена 5


     ТЁТЯ КЛАВА подходит к кровати, на которой, ничего не подозревая, продолжает спать ДЯДЯ ВИТЯ. ТЁТЯ КЛАВА, немного постояв над ним, рывком сдёргивает одеяло и бросает его на пол. ДЯДЯ ВИТЯ подтягивает ноги к туловищу, но спать продолжает. Тогда ТЁТЯ КЛАВА хватает его за плечи и начинает мотать из стороны в сторону. Затем она усаживает его, прислонив к спинке кровати. ДЯДЯ ВИТЯ и в таком положении продолжает храпеть. ТЁТЕ КЛАВЕ пришлось идти на крайние меры – даёт ДЯДЕ ВИТЕ несколько пощёчин. Данная мера оказалась действенной – ДЯДЯ ВИТЯ, с трудом, но открывает глаза.

ДЯДЯ ВИТЯ. В чём дело, дорогая? Пора завтракать? (Бросает взгляд в сторону окна.) А почему так темно на улице?
ТЁТЯ КЛАВА. Потому что ещё ночь.
ДЯДЯ ВИТЯ. А ты уже наготовила?
ТЁТЯ КЛАВА. Даже не начинала.
ДЯДЯ ВИТЯ. Ничего не понимаю... Что-то случилось?

     ТЁТЯ КЛАВА присаживается на край кровати. ДЯДЯ ВИТЯ пододвигается к ней поближе. Одет он в майку и семейные трусы.

ТЁТЯ КЛАВА. Случилось. Нам поручили поймать слона.

     Сон с ДЯДИ ВИТИ сразу слетает.

ДЯДЯ ВИТЯ. Кто поручил?
ТЕТЯ КЛАВА. Родина. В лице оперуполномоченного Сидорова.
ДЯДЯ ВИТЯ Родина?

     ДЯДЯ ВИТЯ начинает что-то мычать невнятное, подыскивая слова. ТЁТЯ КЛАВА быстрым движением прикладывает к его губам свою ладонь.

ТЁТЯ КЛАВА. Это не обсуждается.

     ДЯДЯ ВИТЯ встаёт с кровати и подтягивает трусы.

ДЯДЯ ВИТЯ. Родина...

     Отыскав и надев очки, ДЯДЯ ВИТЯ подходит к висящим на стене часам.

ДЯДЯ ВИТЯ. Однако... Она, как всегда, не вовремя.
ТЁТЯ КЛАВА. Пора бы уже и привыкнуть.
ДЯДЯ ВИТЯ. Хорошо, дорогая, хорошо... Но где мы возьмём слона?

     ТЁТЯ КЛАВА, ничего не говоря, поднимает к потолку указательный палец. Тут же раздаётся громкое топанье, и люстра начинает качаться из стороны в сторону. ДЯДЯ ВИТЯ делает судорожное глотательное движение.

ДЯДЯ ВИТЯ. Но я же... Я же совсем не умею ловить слонов.
ТЁТЯ КЛАВА. Ты научишься.

     Встав с кровати, ТЁТЯ КЛАВА подходит к ДЯДЕ ВИТЕ и, приглаживая рукой волосы, поправляет ему причёску.

ДЯДЯ ВИТЯ. Ты думаешь?
ТЁТЯ КЛАВА. Я в этом просто уверена. Ты же у меня способный.
ДЯДЯ ВИТЯ. Да?
ТЁТЯ КЛАВА. Конечно. А ещё - умный и смелый.
ДЯДЯ ВИТЯ. Не хотелось бы тебя разочаровывать...
ТЁТЯ КЛАВА. Не надо...

     ДЯДЯ ВИТЯ озадаченно смотрит на ТЁТЮ КЛАВУ, затем подходит к зеркалу и глядит на своё отражение. Приглаживает волосы. Усмехается.

ДЯДЯ ВИТЯ. Так значит, способный и умный...
ТЁТЯ КЛАВА. И смелый.
ДЯДЯ ВИТЯ. И смелый... (Снова смотрится в зеркало и поправляет волосы.) А раньше ты мне такого не говорила.
ТЁТЯ КЛАВА. Я думала, ты знаешь.

     ДЯДЯ ВИТЯ молча, глядит на ТЁТЮ КЛАВУ.

ТЁТЯ КЛАВА. Что, не знал, разве?
ДЯДЯ ВИТЯ. Догадывался...  Если честно, то, знал. Конечно, знал... Но, хотелось бы и от тебя это услышать... Хоть иногда...
ТЁТЯ КЛАВА. Прости, Витя, замоталась... работа, дом... Дом, работа...
ДЯДЯ ВИТЯ. Ну, да, работа... Конечно...

     ДЯДЯ ВИТЯ отворачивается и принимает обиженный вид. ТЁТЯ КЛАВА, немного помолчав, встаёт с кровати, подходит к ДЯДЕ ВИТЕ и кладёт ему руки на плечи.

ТЁТЯ КЛАВА. Вить, а Вить...
ДЯДЯ ВИТЯ (примирительно). Ладно, поймаю я тебе этого слона. Только, надо поторапливаться. А то ещё сбежит куда-нибудь.
ТЁТЯ КЛАВА. Брюки одень. А то перед слоном неудобно будет.

     Оттянув резинку, ДЯДЯ ВИТЯ заглянул себе в трусы. Затем отпускает резинку, и она со щелчком хлопает его по животу.

ДЯДЯ ВИТЯ (задумчиво). Действительно, неудобно... (Озираясь, взволнованно.) Где мои брюки? Что ты с ними сделала?
ТЁТЯ КЛАВА. Погладила.

     ТЁТЯ КЛАВА достаёт из шифоньера брюки и протягивает их ДЯДЕ ВИТЕ. ДЯДЯ ВИТЯ надевает штаны, рукой приглаживает волосы и оглядывается, подыскивая какое-нибудь оружие. Ничего не найдя, он берёт с подоконника газету и свертывает её в трубочку, словно собираясь охотиться на мух. ТЁТЯ КЛАВА внимательно осмотрела его с головы до ног.

ТЁТЯ КЛАВА. Ты готов?
ДЯДЯ ВИТЯ (воинственно помахав газетой). Готов.
ТЁТЯ КЛАВА. Тогда, пошли. Я буду рядом.
ДЯДЯ ВИТЯ. Как декабристка?
ТЁТЯ КЛАВА. Типа того...
ДЯДЯ ВИТЯ (вытягивая руку со скрученной газетой). Тогда, вперёд! (Хлопает газетой о ладонь другой руки.) Слонам - хана!
ТЁТЯ КЛАВА (хватая мужа за плечо). Вить, всех-то не надо!
ДЯДЯ ВИТЯ (делая рукой успокаивающий жест). На месте разберёмся...

     Они делают несколько шагов по направлению к двери, как вдруг ТЁТЯ КЛАВА останавливается.

ТЁТЯ КЛАВА. Ой!
ДЯДЯ ВИТЯ. Что случилось?
ТЁТЯ КЛАВА. Забыла.
ДЯДЯ ВИТЯ. Что забыла?
ТЁТЯ КЛАВА. Самое главное!

     Оставив мужа возле двери, ТЁТЯ КЛАВА подбегает к зеркалу и ярко-красной помадой подкрашивает губы. Затем возвращается к ДЯДЕ ВИТЕ.

ТЁТЯ КЛАВА. Вот теперь – всё!

     ДЯДЯ ВИТЯ с ТЁТЕЙ КЛАВОЙ открывают дверь своей квартиры, и выходят из неё.


                Затемнение


                Сцена 6


     Полумрак. Наверху, с края сцены видна Луна. Выходят ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ и КИРИЛЛ. КИРИЛЛ восхищённо оглядывается по сторонам.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну как тебе на крыше?
КИРИЛЛ. Класс!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Красиво, да?
КИРИЛЛ. Не то слово... Банально как-то...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну да, согласен... А как бы ты всё это назвал?
КИРИЛЛ (оглядываясь). Сюрреализм... Хотя, это тоже не совсем то... Ты обещал показать мне свою мечту. Она где-то здесь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Уже рядом.
КИРИЛЛ (глянув вниз). Высоко...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А мечта и должна быть высоко. Чтобы ты, так сказать... тянулся.
КИРИЛЛ. Я готов. Куда тянуться-то?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (указывая на Луну). Вот. Смотри.
КИРИЛЛ. Луна?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Узнал? Да, Луна. Когда она подойдёт поближе и, будет прямо над крышей, я её раз – и достану.
КИРИЛЛ. А потом?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Подержу в руках немного, и верну на место. Вот такая у меня мечта.
КИРИЛЛ (кивнув головой). Ничо так...

     Какое-то время они стоят рядом на крыше, не отводя от Луны взгляда. Затем КИРИЛЛ смотрит на ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА.

КИРИЛЛ. Иван Васильевич.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Слушаю тебя, Кирилл?
КИРИЛЛ. А мне твоя мечта понравилась. Необычная...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как полагается.
КИРИЛЛ. Как думаешь, можно вдвоём об одном и том же мечтать?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Думаю, не возбраняется.
КИРИЛЛ. Точно?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (уверенно). Точно.
КИРИЛЛ. А то, мне тоже стало интересно, из чего она – эта Луна?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Скоро узнаем.
КИРИЛЛ (кивнув в сторону Луны). А когда она подойдёт поближе?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Через час - полтора.
КИРИЛЛ. Ты часто бываешь здесь, на крыше?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В первый раз.
КИРИЛЛ. Как и я что ли?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ покачивает головой, в знак согласия.

КИРИЛЛ. А почему ты не был здесь раньше?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так получилось.
КИРИЛЛ. Странно... Такой взрослый, а в первый раз на крыше. Столько лет впустую...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (с возмущением).  Почему впустую! Зачем ты такое говоришь! Я тридцать лет к этому готовился, я - стремился!
КИРИЛЛ. Тридцать лет?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подсчитывает на пальцах и кивает.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, тридцать лет.
КИРИЛЛ. Обалдеть! А я, тридцать минут назад решил – и вот уже здесь! На крыше.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тебе повезло... Моя родина – африканская пустыня, ровная как стол. Там, даже если поставить друг на друга несколько жирафов – всё равно до Луны не дотянешься.
КИРИЛЛ. А ты пробовал?
ИВАЕ ВАСИЛЬЕВИЧ. Конечно... Пока я вырос, пока узнал, что на свете есть города с такими небоскрёбами, как этот. В девять этажей. Потом очень много времени и сил ушло, чтобы попасть сюда... Это было непросто. Очень непросто... Так тридцать лет и прошли... А тебе повезло, ты здесь родился. Крыша – вот она... (Иван Васильевич притопнул ногой.) Так, сказать, под рукой... Или под ногой, не знаю, как правильно...
КИРИЛЛ (подумав). А ещё мне повезло, что повстречал тебя...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Причём я?
КИРИЛЛ. Крыши-то, окружали меня всегда. Но если бы не ты, я так и ходил бы... Там, внизу...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (глядя вниз). Значит, не судьба тебе внизу ходить. Везучий ты, с самого рождения, человек.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ задумывается, глядя на звёзды и Луну. Затем заводит руки за голову и говорит.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А ты знаешь, я ни о чём не жалею... Ты даже не представляешь, что у меня тут происходит... (потёр рукою грудь в области сердца.) Такие эмоции...
КИРИЛЛ. По тебе не скажешь.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (извиняющимся тоном). Характер нордический... (Снова потёр ладонью там, где сердце.) И пусть, Кирилл, тебе было проще, но тебе не дано испытать всей силы... всю мощь того чувства, что сейчас испытываю я... Столько всякого накопилось... Тридцать лет, это всё же не тридцать минут...
КИРИЛЛ. Ну, да.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Здесь... (Постучал себя по груди.) Всё распирает от счастья. Кажется, рванёт сейчас... И плакать хочется, и смеяться...
КИРИЛЛ. Логичнее было бы смеяться.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (взрываясь). Какая, сейчас, к чёрту, логика! (Постучал пальцем себя по голове.) Тут сейчас такая каша, ты даже не представляешь! У тебя нет каши в голове?

     КИРИЛЛ отрицательно покачал головой.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Бедняга... Так я и думал.
КИРИЛЛ. Так может это не мне, а тебе повезло?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ внимательно смотрит на КИРИЛЛА.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Кирилл, как бы тебе это объяснить... (На лице Ивана Васильевича отразилась напряжённая работа мозга.) Вот смотри. Мы же с тобой рядом.
КИРИЛЛ. Ну, рядом.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Рядом... Стоим с тобой на крыше вместе, бок обок. Так?
КИРИЛЛ. Так.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Значит, везучие мы с тобой оба. Просто, у каждого, был свой путь на эту крышу. (Слон опять притопнул по ней ногой.) У меня - длиннее, у тебя – короче. Мне в награду за долгий путь, судьба дарит эмоции на всю катушку, а ты выигрываешь время.
КИРИЛЛ. Время... Зачем оно мне? (Пожимает плечами.) Времени у меня навалом...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Пригодится.
КИРИЛЛ (пожимая плечами). Даже не знаю...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Время всегда пригодится. Поверь мне в этом... Просто, поверь. Как старшему товарищу.
КИРИЛЛ. Ладно. Поверю, на первый раз.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так что, повезло нам обоим. И тебе, и мне. Ты меня понял?
КИРИЛЛ. Понял.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Точно понял?
КИРИЛЛ. Да, понял, понял... Я что, похож на дурака?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ немного отстранился и стал внимательно смотреть на КИРИЛЛА. КИРИЛЛ напрягся.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А поворотись-ка...

     КИРИЛЛ поворачивается вполоборота. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ продолжает внимательно его разглядывать, затем отрицательно качает головой.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не... Никакого сходства.

     КИРИЛЛ обмяк, а ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подошёл и обнял его за плечи. Вдвоём они, молча, стоят на крыше. КИРИЛЛ нарушил молчание первым.

КИРИЛЛ. Может, в следующий раз, Снигирёву сюда позвать? На крышу.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Снегирёву? Это ту, которая тебя по башке математикой стукнула?
КИРИЛЛ (щупая голову и немного морщась). Ага. Но, я её уже простил.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А ты – великодушен.
КИРИЛЛ. Есть немного. Пусть Снегирёвой тоже повезёт, увидит эту красоту. Жалко, что ли.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (чуток подумав). Нет, не жалко. Пусть смотрит.


                Затемнение


                Сцена 7


     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ с КИРИЛЛОМ, продолжают стоять и смотреть на Луну. Тем временем, за их спиной, появляются ТЁТЯ КЛАВА и ДЯДЯ ВИТЯ, сжимающий в руках газету. Они обходят слона с мальчиком с двух сторон, окружая их и беря в «клещи».

ТЁТЯ КЛАВА. Попались, голубчики!

     ДЯДЯ ВИТЯ при этом хлопает сложенной в трубочку газетой по ладони другой руки. Получается звук, похожий на выстрел. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ и КИРИЛЛ вздрагивают и оглядываются.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Вы к нам обращаетесь?
ДЯДЯ ВИТЯ (усмехается и оглядывается вокруг). Ну а к кому же ещё!

     ДЯДЯ ВИТЯ делает замах рукой сжимающей газету. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ инстинктивно пригибается, но удара не последовало.

ДЯДЯ ВИТЯ. А ну, живо признавайтесь, кто Вы такие! На какую разведку работаете?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я – Иван Васильевич. Работаю в зоопарке. А это – мой юный друг Кирилл. Позвольте, в свою очередь, поинтересоваться, с кем, как говорится, имею честь...

     ДЯДЯ ВИТЯ смотрит на ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА с подозрением. По лицу его видно, что в нём борются разные чувства, но, в конце концов, явно нехотя, он решает представиться.

ДЯДЯ ВИТЯ. Дядя Витя. А это – жена моя, Клава. (Тут он погрозил пальцем в сторону слона и мальчика.) Для Вас – тётя Клава!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (тёте Клаве). Это Вы – тётя Клава?

     ТЁТЯ КЛАВА озадаченно смотрит сначала слева от себя, затем справа.

ТЁТЯ КЛАВА. Ну, я. Кто из нас, тут на крыше, может быть тётей Клавой?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Какое чудесное имя.
ТЁТЯ КЛАВА. Издеваешься?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что Вы! Как можно! Над женщиной... Нет. Вовсе нет. У меня с этим именем связано своё, личное... Мою бабушку так звали.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ненадолго замолчал, вспомнив что-то своё, и добрая улыбка озарила его лицо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Бабуля... Правда, у нас, в Африке это имя произносили на итальянский манер – Клаудия...
ДЯДЯ ВИТЯ. Кажется, я что-то слышал... Клаудия... (Дядя Витя потёр ладонью лоб и уточнил.) Кардинале?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Просто Клаудия. Каждый раз, когда слышу это имя, на меня накатывают тёплые воспоминания из детства...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ достал из кармана носовой платок, вытер им  уголки глаз и высморкался.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Извините... просто, услышал это имя, и сразу же перед глазами - большая кружка горячего молока, тёплые булочки с маком и корицей... И сказка на ночь, обязательно с добрым концом. Бабуля много знала подобных сказок. Бабушка Клаудия... Клава... Какое чудесное имя...
ТЁТЯ КЛАВА. Это меня мама так назвала.
ДЯДЯ ВИТЯ (немного угрюмо). Тёща моя.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. У неё необыкновенный вкус.
ТЁТЯ КЛАВА. Да... Моя мама, она вся была такая необыкновенная...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Охотно Вам верю.
ДЯДЯ ВИТЯ (всё так же угрюмо). Ты её просто не знаешь...

     ТЁТЯ КЛАВА бросает на мужа недовольный взгляд и снова обращается к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ.

ТЁТЯ КЛАВА. А что Вас привело, сюда, на крышу. Да ещё ночью?
КИРИЛЛ. На звёзды любуемся. А что, нельзя что ли?

     ТЁТЯ КЛАВА улыбается и треплет КИРИЛЛА по голове.

ТЁТЯ КЛАВА. Можно, малыш. Конечно, можно. Звёзды – это интересно. (Она подняла голову вверх.) Всегда хотела знать про них побольше. Как их много то...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Смотрите, вон – Млечный Путь. Знаете сколько в нём звёзд? Миллиарды!
ТЁТЯ КЛАВА. Миллиарды!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как минимум! А вон видите – яркая-яркая звёздочка. Это Вега из созвездия Лиры.
ТЁТЯ КЛАВА. Как интересно...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ смотрит по очереди на эту звёздочку, потом на ТЁТЮ КЛАВУ, опять на ночное небо, и снова на ТЁТЮ КЛАВУ.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. У Вас, кстати, глаза на неё очень похожи.
ТЁТЯ КЛАВА. Что Вы такое говорите, Иван Васильевич. Меня прямо-таки в жар бросило...

     ТЁТЯ КЛАВА начинает обмахиваться ладошкой, а ДЯДЯ ВИТЯ подходит к ней поближе. Он также несколько раз переводит взгляд то на звезду Вега, то на ТЁТЮ КЛАВУ.

ДЯДЯ ВИТЯ. Определённое сходство, несомненно, есть.
ТЁТЯ КЛАВА. Вы что, сговорились?

     ТЁТЯ КЛАВА достаёт из кармана халата маленькое зеркальце и смотрится в него. Изучив, более-менее своё отражение, она обращается к КИРИЛЛУ.

ТЁТЯ КЛАВА. А ты что скажешь?
КИРИЛЛ. Я присоединяюсь.
ТЁТЯ КЛАВА. Куда присоединяешься?
КИРИЛЛ (важно, кивая головой в сторону Ивана Васильевича и дядя Вити). К этим джентльменам.

     ТЁТЯ КЛАВА несколько раз глядит по очереди то в своё отражение, то на висевшую над головой звезду, и прячет зеркальце обратно в карман халата.

ТЁТЯ КЛАВА. Ладно. Убедили! Похоже, и, правда, похожи.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, КИРИЛЛ и ДЯДЯ ВИТЯ встречают эти слова одобрительным гулом. ТЁТЯ КЛАВА делает им знак замолчать и обращается к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ.

ТЁТЯ КЛАВА. А можно, мы с Витей, тоже здесь посидим. На звёздочки посмотрим.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Конечно, можно. Места здесь на крыше вон сколько.
ДЯДЯ ВИТЯ. По большому счёту, крыша то, наша
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так, тем более! Устраивайтесь поудобнее.

     Вся компания усаживается на краю сцены. Кое-кто болтает ногами. КИРИЛЛ наклоняется в сторону ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА.

КИРИЛЛ. Ты о чём сейчас думаешь? О Луне?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ молча, кивает в ответ.

КИРИЛЛ. И я. Мы с тобой теперь кто, единомышленники?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Мы с тобой теперь братья.
КИРИЛЛ. Мне тебя так не хватало...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Мне тебя – тоже...
КИРИЛЛ. А скоро Луна до нас дойдёт?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Уже скоро. Думаю, через полчаса...

     Вся компания снова замолчала, глядя на Луну и болтая ногами. Теперь, ТЁТЯ КЛАВА склоняется в сторону ДЯДИ ВИТИ.

ТЁТЯ КЛАВА. Вить, а Вить.
ДЯДЯ ВИТЯ. Что?
ТЁТЯ КЛАВА. Когда мы с тобой, в последний раз вот так, на звёзды смотрели?
ДЯДЯ ВИТЯ (основательно подумав). На пятом курсе. До свадьбы ещё.
ТЁТЯ КЛАВА. Тили, тили, тесто?
ДЯДЯ ВИТЯ (кивая и улыбаясь). Жених и невеста.
ТЁТЯ КЛАВА. Боже, как давно. Тридцать лет назад. (Она покачала головой.) А почему мы так редко смотрим на звёзды? Раз в тридцать лет?
ДЯДЯ ВИТЯ. Дела. Клава, дела...
ТЁТЯ КЛАВА. Какие дела? Какие дела, Витя? Ты же ешь, спишь, да телевизор смотришь!
ДЯДЯ ВИТЯ. Сама видишь, когда?

     ТЁТЯ КЛАВА разочарованно качает головой и замолкает, глядя в небо.

ДЯДЯ ВИТЯ. Клав, о чём задумалась?
ТЁТЯ КЛАВА. О нас... Ты помнишь, как ко мне в общагу по простыням залазил?
ДЯДЯ ВИТЯ. Помню, конечно. В Вашей общаге, мимо комендантши и мышь не прошмыгнула бы.
ТЁТЯ КЛАВА (кивая). И приходилось, нам с соседкой связывать простыни и тебя через окно затаскивать.
ДЯДЯ ВИТЯ. На третий этаж. (Усмехается и качает головой.) А у меня, в одной руке бутылка шампанского, в другой – коробка конфет.

     ТЁТЯ КЛАВА, с удивлением, смотрит на ДЯДЮ ВИТЮ.

ТЁТЯ КЛАВА. А чем ты держался-то?

     На ДЯДЮ ВИТЮ нападает кашель. ТЁТЯ КЛАВА, помогая, стучит ему кулаком по спине. Прокашлявшись, ДЯДЯ ВИТЯ отвечает.

ДЯДЯ ВИТЯ. Забыл. Давно ж было.
ТЁТЯ КЛАВА (растерянно). Как, забыл, Вить? Это же наша с тобой молодость... А остальное тоже забыл...
ДЯДЯ ВИТЯ (твёрдо). Остальное всё помню. Всё. До мельчайших подробностей.
ТЁТЯ КЛАВА. Правда?
ДЯДЯ ВИТЯ. Правда. 
ТЁТЯ КЛАВА (прижимаясь к мужу и кладя голову ему на плечо). Не забывай. Прошу тебя.
ДЯДЯ ВИТЯ. Ты что, Клав. Нет, конечно.
ТЁТЯ КЛАВА (глядя вверх). Как здесь красиво... Мы изменились за тридцать лет, а звёзды – ни капельки. Всё такие же яркие. А, значит, молодые.
ДЯДЯ ВИТЯ. Не так уж ты и изменилась.

     ТЁТЯ КЛАВА достаёт зеркальце, смотрится в него, поправляет прядь волос, улыбается, и убирает его обратно в карман халата.

ТЁТЯ КЛАВА. Говоришь, не изменилась?
ДЯДЯ ВИТЯ. Совсем немного... И в лучшую сторону.
ТЁТЯ КЛАВА (опять достаёт зеркальце, глядится в него, убирает). Ты, дорогой – тоже, в лучшую сторону поменялся. (Вздыхает.) Если бы кто знал – чего мне это стоило... (Поёживается.) Прохладно становится...

     ДЯДЯ ВИТЯ начинает снимать с себя майку. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, жестом останавливает ДЯДЮ ВИТЮ, затем встаёт, снимает пиджак и накидывает на плечи ТЁТЕ КЛАВЕ.

ТЁТЯ КЛАВА. Спасибо.

     ТЁТЯ КЛАВА поправляет пиджак, гладит его лацканы и засмеялась.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что-то не так?
ТЁТЯ КЛАВА. Всё так! Всё именно так! Точь-в-точь, как тогда, в институте. Звёзды, крыша, Витя рядом, и даже пиджачок на плечах! И фасон похожий. Всё, как тогда, на пятом курсе. Даже не верится, что прошло тридцать лет...
ДЯДЯ ВИТЯ. А ты не верь. Это неправда.
ТЁТЯ КЛАВА. Хорошо, пусть, этой ночью, будет так...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ садится возле КИРИЛЛА, а ТЁТЯ КЛАВА улыбается ДЯДЕ ВИТЕ и обводит взглядом всё вокруг.

ТЁТЯ КЛАВА. А ведь всего этого могло бы и не быть...
ДЯДЯ ВИТЯ. Чего могло не быть?
ТЁТЯ КЛАВА. Этих звёзд, воспоминаний на крыше, и нашей вернувшейся ненадолго молодости... (Тётя Клава закрывает лицо ладонями.)
ДЯДЯ ВИТЯ. Клав, ты что? Я не могу, когда ты плачешь... Я сейчас тоже заплачу... Клава...
ТЁТЯ КЛАВА (отрывая ладони от лица). Всё нормально, Вить. Успокойся. (Пальцами вытирает уголки глаз.) Просто, я подумала...  Всего этого сейчас бы не было, если Иван Васильевич зашёл бы не в наш, а в другой подъезд или дом...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (поворачиваясь к тёте Клаве и дяде Вите). Кстати, это запросто могло произойти.
КИРИЛЛ (кивая). Факт.
ДЯДЯ ВИТЯ (обнимая тётю Клаву). Не говорите так. Даже подумать об этом страшно...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Всё... Молчу, молчу... (Отворачивается в сторону Кирилла.)
ДЯДЯ ВИТЯ (подумав). А, ты права, Клава...
ТЁТЯ КЛАВА (торжествующе). Как всегда! (Поворачивается к дяде Вите. Лицо её принимает задумчивое выражение.) А в чём?
ДЯДЯ ВИТЯ. Всё что сегодня произошло, действительно – случайность. Но теперь этого у нас никто не отнимет...
ТЁТЯ КЛАВА (склоняя голову на плечо дяди Вити). Никто...
ДЯДЯ ВИТЯ. Это теперь наше... Навсегда...


                Затемнение


                ДЕЙСТВИЕ 2


                Сцена 8


     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ с КИРИЛЛОМ и ДЯДЯ ВИТЯ с ТЁТЕЙ КЛАВОЙ продолжают сидеть на крыше и любоваться ночным небом. Сзади, за их спинами появляется фигура ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО СИДОРОВА. Он достаёт из кобуры пистолет, поднимает его в вытянутой руке вверх, и стреляет. ТЁТЯ КЛАВА взвизгивает, все с шумом вскакивают на ноги.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Граждане, попрошу соблюдать тишину.  Всё-таки, два часа ночи уже.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ бросает взгляд на наручные часы и стучит пальцем по циферблату. Когда воцарилась тишина, он, с удовлетворением кивает головой и покачивает пистолетом в руке.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А вот это уже лучше. Всем оставаться на своих местах!
ТЁТЯ КЛАВА (властно). А в чём, собственно, дело?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Поступил сигнал.
ТЁТЯ КЛАВА. Сигнал... Ах, да, сигнал! Так это я Вам звонила!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Спасибо. Ваш звонок был очень важен для нас.
ТЁТЯ КЛАВА. Видите ли, товарищ Сидоров. Произошло трагическое недоразумение. Я бы даже сказала – ошибка.

     ТЁТЯ КЛАВА делает пару шагов по направлению к ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ и, остановившись рядом с ним, делает виноватое лицо. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ смотрит на неё с недоумением, а затем начинает возмущаться, тыкая пистолетом в сторону ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Какая ещё ошибка? Вы мне по телефону говорили про слона. И здесь на крыше мы кого видим... Слона! Всё сходится!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Меня, кстати, Иваном Васильевичем зовут.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Так в протокол и занесём.
ТЁТЯ КЛАВА. Сидоров, отставить!

     Виноватое выражение пропадает с лица ТЁТИ КЛАВЫ, а в голосе явственно ощущаются командирские нотки, и ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ непроизвольно вытягивается по стойке смирно.

ТЁТЯ КЛАВА. Какой ещё такой протокол! Вы что, разве не видите – это очень воспитанный и культурный слон. Он не представляет угрозы для общества.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ, склонив голову набок, оценивающе глядит на ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А с чего Вы это взяли, что не представляет? Почему вы решили, что он культурный?
ТЁТЯ КЛАВА. Он сказал, что мои глаза похожи на ту звёздочку

     В подтверждение своих слов, ТЁТЯ КЛАВА вытянула руку с указующим перстом по направлению к той самой звезде. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ посмотрел сначала туда, а потом на саму ТЁТЮ КЛАВУ.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Что Вы говорите! Прям так и сказал?
ТЁТЯ КЛАВА (торжествующе). Да.
ДЯДЯ ВИТЯ. В натуре сказал, гражданин начальник...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ убирает пистолет в кобуру, снимает фуражку и протирает внутри носовым платком. Затем надевает фуражку, ещё раз внимательно осматривает ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА и соглашается.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Тогда, да. Похоже, действительно, культурный. Комплиментами выражается... (Глядя на слона, усмехается и качает головой.)
ТЁТЯ КЛАВА. Вопрос улажен, товарищ оперуполномоченный?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (кинув взгляд на тётю Клаву). Не совсем... Всё-таки много в данной ситуации подозрительного... Что Вы здесь делаете? Ночью. На крыше.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Луну ждём
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Луну?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Луну.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ внимательно посмотрел на Луну, словно в первый раз её видел.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Эту?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, да.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. С какой целью ждёте?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Мы хотим, достать её с неба.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. О! Я ж говорю – подозрительно! (Достаёт блокнот с авторучкой). А зачем?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Просто так. Мечта у меня такая - подержать Луну в руках.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Мечта, значит.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (кивая головой) С детства. Подержать, и всё. А потом, мы её на место вернём.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (растерянно). Как вернёте?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так... Вернём и всё.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А может, всё-таки, украдёте?
ТЁТЯ КЛАВА. Сидоров, за кого Вы нас принимаете?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. За людей... За обычных, нормальных людей...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Вы ошиблись.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Это я уже понял... (Прячет авторучку и блокнот.) Да... (Вздыхает.) Ловить нечего...
ТЁТЯ КЛАВА. Ну, так, расслабьтесь.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Что Вы! Я должен быть всегда начеку. Всегда на страже. Мне нельзя расслабляться.
ТЁТЯ КЛАВА. А мы никому не скажем.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (задумавшись). Не скажете?

     Все отрицательно качают головой.
     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ кивает, проходит по сцене и, заложив руки за спину, останавливается у края.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А почему бы и нет?

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ снимает галстук, сворачивает его и кладёт в карман. Затем расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки.

ДЯДЯ ВИТЯ (тёте Клаве, кивая в сторону оперуполномоченного Сидорова). Совсем распоясался!

     ТЁТЯ КЛАВА пихает ДЯДЮ ВИТЮ локтём в бок. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ, смотрит на ДЯДЮ ВИТЮ, усмехается и расстёгивает ещё одну пуговицу. Затем, стоя на краю крыши, разводит руки в стороны. Порыв ветра развивает его волосы.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (принюхиваясь). Как странно, здесь, на крыше, пахнет ветер... Чем-то необычным.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, КИРИЛЛ, ТЁТЯ КЛАВА и ДЯДЯ ВИТЯ, тоже, начинают принюхиваться.

ДЯДЯ ВИТЯ. Да вроде бы ничего такого...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Нет, нет... И это, что-то знакомое, а вспомнить не могу...

     Присутствующие на крыше с озадаченным видом поднимают вверх носы и водят ими из стороны в сторону.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Пропал запах... (Сидоров досадливо поморщился.) Я, наверное, здесь у Вас ещё задержусь. Как Вы на это смотрите?
ДЯДЯ ВИТЯ. А как надо?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Положительно.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ осматривает ДЯДЮ ВИТЮ с ног до головы и вдруг, снова поднимает голову вверх и напрягается.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Опять он... этот запах... (Он вдыхает воздух полной грудью.) Не могу понять - кажется или правда...  Ветер здесь, на крыше, пахнет океаном? (Сидоров потёр лоб ладонью, подбирая слова.) Морской солью, водорослями, золотыми пиастрами...

     Все старательно принюхиваются. Особенно, ДЯДЯ ВИТЯ, с шумом вдыхая воздух.

ДЯДЯ ВИТЯ (машет рукой). Кажется... Точно, кажется... Можешь по карте глянуть - у нас, в Новосибирске, на тысячи километров вокруг, нет ни морей, ни океанов и, уж тем более, золотых пиастров.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А я чую.
ДЯДЯ ВИТЯ. Чего? Пиастры?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ага.
КИРИЛЛ. Я тоже чую. У меня на них нюх.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (издавая сдавленный звук и хлопая ладонью себя по бедру). Я вспомнил!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Всё!
ТЁТЯ КЛАВА. Что всё?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я вспомнил, откуда мне знаком этот запах... (Дяде Вите.) Ты, верно, говорил – этот ветер не должен был преодолеть тысячи километров земной поверхности. И всё-таки он это сделал...
ДЯДЯ ВИТЯ. Зачем?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Ради меня... Чтобы напомнить мне кое о чём очень важном...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ прервался и закрыл ладонями глаза. Все вокруг тоже молчат. Первым прервать это молчание решился ДЯДЯ ВИТЯ.

ДЯДЯ ВИТЯ. Ну что ты замолчал-то... На самом интересном месте...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ опустил руки и обвел взглядом присутствующих.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. У меня раньше, тоже, были мечты. (Смотрит на Ивана Васильевича.) Как и у тебя... Странно, наверное, звучит.
ДЯДЯ ВИТЯ. Действительно странно.
ТЁТЯ КЛАВА. Ничуть. Продолжай, Сидоров.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (потрепав Кирилла по волосам). Когда мне было столько лет, как тебе сейчас, я читал про Фернандо Магеллана. Знаешь такого?
КИРИЛЛ (отрицательно качает головой). Не. Я ведь двоечник.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Это был великий мореплаватель, путешественник, первопроходец... Я прочёл все книги о нём, которые были в школьной библиотеке. На несколько раз. Я читал их днём, я читал их ночью, под одеялом с фонариком.
КИРИЛЛ. А под одеялом-то зачем?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Так интереснее. Попробуй, тебе должно понравиться. А во-вторых, мама ругалась. Она велела спать и не портить зрение. А я не мог остановиться. С книжных страниц, на меня дул морской ветер, прям, как сейчас. Я узнал его, хоть и не сразу...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ снова снимает фуражку и протирает её внутри носовым платком. Затем вытирает испарину со лба.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Уже в семь лет, я знал, что моё предназначение в жизни – кругосветные путешествия... И как-то раз, одной ночью, сидя там, под одеялом, с фонариком и книгой, я поклялся стать таким же, как Фернандо Магеллан. Я дал слово, быть достойным продолжателем его дела. И как-то так получилось... Я забыл о своей клятве... Рос, рос, сначала вроде помнил, а потом забыл... (Небольшая пауза.) Там внизу воздух пахнет пылью, или мокрой травой, после дождя. И ничто не напоминала мне о забытой клятве. А здесь, на крыше, ветер странствий смог до меня дотянуться... Тот же самый запах, как с тех страниц, дыхнул на меня, и я всё вспомнил... Как так... Как же так... (Сидоров закрыл лицо ладонями.) Я должен был открыть новый континент, а стал оперуполномоченным...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ замолкает, и, не отнимая ладоней от лица, присаживается на корточки. Окружающие молчат тоже. ДЯДЯ ВИТЯ снова первым решается нарушить тишину, для начала кашлянув в кулак.

ДЯДЯ ВИТЯ. Душераздирающая история.
ТЁТЯ КЛАВА. Это история про каждого из нас. Кроме, конечно, Кирилла...

     ТЁТЯ КЛАВА подходит к сидящему на корточках ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ и кладёт ему руку на плечо.

ТЁТЯ КЛАВА. Сидоров, успокойся.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ дёргает плечом, пытаясь стряхнуть с него руку, но ТЁТЯ КЛАВА не отпускает его плечо.

ТЁТЯ КЛАВА (властным голосом). Оперуполномоченный Сидоров, встать!

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ встаёт, одёргивая китель.

ТЁТЯ КЛАВА. Я понимаю... Магеллан... океаны, новые континенты... но ведь оперуполномоченные тоже необходимы... Они тоже нужны, ты меня слышишь, Сидоров!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я не хочу это слышать. Не хочу! Зачем Вы мне всё это говорите.
ТЁТЯ КЛАВА. Это поможет тебе, придаст силы. Не сразу, конечно. Потом, когда боль немного стихнет...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Это всё пустые слова. Откуда Вы это можете знать.
ТЁТЯ КЛАВА (вздыхая). Поверь, знаю...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ застёгивает сначала одну пуговицу, немного погодя – другую. Затем достаёт из кармана галстук, расправляет и надевает его.


                Затемнение


                Сцена 9


     Компания, включающая в себя ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА, КИРИЛЛА, ТЁТЮ КЛАВУ с ДЯДЕЙ ВИТЕЙ, и ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО СИДОРОВА, сидит на крыше. Кое-кто дремлет. КИРИЛЛ поднимает голову и начинает трясти ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА за плечо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что такое?
КИРИЛЛ (указывает рукой). Луна! Она прямо над нами.

     Все присутствующие на крыше, вскакивают на ноги.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Расступитесь! Отойдите все в сторону! А то, зашибу...

    Все отходят в сторону, оставляя ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА в центре образовавшегося круга.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как-то не по себе... Всю жизнь ждал этот момент...
ДЯДЯ ВИТЯ. Дождался же... Давай!
ТЁТЯ КЛАВА. Смелее, Иван Васильевич...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ приседает и прыгает, пытаясь рукой дотянуться до Луны. Прыгает он неловко и невысоко, но снова и снова.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (Обращаясь ко всем остальным). А ну-ка, дружно.

     Все обступают ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА и пытаются приподнять его на руках.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Раз, два... Взяли....
ДЯДЯ ВИТЯ. Вира, помалу!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ребята, Вы чего?
ТЁТЯ КЛАВА. Тебе помогаем.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я же Вас всех раздавлю.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Только попробуй! Статья 137, параграф 14 – до пятнадцати лет лишения свободы!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не виноватый я! У меня кость широкая!
ДЯДЯ ВИТЯ. Иван Васильевич, ты там, пошевеливайся, пожалуйста... Ты, всё-таки, тяжёлый, собака.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А я предупреждал! Предупреждал...

     ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА всё же приподнимают, и он делает несколько попыток дотянуться до Луны. Достигнуть желаемого ему не удаётся.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Вы там ещё живы?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Пока да...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда опускайте.
ДЯДЯ ВИТЯ. Майна...
ТЁТЯ КЛАВА. Только не так резко. Помедленнее...

     Когда ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА опустили на ноги, он с болью и тоской продолжает глядеть на Луну.

КИРИЛЛ (глядя Ивану Васильевичу в руки). А где Луна?

     Ничего не говоря, ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ указал рукой на небо.

ТЁТЯ КЛАВА. Не поняла... В чём дело?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не получилось... Она гораздо выше, чем казалось снизу...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ отошёл в сторону ото всех, взялся за свои огромные уши и закрыл ими лицо. ТЁТЯ КЛАВА пошла вслед за ним.

ТЁТЯ КЛАВА (успокаивая Ивана Васильевича). Не надо. Слышишь, перестань!

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ замотал головой.

ТЁТЯ КЛАВА. Да что же это такое! То один расквасится, то другой... А я ходи за Вами, сопли вытирай... Что за, мужики такие пошли... Ранимые...
ДЯДЯ ВИТЯ (разводя руками). А, вот...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Оставьте меня... Пожалуйста.
ТЁТЯ КЛАВА (скрещивая руки на груди). И не подумаю. Не для того я на крышу залезла, чтобы молчком в сторонке стоять.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ присел на крышу, положил руки на колени, а голову опустил на руки. ТЁТЯ КЛАВА встала с ним рядом.

ТЁТЯ КЛАВА. Тебе не в чем себя винить. Что мог – ты сделал. Ты стал ближе к ней на целых девять этажей. А она... (Тётя Клава посмотрела в сторону Луны и погрозила ей кулаком.) Шляется где-то... Шалава!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я знаю, что надо делать. (Он расстегнул кобуру, достал пистолет и передёрнул затвором.) Как миленькая, свалится нам прямо в руки.

     Держа пистолет двумя руками, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ выставил его перед собой, и начал целиться в Луну. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ встрепенулся, вскочил на ноги, кинулся, встал перед пистолетом и, раскинув в стороны руки, заслонил Луну собою.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет! Не надо!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Нет, так нет. (С обидой на лице, он убрал пистолет обратно в кобуру.) Я, как лучше, хотел.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я знаю. Но так ты можешь поцарапать её. Или расколоть.
ДЯДЯ ВИТЯ (отрицательно качая головой). Ничего бы он ей не сделал.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так думаешь?
ДЯДЯ ВИТЯ. Уверен.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Почему?
ДЯДЯ ВИТЯ. Она далеко. Очень далеко. (Дядя Витя поднял взгляд вверх.) Я на прошлой неделе фильм смотрел, научно-популярный. Как раз про это дело. Из головы вылетело, а сейчас вспомнил. До Луны миллионы километров. Туда на ракете лететь надо.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. На ракете?

     ДЯДЯ ВИТЯ кивнул. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, после этой новости, заметно приободрился, быстрым шагом пробежался по сцене туда-сюда и, уже вполне бодрым голосом, произнёс.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Отличная новость! На ракете, так на ракете. Так, даже ещё интереснее.
ДЯДЯ ВИТЯ. Постой, постой. Не так всё просто. Ты знаешь, как космонавтов к полёту готовят?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Откуда! Ты, давай, рассказывай, рассказывай. Любая мелочь важна!
ДЯДЯ ВИТЯ. Подготовка серьёзная. Одна центрифуга чего стоит.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это ещё что такое?
ДЯДЯ ВИТЯ. Это как карусель, только быстрее. Гораздо быстрее. И вот крутят тебя в ней, крутят... Несколько лет.
ТЁТЯ КЛАВА. Без перерыва?
ДЯДЯ ВИТЯ (нахмурив лоб, попытался вспомнить). Ну... в туалет-то, наверное, выпускают...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда – пустяки! (Слон радостно махнул рукой.) Подумаешь, центрифуга! В этой передаче не сказали, где в космонавты записывают?

     ДЯДЯ ВИТЯ вздыхает и трёт ладонью щёку и подбородок.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Адрес называй! Или прослушал?
ДЯДЯ ВИТЯ. Нет, не прослушал... Помню адрес...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так говори... Из тебя клещами всё надо вытягивать!

     ДЯДЯ ВИТЯ подходит к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ вплотную, и кладёт ему руку на плечо.

ДЯДЯ ВИТЯ. Мужайся.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (растерянно). Что такое?
ДЯДЯ ВИТЯ. Даже не знаю, как тебе сказать...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Говори, как есть.
ДЯДЯ ВИТЯ. Слонов не берут в космонавты.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как не берут... (Губы у него мелко-мелко задрожали.) Это нечестно... Это же несправедливо!
ДЯДЯ ВИТЯ (разведя руками). Это – жизнь. Она такая, порой... (Тяжело вздыхает.) Хотя, в целом, конечно – прекрасна и удивительна!


                Затемнение


                Сцена 10


     Все те же персонажи, на крыше дома. Все молчат, пока ТЁТЯ КЛАВА не встряхивает решительно головой, приняв решение.

ТЁТЯ КЛАВА. Так! Я не поняла - а в чём, собственно, проблема?

     Все молчат, глядя, то друг на друга, то на ТЁТЮ КЛАВУ.

ТЁТЯ КЛАВА. Что молчите?
КИРИЛЛ. Луна... Далеко...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Не дотянуться...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И в космонавты не берут...
ДЯДЯ ВИТЯ. Суки...
ТЁТЯ КЛАВА (дяде Вите). Так, а тебе лучше и дальше молчать...  (Поворачивается к Ивану Васильевичу.) Не берут, говоришь...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ горестно покачал головой.

ТЁТЯ КЛАВА (поворачиваясь к остальным). Тогда, пусть кто-либо другой слетает, и привезёт Ивану Васильевичу немножко Луны.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Немножко Луны? Это как?
ТЁТЯ КЛАВА. Какой-нибудь булыжник или камень. Только сразу предупреждаю – на меня не рассчитывайте. Центрифугу я не переживу.
ДЯДЯ ВИТЯ (глядя на Луну, задумчиво). А я бы, наверное...
ТЁТЯ КЛАВА. Вить, у тебя же давление. Сто девяносто на сто сорок.
ДЯДЯ ВИТЯ (отмахиваясь). Подумаешь, давление.
ТЁТЯ КЛАВА. Астма.
ДЯДЯ ВИТЯ. Бывают, приступы. Но не так уж и часто.
ТЁТЯ КЛАВА. Геморрой...

     По лицу ДЯДИ ВИТИ проскальзывает досадливое выражение.

ТЁТЯ КЛАВА. Весь список огласить?
ДЯДЯ ВИТЯ (задумывается, тяжело вздыхает и подходит к Ивану Васильевичу, Кириллу и оперуполномоченному Сидорову). Знаете, ребята... Я, наверное, тоже не смогу полететь.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, КИРИЛЛ и ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ сочувственно хлопают ДЯДЮ ВИТЮ по плечу.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Может я? На здоровье не жалуюсь, на прошлой неделе медкомиссию проходил.
ТЁТЯ КЛАВА. А город ты на кого бросишь?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Город... Совсем забыл про него... Не на кого... Если не я, кто за порядком будет следить... Я присягу давал!
ДЯДЯ ВИТЯ. Присяга – дело серьёзное.

     Воцаряется тяжёлая, гнетущая тишина.

КИРИЛЛ (звонко). Полечу я!

     Все обступают КИРИЛЛА, глядя на него с нескрываемым уважением.

ДЯДЯ ВИТЯ. Космонавт должен быть физически крепким. Центрифуга и всякое там, прочее, прочее...
КИРИЛЛ. Я буду тренироваться. Каждый день. Бегать, прыгать, водой холодной обливаться. Гантели поднимать.
ДЯДЯ ВИТЯ (одобрительно). Гантели – дело хорошее. Я тебе свои отдам. Мне без надобности.
ТЁТЯ КЛАВА. Надо учиться на отлично. Без двоек. Космонавт обязан многое знать.
КИРИЛЛ. Сегодня же, займусь этой проблемой.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А ещё ты должен хорошо себя вести. Больше не хулиганить. С бандитами не связываться.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (встрепенувшись). Если кто любит похулиганить, то это не в космос, это – ко мне!
КИРИЛЛ. Я завязал.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Молодец!
КИРИЛЛ. Знаю.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ пожал КИРИЛЛУ руку и отдал честь.

КИРИЛЛ (извиняющимся тоном). Есть только одна проблема – мне нужно подрасти.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Расти. (Слон обнял мальчика за плечи.) Мы подождём.


                Затемнение


                Сцена 11


     Пустынная ночная улица. С лёгким скрипом открывается подъездная дверь.  ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, КИРИЛЛ, ДЯДЯ ВИТЯ и ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ выходят во двор. ДЯДЯ ВИТЯ выбрасывает газету в стоящий у подъезда мусорный ящик и отходит. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, немного подумав, достаёт оттуда газету, выброшенную ДЯДЕЙ ВИТЕЙ, отряхивает её, складывает, и убирает во внутренний карман. Затем подходит, к остальным, стоящим чуть поодаль.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А где тётя Клава?
ДЯДЯ ВИТЯ. В квартиру заскочила. На минутку.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (посмотрев на наручные часы). Что ж. Подождём...

     Дверь подъезда, снова скрипнув, распахивается и оттуда выбегает ТЁТЯ КЛАВА. Вместо халата и тапок, на ней стильное, элегантное платье и туфли-лодочки на ногах. Кроме того, она сняла с волос бигуди и распустила по плечам волнистые волосы.

ТЁТЯ КЛАВА. Вот и я.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ого!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (восхищённо). Королева!
ТЁТЯ КЛАВА (засмущавшись). Да ладно Вам... Не выдумывайте...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ничего я не выдумываю. Мало того, что у Вас глаза, как две звёздочки, у Вас ещё волосы, просто... просто...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (подсказывая Ивану Васильевичу). Красивые.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не, не так... (отрицательно мотает головой.) Волшебные!
ТЁТЯ КЛАВА. Да хватит Вам... Я стесняюсь...

     ТЁТЯ КЛАВА смущённо трогает свои щёки ладонями и отворачивается.  ДЯДЯ ВИТЯ внимательно разглядывает волосы своей жены.

ДЯДЯ ВИТЯ. И, правда, красивые... В самом деле, волшебные... (поворачивается в сторону Ивана Васильевича и оперуполномоченного Сидорова.) А почему, я этого раньше не замечал.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. У тебя глаз замылился. Такое бывает. (Тёте Клаве.) Мадам, разрешите поцеловать Вашу ручку.

     ДЯДЯ ВИТЯ встаёт между ТЁТЕЙ КЛАВОЙ и ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫМ СИДОРОВЫМ.

ДЯДЯ ВИТЯ. Она уже замужем. И очень счастлива в браке. Правда, Клавочка?
ТЁТЯ КЛАВА. Так, мальчики, всё хватит! Не начинайте! (Ивану Васильевичу.) Вот, пока не забыла. Это тебе.

     ТЁТЯ КЛАВА протягивает ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ хозяйственную сумку, чем-то наполненную.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что здесь?
ТЁТЯ КЛАВА. Пирожки. Вечером напекла. Ещё тёплые.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет, я не могу... Неудобно.
ТЁТЯ КЛАВА (командным тоном). Бери. А то обижусь! (И сунула сумку в руки Ивану Васильевичу.) Ты что, обидеть меня хочешь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что Вы, что Вы! Упаси Бог!
ТЁТЯ КЛАВА. Тогда быстро взял!

     ТЁТЯ КЛАВА сунула сумку в руки ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ, которому ничего не оставалось, как покорно её взять.

ТЁТЯ КЛАВА. Пирожки с печенью. Слоны едят печень?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Обожают.
ТЁТЯ КЛАВА. Ура, угадала! (От радости, тётя Клава несколько раз хлопнула в ладоши.)
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А где дядя Витя?

     Все начинают озираться вокруг.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Только что тут был.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Минуту назад здесь стоял. (Сидоров показывает рукой возле себя.)
ТЁТЯ КЛАВА (сложив у рта ладони рупором). Витя-я-я...
КИРИЛЛ. Вон он! (указывает рукой.) Бежит.

     На сцену выбегает ДЯДЯ ВИТЯ с букетиком цветов в руках.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (недоумённо). А где ты цветы взял? (Глянул на наручные часы.) Ночью? В четыре часа?
ДЯДЯ ВИТЯ (махнув рукой в ту сторону, откуда пришёл). В соседнем дворе клумба, там их много.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Кхе, кхе... (Покашляв в кулак, оперуполномоченный Сидоров принимает строгий и официальный вид.) Гражданин, нарушаем...

     ДЯДЯ ВИТЯ смотрит на, ставшего суровым, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО СИДОРОВА, потом на цветы и понимает, что сделал что-то не так. Голова его и рука с букетом опускаются вниз, и вид его становится жалким.

ДЯДЯ ВИТЯ. Я... я не подумал... (Поднимает взгляд на оперуполномоченного.) Я больше не буду.
ТЁТЯ КЛАВА. Товарищ, Сидоров, он больше не будет.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (Сидорову). Войди в положение. Цветы человеку срочно понадобились, а всё закрыто.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ недовольно повёл плечом. В это время, к нему подходит КИРИЛЛ и дёргает за полу кителя. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ поворачивается к нему. КИРИЛЛ начинает тереть кулаками глаза и затягивает жалобным и плаксивым тоном.

КИРИЛЛ. Дя-я-яденька оперуполномоченный...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (Кириллу). Так! Всё, хватит! (Дяде Вите.) Хорошо, будем считать – я ничего не видел. Но чтоб больше такого не было! (Он погрозил дяде Вите пальцем.)
ДЯДЯ ВИТЯ. Всё... Понял... (Кивает головой.) Ты же меня знаешь!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Знаю... (Посмотрел на дядю Витю). Потому и говорю.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ поворачивается к ДЯДЕ ВИТЕ спиной, а лицом к зрительному залу. ДЯДЯ ВИТЯ, с букетом в руках, подошёл к ТЁТЕ КЛАВЕ и несмело протянул ей цветы.

ДЯДЯ ВИТЯ. Вот... Клава... Это тебе...
ТЁТЯ КЛАВА (с широко отрытыми от изумления глазами). Мне?
ДЯДЯ ВИТЯ. Тебе...
ТЁТЯ КЛАВА. Что с тобой, Витя? (Пытается потрогать ладонью его лоб.)
ДЯДЯ ВИТЯ (уворачиваясь). Ничего... Всё нормально... Бери, давай...

     ТЁТЯ КЛАВА робко берёт из рук мужа букет, нюхает его и, раскинув руки, обнимает ДЯДЮ ВИТЮ. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ и КИРИЛЛ поворачиваются к ним спиной и встают возле ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО СИДОРОВА, как бы образуя стену между зрительным залом и ТЁТЕЙ КЛАВОЙ с ДЯДЕЙ ВИТЕЙ. Пару раз слышится звонкое чмоканье поцелуя.

КИРИЛЛ (недовольно морщась). Иван Васильевич.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что?
КИРИЛЛ. А если мы, в следующий раз, Снегирёву с собой возьмём, она тоже будет лезть целоваться?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (усмехаясь). А ты - против?
КИРИЛЛ (подумав немного). Я ещё не решил.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Ну, думай, думай... (вполоборота, за спину). Эй! Вы там всё?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, КИРИЛЛ и ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ оборачиваются назад. ТЁТЯ КЛАВА и ДЯДЯ ВИТЯ стоят, вплотную прижавшись, друг к другу. Время от времени ТЁТЯ КЛАВА нюхает небольшой букетик, который держит в руках.

ТЁТЯ КЛАВА. Какая сегодня волшебная ночь.
ДЯДЯ ВИТЯ. Мужики... Спасибо...

     ДЯДЯ ВИТЯ подходит к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ, КИРИЛЛУ и ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ и каждому пожимает руку.

ДЯДЯ ВИТЯ. Спасибо... спасибо...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Да ладно...  Пустяки... (Усмехнулся и посмотрел на часы.) О! всё, ребята, мне пора.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Сколько уже? (Глядит на, подставленное Сидоровым, запястье.) Мне тоже в зоопарк уже надо возвращаться.
КИРИЛЛ. Я, тоже, пойду. Пока мама с папой не проснулись.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Постой. (Слон положил мальчику руку на плечо.) Кирилл... ты сделай, как договорились.
КИРИЛЛ. Ладно.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Привези с Луны камень. Я в тебя верю.
КИРИЛЛ. Всё будет нормально.
ТЁТЯ КЛАВА (подойдя к Кириллу). Мы в тебя тоже верим. (Она толкнула в бок мужа.) Правда, Витя!
ДЯДЯ ВИТЯ (согласно кивнув). Ты уж не подведи, братан! (И протянул ладонь для рукопожатия.)
КИРИЛЛ (пожав протянутую руку). Не подведу.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. И меня, тоже.
КИРИЛЛ. Что тоже?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Тоже не подведи.
КИРИЛЛ. Никого не подведу. А теперь мне пора домой. Правда, пора.
ТЁТЯ КЛАВА. Да, конечно... (И уткнулась носом в букетик, который держала в руках.)

     КИРИЛЛ сделал несколько шагов и оглянулся. ТЁТЯ КЛАВА, держа в руке букет, склонила голову на плечо мужа. ДЯДЯ ВИТЯ одной рукой обнимал ТЁТЮ КЛАВУ, а другую, в знак поддержки, поднял на уровень плеча и сжал в кулак. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ помахал КИРИЛЛУ рукой, а ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ, вытянувшись по стойке «смирно», щёлкнул каблуками и отдал честь.

КИРИЛЛ. Не подведу. (Он помахал им всем рукой.) Даже не сомневайтесь...


                Затемнение


                Сцена 12


     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ с сумкой в руке возвращается в зоопарк. Там, на входе, его уже поджидает ПАХОМЫЧ с ружьём.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Пахомыч, привет! Не спится?
ПАХОМЫЧ. В самоволку ходил?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Надо было. Очень.
ПАХОМЫЧ. Ему, видели ли, надо. И побоку все правила внутреннего распорядка!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ругаться будешь, начальник?
ПАХОМЫЧ. Само собой. Матом... (Он кивает в сторону сумки, которую держит в руках Иван Васильевич.) А здесь, у тебя что?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Здесь?
ПАХОМЫЧ. Да.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Пирожки. Домашние. Будешь?
ПАХОМЫЧ. Хочешь пирожками мне рот заткнуть?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, да.
ПАХОМЫЧ. Ишь, чего надумал! (С оскорблённым видом покачал головой.) А с чем они?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. С печенью. Попробуй.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ вытащил из сумки один пирожок и протянул его сторожу. ПАХОМЫЧ берёт пирожок, надкусывает его и начинает жевать.

ПАХОМЫЧ (жуёт). Вообще-то, это называется подкуп при исполнении...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (растерянно). И что же теперь делать?
ПАХОМЫЧ. Что, что... (Доедает пирожок.) Дай ещё один. Не распробовал, с первого раза...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подаёт ПАХОМЫЧУ ещё один пирожок. ПАХОМЫЧ жуёт его медленно и сосредоточенно. Затем лицо ПАХОМЫЧА принимает довольный вид, он одобрительно кивает и показывает поднятый вверх большой палец.

ПАХОМЫЧ. Неплохо. Даже очень неплохо!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тётя Клава угостила.
ПАХОМЫЧ. Кто такая?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Шикарная женщина! (Слон тоже показывает большой палец, поднятый вверх.) Сегодня познакомился.
ПАХОМЫЧ. Нет, Вы посмотрите на него. (Разводит в сторону руками.) Не успел приехать – с тётей Клавой познакомился! Пирожки домашние трескает! А я, между прочим, всю жизнь на лапше быстрого приготовления сижу...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так нравится?

     ПАХОМЫЧ повернулся к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ и внимательно оглядел его с ног до головы.

ПАХОМЫЧ. Не то слово... Ладно, проехали... Может, расскажешь, как у тебя получается успехом у женщин пользоваться! А то, в нашем доме новая соседка... Одинокая, симпатичная. (Немного подумав, добавляет.) Вот такая грудь! (Изображает руками.)
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. На себе не показывай.
ПАХОМЫЧ (делая отряхивающие движения). Так, что посоветуешь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Даже не знаю... (Иван Васильевич пожал плечами.) А ты с ней по-хорошему не пробовал?
ПАХОМЫЧ. Ни по какому не пробовал. И, с чего начать, не знаю. Если на лестнице или во дворе с ней сталкиваюсь – напускаю на себя, как можно более серьёзный вид и, быстрее, быстрее, мимо проскакиваю.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Так ты от неё пирожков не скоро дождёшься.
ПАХОМЫЧ. И что же делать?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Для начала – познакомься. Потом, сделай ей какой-нибудь комплимент.
ПАХОМЫЧ. Про грудь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (задумчиво глядя на Пахомыча). Можно, конечно, и про грудь... Только ради Бога – не сразу! Немного погодя.
ПАХОМЫЧ. А-а-а... А почему?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Дай ей, после первого удара, в себя прийти...
ПАХОМЫЧ. Как всё сложно-то. (Качает головой). Боюсь, запутаюсь....
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда предлагаю план Б. Очень простой и чрезвычайно эффективный. Особенно хорош тем, что предусматривает все возможные варианты развития событий.
ПАХОМЫЧ. А вот это уже интересно.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Познакомься, а дальше - по обстоятельствам.

     По лицу ПАХОМЫЧА, видно, что в голове его идёт тяжёлый мыслительный процесс.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В конце концов, что ты теряешь?
ПАХОМЫЧ. Этот, как его... Авторитет... Под удар ставлю. А я его, между прочим, всю жизнь зарабатывал.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В жизни, порой, приходится чем-то рисковать...
ПАХОМЫЧ. Нет... (Мотает головой.) Нужно ещё раз, как следует, всё обмозговать.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (разочарованно). Ну-у-у, Пахомыч... На попятную...
ПАХОМЫЧ. Я этого не говорил? Я сказал – взвесить надо. Все за и все против.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Пахомыч, один только вопрос... Давно эта соседка переехала в Ваш дом?
ПАХОМЫЧ. Не очень. Лет двенадцать... А что.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ничего...
ПАХОМЫЧ. Нет, скажи, зачем ты это спросил?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Может, я, лучше, спать пойду...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ поднимает с пола сумку и делает несколько шагов в сторону. ПАХОМЫЧ молча, смотрит вслед, затем встрепенулся.

ПАХОМЫЧ. Постой, я же забыл тебя за самоволку отругать!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (поворачиваясь к Пахомычу). Давай скорее. А то я устал.
ПАХОМЫЧ (вздохнув). Вдохновения нет. Ладно, пропустим сегодня... Но в следующий раз – точно отругаю. А возможно, и стрелять буду. По инструкции – имею полное право, на поражение стрелять. (Предостерегающе поднял указательный палец вверх.) Я тебя предупредил.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я тебя понял.
ПАХОМЫЧ. Ступай. А я в сторожку пойду. Ещё раз, как следует, покумекаю.

     ПАХОМЫЧ удаляется, а ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ смотрит ему вслед.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Пахомыч!
ПАХОМЫЧ (останавливаясь и оборачиваясь). Чего?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты слишком много думаешь.
ПАХОМЫЧ. Так это же здорово?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не всегда...

     ПАХОМЫЧ опускает голову, задумывается, и медленно уходит.    


                Затемнение


                Сцена 13


     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ заходит к себе в вольер. БОРЯ поднимается с кровати и подходит к нему.

БОРЯ. С Пахомычем поругались?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ отрицательно помотал головой.

БОРЯ. А что Вы тогда столько времени делали?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Про жизнь разговаривали.
БОРЯ. Про чью? Пахомыча?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (кивая). В основном.
БОРЯ. И что он поведал? Есть ли жизнь после дежурства?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Есть. Только какая-то... бестолковая...
БОРЯ. Так, я, и предполагал.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто-то, сантиметр за сантиметром, идёт к своей цели лет тридцать. Кто-то достигает её за тридцать минут. А кто-то двенадцать лет топчется вокруг да около. Представляешь – двенадцать лет! И даже шагу не сделает навстречу.
БОРЯ. Разные есть... жизненные стратегии.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Хорошо сказал... (Открывает сумку, достаёт пирожок.) Держи пирожок, заработал.
БОРЯ (кусая пирожок). Где ты был-то?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В городе.
БОРЯ. А почему меня не взял?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты спал.
БОРЯ. В другой раз пойдёшь – разбуди.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Слишком опасно. Пахомыч пообещал пристрелить.

     БОРЯ пытается сдержаться, но прыскает со смеху.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Смейся, смейся... Нажмёт на курок – не до смеха будет...
БОРЯ. Кто нажмёт? Пахомыч? Киллер хренов. Духу не хватит.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А вдруг... И притом, есть правило – раз на сцене ружьё, то оно обязательно выстрелит.
БОРЯ. Не выстрелит.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А я говорю – выстрелит. Это – закон!
БОРЯ. А я говорю – нет! Вот, смотри! (Бегемот запустил руку в карман и достал оттуда два патрона.) Как оно выстрелит?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (взяв из Бориных рук один патрон, смотрит на него). Ты хоть понимаешь, что натворил? Ты только что, разрушил основы мироздания... (Поворачивается к Боре.) Разве так можно поступать?
БОРЯ. Можно. (Боря забирает патрон, и убирает обратно себе в карман.) Это даже полезно, время от времени. Ещё пирожка не найдётся?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (заглянув в сумку). Найдётся...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подаёт БОРЕ ещё один пирожок. БОРЯ с видимым удовольствием начинает его поглощать.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И ещё кое-что, для тебя, есть.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ достаёт газету из внутреннего кармана пиджака. БОРЯ замирает, потом быстро, судорожными движениями доедает пирожок, вытирает о себя руки, берёт газету и осторожно разворачивает её.

БОРЯ. Вчерашняя!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я подумал – может, тебе будет интересно.
БОРЯ. Конечно, будет. Ещё как будет. (Держа перед собой газету, он возбуждённо прошёл взад-вперёд.) Не могу читать – внутри всё дрожит. (Боря положил газету на тумбочку.) Надо взять себя в руки. (Сперва обхватывает сам себя двумя руками, затем открывает ящик тумбочки и достаёт шахматную доску.) Давай, сыграем разок – меня успокаивает, когда сосредотачиваться приходится.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (опустив голову, горько произносит). Я бы рад, конечно, но... Я не умею.
БОРЯ. Как не умеешь? Совсем?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ кивнул.

БОРЯ. Хочешь, научу?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В шахматы?
БОРЯ. Ну да.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Правда, научишь?
БОРЯ. Если способности есть.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это же моя мечта номер два с самого детства - научиться в шахматы играть.
БОРЯ. Пора бы ей уже осуществиться.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Прямо, сейчас?
БОРЯ. Ну, да. (Он высыпает шахматы на стол и начинает расставлять их на доске.) Надеюсь, ты-то не будешь на двенадцать лет откладывать.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто, я! Нет, конечно. (Присаживается около доски.) А ты хорошо играешь?
БОРЯ. У меня по шахматам первый взрослый разряд.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ присвистнул. А БОРЯ, расставив фигуры, взял с доски чёрную и белую пешки, подержал руки за спиной, и выставил вперёд кулаки.

БОРЯ. В какой?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ сделал выбор, БОРЯ разжал кулак, и в соответствии со светом бывшей там пешки, повернул шахматную доску.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А как тебя полностью зовут. По отчеству.
БОРЯ. Борис Аркадьевич. А зачем тебе?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я тебя зауважал. Сильно зауважал.
БОРЯ. С чего бы это?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не знаю... (Пожимает плечами.) Ты такой необыкновенный.
БОРЯ. Что? Как ты сказал?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты необыкновенный бегемот.

     БОРЯ рывком встал из-за стола, отошёл и отвернулся, склонив голову. Потом сделал движение рукой, словно вытирает глаз.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Что-то не так?
БОРЯ (отрицательно покачав головой). Всё нормально. (Он вернулся за столик, и взял в руки пешку.) Это – пешка. Она ходит вот так. (Показывает.)

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ понимающе кивнул.

БОРЯ. А рубит вбок. Понятно?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Пока да.
БОРЯ (взяв в руки другую фигуру). А это конь. Он ходит так. (Показывает на доске.) Понял? Покажи.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ кивает в ответ и двигает по доске своего коня.

БОРЯ. Неправильно. (Показывает ещё раз.)

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ещё раз переставляет коня и снова неправильно.

БОРЯ. Будь внимательней. Конь ходит вот так. Буквой Г.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я, наверное, запишу. (Достаёт тетрадку, карандаш и начинает в неё записывать.) Конь... Буквой Г.
БОРЯ. Верно. А теперь, проведи черту, напиши – «Занятие номер один. Королевский гамбит»
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (чиркая в тетрадке). Ко-ро-левс-кий гам-бит. (Подняв на Борю глаза). Звучит как песня.
БОРЯ. Так, готов?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Готов.
БОРЯ. Поехали. Ходы записывай. e4, e5. f4, пешка бьёт f4. Слон c4, конь f6. Конь c3, c6. Слон b3, d5. Пешка бьёт d5, пешка чёрных, тоже бьёт d5. Пешка белых d4, слон b4. Конь f3, рокировка. Тоже рокировка, слон c3...

     БОРЯ, громко стуча, быстро переставлять, как белые, так и чёрные фигуры. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, кидая на шахматную доску отрывистые взгляды, делает в тетради пометки.


                Затемнение


                Сцена 14


     Полумрак. КИРИЛЛ в своей комнате. Он подходит к книжному шкафу, и берёт с полок несколько энциклопедий. Затем усаживается с ними поудобнее в кресле и начинает перелистывать. Постепенно, на сцене, становится всё ярче и ярче. Звенит школьный звонок. На сцену выбегают школьники, таща в руках школьные парты и стулья к ним. Расставив всё это на сцене, школьники усаживаются за парты. КИРИЛЛ в это время укладывает тетради учебники в портфель, затем берёт его в руки, делает несколько шагов и тоже усаживается за последнюю парту, за которой уже сидит его соседка – СНЕГИРЁВА.

КИРИЛЛ. Снегирёва, ты сегодня ночью на крышу пойдёшь?
СНЕГИРЁВА. Ещё чего. (Дёргает плечами.) Что я там не видела!
КИРИЛЛ. Луну, звёзды...

     СНЕГИРЁВА поворачивается к КИРИЛЛУ и крутит указательным пальцем у виска. В это время, в класс заходит РАИСА ПАВЛОВНА – учитель по физике. Ученики, с шумом и грохотом, встают, приветствуя её. В руках у РАИСЫ ПАВЛОВНЫ классный журнал и указка. Положив их на свой, учительский стол, она смотрит на класс.

РАИСА ПАВЛОВНА. Здравствуйте, ребята! Садитесь!

     Класс, опять с шумом, садится. РАИСА ПАВЛОВНА, тоже присаживается за учительский стол, и открывает журнал.

РАИСА ПАВЛОВНА (обводя взглядом класс). Ну что? Сегодня у меня все готовы? Нет желающих?

     Ответом ей была тишина.

РАИСА ПАВЛОВНА. Отлично! К доске пойдёт... Отвечать у нас сегодня будет...

     РАИСА ПАВЛОВНА берёт в руки авторучку и склоняется над журналом. КИРИЛЛ, вызываясь отвечать, поднимает руку вверх.

КИРИЛЛ. Раиса Павловна, а можно – я!

     Класс зашумел, все обернулись в сторону Кирилла.

РАИСА ПАВЛОВНА (успокаивая класс). Тихо, не шумите... (Кириллу.) Поварёшкин, ты хочешь отвечать у доски?
КИРИЛЛ. Да, Раиса Павловна, очень хочу.
РАИСА ПАВЛОВНА. Вот это сюрприз... Уж, чего-чего, а такого, я от тебя никак не ожидала... Что ж, пожалуйста, Поварёшкин. (Раиса Павловна рукой указывает Кириллу на место возле себя.) Мы тебя с удовольствием послушаем.

     КИРИЛЛ, выйдя из-за парты подошёл к учительскому столу и повернулся лицом к классу. В помещении установилась напряжённая тишина. Первым её нарушил КИРИЛЛ.

КИРИЛЛ. И что Вы хотите узнать, Раиса Павловна?

     РАИСА ПАВЛОВНА, встрепенувшись, вышла из оцепенения.

РАИСА ПАВЛОВНА. Так, Поварёшкин. Расскажи нам про Максвелла и систему его уравнений.
КИРИЛЛ. Про Джеймса Клерка Максвелла, Раиса Павловна. Я считаю, что своей жизнью и научной деятельностью, он заслужил, чтобы его называли полным именем!
РАИСА ПАВЛОВНА. Хорошо, Поварёшкин. Расскажи нам про Джеймса Максвелла.
КИРИЛЛ. Джеймса Клерка, Раиса Павловна!
РАИСА ПАВЛОВНА. Про Джеймса Клерка...
КИРИЛЛ (с ударением в голосе). Максвелла.
РАИСА ПАВЛОВНА. Кирилл, расскажи нам про Джеймса Клерка Максвелла. (Немного помолчав, Раиса Павловна добавила, жалобным тоном). Ну, пожалуйста...
КИРИЛЛ. Джеймс Клерк Максвелл родился 13 июня 1831 года в Эдинбурге, Шотландия. Выдающимся вкладом в науку, является разработанная им система следующих уравнений.

     КИРИЛЛ походит к доске, берёт мел и начинает быстро писать формулы. РАИСА ПАВЛОВНА смотрит, одобряюще кивая головой. Ученики тянут шеи, пытаясь рассмотреть получше.

КИРИЛЛ. Потом, эти формулы были приведены в интегральный вид.
РАИСА ПАВЛОВНА. Этого не надо.
КИРИЛЛ. Почему, Раиса Павловна? Это довольно интересно!

     КИРИЛЛ начинает с жаром писать на доске новые формулы, в которых обильно встречается знак интеграла. В классе раздался лёгкий шум. Ученики стали приподниматься над партами, чтобы лучше видеть. РАИСА ПАВЛОВНА, приложив палец к губам, сделала знак не шуметь. Когда КИРИЛЛ, закончив писать, отошёл от доски, РАИСА ПАВЛОВНА подошла, осмотрела написанное и, взяв мел, исправила в одном месте минус на плюс.

КИРИЛЛ. Нет, Раиса Павловна, Вы неправы. (И стерев плюс тряпкой, опять поставил, в формуле, минус.)

     РАИСА ПАВЛОВНА снова подошла к доске и осмотрела формулы на доске.

РАИСА ПАВЛОВНА. А, ну да... (После чего подошла к своему столу и села за него.)
КИРИЛЛ (бодрым голосом). Хотелось бы поподробнее остановиться на работах Джеймса Клерка Максвелла по кинетической теории газов и его вкладе во второе начало термодинамики.
РАИСА ПАВЛОВНА. Поварёшкин, мы это будем проходить через два года.
КИРИЛЛ. А что тянуть-то, Раиса Павловна?
РАИСА ПАВЛОВНА. Тебя одноклассники сейчас просто не поймут.
КИРИЛЛ. Не поймут? (Он обвёл класс взглядом. Все втянули голову в плечи, а некоторые пригнулись к партам.) Это их проблемы.
РАИСА ПАВЛОВНА. Нет, Кирилл. Время урока заканчивается.
КИРИЛЛ. Раиса Павловна. Может, я расскажу о его трудах в области давления света? По-быстрому.
РАИСА ПАВЛОВНА (посмотрев на часы). Сколько времени это займёт?
КИРИЛЛ. Минут сорок.
РАИСА ПАВЛОВНА. В другой раз, Поварёшкин, сейчас будет звонок. Закругляйся.
КИРИЛЛ. Хорошо, Раиса Павловна... (Кирилл опустил голову, потом поднял её и посмотрел на класс.) Умер Джеймс Клерк Максвелл 5 ноября 1879 года в Кембридже. Похоронен был рядом с отцом и матерью на кладбище деревушки Партон. (Кирилл вытер ладонью край глаза и продолжил, дрогнувшим голосом.) Прошу почтить его память вставанием.

     С небольшим шумом класс поднялся. РАИСА ПАВЛОВНА тоже. По прошествии 10 – 15 секунд, КИРИЛЛ даёт знак садиться. Ученики садятся за парты, КИРИЛЛ и РАИСА ПАВЛОВНА продолжают стоять. Затем РАИСА ПАВЛОВНА берёт со стола указку и показывает ею в сторону КИРИЛЛА.

РАИСА ПАВЛОВНА. Вот! Вот это я понимаю – развёрнутый ответ! Садись, Поварёшкин. Пять!

     РАИСА ПАВЛОВНА садится за стол и ставит в журнал оценку, а КИРИЛЛ, похожим на строевой, шагом идёт за свою парту. Одноклассники смотрят на него, широко раскрытыми глазами и выворачивая головы, ему вслед. КИРИЛЛ сел и посмотрел на соседку по парте - СНЕГИРЁВУ.

КИРИЛЛ. Закрой рот, Снегирёва. Так теперь будет всегда.

     Звенит звонок. РАИСА ПАВЛОВНА встаёт, закрывает журнал, берёт в руки его и указку.

РАИСА ПАВЛОВНА. Урок окончен. Напоминаю, на следующем уроке – контрольная. Прошу всех подготовиться!

     Ученики с шумом и гвалтом вылетают из-за парт, хватают в руки их, стулья и убегают со сцены. РАИСА ПАВЛОВНА, цокая каблуками, уходит вслед за ними. КИРИЛЛ, взяв портфель, возвращается домой. Там, бросив портфель на пол, он опять набирает стопку книг, забирается в кресло и начинает читать.


                Затемнение


                ДЕЙСТВИЕ 3


                Сцена 15


      Темно. В темноте слышатся какие-то резкие, непонятные звуки. Постепенно на сцене появляется свет и становится видно, что это ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ и БОРЯ играют в шахматы, со стуком перемещая фигуры по доске. Сделав ход, каждый из них бьет рукой по переключателю времени на шахматных часах, стоящих возле доски. Изредка по сцене проходят посетители зоопарка.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Шах!
БОРЯ. А мы отойдём.

     БОРЯ отодвигает короля в сторону.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ещё шах!

     И снова, БОРЯ двигает какую-то фигуру.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты гляди-ка, вывернулся.
БОРЯ. Ну что, ничья?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет, ещё поиграем.
БОРЯ. Смотри, доиграешься...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, притоптывая ногами, погружается в раздумья, а на сцену, тем временем, выходят ТЁТЯ КЛАВА и ДЯДЯ ВИТЯ. ДЯДЯ ВИТЯ одет в костюм с галстуком и шляпу и галантно ведёт ТЁТЮ КЛАВУ за руку. Они подходят к играющим и останавливаются у ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА за спиной.

ДЯДЯ ВИТЯ. Здорово, гроссмейстеры!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. О, привет!

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ встаёт, пожимает руку ДЯДЕ ВИТЕ, ТЁТЮ КЛАВУ целует в щёчку и снова садится за столик. БОРЯ помахал вновь прибывшим рукой.

ДЯДЯ ВИТЯ (встав у Ивана Васильевича за спиной). Хорошая у тебя позиция.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Выигрышная.
БОРЯ. Что ж, не выигрываешь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Шах тебе!

     БОРЯ сделал ход.

ДЯДЯ ВИТЯ (Ивану Васильевичу). А хочешь, я угадаю, какая у тебя любимая фигура.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (продолжая играть в шахматы). Ошибаешься, ферзь.
ДЯДЯ ВИТЯ. Почему ферзь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А он ходит, где вздумается и гуляет сам по себе.
БОРЯ. Во-во. Твой ферзь – он такой.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (делая ход ферзём). Шах, Борис Аркадьевич!
БОРЯ. Не слепой, вижу. (Делает ход.)

     На сцене появляется ПАХОМЫЧ. На плече у него, как всегда, ружьё.

ПАХОМЫЧ. Приветствую всех.

     Присутствующие на сцене, кто кивком, кто рукопожатием, поздоровались с ним.

ПАХОМЫЧ. Борис, время... (Пахомыч постучал пальцем по запястью.) Не пропустить бы.
БОРЯ. Сейчас, только доиграем.

     ПАХОМЫЧ встал у БОРИ за спиной и посмотрел на доску.

ПАХОМЫЧ (разочарованно). О-о-о... Сдавайся.
БОРЯ. Отстань.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ и БОРЯ делают по несколько ходов.

ДЯДЯ ВИТЯ. А знаешь, Иван Васильевич, почему мы пришли? Сегодня же ровно десять лет нашего с тобой знакомства.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (отрываясь от доски). Десять лет! Как время быстро летит!
ДЯДЯ ВИТЯ. Десять лет... С той нашей встречи на крыше... Ты её помнишь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да разве такое забудешь. «Стоять... Ни с места... Ты кто такой!»

     Все засмеялись.

ДЯДЯ ВИТЯ. Так всё и было. Из песни слова не выкинешь.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А правда, десять лет? Может ты напутал? (Считает, загибая пальцы.) Да нет, сходится. Десять...
ДЯДЯ ВИТЯ. Десять, десять... Как один миг... Но! (Дядя Витя, резким движением подняв кверху руку с указательным пальцем.) Но над моей Клавочкой года не властны! Я это всегда говорил, говорю и буду говорить.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Само собой. (Глядя на тётю Клаву). Эти глаза напротив... За десять лет они стали только ярче!
ТЁТЯ КЛАВА. Да, ладно Вам, Иван Васильевич! (Тётя Клава трогает себя за щёки.) Умеете Вы женщин в краску вгонять.
ПАХОМЫЧ. Талант.
БОРЯ. Разве что, в этом... (И обращаясь уже к Ивану Васильевичу.) Ходить будешь?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (разворачиваясь к доске). Да, конечно. Пора заканчивать эту партию... Шах.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ и БОРЯ делают пару ходов, после чего ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ выигрывает пешку, и демонстрирует свой трофей окружающим.

ПАХОМЫЧ (Боре). Ходи сюда. (Пытается сделать ход за гиппопотама.)
БОРЯ. Руки убрал от доски. Живо, я кому сказал!
ПАХОМЫЧ. Лошадью ходи!
БОРЯ. Не трогай ничего!
ДЯДЯ ВИТЯ. Между прочим... Это я так – для справки, каждый год, в Африке, наибольшее количество людей погибает именно от бегемотов. По телевизору сказали.
ПАХОМЫЧ (широко раскрытыми глазами глядя на Борю). Ты смотри, какой гад!

     ПАХОМЫЧ сдёргивает с плеча двустволку. БОРЯ, даже не взирая в его сторону, вынимает из кармана и показывает ему два патрона. ПАХОМЫЧ заглядывает в стволы.

БОРЯ. Ты безоружен. Веди себя поприличней.

     ПАХОМЫЧ закидывает ружьё на плечо. БОРЯ убирает патроны обратно в карман.

ПАХОМЫЧ. Ладно, Боренька. Ходи, как знаешь.

     БОРЯ двигает по доске фигуру.

ПАХОМЫЧ. Дурней хода – не придумать!
БОРЯ (угрожающе подняв кулак). Замолчи!

     Через пару ходов, ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ выигрывает слона.

ДЯДЯ ВИТЯ. Что я вижу... Слон съел слона! Каннибализм какой-то...
ПАХОМЫЧ. Теперь точно, туши свет... (Машет обречённо рукой.) Сдавайся.
БОРЯ. Бегемоты не сдаются! (Игроки делают ещё несколько ходов, после чего, Боря берёт одну из своих фигур и со стуком ставит на доску.)

БОРЯ. Мат.

     Все обступили игравших и склонились над шахматной доской.

ДЯДЯ ВИТЯ. Ха... Ты гляди-ка!
ПАХОМЫЧ. Слышь, Борис. А я в тебя верил!
БОРЯ (кивнув головой). Это чувствовалось.
ДЯДЯ ВИТЯ (хлопая Ивана Васильевича по плечу). Ловко он тебя заманил.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, так... Борису Аркадьевичу не зазорно проиграть. Ему на прошлой неделе, звание мастера спорта международного класса по шахматам, дали!
ДЯДЯ ВИТЯ. Поздравляю! (Пожал бегемоту руку.)
ПАХОМЫЧ. Борис! Опоздаем!

     ПАХОМЫЧ стучит указательным пальцем по запястью. БОРЯ встаёт из-за столика, идёт к тумбочке у кровати и открывает дверцу.

БОРЯ. Я тут, пару месяцев назад, один турнир выиграл. В Цюрихе.  Так меня за победу радиоприёмником премировали. (Он достаёт радиоприёмник и вытягивает у него антенну.) Замечательная вещь. (Боря включает приёмник и начинает крутить ручку настройки. Приёмник шуршит и щёлкает). Все новости под рукой, никаких газет больше не надо.  Пахомыч послушать заходит...
ПАХОМЫЧ. А я обязан всё знать. У меня работа такая.
БОРЯ. Тихо!

     Все замолкают и начинают прислушиваться к щелчкам и шорохам из радиоприёмника.


                Затемнение


                Сцена 16


     Из приёмника раздаются позывные, а затем строгий официальный голос начинает читать новости.

ГОЛОС ДИКТОРА (временами на него накладываются щелчки и шорохи). Внимание! Передаём важное правительственное сообщение. Сегодня, в расчётное время, в заданном месте, совершил посадку космический корабль, пилотируемый лётчиком-космонавтом Кириллом Паварёшкиным. Задачи, поставленные перед экипажем Лунной экспедиции, выполнены в полном объёме. Все члены экипажа чувствуют себя нормально.

     Присутствующие на сцене начинают кричать «Ура» и обниматься друг с другом. ПАХОМЫЧ снимает ружьё с плеча, заглядывает в стволы и обращается к БОРЕ.

ПАХОМЫЧ. Верни патроны. Салют, по такому поводу, нужен!

     БОРЯ думает немного, достаёт из кармана патроны и протягивает их ПАХОМЫЧУ. Тот заряжает ружьё.

ПАХОМЫЧ. Ура-а-а!!!

     ПАХОМЫЧ стреляет вверх два раза. ТЁТЯ КЛАВА после каждого выстрела закрывает уши и визжит. А ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подходит к БОРЕ и указывает на ружьё.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Выстрелило ружьишко-то.
БОРЯ. И что тут такого. Патроны есть – что не выстрелить.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Необыкновенный ты бегемот, Борис Аркадьевич. То разрушишь все стереотипы, то опять воссоздаёшь их, как ни в чём ни бывало...
БОРЯ. Причём заметь, и то, и другое – мне как два пальца об асфальт...

     На сцену выбегает ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Он озирается и держится одной рукой за кобуру.

ДЯДЯ ВИТЯ. Сидоров! Привет!

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ подходит и здоровается со всеми.

ДЯДЯ ВИТЯ. Как тебя сюда занесло?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (оглядываясь). Стреляли.
ПАХОМЫЧ. Так, это мы. (Сдувает дымок, вьющийся со стволов своей двустволки.)
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Что случилось?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Кирилл вернулся с Луны. Только что по радио передали. Правительственное сообщение!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Кирилл... вернулся с Луны...

     Все дружно кивают ему в ответ.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Наш Кирюха?

     Все опять кивают. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ расстёгивает кобуру, выхватывает пистолет и начинает палить в воздух. Всё заволакивает дымом, слышно только, как после каждого выстрела взвизгивает ТЁТЯ КЛАВА.

ТЁТЯ КЛАВА. Ой... Ой-ёй-ёй, хватит... Товарищ оперуполномоченный, перестаньте... Успокойтесь, пожалуйста!

     Сделав несколько выстрелов, ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ прекращает стрелять.

БОРЯ (машет перед лицом рукой, разгоняя дым). Ну, всё... Стволы заговорили...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А мы с Чеховым предупреждали.
ТЁТЯ КЛАВА (подойдя к оперуполномоченному и поглаживая его за плечо). Всё, успокоился? Вот и молодец... Умница...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Какой я Вам умница! У меня, просто, патроны закончились. (Сидоров достаёт из пистолета пустую обойму, и с сожалением разглядывает её). Никто, до получки, не перехватит?

     Все отрицательно покачали головами. ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ вздохнул, вогнал пустую обойму обратно в пистолет и убрал его в кобуру.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Кирюха – молодец! Я ещё тогда, на крыше понял – парень не подведёт. Вы помните, каким тоном он сказал, что полетит?
ДЯДЯ ВИТЯ. Смутно.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Он это произнёс так спокойно и уверенно... Мол, полечу - и точка... О чём ещё разговаривать... Я тогда сразу понял - он не предаст свою мечту. Не станет бухгалтером, менеджером или...  Или оперуполномоченным... Как я... (На лице Сидорова отобразилась горькая улыбка.) Подумать только, простой пацан... Кирюха...  Как Фернандо Магеллан,  он летит на космическом корабле сквозь неведомые пространства и Полярная звезда освещает его путь...(Оперуполномоченный на мгновенье закрыл лицо руками и, шатаясь из стороны в сторону, вымолвил с горечью) На его месте должен был быть я...

     ДЯДЯ ВИТЯ вынул из внутреннего кармана пиджака плоскую бутылочку с коньяком и протянул её ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ.

ДЯДЯ ВИТЯ. На, выпей... Чтобы не было, как говорится, мучительно больно...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ взял бутылку и открутил пробку.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я пью за тех, кто верен своей мечте. Кто, поставив себе цель, идёт к ней, не отвлекаясь на всякое... на всякие... на всякую...
БОРЯ. Херню.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (кивнув). Вот именно! Умри – лучше не скажешь! Я пью за них! За первопроходцев и первооткрывателей!
ТЁТЯ КЛАВА. Сильно, только, не напивайся.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ сделал глоток, сморщился и вернул бутылку ДЯДЕ ВИТЕ.

ДЯДЯ ВИТЯ. За такое, я, наверное, тоже глоточек сделаю. (Косится на тётю Клаву.) За первопроходцев, Клав! (Отхлёбывает коньяку.)

     ПАХОМЫЧ, подошедший к ДЯДЕ ВИТЕ со спины, вынимает у него из рук бутылку.

ПАХОМЫЧ. За это, грех, не выпить. (И, приложившись к бутылке, почти опустошает её).
ДЯДЯ ВИТЯ. Э.…э... (Отбирает у Пахомыча бутылку с остатками коньяка на самом дне и прячет во внутренний карман пиджака).
ПАХОМЫЧ (вытерев рот ладонью). Я этого Кирилла, вот таким помню. (Рукой показывает около метра от пола.)
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Эка новость... Мы его все таким помним... (Сидоров усмехнулся) Хулиганистый малец был... Кабы не Иван Васильевич, быть бы ему сейчас моим клиентом. И, кстати, Иван Васильевич! (Оперуполномоченный повернулся к слону.) Почему, когда я был пацаном, ты мне не повстречался? Не наставил на правильный путь... Может бы я тоже сейчас... Сквозь пространство и время...   Эх... (Сидоров поднял лицо вверх, а руки завёл за спину. Фигура его приняла устремлённое вверх выражение.) Где ты был, Иван Васильевич?..
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В Африке. Что мне, разорваться что ли?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (обхватывая руками голову и раскачиваясь из стороны в сторону.) Где ты был, чёрт тебя побери...

     ТЁТЯ КЛАВА подходит к ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ, берёт его за плечи и резко встряхивает.

ТЁТЯ КЛАВА. Сидоров, возьмите себя в руки. Не будьте бабой – предоставьте это мне.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ убирает от лица руки, тыльной стороной ладони вытирает глаза и поправляет на себе форму.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Виноват. (Отходит в сторону.)

     На какое-то время на сцене воцаряется напряжённая тишина, которая, впрочем, вскоре прерывается ПАХОМЫЧЕМ, который начинает издавать нечленораздельные звуки и указывать на что-то рукой.

ПАХОМЫЧ. Там... там... (Пахомыч то указывает за кулисы, то водит руками вокруг головы, изображая шар.)


                Затемнение


                Сцена 17


     Все задвигались, зашумели и начали смотреть в сторону, куда указывал ПАХОМЫЧ. Из-за кулис, тяжело ступая, выходит КИРИЛЛ в космическом скафандре. Выйдя на сцену, он останавливается и снимает с головы шлем. В это время, с противоположной стороны сцены выбегает СНЕГИРЁВА. Не добежав до КИРИЛЛА несколько метров, она останавливается, прижав руки к груди.

СНЕГИРЁВА. Кирилл!
КИРИЛЛ. Снегирёва!
СНЕГИРЁВА. Ненаглядный ты мой! Вернулся!

     КИРИЛЛ и СНЕГИРЁВА бросаются друг к другу. СНЕГИРЁВА обнимает КИРИЛЛА за шею, а КИРИЛЛ, взяв СНЕГИРЁВУ за талию, закружил её вокруг себя. Сделав несколько оборотов, КИРИЛЛ поставил СНЕГИРЁВУ на сцену.

СНЕГИРЁВА. Кирилл, я тебя так ждала... Так ждала... (Она опять обхватила Кирилла за шею и начала целовать.)

     Все смотрят на них, потом ПАХОМЫЧ несколько раз демонстративно кашляет. СНЕГИРЁВА отпускает КИРИЛЛА и со смущённым видом поправляет платье и причёску. КИРИЛЛ же, тем временем, оттопыривает локоть, и СНЕГИРЁВА берёт его под руку. Так, вдвоём, они подходят к остальным, присутствующим на сцене.

ПАХОМЫЧ. Слава покорителям космоса!
КИРИЛЛ (делая успокаивающий жест). Сейчас не об этом.

     КИРИЛЛ подходит к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ и обнимает его. Потом, отступив шаг назад, отдаёт честь и докладывает.

КИРИЛЛ. Командир, Ваше задание выполнено.

   КИРИЛЛ расстёгивает пару верхних пуговиц скафандра и достаёт камень, величиной с кулак. Камень излучает мягкий, пульсирующий свет.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это... с Луны?
КИРИЛЛ. Да. Оттуда.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ берёт в руки лунный камень.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Прохладный какой.
КИРИЛЛ. Это объясняется высокой теплопроводностью данного минерала.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ понюхал камень, подержал его в руках ещё немного и передал его ТЁТЕ КЛАВЕ. ТЁТЯ КЛАВА затем передала его ДЯДЕ ВИТЕ, и так далее. Побывав в руках у всех, камень вернулся к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (озираясь по сторонам). Куда бы его положить... О! Вот здесь, рядом с бабушкой. (Иван Васильевич положил камень на полочку, висящую возле портрета бабушки Клаудии.)  Всё самое дорогое в одном месте...
КИРИЛЛ. Кстати, данный камень состоит из неизвестного науке вещества. Пользуясь правом первооткрывателя, я назвал его – Клавдий. Уже подана официальная заявка и именно под таким названием его должны включить в таблицу Менделеева.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это в честь моей бабушки?
ДЯДЯ ВИТЯ. Постойте, постойте... А, разве, в честь моей Клавочки!
БОРЯ (задумчиво). Клавдий... Вообще-то, больше всего это созвучно имени одного римского императора...
КИРИЛЛ. Друзья мои, говорят, семь городов спорили за право считаться родиной Гомера...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И кто победил?
КИРИЛЛ. Все победили.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Мудрое решение...
БОРЯ. Намёк ясен.
ДЯДЯ ВИТЯ. А теперь, Кирилл, расскажи про Луну. Да, поподробнее.
КИРИЛЛ. Что интересует?
ДЯДЯ ВИТЯ. Всё. Про твоё путешествие от начала и до самого конца...
КИРИЛЛ. Хорошо... С начала, так с начала. Наш корабль совершил посадку на Луне в море Дождей...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. В море Дождей...
КИРИЛЛ. Ну да, в море Дождей. Траектория спуска немного отклонилась от заданной, поэтому посадка произошла в районе залива Радуги. Оттуда мы двинулись в море Ясности. Однако, стоянка там была короткой. Завернув на пару дней в озеро Сновидений, наша команда достигла, моря Спокойствия. Там мы задержались надолго...

     Раздался сдавленный стон. Издал его ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. При этом вид у него был такой. Словно у него заболели все зубы сразу. ТЁТЯ КЛАВА подошла и встряхнула его за плечо.

КИРИЛЛ. Что-то случилось.
ТЁТЯ КЛАВА. Нет. Всё хорошо, продолжай.
КИРИЛЛ (глядя на Сидорова). Следующей целью нашей экспедиции был залив Зноя, находящийся на востоке, моря Паров. Выполнив все запланированные мероприятия, мы преодолели Гемские горы и достигли, моря Островов. За несколько дней, мы пересекли его с востока на запад, и вышли к конечной точке нашего маршрута – кратеру Кеплера в океане Бурь. Кстати, этот камень... (Кирилл кивнул головой в сторону полочки.) Он оттуда...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ, шатаясь из стороны в сторону, снова негромко застонал.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Океан Бурь... Ты сказал океан Бурь....
КИРИЛЛ. Да - океан Бурь.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Океан Бурь... (Сидоров потёр ладонью подбородок.) Знакомое название. Расскажи мне о нём.
КИРИЛЛ. Что именно? О нём можно рассказать очень долго...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Хотя бы в двух словах. Мне нужно знать.
КИРИЛЛ. В двух словах?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Да, в двух словах... Какой он, этот океан Бурь?
КИРИЛЛ (посмотрев куда-то вверх и вдаль). Он... охренителен...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Примерно таким я его себе и представлял...

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ снимает и засовывает в карман галстук. Затем расстёгивает верхнюю пуговицу рубахи.

ДЯДЯ ВИТЯ. Сейчас что-то будет!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (расстёгивает ещё одну пуговицу на рубахе, потом сдергивает с себя форменный пиджак и швыряет его на сцену). Всё! Ухожу в отставку! Завтра же подам рапорт! Сколько можно, вставать по будильнику, надевать эту форму, идти на службу и ловить мелких жуликов, когда где-то там... (Сидоров поднял вверх голову.) Где-то далеко-далеко, меня ждёт застывший и безмолвный океан Бурь. Я должен... (Сидоров начал бить себя кулаком в грудь.) Я должен быть там... Мне нужно своими глазами увидеть, как окружённая чёрным бархатом космоса встаёт над океаном Бурь зелёно-голубая Земля. Недавно, кстати, я видел такую фотографию... (Обращается к Кириллу) А ты видел?
КИРИЛЛ. Так, это же я снимал.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ застыл на месте, затем покачал головой.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Поздравляю... Очень удачный ракурс... просто фантастический...
КИРИЛЛ. Это было нетрудно. Там любой ракурс – фантастический.

     Небольшая пауза.

ДЯДЯ ВИТЯ. Товарищ оперуполномоченный, а как же жулики? Кто будет их ловить, сажать, порядок поддерживать. Что будет с Вашим участком, городом? Страной, наконец!
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (подойдя к дяде Вите). Да ладно, тебе... Со страной всё будет в порядке. (Сидоров похлопал дядю Витя по плечу.) Уже подросло новое поколение, то ли забывших, то ли предавших свои мечты.
БОРЯ. Почему, предавших? Человек может мечтать о профессии оперуполномоченного, продавца или сантехника...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Какие мелкие мечты...
БОРЯ. Зато реальные.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Слабое утешение. Борис Аркадьевич. Могу я попросить Вас об одном одолжении?
БОРЯ. Да, конечно.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Встретите этих людей – передайте им мои соболезнования.
БОРЯ. Не уверен, что они в них нуждаются...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Нуждаются... Они просто этого не понимают. Уведите, скажите им – оперуполномоченный Сидоров посмотрел, как Вы живёте, и выражает вам своё искреннее сочувствие.
ТЁТЯ КЛАВА. Мне кажется, что на Земле одновременно существует две параллельные цивилизации. Цивилизация тех, кто хочет стать менеджерами, учителями, программистами, и тех, кто должен оставить цепочку своих следов на берегу океана Бурь. Это параллельные цивилизации – они не должны пересекаться, но они пересекаются... Сплошь и рядом...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. А почему они пересекаются, коли, не должны?
ДЯДЯ ВИТЯ. Говорят, какой-то Лобачевский подстроил...
ТЁТЯ КЛАВА. Самое страшное, что эти цивилизации не просто пересекаются, а затягивают в себя тех, кто им не принадлежит...

     Все молчат. ТЁТЯ КЛАВА, продолжила.

ТЁТЯ КЛАВА. Кирилл, а почему ты молчишь? Может, тебе тоже есть, что сказать оперуполномоченному Сидорову?
КИРИЛЛ. Конечно, есть! Очень даже есть чего сказать... (Подходит к оперуполномоченному.) Сидоров, так что ты решил? Ты летишь в космос?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Лечу!
КИРИЛЛ. Тогда, слушай про самое главное. То, что путешественники, первооткрыватели, космонавты должны знать, как дважды два. А то и лучше... Навсегда запомни астрономический адрес Земли. Ты меня внимательно слушаешь?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Да.
КИРИЛЛ. Галактическая нить Персея-Пегаса, комплекс сверхскоплений Рыб-Кита, сверхскопление Ланиакейя, местная группа галактик, Галактика Млечный Путь, рукав Ориона, созвездие Плеяд, суперсистема Альциона, Солнечная система, третья планета от центра. Запомни это, Сидоров, и ты никогда не потеряешься во Вселенной.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я запомнил.
КИРИЛЛ. И никогда не забывай. Потому что из любого путешествия, даже самого долгого, обязательно нужно вернуться домой. Хоть на пару дней заскочить... Ибо, космос - космосом, вселенная - вселенной, а на Земле, у каждого из нас, тоже есть дела. Не менее важные.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Разве на Земле могут быть важные дела?
КИРИЛЛ. Я понимаю, тебе сейчас это кажется странным... Есть, конечно, есть. Ну, например, встретиться с друзьями (Кирилл рукой указал на стоящих вокруг них, с парой ближних хлопнул ладонями.) Поцеловать жену...

     СНЕГИРЁВА подходит к КИРИЛЛУ и, слегка запрокинув голову назад, останавливается рядом с ним. КИРИЛЛ обнимает её и долго целует в губы. Все, застыв, смотрят на них.

КИРИЛЛ (отрываясь от губ Снегирёвой). Надеюсь, я понятно объясняю?

     Все вокруг часто-часто закивали головами.

ТЁТЯ КЛАВА. Довольно наглядно...
КИРИЛЛ. Скажу тебе также, Сидоров – нет ничего невозможного. Это я на себе проверил... И ещё... (Кирилл задумался.) Может быть – самое главное. Всё что происходило в твоей жизни раньше – это всё важно. Можно даже сказать – необходимо. Это всё – была подготовка. Без этого ты не полетишь.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Но ты, же не служил столько лет оперуполномоченным.
КИРИЛЛ. Всё очень индивидуально. (Кирилл почесал затылок.) Мне, чтобы стать космонавтом, это оказалось ненужным. А для тебя - обязательным.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Зачем?
КИРИЛЛ. Что пристал!  Откуда знаю? Ты это потом сам поймёшь. Там... (Кирилл посмотрел вверх.) В космосе...
БОРЯ. Если полетит...

     КИРИЛЛ склонил голову вбок, словно прислушиваясь к чему-то неразборчивому. Потом подошёл к БОРЕ.

КИРИЛЛ. Что значит «если полетит»? На каком языке ты говоришь?
БОРЯ. На русском.
КИРИЛЛ (изумлённо). Неужели? Это не похоже на русский язык.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (Кириллу). Борис Аркадьевич – он ведь тоже из Африки. Русский язык плохо понимает.
БОРЯ (возмущённо). Неправда! Отлично всё понимаю!
ДЯДЯ ВИТЯ. Не спорь. Тебе так только кажется. Русский язык – один из самых сложных в мире!
КИРИЛЛ (обнимая бегемота за плечи). Запомни, Борис Аркадьевич, в русском языке... В чистом, литературном русском языке не употребляется слово «если». Выражение «если полетит» - неправильно, некорректно, и используется разве что только в ненормативной лексике. За него – два без разговоров и родителей в школу! Эта фраза должна строиться с использованием слова «когда». (Кирилл внимательно посмотрел на Борю.) Когда полетит... Ну и так далее по тексту... Ты меня понял?
БОРЯ. Нет такого правила в русском языке.
КИРИЛЛ. А я говорю - есть.
БОРЯ. Я всего Розенталя недавно перечитал! Даже близко ничего подобного!
КИРИЛЛ. Когда ты его перечитывал?
БОРЯ. Неделю назад.
КИРИЛЛ (изумлённо). Неделю назад... Все слышали – он перечитывал Розенталя неделю назад! (Кирилл обвёл всех взглядом и снова уставился на бегемота.) Уважаемый, разве Вы не в курсе, что русский язык живой! Что он постоянно обновляется и развивается?

     БОРЯ попытался что-то произнести, пару раз открывает рот, но так и не вымолвил ни словечка.

КИРИЛЛ. Ваши знания о русском языке, за неделю, безнадёжно устарели.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (Боре). Шах и мат, Борис Аркадьевич. Шах и мат.

     КИРИЛЛ подходит к ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ.

КИРИЛЛ. Так на чём мы остановились... Ах, да... Когда ты полетишь в космос, ты поймёшь, что ничего что было до этого не напрасно. Что твои года – это твоё богатство.
ПАХОМЫЧ (Оперуполномоченному Сидорову). И вообще, в твоём возрасте, как говорится, всё только начинается.
КИРИЛЛ. Какая чушь. Я вообще, не понимаю, когда человеку вдруг начинают такое говорить... Жизнь только, начинается... Он что заново народился что ли? Ему, что опять надо ходить в школу? И милиции, и такую?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (передёрнувшись). Да ну, нахер!
КИРИЛЛ. Вот и я о том же! Жизнь, Сидоров, не начинается. Она - продолжается. И в этом есть своя прелесть и свои преимущества.

     Небольшая пауза.

БОРЯ. И всё-таки, я утверждаю – шансы минимальны.
КИРИЛЛ. Борис Аркадьевич, не ломайте, своими сомнениями, человеку жизнь.
БОРЯ. Хорошо, не буду...

     БОРЯ подходит к своей кровати, вынимает из-под неё чемодан и запихивает в него вещи. Заполнив чемодан, закрывает его и начинает собирать шахматы со стола. Затем встаёт, держа в одной руке чемодан, а другой, прижимая к груди шахматную доску.

КИРИЛЛ. Борис Аркадьевич, Вы уверены, что делаете правильный ход.
БОРЯ. Не знаю... Просто, я не могу так как Вы... У меня... (Боря потряс шахматной доской. Шахматы в ней загрохотали.) У меня аналитический склад ума.
ТЁТЯ КЛАВА. В этом твоя слабость, Борис Аркадьевич...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Борис, постой... (Обращаясь к окружающим.) Неужели, ничего нельзя поделать?
КИРИЛЛ. А что тут сделаешь...
БОРЯ. Не поминайте, как говорится лихом...

     БОРЯ уходит. Все молчат.


                Затемнение


                Сцена 18
 

     Все молча, стоят. Первым из оцепенения выходит ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ и бьёт кулаком по стене.

ДЯДЯ ВИТЯ. Ты чего?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Даже не представляю, как мы будем без Бориса... Без нашего Аркадьевича... Без его знаний, без его жизненного опыта... Как...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ разводит руками. Все молчат. ТЁТЯ КЛАВА подходит к ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ.

ТЁТЯ КЛАВА. Как-нибудь... Доверьтесь мне. (Поворачивается к оперуполномоченному.) Сидоров, я Вам помогу.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Каким образом Вы сможете ему помочь?
ТЁТЯ КЛАВА (бросает взгляд в сторону Ивана Васильевича и усмехается). Очень просто. (Подходит к оперуполномоченному.) Сидоров, я буду в Вас верить.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Благодарствую, конечно.
ТЁТЯ КЛАВА. Вы же не сможете обмануть женщину, которая в Вас верит?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Да вообще-то...

     ТЁТЯ КЛАВА зажимает ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ рот ладонью, не дав закончить фразу.

ТЁТЯ КЛАВА. Сидоров, Вы что! Как можно! Мужчина не должен обманывать женщину, которая верит в него.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (высвобождаясь из рук тёти Клавы). Ладно, не буду...
ТЁТЯ КЛАВА. Ни один мужчина, просто, не добьётся в жизни ничего... ничего серьёзного, если у него не будет такой женщины... Которая верит в него.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ прошёлся по сцене взад-вперёд.

ТЁТЯ КЛАВА. Эта вера даст тебе такие силы, о которых ты даже не подозреваешь.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Даже так!
ТЁТЯ КЛАВА. Именно так... Сколько было людей, перед которыми жизнь воздвигала непреодолимую стену из невзгод, неверия и неудач. А они пробивали эту стену, казавшуюся несокрушимой. А некоторые, проходили сквозь неё, даже не замечая. И знаешь почему?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Почему?
ТЁТЯ КЛАВА. А у них не было выбора.  У каждого из них, была женщина, которая в него верила. И никто не мог допустить, чтобы эта женщина в нём разочаровалась.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Обалдеть! (Мотает головой.) Дайте две.

     ТЁТЯ КЛАВА делает знак СНЕГИРЁВОЙ, подойти к ней. Когда СНЕГИРЁВА подошла, ТЁТЯ КЛАВА обнимает её за плечи и говорит ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ.

ТЁТЯ КЛАВА. Каждую ночь, мы будем выходить на балкон, и искать, среди миллиардов звёзд, огни твоего звездолёта, возвращающегося домой, на Землю. Каждую ночь... Помни об этом Сидоров.

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ подходит к ТЁТЕ КЛАВЕ и СНЕГИРЁВОЙ и, встав перед ними на колени, обнимает обоих. Затем резко встаёт и отходит в сторону, вытирая глаза ладонью.

ТЁТЯ КЛАВА. Мы будем ждать тебя, Сидоров. Верить в тебя и ждать.

     ТЁТЯ КЛАВА поправляет у СНЕГИРЁВОЙ прядь волос и спрашивает её.

ТЁТЯ КЛАВА. Правда, Ира?
СНЕГИРЁВА (кивая в ответ). А что нам ещё остаётся делать.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Вы даже не представляете, как я Вам обоим благодарен. (Сидоров провёл ладонью по лбу.) Правда... Такого мне ещё никто не говорил... За то, что Вы сейчас сказали, я бы отдал всё золото мира, но у меня ничего нет кроме слов благодарности.
СНЕГИРЁВА. Этого вполне достаточно.
ТЁТЯ КЛАВА (улыбнувшись). Мы в расчёте, Сидоров. Лети спокойно.

     К ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ подходит КИРИЛЛ и хлопает его по плечу.

КИРИЛЛ. Сидоров, я в тебя тоже верю! Адрес-то помнишь?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Конечно... Галактическая нить Персея-Пегаса, комплекс сверхскоплений Рыб-Кита, сверхскопление ... сверхскопление...
КИРИЛЛ. Ланиакейя.
ТЁТЯ КЛАВА. Какое необычное название.
КИРИЛЛ. По-гавайски это обозначает «необъятные небеса». А впрочем, зачем это я... (Кирилл огляделся вокруг.) Надеюсь, Вы все культурные люди. Знаете гавайский.
ДЯДЯ ВИТЯ. Более-менее...
КИРИЛЛ (одобрительно кивнул и снова обратился к оперуполномоченному Сидорову). На чём мы остановились?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Сверхскопление Ланиакейя, местная группа галактик, Галактика Млечный Путь, рукав Ориона, созвездие Плеяд, суперсистема Альциона, Солнечная система, третья планета от центра.
КИРИЛЛ. Молодец. Не забудь – это главное!

     К ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ начинают подходить остальные персонажи.

ДЯДЯ ВИТЯ. Не ожидал я от тебя этого, Сидоров... Не ожидал... (Дядя Витя пожимает руку оперуполномоченному.)
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Да я, и сам-то не ожидал.
ДЯДЯ ВИТЯ. Сюрприз...
ПАХОМЫЧ. Молоток! Что скажешь! Желаю тебе поскорее увидеть этот твой... как его... океан Бурь.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Спасибо... Я и так заставил его долго ждать...

     На сцене появляется БОРЯ, с чемоданом и, прижатыми к груди, шахматами. Замечает на тумбочке шахматные часы и подходит к ним.

КИРИЛЛ. Борис Аркадьевич?
БОРЯ. Извините, я забыл... (Боря берёт оставленные на столике шахматные часы, и засовывает их в чемодан. Затем стоит задумчиво, держа в одной руке чемодан, другой прижимая к груди шахматную доску.) Ещё раз извините... Я пойду...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Постой.

     БОРЯ останавливается, ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подходит к нему поближе.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. У меня один вопрос, Борис Аркадьевич.
БОРЯ. Я Вас слушаю, Иван Васильевич.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Почему ты не сдался, когда я выигрывал у тебя две пешки, и одна из них была, между прочим, проходной?
БОРЯ. Позиция была тяжёлая. (Боря кивнул головой.) Но не безнадёжная...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (повышая голос). Почему ты не сдался, когда я выиграл у тебя слона?
БОРЯ. Шансы ещё оставались... Кое-какие...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Шансы, говоришь, у тебя оставались... (Тут Иван Васильевич срывается почти в крик.) А теперь скажи мне. Почему ты не сдался, когда поддатый Пахомыч орал тебе в ухо: «Рус сдавайся!»
ПАХОМЫЧ. Понапраслину Вы на меня наговариваете... Когда такое было...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Всегда! (Иван Васильевич снова повернулся к Боре.) Так почему ты не сдался?
БОРЯ (тоже срываясь в крик). Я уже говорил! Потому что бегемоты не сдаются! Вы поняли – не сдаются! Никому, никогда и ни за какие коврижки!

     Воцарилась тишина. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подошёл к БОРЕ совсем близко.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (негромким, спокойным голосом). Вот за это мы тебя все и уважаем...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я хочу быть похожим на тебя, Борис Аркадьевич.
БОРЯ. Хотеть мало...
КИРИЛЛ. Он будет стремиться... Он уже стремится.
БОРЯ (задумавшись.) Я говорил, что шансов мало...
КИРИЛЛ. Зачем ты опять начинаешь?
БОРЯ. Кирилл, это ты не знаешь всех нюансов русского языка и не врубаешься до сути этой фразы. Буду откровенен, я тоже не сразу понял, что сказал... Но когда до меня дошло... (Обводит присутствующих выразительным взглядом.) Шансов мало – значит, что они есть. (Боря подошёл к оперуполномоченному Сидорову.) Шансы есть, Сидоров. Я, даже, пока ходил, прикинул... Ноль целых, шестьдесят четыре сотых процента...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Ноль целых, шестьдесят четыре сотых процента?
БОРЯ. Примерно, конечно... Плюс-минус одна сотая...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Мне кажется... (Ненадолго задумывается.) Только дурак... Или полный идиот не попытается воспользоваться таким шансом.
ТЁТЯ КЛАВА. Мне тоже так кажется. Нужно бороться.
ДЯДЯ ВИТЯ. Искать.
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Найти.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. И не сдаваться!
БОРЯ. Ни в коем случае!

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ обнял БОРЮ.

БОРЯ. Запомни, Сидоров, я верю в тебя. Причём, если у них... (Боря показал на окружающих.) вера слепа и базируется непонятно на чём, то у меня всё основано на точном расчёте. Шансы есть! У меня, понимаешь ли, аналитический склад ума...
ТЁТЯ КЛАВА. В этом твоя сила, Борис Аркадьевич.

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ обнимает одной рукой БОРЮ, другой – КИРИЛЛА.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Как хорошо, что мы опять все вместе.
БОРЯ (тряся рукой, в которой держит шахматную доску). Мы едины.
ТЁТЯ КЛАВА. И все верим в тебя, Сидоров.
СНЕГИРЁВА. У Вас всё получится.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Спасибо.
КИРИЛЛ. Вообще-то, не знаю, стоит ли это благодарностей, Сидоров. Не все понимают, но вера, это не столько крылья, сколько – тяжёлая ноша, которая отрезает пути к отступлению. Иногда, так хочется всё бросить... Что скрывать – такие моменты, порой возникают...
СНЕГИРЁВА. Они и у тебя были? Такие моменты.
КИРИЛЛ. Они у всех бывают. И только мысль о том, как стыдно будет посмотреть в глаза тем, кто в тебя верил, заставляет стиснуть зубы и двигаться дальше.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Ещё раз - спасибо. Именно этого мне и недоставало.
КИРИЛЛ. И самое последнее. Не надо сожалеть, что начало твоего путешествия задерживается. Каждый прожитый день даст что-то значимое и важное, но это ещё не всё... Когда эти бесконечные дни останутся позади, космический корабль, под твоим руководством, покинет Землю и ты останешься с Вселенной один на один, с глазу на глаз, тебя охватят такие эмоции, какие должно быть, никто испытывал... Я тебе даже завидую по-хорошему...

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ подошёл к КИРИЛЛУ и положил ладонь ему на плечо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. В твоей ситуации, Кирилл, тоже есть кое-какие плюсы.
КИРИЛЛ. Да, я знаю...

     КИРИЛЛ посмотрел ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ в глаза, а затем снова обернулся к ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ.

КИРИЛЛ. Ну что... До встречи... Может, давай - на Марсе? На Луне я уже был.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Можно и там.
КИРИЛЛ. Давай сразу всё решим... Сегодня, кстати, необыкновенный день – ровно десять лет назад мы все встретились на крыше обыкновенной кирпичной девятиэтажки, и в жизни каждого из нас, произошёл перелом. У кого крутой, у кого не очень, но тем не менее... Давай с тобой договоримся – ровно через следующие десять лет, день в день, встречаемся на Марсе на равнине Эллада, в районе западного края патеры Амфитриты.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ (достаёт из внутреннего кармана блокнот-ежедневник, пролистывает его почти до самого конца и заносит что-то карандашом). Возле какой, говоришь, патеры?
КИРИЛЛ. Амфитриты. У её западного края.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Амфитриты.
КИРИЛЛ. В 14.00 Москвы. Нормально будет?
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Нормально... Четырнадцать, ноль, ноль. (Заносит информацию в блокнот и убирает его во внутренний карман.) Записал. Друзья... (Сидоров обратился к окружающим.) Все слышали? Это время у меня уже занято. Имейте в виду...

     Все присутствующие достают карандаши и ежедневники и делают пометки.

ТЁТЯ КЛАВА. А у меня на этот день стоит двадцатилетие нашей встречи... Юбилей, как-никак... Что делать?

     КИРИЛЛ подходит к ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ и обнимает его за плечи и обращается к остальным.

КИРИЛЛ. Друзья, отметьте его без нас...


                Затемнение


                Сцена 19


     КИРИЛЛ подходит к ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ.

КИРИЛЛ. Ну что, Сидоров, всё с тобой ясно. Значит, летишь. Не забудь привезти Ивану Васильевичу новый экспонат. (Кирилл подходит к лунному камню и поправляет его.)

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ встаёт рядом с КИРИЛЛОМ и тоже смотрит на лунный камень.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. От нового, конечно, не откажусь... Но этот подарок, навсегда останется для меня, самым дорогим.
КИРИЛЛ (продолжая глядеть на камень). Красавец, правда?

     ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ кивает и берёт лунный камень в руки.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Я вспоминаю свою первую встречу с Луной... В детстве я был примерным слонёнком, и спать ложился довольно рано. Нет, про Луну я знал. В книжках картинки видел, бабушка в сказках рассказывала, но пересекаться с ней – не доводилось. Но, однажды... Однажды бабушка наварила целый тазик вкуснейшего бананового варенья... (Иван Васильевич посмотрел на портрет бабушки.) Я съел его, запив двумя вёдрами индийского чая.
ДЯДЯ ВИТЯ. Это тот, который со слониками на упаковке?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, который, специально для нас... Естественно, ночью мне захотелось в туалет. А туалет – во дворе... Так впервые я увидел Луну. В ту ночь она была как по-заказу, идеально круглая. Она была безумно красива, и сама знала об этом... Беззвучно и торжественно, она царила в бездонном ночном небе Африки, милостиво позволяя маленькому слонёнку любоваться собой... Потом бабушка хватилась и увела меня домой, но жизнь уже не могла быть прежней. Если бы не та ночь, я мог бы вырасти и сидеть под пальмой, в тени, на берегу реки Лимпопо, покуривая бамбук, но Луна... В надежде дотянуться до неё, я перебрал множество вариантов, в итоге приехав сюда...
КИРИЛЛ. А здесь ты встретил меня. Твоя мечта стала и моей мечтой, заставив многое в жизни пересмотреть и измениться...
СНЕГИРЁВА (положив голову Кириллу на плечо). Надо признать, изменившись, ты стал чертовски привлекателен. (Целует Кирилла в щёку.)
ДЯДЯ ВИТЯ (обнимая за плечи тётю Клаву). Должен сказать, Иван Васильевич, что твоё появление в нашем городе, сыграло большую роль в жизни нашей семьи.
БОРЯ (покашляв). Кхе, кхе... Как сосед Ивана Васильевича по зоопарку, хочу сказать пару слов. Это просто счастье – жить рядом с таким увлечённым и бурно прогрессирующим шахматистом. (Ивану Васильевичу.) В моих достижениях, есть и твоя заслуга. Не спорь... Я знаю, что говорю. Даже, более того... Имея под рукой такого спарринг-партнёра, как ты, я даже думаю – а не замахнуться ли на мировую шахматную корону!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. И замахнёмся. Непременно замахнёмся... (Небольшая пауза.) Друзья мои, это что же получается... Подумать только, сколько в мире всего поменялось, из-за того, что один слонёнок захотел ночью в туалет... По-маленькому.
КИРИЛЛ (кивая в сторону оперуполномоченного Сидорова). А сколько ещё поменяется... (Берёт в свои руки, из рук Ивана Васильевича, лунный камень.) Ты смотри, как интересно получается... минерал Клавдий... Бабушка Клаудия... Есть такая примета, что если встать между тёзками и загадать желание, то оно обязательно исполнится.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Я тоже слышал про такое?
БОРЯ. Вы считаете, это сработает?

     ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ неопределённо пожимает плечами. КИРИЛЛ ставит лунный камень на прикроватную тумбочку.

КИРИЛЛ. По крайней мере, хуже не будет. Отвечаю. Сидоров, становись сюда.

     КИРИЛЛ указывает ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОМУ СИДОРОВУ место между лунным камнем и портретом бабушки ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА.

КИРИЛЛ. Загадывай. Только про себя, чтобы никто не догадался.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Сейчас. (Кивает головой.) Сейчас... Только, сформулирую...
ДЯДЯ ВИТЯ. Погодите! Минутку!
КИРИЛЛ. Что такое?

     ДЯДЯ ВИТЯ озирается, находит глазами стул, берёт его и ставит около лунного камня. Затем делает знак ТЁТЕ КЛАВЕ.

ДЯДЯ ВИТЯ. Клав, садись. (Кириллу.) Думаю, так будет лучше.
КИРИЛЛ. Правильно думаешь. Энергетика повысится.
БОРЯ. Точно?
КИРИЛЛ. Как пить дать.
БОРЯ. Тогда, у меня для Вас тоже кое-что есть.

     БОРЯ вытаскивает из-за тумбочки портрет мужчины в лавровом венке и древнеримской тоге. Внизу на картине крупными буквами надпись – Клавдий I.

ПАХОМЫЧ (разглядывая портрет). Что за хмырь?
БОРЯ (ищет место для портрета). Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик, Великий понтифик, наделённый властью трибуна четырнадцать раз, консула – пять раз, императора – двадцать семь раз... (Боря возвышает голос.) Отец Отечества! И это всё только официальные титулы!
ПАХОМЫЧ (кивнув). Ну, я ж говорю – хмырь!

     БОРЯ отвлекается от поиска места для картины и смотрит на ПАХОМЫЧА с оттенком лёгкого презрения.

ДЯДЯ ВИТЯ. Откуда у тебя это.
БОРЯ. Выиграл. Главный приз от шахматного супертурнира в Монако. Сам президент ФИДЕ вручил. Руку жал.
ПАХОМЫЧ. Сплавил ненужное...
БОРЯ. Почему ненужное? (Устанавливает картину.) Видишь – пригодилась.

     БОРЯ отходит в сторону и осматривает получившуюся композицию. ПАХОМЫЧ, стоящий с ним рядом, тоже смотрит, и, вдруг, резко машет рукой.

ПАХОМЫЧ. Ладно... Раз пошла такая пьянка... Пока не начинайте...

     ПАХОМЫЧ исчезает за кулисами и быстро возвращается, с плакатом в руках, на которой изображена молодая красивая женщина.

БОРЯ. Что за мадам?
ПАХОМЫЧ. Клаудия Шиффер. Манекенщица. (Любуется на изображение.) Правда, лапочка!
БОРЯ. Где взял?
ПАХОМЫЧ. В сторожке у меня висела. На стене. Люблю её разглядывать, когда засыпаю.
БОРЯ (забирая плакат из рук Пахомыча). Тут и разглядывать нечего. (Покрутил плакат из стороны в сторону.) Всё строго. Можно даже сказать – целомудренно.
ПАХОМЫЧ. Глупое ты животное, Борис Аркадьевич. А воображение человеку на что дано?

     БОРЯ неопределённо покачал головой и, немного подумав, нашёл место и для плаката. Управившись с работой, он встал возле КИРИЛЛА.

БОРЯ. Теперь, наверное, энергетика зашкаливает.
ДЯДЯ ВИТЯ. Я, прям, чувствую... Аж искрит...

     Слышится треск электрического разряда и над сценой проскакивает, что-то похожее на молнию.

КИРИЛЛ. О! Видали... Давай, ещё добавим. Держи клаву, тётя Клава...

     КИРИЛЛ достаёт из-под скафандра клавиатуру от компьютера и протягивает её ТЁТЕ ВЛАВЕ. Та берёт клавиатуру в руки. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ одобряюще кивает головой. Над сценой ещё раз грохочет электрический разряд.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Обязательно должно сработать. Столько Клав и Клавдиев в одном месте...
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ СИДОРОВ. Загадывать?
КИРИЛЛ. Загадывай. (Он обвёл окружающих взглядом.) Может ещё у кого-нибудь есть мечта? Он может загадать её вместе с оперуполномоченным Сидоровым.
ДЯДЯ ВИТЯ. А можно? У меня есть... Совсем скромная...

     ДЯДЯ ВИТЯ показывает расстояние в сантиметр, между большим и указательным пальцами. КИРИЛЛ кивает и указывает рукой в сторону ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО СИДОРОВА.

КИРИЛЛ. Да ради бога!

     ДЯДЯ ВИТЯ встаёт между ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫМ СИДОРОВЫМ и ТЁТЕЙ КЛАВОЙ.

БОРЯ. А мне можно?

     Вверху снова проскакивает молния.

КИРИЛЛ. Можно. Тут такая энергетика – на всех хватит.

     КИРИЛЛ указывает ему рукой в сторону ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННОГО СИДОРОВА, ДЯДИ ВИТИ и ТЁТИ КЛАВЫ. БОРЯ встаёт к ним. В руках у него шахматная доска. Почти сразу же к ним присоединяется и ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Затем к ним встаёт ПАХОМЫЧ.

БОРЯ. У тебя, что, тоже мечта есть?
ПАХОМЫЧ (кивнув). Конечно. (Вызывающе.) И не хуже твоей, между прочим.
БОРЯ. Хм... Довольно неожиданно. Но, тем не менее - рад за тебя...

     ПАХОМЫЧ с некоторым подозрением смотрит на БОРЮ, а затем отворачивается.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (тронув Пахомыча за плечо). Пахомыч.
ПАХОМЫЧ. А... Что?
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты комплимент сделал? Соседке.
ПАХОМЫЧ. Завтра...
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Опять завтра. Сколько можно.
ПАХОМЫЧ. Завтра - железно!
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Эх, Пахомыч...
КИРИЛЛ. Так, тихо... Разговорчики в строю. (Окидывает взглядом стоящих перед ним.) Все готовы?
СНЕГИРЁВА. Кирилл, а мне тоже нужно кое-что загадать...
КИРИЛЛ. Что ж ты молчишь, любимая.
СНЕГИРЁВА. Ждала, когда ты сам догадаешься.
ТЁТЯ КЛАВА. Что ты, милая. Это мужчины. У них только Луна, да Марс на уме.
КИРИЛЛ. Ну почему же только Луна, да Марс... Ещё Сатурн и Юпитер.
ТЁТЯ КЛАВА. Во-во... И, вся Ланиакейя, в придачу.
СНЕГИРЁВА (вздыхая). На кого мне теперь обижаться? (Обнимает Кирилла.) Ведь, я сама сделала свой выбор, находясь в здравом уме и твёрдом рассудке.
КИРИЛЛ (проводя рукой по волосам Снегирёвой). Ты у меня умница.
СНЕГИРЁВА. Ты у меня – тоже.
КИРИЛЛ. Это – благодаря тебе. Помнишь, как ты била меня математикой по голове... Вбивала знания...

     СНЕГИРЁВА кивает, улыбается и прижимается лбом ко лбу КИРИЛЛА.

СНЕГИРЁВА. Помогло?
КИРИЛЛ. М-м-м... Ещё как...

     КИРИЛЛ и СНЕГИРЁВА стоят, прижавшись лбами, друг к другу.

КИРИЛЛ. Любимая, давно хотел спросить, у тебя есть мечта?
СНЕГИРЁВА. Мечта...  (смотрит Кириллу в глаза.) Пожалуй, есть...
КИРИЛЛ. Надо, непременно, загадать...

     КИРИЛЛ, отставляет локоть, предлагая СНЕГИРЁВОЙ взять под руку. Она принимает предложение, и КИРИЛЛ, держа под руку, подводит СНЕГИРЁВУ к остальным и ставит её в ряд. Затем кидает взгляд влево и вправо.

КИРИЛЛ. Подвиньтесь немного. (Встаёт рядом со Снегирёвой.) А теперь, каждый спокойно, не суетясь, вспоминает свои мечты и загадывает желание.

     Все, закрыв глаза, с сосредоточенным видом начинают шевелить губами. Первым открыл глаза ДЯДЯ ВИТЯ, и рукой погладил ТЁТЮ КЛАВУ за плечо. ТЁТЯ КЛАВА положила свою ладонь на его руку, лежащую у неё на плече.
     Следующими загадали свои желания КИРИЛЛ и СНЕГИРЁВА. Почти одновременно открыв глаза, они обнялись и поцеловались.
     БОРЯ что-то шепчет, прижимая к груди шахматную доску. Периодически он её целует и прикладывает ко лбу.
     ПАХОМЫЧ шевеля губами, вдруг с грохотом падает на колени. И в таком положении он продолжает что-то шептать, прижимая к груди сжатые в кулаки ладони. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ прервался, с недоумением посмотрел на ПАХОМЫЧА, затем отвернувшись, снова закрыл глаза и зашевелил губами.
     Свет на сцене слабеет и постепенно исчезает. Последний луч скользит по лицам всех присутствующих на сцене, в конце задерживаясь на ПАХОМЫЧЕ, который продолжает стоять на коленях, и, прижав руки к груди, что-то шептать с закрытыми глазами и сосредоточенным лицом. Постепенно и этот луч слабеет и исчезает. Воцаряется темнота, лишь лунный камень, из неизвестного науке минерала Клавдий, мерцает белым, холодным светом.


                КОНЕЦ