Часть 3 эпилог глава 49 гарун бежал быстрее лани

Первую лекцию по истории СССР о призвании варягов княжить на Руси мы слушали затаив дыхание. Наше воображение подогревал и внешний вид лектора: густые усы и роскошная борода делали его похожим то на дикого варяга, то на Карла Маркса, портрет которого можно было увидеть практически в любой аудитории университета. Со временем мы привыкли к его бороде, и, когда экзамен по истории СССР пришёл принимать гладко выбритый и коротко подстриженный молодой человек, мы не сразу узнали в нём историка Тимофеева.

Пребывая под впечатлением событий последней недели, я не придал этому абсолютно никакого значения, но Рюмину было очень неприятно отвечать совершенно незнакомому преподавателю. Обычно уверенный на экзаменах и зачётах, свою последнюю экзаменационную пятерку в первой сессии Игорь впервые получил с трудом: это был заключительный экзамен, и сказывалась накопленная усталость. Мне было непривычно слушать, как Рюмин «плывёт» на вопросе об экономическом развитии России в начале 17 века. Сидя на последней парте, я поздравил себя с тем, что, в отличие от своего с некоторых пор закадычного друга, не поленился затариться «бомбами», которые вчера сам же и писал.

Писал до тех пор, пока молодой, но очень строгий и, как по мне, не в меру энергичный комендант, несмотря на все наши протесты, не выгнал нас чистить снег на территории, прилегающей к  четвертому общежитию. Но на следующий день, получив билет, я вторым после Рюмина подсел к экзаменатору с исписанным с обеих сторон листочком, и бодро ответил на пятерку.

Экзамен проходил в одной из небольших аудиторий на первом этаже, с фанерным «предбанником», который формально выполнял функцию перегородки, но с великолепной звукопроводимостью! Ожидавшие там своей очереди обсуждали экзаменационные вопросы, и не подозревали, что их прекрасно слышно в самой аудитории. Историк шутя заметил нам, что можно прямо сразу же ставить оценки, только послушав эти разговоры, и, когда, выйдя с экзамена, я передал эту шутку сидящим, Большакова схватила в руки учебник, и стала громко зачитывать ответы, а Люся Антипова удостоила её восхищенным взглядом….

Считая себя женихом одной девушки, и не исключая вероятности отцовства ребёнка от другой девушки, я, как это ни странно – в первую очередь для меня самого, продолжал жить обычной жизнью советского студента, подспудно надеясь, что потенциальные проблемы, связанные с этими двумя обстоятельствами, – разрулятся сами по себе. Я перестал анализировать ситуацию, копаться в себе, и самое главное – я перестал делать конструктивные выводы, которые мне указывали, якобы, верный путь решения возникающих проблем.

С другой стороны, интуиция мне подсказывала, что я стою на пороге чего-то нового. И, как вскоре выяснилось, она меня не обманула. После четырёхдневного «ничегонеделания» в своей салтовской квартире я, отоспавшийся и посвежевший, вернулся в «четвёрку» утром 19-го. Рюмин складывал самые необходимые вещи в небольшой чемоданчик, с которым он собирался отправиться в Северную Пальмиру сразу же после экзамена по истории СССР. Я сглотнул слюну, и пьянящий аромат авантюризма уложил меня на лопатки без малейшего сопротивления.

– Что, и билет уже достал? – спросил я, наблюдая, как Игорь наматывает провод на электробритву.
– Да какое там! Достал… Если повезёт, сяду на проходящий Кисловодск-Ленинград. Он приходит на Южный вокзал около 13.00.
– Везение – это хорощо, – сказал я, предвкушая романтические приключения. – А хочешь, я попрошу папу – он у меня работает в управлении ЮЖД, – и он сделает тебе билет? Для него это не проблема!
– Да нет, неудобно как-то – беспокоить по пустякам… Доеду как нибудь.
– А остановится есть где?
– Да, есть: тетка…

– В принципе… я тоже мог бы с тобой поехать…У меня тоже в Ленинграде есть родственница: мамина двоюродная сестра …одна в двухкомнатной квартире…давно уже в гости приглашает – всё никак не вырвусь: то армия, то учёба….

Рюмин оживился и восторженно стукнул меня кулаком в грудь. Видимо так он делился своей радостью…
– Слушай! Это было бы шикарно! Поехали! Отдохнёшь от своих девиц, походим по театрам, выставкам, музеям, развеемся… Решайся!
– А погнали! – обрадовался я, мысленно составляя распорядок завтрашнего дня. – В котором часу, говоришь, наш поезд?
– В час.
– В час….Экзамен в девять. Тогда так: я пойду позвоню насчёт двух билетов, потом вернусь и сяду писать «бомбы», а завтра пойдём в первой пятёрке….Чтобы у меня в запасе было время вернуться домой за билетами и вещами. Короче, встречаемся на Южном вокзале в 12.30 у центрального входа. А пообедать я возьму с собой – в поезде и пообедаем!

– А…
– А о том, что мы возьмём к обеду мы поговорим чуть позже, – сказал я, и, окрылённый неожиданно открывшейся перспективой, побежал заниматься её реализацией….

…Моя поездка в Ленинград мне напоминала бегство. Причём началось это бегство ещё утром 20 января, когда, открыв глаза в своей постели, я почувствовал, что мне… тошнотворно скучно, и каждый час, проведенный в этом городе становится для меня невыносимым мучением. Какая-то неведомая сила оторвала меня от подушки, вставила мне в руки зубную щётку и зубную пасту, накинула на шею полотенце и отправила умываться. Открыв кран с водой, я посмотрел в зеркало и не узнал себя. То есть, это был я и «не я» одновременно. Другой Рыбаков лукаво подмигнул мне и сказал: «Беги!».

И я побежал….

Пробегая мимо Гоголя, 7, заскочил и быстренько сдал экзамен. Быстренько съездил на Салтовку, забрал билеты, и сложил вещи в пузатый коричневый кожаный портфель с огромным серебристым замком-защёлкой. Туда же уложил заботливо приготовленный мамой обед в виде отварной курицы, вареных вкрутую яиц, тонких ломтиков сыра, маринованных огурчиков, сухой колбасы, варёной картошки и хлеба, и как на ковре-самолёте прилетел на Южный вокзал. На ходу выслушал расказ Рюмина о том, как он прощался с парнями возле факультета, и пришел в себя только тогда, когда по громкоговорителю объявили о прибытии нашего поезда.

….Мечтательно курящий Рюмин расхаживал по платформе в своей черной шубе из искусственного меха, и до полного сходства с Онегиным ему не хватало только длинной лакированной черной трости. Я отобрал у него чемоданчик и сходство стало более заметным. Зато с двумя саквояжами я теперь, наверное, был похож на декабриста (только без кандалов!), который ждёт отправки по этапу в Сибирь, и, несмотря на безрадостную перспективу пожизненной каторги, уже приготовился к тому, что «…темницы рухнут – и свобода…» меня «…примет радостно у входа…», и произойдёт это скоро. Очень скоро!

… Немолодая, одетая по форме, проводница протёрла видавшей виды зелёной тряпочкой покрытые инеем поручни, важно спустилась вниз и, проверив предъявленные Игорьком билеты, сказала, чтобы мы занимали 11 и 12 места. Мы бодро поднялись в вагон, зашли в третье купе, поздоровались со своими попутчиками, побросали свой багаж на мою нижнюю (мы так решили!) полку, и выскочили назад для торжественного и последнего перекура на «родной земле». На 5-6 дней путешествия у каждого из нас было по 120 рублей, и эта заоблачная для нас сумма, которая равнялась трём стипендиям, конечно же, позволяла нам шиковать, и курить болгарские сигареты по 50 копеек за пачку.

Поезд стоял 20 минут. Мы прохаживались туда-сюда вдоль вагона, с наслаждением вдыхали запах дизельного дыма, слушали объявления о прибытии и убытии поездов, стук и лязг колёс, и со стороны могло показаться, что мы немного «под мухой».

– Так, всё! Ребята, бросаем курить! Заходим!
Мы вернулись купе, и, сели на нижнюю полку. Поезд дернулся и с черепашьей скоростью пополз на Север. Зашла проводница, собрала билеты в прямоугольную коричневую книжечку, и мы сдали ей по рублю за постельное бельё.

– Бельё я сейчас принесу, мальчики, не переживайте. Чай будете?
– Будем-будем, – нервно отозвался я,  – Только чуть позже, если можно.
– Ну, бойлер у меня уже греется; пока я билеты соберу и бельё раздам, как раз и чаёк поспеет, – дружелюбно сказала проводница и пошла дальше по вагону.

Наши попутчики оказались геологами, которые ехали в научную командировку на Кольский полуостров. Им обоим было лет по 40-45. До встречи с ними я представлял себе геологов бородатыми дикарями, с мужественными и обветренными лицами. Эти же больше походили на академических профессоров. Мы вышли с ними в тамбур на перекур, разговорились, и я удивился, когда услышал, что Рюмин с детства мечтал стать геологом. Ну и я, естественно, сказал, что служил в Мурманске, но с детства мечтал стать …космонавтом.

…На подъезде к Белгороду мы решили пообедать. Рюмин достал из моего портфеля аккуратно сложенный пакет с едой и вином, и тут я обнаружил, что у нас нет воды. Я пошёл в купе проводника; она выставляла стаканы в металлических подстаканниках на столик с колёсиками, а из холщового мешочка доставала сахар-рафинад «Экспресс», расфасованного по 2 кусочка в пачке.

– Несу-несу! – засуетилась проводница.
– Ничего страшного, не спешите, – сказал я. – А у вас, случайно, нельзя купить пару бутылок лимонада или чистой газировки?
– Ой, сыночек, ты знаешь, нету. К сожалению, ничем тебе не помогу…Это только или на станции…сейчас уже скоро будет Белгород – стоянка 10 минут, или в вагон-ресторане.

Я подождал, пока нальётся чай, взял сахар, два пустых стакана (не пить же нам из горла!), повернулся и пошёл к себе.
Сделав несколько шагов по проходу, мне пришлось повернуться спиной к окну, чтобы дать дорогу симпатичной девушке. Из чистого любопытства я посмотрел ей вслед. Высокая шатенка, с карими глазами; красивые длинные волнистые волосы, обрамляющие кофейный шерстяной свитер. Средней длины юбка из черной кожи с металлическими заклепками подчеркивала стройность её ног, и я сразу вспомнил журнальную фотографию группы «Депеш мод», которая висела на стене над кроватью Николахи в общаге. Проходя мимо меня девушка приветливо улыбнулась. «Ничего так», – подумал я и занёс чай в купе.   

На столике был разложен наш обед, геологи собирались идти обедать в вагон-ресторан, а Рюмин сидел, уткнувшись в «Трёх товарищей» Ремарка.
– Сколько можно читать одно и тоже? – спросил я, ставя чай на стол.
Рюмин покачал пальчиком и, улыбнувшись, сказал голосом Надежды Владимировны:
– Товарищ не любит Ремарка...

Я уселся у стола на нижней полке геологов, Рюмин сел напротив и мы принялись рвать на куски холодную вареную курицу.
– Любит, не любит, – недовольно пробурчал я. – Тут жизнь мимо проходит! Эх, Игорь, Игорь…Если б ты видел, какая девушка только что приходила к проводнице за чаем!!