Зарисовки-с натуры

                ЗАРИСОВКИ – С  НАТУРЫ.    1.  Пос. Кировский. Год  2018.    ЦРБ. Инфекционный корпус. Палата №6. («Чехов» тут же в памяти всплывает). Бытовые условия, надо сказать – более чем скромные.  По сравнению с прочими отделениями будто б и преимущество наличествует: в каждой палате сан. узел собственный совмещённый имеется (а не один тесненький туалетик на весь коридор) – так света там нет, лампочка сгорела. Запасных эл. лампочек, как санитарочка объяснила, в больнице не имеется (мне было передали из дому нужную – так электрика не нашлось для замены, светильник же высоко под потолком – без стремянки сам-то я не мог заменить), так и осталась лампочка невостребованной на подоконнике лежать).                В  уголке дальнем и тёмненьком сан.узла – туалет, неожиданность сразу преподносящий – бачок там смывной не работает. Санитарочка, в ответ на возмущенье болящего, повела его в тот уголок, инструктаж провела: перед «употреблением» бачок необходимо поворочать-потрясти соответствующим образом (и показала – как). Потом надо ещё и крышкой осторожненько похлопать, потечёт после того водица (но не надолго – на часик всего. А далее – повторение действа). Ремонту же бачок не подлежит – нет деталей для того запасных. По пути к туалету, посреди прямо прохода, дырка непонятного назначения в полу, прикрытая старенькой крышкой от кастрюли – дырку ту в полутьме осторожненько обходить следует (а ведь болящие – они ж ведь и полуживыми бывают. Уж тут кадрики хроники – ежели решиться кто-то заснять - не для слабонервных)                При неизбежной летней духоте в палате («аромат»-то от болящих – тот ещё, специфический) окно открыть нельзя – на створке нет сетки защитной, откроешь – нечисть всяческая устремляется тут же в палату (и откуда только берётся столько-то). Как-то рискнул-таки я, открыл створку – и потом метался с пол.часа по палате, полотенцем молодецки размахивая да «дичь» уничтожая налетевшую (героизм незаурядный проявивши - уничтожил я аж 12 штук всяческих летающе-членистоногих). Справился-таки – хвалу даже заслуживши. Пара тумбочек в палате стоит древнейших (я уж заподозревал – не мои ли они ровесницы), мне досталась « с секретом»: дверца «западает» при закрытии, рукояточки же нет на дверце, оторвана – приходится вилкой действовать при открывании (ничего, приспособился – и пошло дело). На столе в палате чайник стоит для кипятка (кувшин ли, графин для этого – роскошью, похоже, признан непозволительной). Рукоятка у чайника обломилась с одной стороны – и привязана она к носику тряпочкой. В коридоре на столе стоят два ведра эмалированных почтенного тоже возраста – хранится там кипяток для обихода болящих (похоже, бачок обычный для того установить – тоже роскошью посчитали). Как-то, за кипяточком с тем чайничком отправившись, предложил я персоналу, инициативу проявивши: а давайте-ка запечатаем этот чайничек в бандерольку, отправим его в Москву, адресуя Министру Скворцовой (которая в Правительстве медициной «заправляет»). И с пожеланьем отправим: чтоб пригласила она Главу Правительства, угостила бы его чайком из этого вот чайника (может быть, покороче тогда станут рапорты победоносные – ими сочиняемые, поскромней будут). Но благое намеренье моё докторицей не поддержано было – втуне пропало (а – жаль).                С пропитаньем – и тоже не очень, чтобы очень. Рацион – скудненький (из круп, например, в дни моего там пребывания  гречка да рис напрочь отсутствовали, так же – и горох-фасоль. Курятинка – в дозах малозаметных, скорее – символических). Перечень «прочего» - и тоже куцый. Чувствуется – очень и очень работники пищеблока стараются, разнообразить как-то стремятся меню, качество соблюсти – так не с чем ведь работать-то. Это ведь только в сказках солдат может  и из топора суп сварить, в действительности же – многие тут компоненты потребны (а тут – лаврушка даже редко мелькает). Уж тут – что получится. И порции скудненькие – так-то сиротливо в тарелочках кашка горкой тощенькой выглядит. Ну, мне, допустим, при возрасте моём солидном (для которого  уже и сам-то аппетит в воспоминанья превратился), и достаточно минимума предлагаемого (при этом ещё и «подкормка» домашняя у меня в избытке даже) . А вот для люда в расцвете, так сказать, сил, комплекции пусть даже и средней – для них тут, как говорится – на один зуб только. Ежели «сядет» на рацион утверждённый мужичок недельки на две – то уж выйдет отсюда фигуркой исправленный (уж ожиренье тут – ну никому не угрожает).Хотя, объективности ради, отметить следует – хлеб больничный отменным прямо-таки вкусом отличается. Кто его и где выпекает – то неизвестно мне, а что мастера своего дела этим занимаются – то смело могу утверждать, в обычной продаже такой-то по качеству хлебец и не встречается. Поклон вам низкий – мастера-пекари! Конечно ж, и тут можно утешенье отыскать. Я соседу по палате, например, так подсказывал: хлебает он супчик жиденький пшённый – и должен постараться он, вспомнить при том: а ведь наша сборная по футболу (а как раз чемпионат нагрянул – о котором нам всем уши все прожужжали в течение года предшествующего) в какую-то там «одну восьмую» пробилась (а вот что практически-то это значит – разгадка сия разуму моему неподвластна). Денежки, то-есть, что «урвало» от нас, болящих, государство – в дело пошли, уж каждая нога из тех одиннадцати пар, что на поле мелькали – уж никак не меньше миллиончика, поди-ка, урвала. Ведь им, «звёздам» так называемым футбольным, по моим догадкам – сдельно платят, по количеству то-есть шагов (но уж никак не по результативности – уж тут бы ни о каких миллионах и речи бы не было). Тут (ежели догадки мои верны) и объясненья готовые: почему наши «герои» столь уж медлительны на полях (трюх-трюх, трюх-трюх -  неспешно): они ведь шаги считают в процессе-то перемещенья – чтоб не «натянули» их при расчётах финансовых последующих. И ведь получают-то они содержанье – рамками разумного не ограниченное. Нас же, россиян, приглашают упорно:восхищайтесь, мол, «орлами» - да здравицы возглашайте им. А что супец жидковат в больничках, что кашка из крупы «пшеничной» несъедобна практически-то – перетерпеть всё ведь можно для-ради престижа державного, вниманье на том не акцентировать. Не баре ведь - должны вытерпливать (и – терпим ведь, до беспредела даже терпим). И вот ведь что удивительно – при такой вот нищете вопиюще-оскорбительной – персонал-то медицинский работать ухитряется с полной отдачей, лечат да лечат нас (и излечивают успешно – уж это я по собственному опыту знаю). Работа, надо сказать – чётко отлажена. Врач лечащий – предельно даже заботлива, с утра спозаранок – к нам она, к болящим в палаты: и расспросит (как ночь прошла, как самочувствие), и осмотрит внимательнейше, назначит процедуры последующие (укольчики-таблеточки). Дальше сестрички в дело вступают – исполняют всё предписанное (и тоже - опыт немалый выказывая, добросовестность да пунктуальность). При необходимости – отхаживают-откачивают они болящих (как вот со мной сестрице пришлось всю ноченьку проваландаться – затравился чем-то, чуть ли не наизнанку вывернуло. Вот она и отпаивала-откалывала меня до утра почти). А уж санитарочки – тут само трудолюбие полной мерой. Мне даже жаль их стало, дважды в сутки они ведь так называемую «мокрую» уборку производят, в нашей вот палате и сан.узел ведь убрать надо, все уголки там прочистить-промыть – вот они в полутьме там чуть ли не на коленках и ползают, вычищают-вылизывают. И ничего ведь, справляются – безропотно даже.          То-есть и доктор тут и по человеческим своим качествам, и по профессиональным – на своём месте, при своём деле-призванье. И прочий персонал требованиям соответствует – так почему же, почему условий-то для них не создают нужных? Ведь тут – и «больших тысяч» не надо – скромные самые затраты требуются. Но, вишь, и того нет почему-то.                Бедно живём, бедно – при всём нашем колоссальнейшем  богатстве природно-географическом. И ответ «почему» - тут же, в палате даже этой больничной, находится. На тумбочке у меня коробочка стоит с зубочистками (палочки такие деревянненькие заостренные) – китайского производства. Докторица каждое утро горло у меня осматривает, используя при этом одноразового употребления деревянненькую такую дощечку с углами закругленными – и эти щепочки «Маде ин Кина». Как-то мне щётка половая понадобилась, случайно на бумажечку, там наклеенную, внимание обратил: произведено, оказывается – в Италии. Ну, с тем, что деревяшечки к нам в Приморье из Китая завозят - с этим ещё и можно смириться, граница рядом ведь. Но щётки-то, щётки – ведь пёрли их сюда чуть ли не через половину земного шара. Выгоднее бы было, конечно же, на месте отладить производство их – так кто ж этим займётся, тут работать ведь надо по-настоящему – а у нас народ «рукастый» полностью перевёлся почти. В последние ведь десятилетия полностью сотворился слом традиционных устоев и хозяйственных, и нравственных. Веками ведь заведено было: мужчина - добытчик в семье, работяга, женщина же, жена – хозяйка в доме. Сейчас же – наоборот всё складываться стало в быту: женщина – кормилица уже, работница да добытчица, мужчина же – телезрителем стал штатным. На работу мужичка не загонишь теперь, он предпочитает пособие по безработице получать - да днями перед телевизором вылёживаться (»за футбол» болеть). И, надо сказать, стремленья его таковые на высочайшем самом уровне поддерживаются-подпитываются. Вот прикиньте-ка. На те миллиарды, что потрачены были на организацию чемпионата мира по футболу, можно б было несколько сотен предприятий каких-то для «малого» бизнеса построить. Уж зубочистками-то собственного производства могли б мы и завалить страну. Может быть, дерзнули бы и производство  памперсов своих наладить (говорят – и они у нас «забугорного» происхождения). Всё б мы могли, многое и многое могли – да вот не подвигнемся никак на то. А вот как да почему – тут рассужденья «скользкими» могут быть( уж тут – ПОЛИТИКА. Что, как известно – чревато, палка о двух концах, сугубо тут осторожным надо быть).                Понравился кому-то там, «наверху», футбол – и вбухали в него миллиарды. Тем оправдываясь: мол, должны ж мы миру всему доказать-показать – и мы не лыком шиты, и мы с любыми гигантами экономическими равняться можем. Они миллионы в спорт «вливают» - а мы вот на миллиарды замахнёмся. О том тут умалчивается: там-то ЛИШНИЕ деньги на забавы всяческие идут, без них обойдётся экономика ихняя. А у нас, вишь, за счёт лампочек, коих больнички лишаются, роскошествуем – гиганты-стадионы сляпываем (которые тут же и разваливаться начинают – мелькают уже такие сообщения в «периодике»). Ведь по сути-то футбол – игра, соответственно – и отношение к нему соразмерным должно быть – как к забаве. Но, вишь, с жиру-то бесясь, чуть ли не во всём мире уж и в культ футбол возвели, уж по популярности – и с религией сравнялась игра. В начале-то детишки только да вьюноши мячи пинали – а теперь взрослые уже и солидные дяденьки принялись, уж чуть ли не на индустриальную основу возвели забаву (деньжонки даже бешеные в сфере той закрутились – что и мы вот доказали затратами на чемпионат тот пресловутый). Конечно ж – множество наших лодырей-бездельников, к «болельщикам» себя причисливши, как бы сопричастность пережили к мировой элите (на равных ведь «болели» - эмоции масштабные выплёскивая). Но мне-то, мне, обывателю рядовому, не болельщику – на кой хрен, грубо выражаясь, чемпионат-то этот?: Мне вот нужнее: чтоб лампочки все в больничках горели да бачки чтоб смывные безотказно функционировали – да повсеместно. И зачем вот, зачем – скажите – ради какой цели благородной должны мы тянуться-стараться, на цыпочки даже становится (мудрость-то гласит китайская – «На цыпочках долго не устоишь») – чтоб доказать что-то и кому-то (явно – комплекс неполноценности демонстрируя). Нам надо бы просто-напросто ЖИТЬ ради благополучия всеобщего (вот вся и мудрость). Лет с пол-сотни тому надо посвятить – чтоб «сосредоточиться» (как выразился в своё время «железный» канцлер Горчаков), внутренние свои проблемы разрулить – а тогда уж и утверждать себя в числе великих. Но, вишь, правители наши «перескочить» решили через этот обязательный этап исторический (немедленно чтоб в «великие» выкарабкаться). А наши ж робкие писки-недовольства «снизу» - там, «наверху», не слышны, там оперируют масштабами «вселенскими» (интересами отдельных индивидуумов – пренебрегая). Что там какие-то лампочки да бачки туалетные – чемпионат какой-никакой подавайте нам (чтоб мир весь о нас заговорил – гениальностью вождей наших восхищённый). И – говорят, говорят (но вот почему-то – недоброжелательно в основном). Нам же, рядовым жителям, единицам статистическим – терпеть только остаётся. Мы же (дети войны – особенно) ко всему привычны – переживём и таковое, перебьёмся как-нибудь. Надеждой подпитываясь: быть может, и вознаграждены будем мы за долготерпенье-то наше – выбьется в руководство высшее толковый мужик, наставит нас да поведёт по пути истинному (последним таковым «у руля» российского был Столыпин С.А. – которого, для ради благополучия соперников, и ухлопали в году ещё 1911-ом). Так, может быть, и дождёмся мы прихода вождя достойного. Терпением запасшись (прихода Мессии ведь, явленья вторичного – уж два тысячелетия ждём), молитвой споспешествуя – и дождёмся, поди-ка?                И ещё. Наблюдая вот – непосредственно – за стараньями медиков наших, мысли всякие-разные посещать начинают. Ведь нигде и ни разу в СМИ наших не встречал я панегириков хвалебных хоть бы и в адрес санитарочек наших скромных. В десятилетия последние СМИ наши наглухо и накрепко о людях труда забыли. Экраны, например, телевизионные заполнены то певичками всяческими безголосыми да тощезадыми (именуемыми: «Звёзды»). А то замелькают певцы некие, голосов да «музыкальности» природной не имеющие – но отличающиеся полупедерастическими и обликом, и манерами (на вид даже - «скользкими»). А то, с постоянством маниакальным прямо-таки, так называемых юмористов-сатириков на экран выпихивают. А они уж настоль примелькались телезрителям, что не просто надоели - осточертели (даже вид их один оскомину вызывает). Одни и те же, одни и те же рожи скалятся на экранах, с натугой смех изображая. Объединившись (по национальному, похоже, признаку) – они «круговую оборону» заняли на юмористическом Олимпе, свежим людишкам уже невмочь туда пробиться («сожрут» на подходе ещё). А чуть освободился экран – заполняется тут же сериальными пукалками-стрелялками, интересными только «избранным» (то-есть – дебилам полным). Так вот не собраться ли нам, не объединиться ли - да хором, всем разом и потребовать: а ну-ка «сдвиньте-ка» дерьмо всё это, хотя бы часть экрана да времени посвятите рассказам о людях труда, тех – кто поит-кормит нас, учит да лечит (о тех, кто защищает, слава Богу – вспоминать стали в последнее время). Вниманье наше на нонсенс обратить: какая-то «дива» очередная тощие лядвии свои продемонстрирует на экране (а некоторые и промежность свою крупным планом могут показать – несмотря на вид явно неэстетический самого-то «объекта» демонстрации) – и получит за то суммы, позволяющие ей дворцы даже приобретать в забугорье. А вот санитарочка работящая, сутками горбатясь – тысчонки только скромные получает (уж на десятки тысяч счёт тут не идёт). Уж явно ведь: утвердившись пред микрофоном да прогундосивши нечто, на песню отдалённо похожее (к чему нас уж и приучили «звёзды» наши новоявленные) – полегче это будет, ч5м шваброй действовать (и – часами, безостановочно). По рассужденью здравому – и вознагражденье должно быть соответственным усилий прилагаемых. Но, вишь, наоборот всё.  Где тут – справедливость, где исполнение заповедей хотя бы Божьих? Нетути!  И, похоже, порядочки такие надолго укоренились, власть предержащая бессилье тут полное демонстрирует. Как же, как же: все ведь СМИ теперь, всем скопом – именуются «бизнесом». А коль бизнес, коль деньгами большими там запахло – дланям властно-руководящим не достать уж до них (усилья робкие - парализуются тут же). Что ж тут поделаешь – времена такие вот настали. А вот прикончатся ли, и когда – то вопрос без ответа, нашего кругозора тут явно не хватает.                2. Пос. Горные Ключи. Годы – «лихие» девяностые, и – после. Нам, пенсионерам лет тогдашних, так-то уж не повезло (попали, как говорится, как кур – в ощип)(. Пенсии скатились до нищенского уровня, на пропитанье даже скромное недоставало. Накопления «сгорели» в одночасье (а у нас, у северян бывших, они имелись-таки). Вот и приходилось крутиться всячески, изворачиваться – прокормиться чтоб. Нам-то повезло ещё, успели мы приобрести домишко деревенский с участком в 15 соток (в качестве дачи у нас он использовался). Овощи-ягоды, фрукты кое-какие – свои, уже голодовка не грозит. Живность всяческую развели: и захрюкало в углу двора, и петушки закукарекали, гусаки загоготали, уточки закрякали. Но чуть наладился было быт – так опять удар воспоследовал. Чтоб живность прокормить - и комбикорм, и зерно разных видов приобреталось нами по дешовке у тружеников соседних совхозов(соответственно, по традициям советских ещё времён - всё это у государства уворовывалось). Так вот совхозы все эти, следуя тенденциям тогдашним разрушительным, разваливаться стали одно за другим (вначале близлежащий воен. совхоз приказал долго жить – а там и прочие). А иссякли источники кормов дешёвых (тогда тариф такой принят был – мешок комбикорма ворованного за бутылку водки отдавался) – пришлось поневоле расставаться нам с живностью. Голодновато опять стало – что-то опять изобретать надо . А тут и далеко ходить не пришлось, подсказали люди знающие – нашёлся выход. Дом-то наш деревенский практически пустовал, мы там только днями появлялись для работ садово-огородных – вот и стали мы сдавать его «дикарям»-отдыхающим (а у нас летом наплыв постоянный наблюдается люда приезжего). Доход кое-какой появился, для меня ж и неожиданность приятная прорисовалась, возможность наблюдать «в натуре» поведенье индивидуумов различных человечьих (типажи ж теперь, как в калейдоскопе, менялись предо мной). Занятье у меня и «интеллектуальное» появилось – кроме дел и забот сугубо-хозяйственных (что вполне меня устраивало – увлёкся даже «экспериментами» некиими, на раскрытие индивидуальностей направленными). Год-два прошло, с удивленьем я к выводам пришёл: а ведь я, оказывается, без оснований достаточных очень и очень мнения невысокого был о качествах окруженья моего человечьего. Большинство то, как оказалось, нормальными вполне людьми были: добры – в меру, на помощь ближнему придти – и тоже могли в пределах определённых. Сварливые – и тоже в меру, озлобленья взаимные – редко всё-таки наблюдались. То-есть народ наш в массе своей нормален во всех отношениях (что немало нас утешило при разгуле-то тогдашнем невзгод всяческих). Выделялись, конечно же, индивидуумы некоторые из общего ряда – не без этого. Как-то поселилась у нас семейка дружненькая: муж Саша, жена, деток двое. Сдружились мы с ними – и они в течение ряда уж лет к нам постоянно наезжали. И однажды Саша за согласованием обратился – приятель должен был с семейством прибыть на несколько дней – решил тоже отдохнуть от трудов праведных. Сомненья мои возникшие (не алкаш ли буйный какой-нибудь приятель-то) Саша развеял, пояснивши: мужик, мол, солидный и состоятельный, миллионами ворочает – торговлей какой-то там занимаясь. Дополнительный тут же у меня интерес возник, любопытство: а каковы они, купцы-то нынешние. О купцах дореволюционной формации и наслышаны мы, и начитаны, в литературных источниках «класс-прослойка» эта в достаточной мере освещена. Представляем даже мы – как выглядели тогдашние богатеи-толстосумы («…толстый, присадистый, красный – как медь»). А как нынешние, успели ли «тучность» нагулять, представительность (интересно). Прибыли. Внешность – самая что ни на есть заурядная: тощенький купчишка, будто – недокормлен он постоянно. И пачки купюр из карманов  не выглядывают, не вываливаются- никакого тебе своеобразия. На меня, хозяина, с первых минут пребывания – ноль внимания, будто и не замечает – мимо смотрит. Согласования все бытовые – через Сашу только (личное общение, похоже, с пенсионером скромным – ниже достоинства ихнего признаётся. Тем, то-есть, доволен я должен быть - что он присутствием своим осчастливил меня). Деток у них двое – испорченных напрочь воспитаньем – похоже – дурным. Мальчишка лет одиннадцати – явный уж дебил. Детям Сашиным я разрешил и вишни рвать с кустов, и малину собирать. Присоединились и приезжие – и этот дикарёныш тут же принялся ломать-драть кусты и ветки (вокруг их разбрасывая). На замечания – никакой реакции положительной, вылупливает зенки на меня - продолжая ветки ощипывать. Через Сашу решил воздействовать, поговорил он с приятелем, «успокоил» меня: мол, мальчик очень нервен, нельзя его запретами раздражать – вы уж потерпите (а я уж убытки возможные оплачу). Ладно, подождём – что ж оно дальше-то будет. И дождались очень скоро : к трапезе приступил коллектив, что-то там не удовлетворило парнишку – упал он, заверещал-завопил оглушительно, ногами задрыгал. Я же, клич-то таковой услыхавши, подумал – убивают, наверное, чадушко своё. Подошёл, постоял в сторонке, понаблюдал. Упал «паралитик» не на бетонную отмостку, что вокруг стола – а в сторонке, на травку, помягче где. Вопит-дрыгается – но глаза приоткрывает ,  наблюдает: какова реакция. А она – тут же, паническая: суетятся вокруг него, уговаривают-упрашивают. То-есть всё тут ясно (и дальше уж я на вопли его , периодически повторяющиеся, не обращал вниманье). На другой день, на «фазенду» явившись, в огород было я направился. Под навесом, вижу, Саша с «купцом» тем восседают (бутылочка-закусочка - наслаждаются). Я было мимо – так купец остановил:                - Подойди, дед. Подойди – посмотри! Подошёл – смотрю. - Вот – видишь, видишь – что мы пьём? - Вижу – пойло какое-то забугорное, Форма бутылочки – оригинальна, о качестве ж содержимого – ничего не могу сказать. - Да ты..  Ты..  Дед..  Какое «пойло» - ты глянь, глянь! Коньяк - глянь!          Глянул: на этикетке на латинице изображено – «Хеннесси» (так- кажись).                - Да ты знаешь ли, знаешь – сколько стоит эта бутылка?          - Не интересовался. Назвал он сумму (что-то величина – около пенсии моей месячной). Но я трепета священного не испытал почему- то, стою да жду – что же дальше последует. Подозвал коль, похвастал, логика сама подсказывает: плеснуть теперь надо в рюмочку, подать деду – попробуй, мол. Я, конечно ж, откажусь (с утра-то даже лошади, как говорят, спиртное  не употребляют) - но поступка-таки жду. Не дождался – не решился купец на расходы нерациональные (просто-таки – похвастать ему захотелось). Саша занервничал, поглядывает на него с ожиданьем – но «не доходит» до того (ушёл я в огород – без угощенья щедрого). Прихожу через пару часиков, наработавшись – а исчезла вся компания: на прогулку отправились. На столе та бутылка стоит – опорожнённая уже. Решил – полюбопытствую. Дело в том, что в коньяках я разбирался неплохо в своё время – с первых лет на Северах, с появлением возможностей, я в застольях вынужденных (начальство ли нагрянет, комиссия ли очередная) только на коньяки и налегал(тут, будто, последствия полегче). Постепенно и марки различать стал (на вкус да аромат). К нам сортов пять-шесть завозили, в отпусках-командировках и «забугорные» марки перепадали (на Арбате, в Москве, как-то даже «Наполеона» десяток бутылок урвать удалось – с переплатой, естественно, запредельной). Но с года, кажись, с 1980-го замечать я стал – меняется вкус-то коньячный (и особенно заметно – аромат), и – не в лучшую сторону. С чего бы это (может – и ошибаюсь?). Ответ неожиданно нашёлся – в журнале «Наука и жизнь». Статья там появилась «восхвалительная» : мол, премия высокая Государственная присуждена группе грузинских учёных – за разработку и внедрение  методов ускоренного созревания коньяка. Всё и сразу понятным стало, не коньяк уж теперь – подделка. А «за бугром» как с этим – ну-ка попробую. На донышке там осталось: и ароматом можно насладиться, и вкус «на язык» опробовать. И сразу обонянье удивилось – запах ванилина шибанул из бутылки (уж никак коньяку не свойственный). Ещё, ещё принюхиваюсь, на вкус пробую – да это и не коньяк вовсе. Напоминает будто самогон грузинский, чачу – так запах ванилина мешает. То-есть – подделка это, подделка – полнейшая. Так вот и «обувают» скоробогачей наших (они ж ведь на цены только ориентируются, качество определить – «тямы» не хватает). Так вот и надо – вволю я позлорадствовал. А семейство купеческое хотел было, причину придумавши, «выкинуть» как-то со двора. Не пришлось: парнишка ещё раза два ногами подрыгал (не угодили ему чем-то), на него глядя – и девочка (чуть постарше его) тоже на истерику настроилась – и семейка вся, с утра пораньше, в «Мерседес» свой загрузившись, отбыла в сторону Владивостока. Скатертью вам дорожка – но с ухабами чтоб на каждом шагу! А  лето это каким-то неудачным выдалось. Вскоре после тех появилась у нас во дворе дама солидная, при ней – дочка её с внуком (Алла. Парнишка – Миша). Дама по делам приехавши,дочку  же с внуком – на отдых определить решила. Сговорились. И разделились как-то: бабуська моя с дамой с той у крыльца остались, я же со старшим братом (посетил он меня по делу какому-то) за угол зашёл, пристроились под навесом – курим. Следом и Алла за нами, увидела бак с водой – обрадовалась (жарища ж установилась тогда – несусветная). Тут же она платьишко с себя сбросила (под ним же – только ленточки какие-то скромные, «срамные» места чуть прикрывающие), прямо пред нами – три-четыре ковша на себя вылила, платье опять накинула (нас – будто б и не замечает). Ох, подозрительно что-то, ох – подозрительно. Я (так уж сложилось) в годы ещё послеармейские опыт приобрёл общения с наркоманами (а они тогда, в годы шестидесятые, редкостью ещё были). И чуть даже не «влетел» - на женитьбу настроившись с наркоманкой. Потому такие вот «выкрутасы» (никого из окруженья не замечать)  - вмиг меня на настороженность настроили. Ведь похоже – наркоманка эта Алла. Мамаша отбыла, дочку с внуком оставила, скоро очень я убедился: да, Алла (по профессии – мед.сестра)  - наркоманка законченная. Подходит её время, уединяется она в доме (мальчишечка Миша уж привык – вокруг меня крутится). Минуток через десять-пятнадцать выходит, следующие с пол-часа где-то в состоянии пребывает: «не от мира сего». Дальше – привычное уж состояние, в облаках витает (приплясывает постоянно при ходьбе, подпевает негромко – в такт с мелодиями какими-то внутренними). На сынишку (а ему три годика всего) вним ания почти и не обращает, он уж и приспособился к этому: с утра пораньше, пока мамаша дрыхнет-вылёживается, он на кухню пробирается, из холодильника банку достаёт литровую с молоком, от батона кусище отламывает – питается (а уж дальше – со мной во-всю общается). Одежд он никаких (по летнему-то времени) не признаёт, разгуливает только голяком – потому и прозван нами: «Маугли». Будто б и спокойствие воцарилось во дворе – а всё как-то тревожно на душе: вдруг да «ненормальность» наркотическая каким-нибудь проступком неадекватным проявится. Причину б найти, выселить её – так Маугли жалко (так-то ему понравилось у нас, и с бабуськой с моей сдружился он чуть ли не по-родственному). Тогда – решили мы на семейном совете – надо к ней ещё кого-нибудь подселить (а вторая комната пустует в доме). Момент выбравши – побеседовал на эту тему с Аллой (на то упор делая: мол, невыгодно мне дом наполовину пустой держать). Она обрадовалась даже: конечно же, конечно – подселяйте, мне тогда спокойней будет. То-есть – порядок: тут же я объявленье поместил на доске соответствующей. И пары часов не прошло – подкатили к дому два солидных «джипа». Познакомились: капитан-«рыболов» с супругой, сын ихний – с женой да дочкой («старики» в санатории отдыхают – а семейство сыновнее по-иному пристроить решили). И на вид, и на стоимость иномарок ориентируясь – люди солидные и положительные, скоренько и сговорились обо всём. Устраиваться стали новосёлы, я случайно разговоры ихние подслушал – насторожился чуть. То насторожило, что сынок так-то настойчиво выпроваживать стал папашу с мамашей (а им понравилось у нас – подольше хотели побыть). Но сынок так-то действенно их «выталкивал» - уехали вскоре. И сынок и супруга его с Аллой в разговоры пустились – и тут же и в объятия друг к дружке бросились. Скоренько и пара вновь прибывшая, и Алла – в дом ушли, закрылись там (девочка ихняя, с ровесником-Мишей познакомившись, тоже на моём попечении оказалась – увёл я их в огород, помидорчиками стал угощать). А через пол-часика и родители ихние из дома вывалились в состоянии, мне уж знакомом: только что «дозу» все они приняли. То-есть сюрприз (как обухом по голове): и эти наркоманами оказались.                День-два проходит – ничего, живём. А тут опять брат старший посетил меня – уселись мы в тенёчке под навесом:курим, беседуем. Мужик-квартирант  на рынок уехал с утра пораньше (как я понял – чтоб «дозами» пополнится) – нет его и нет, жена и Алла заметались уж в ожиданье (пора «дозу» очередную принимать – а его нет). И не выдержали они – закрылись в доме (а Маугли подружку на кухне молочком угощал – мужик самостоятельный). Через какое-то время появляются дамочки – и к нам, под навес, в тенёчек. Их увидевши – и детки из кухни выкатились, забегали вокруг. Миша, как обычно, голенький, и писуняка у него торчит так-то задорненько (внушительных не по детски размеров). Дамочка, на «предмет» вниманье обративши, сказала что-то Алле – а та подхватила тут же тему: - Это в папашу он пошёл, в папашу. «Инструмент» у того – редкостных прямо-таки размеров. Уж он как «влындит» мне.. И рассказывать – в подробностях – принялась: как муженёк её действует этим «инструментом». Сидят же они – рядом с нами (но друг к другу повернувшись – и глядя только друг на друга). Я на братца глянул: а у него глаза шире да шире открываются (того и гляди - на лоб полезут). Уж приподнялся он – приготовившись тираду гневную выдать (вы что, мол, шалавы – вконец обнаглели, совесть потеряли – при стариках такое вот несёте похабство). Но я перебил его,  за рукав – да за угол. Говорю: так они нас с тобой и не видят, наркоманки они – и «дозу» только что приняли. Пугать их не надо – они минуток через двадцать и сами в норму, им привычную, придут. Возмутился братец – а что ж ты не гонишь их, терпишь чудищ таких. Да вот – отвечаю – придумываю повод, чтоб избавиться от них без шума-скандала. А он назревать стал – по сексуальным уже поводам: мужичок ночной порой постели перепутал – а жена проснулась не во-время, обнаружила. Пришлось срочно придумывать нечто – и придумал (а вот что – уж и не помню сейчас). Расстались мы с ними чинно-благородно (а бабуська ж до сих пор Маугли вспоминает, жалеет его – как он, мол, возрастать будет при таких-то родителях). Дальше нормально у нас пошло. В конце же сезона, последними, «якутяночки» у нас поселились (так мы их сразу назвали – они из г. Нерюнгри). Две сестрицы, у обеих сыночки лет по 12 – спокойный народ, положительный. Но мне тревожно-таки стало, на них глядя – сомненья одолели. Дамочки обе броской внешностью обладали – такие и в любой толпе выделяться будут. Да ещё и «разведёнки» обе – так не закрутится ли вскоре вокруг двора моего стая кобелей вожделеющих (посёлок-то наш – курортный, народец потому приезжий на поиски приключений сразу настраивается). Но день-два проходит, неделя – а не толпятся «бойфренды» толпой у калитки, женщины-то – умницами оказались, умело и достаточно жёстко «на место» ставят наиболее предприимчивых самцов.                Но, наконец-то, появился-таки мужчина во дворе. И даже – мужичина: «гвардейской» комплекции, с выправкой военной (и действительно – «вояка» он, по званию – подполковник, гарнизоном каким-то командует под Хабаровском где-то). На отдых он почему-то прибыл без жены, с дочкой только – вот она на пляже и познакомилась с мальчишками-«якутами». А там и родители познакомились – и вояка тут же «запал» , что называется, на старшую якутяночку. Так и крутится вкруг неё молодым петушком (только что не кукарекает) – но без успеха, никак чтото интрига не завязывается (хоть он ежедневно, как на службу, и является в наш двор). Загадка – однако (мужичок-то – видный). Так-то я заинтересовался – а вскоре и разгадкой разжился: как-то якутяночки с моей бабуськой беседовали, я же из-за угла подслушал невольно. Старшая якутяночка со смешком ехидненьким делится наблюденьями своими:  мол, «кавалер» этот – скуп до беспредела даже. Как-то на пляже продавец-мороженщик появился, он первым заметил его, взял себе и дочке порцию  - на нас же не раскошелился (указал только: вот там, мол, продают деликатес). То же и с напитками прохладительными - ни разу не предложил хоть бы стаканчик. У них, жительниц якутских, с финансами нет проблем, они бы и отказались от предложенного – но хоть бы попытка была сделана, намёк хотя бы на «рыцарство». То-есть, вывод для себя я сделал, шансы у мужлана недогаливого – ничтожны, застрял он на завязке только приключения. А тут у сынка старшей якутяночки день рожденья подошёл. Мы с бабуськой для дел огородных прибыли с утра, она попросила нас: не уходите, мол, на обед, приглашаем мы вас торжество скромное отметить. А мы, надо сказать, никогда с бабуськой не принимали таких приглашений (хоть они и следовали почти от каждого «коллектива»), объясняясь: у вас, мол, свои интересы, у нас – свои стариковские. И тут было отказались вначале – так уговорили-таки якутяночки (а бабуська моя так-то тесно почему-то с ними сдружилась). А коль уговорили - надо ж и материальное участие в подготовке обеда принять, приволок я тут же овощей груду «для стола»: картошечки молодой накопал, кабачок сорвал, баклажан, перцу, огурчиков-помидорчиков, петрушечки-сельдерея. Мясные запасы в холодильнике у них имелись, курочек домашних, с рынка, парочка – обед на-славу получился. Меж собой, слышу, по поводу напитков якутяночки советуются. Старшая говорит: кавале р мой, узнавши о намереньях наших, сказал – вы, мол, обед готовьте, я же – о напитках позабочусь. Младшая засомневалась: неизвестно, мол, на что он разорится, может быть – мне в магазин сбегать, взять хотя бы шампанское. Старшая не согласилась, резон привела: уж до этого-то додумается он (к дамам ведь в гости идёт, тут ритуалы – вполне определённые).  Так и решили – и продолжили старанья на кухне.                Перед обедом и «гвардеец» наш явился, ко мне под навес (где и стол стоит обеденный) подсел, рассказывать начал (да погромче, погромче – чтоб и на кухне слышно было) – как он напитки в магазине выбирал. Мне, мол, и такую водку предлагали, и этакую – но я пренебрёг, в конце-концов  - эту вот выбрал. С тем он из сумочки, с которой пришёл, достал пакетик, из газетки свёрнутый, из него достал бутылку, и звучно ею о стол пристукнул (вот, мол – каковы мы!). Глянул я на этикетку – самая-самая дешовенькая водяра (такой даже мы, пенсионеры малоимущие, пренебрегаем). Однако.. А что там ещё у него в сумочке, для дам предназначенное? Загадка пока что – ничего более он оттуда не достал. По готовности – на стол блюда, паром аппетитным исходящие. Рюмочки-бокалы расставили, уселись за столом (дети – отдельно, они уж приступили к трапезе). И нам пора начинать, огляделись – и примолкли в недоуменье. Для нас-то, для мужиков, есть бутылка – а для дам ничего и нет. Положенье – глупейшее: сидим, переглядываемся. Кавалер же незадачливый открыл бутылку свою, в мою рюмочку плеснул чуток (на один примерно глоток), в свою тоже рюмку (уж побольше, на пару глотков). В «дамские» ж бокалы – не наливает, ждёт чего-то. И тут младшая якутяночка нашлась. В первый ещё день, в честь, так сказать, «вселения» - приобрели они бутылку вина, отпили по рюмочке (на спиртное, то-есть, совсем они не падки) – и спрятали бутылку в холодильник. И вот теперь – так-то она пригодилась: извлечена была, наполнены были бокалы. Я, было, тост вознамерился произнести (собрались-то мы по поводу дня рожденья – так вот чтоб имениннику «многая лета» возгласить). Но – не успел, кавалер перебил меня, свой тост заготовленный озвучил: - Предлагаю я – выпить за дам присутствующих!                Поднялся он (и ко мне адресуясь: за дам прекрасных – только стоя пьют), вытянулся во весь свой рост гвардейский, по стойке «Смирно» утвердился, как-то так лихо локоть задрал (чтоб рука – параллельно стола стала). Так-то звучно содержимое рюмки заглотил – и уселся опять с видом победительным. Молчанье недоумевающее за столом: так-то глупо у него получилось да неуместно. Конечно, во времена «ранешние» пили гусары лихие за здоровье милых дам – так тогда пили, когда на крепком «взводе» все присутствующие, когда шампанское рекой лилось, музыка гремела да бокалы сокрушаемые звенели. А тут..  Тут – навес скромненький, столик покосившийся «дачный», водяры дешовенькой в рюмке на один глоток. Да и повод-то – иной совсем. Но, вишь, не доходит никак до мужлана, мы молчим недружественно – он один разговоры пытается затеять. К «закуси» приступил – только косточки куриные на зубах захрустели (того да того подбавляет он на тарелку себе, подбавляет). И мы  вниманье уделили нужное блюдам – отменно, надо сказать, приготовленным. Через время дамы вновь свои бокалы наполнили да выпили – а мой же «распорядитель»  (бутылка – наотдальке от меня, под локтем его стоит) как бы и вниманье не обращает на них, насыщается – целенаправленно. А я же так-то глупо себя чувствую. У нас с братом всегда здесь, на «фазенде», запас некий спиртного имелся (на случай выходов на рыбалку) – а сейчас вот, как бы на зло, перебой у нас случился (вспоминаю – пусто в заначке). Вот и сижу – жду. Отвалился наконец-то от стола кавалер, опять мне глоточек плеснул в рюмку, себе – побольше. Уж тут успел я - возгласил-таки тост, именинника поздравляющий. Он же с недоуменьем даже на меня взглянул (забыл, похоже, по какому поводу мы и собрались-то). Якутяночки, на него глядя, уж хихикали откровенно. Старшая, чтоб не расхохотаться, в дом ушла (на ходу объявивши – голова у ней разболелась, полежать ей надо). И кавалер было за ней потянулся – захлопнулась дверь пред носом его, вернулся под навес. Женщины тут со стола всё стали убирать, якутяночка младшая бутылку ту начатую водочную подала кавалеру – забирай, мол. Ничего, принял: завернул аккуратно в газетку, в сумочку свою уложил (и забрал-таки с собой). Дальше – отошли мы от него, никто и вниманья на него не обращает. Но он – упорно – с пол.часика ещё высидел, побрёл потом уныло со двора.                С утра пораньше – и опять он тут (вот никак он не может с неудачей примириться). А тут: младшая якутянка на кухне суетится, старшая же не выходит из дома – и детей даже не выпускает. Я в огород сразу ушёл – не делая попыток к общению. Никто с ним не заговаривает, посидел он, посидел в одиночестве – да и побрёл, как оплёванный, со двора солдафон неудачливый. На этом роман курортный (так и не завязавшись) и завершился. Недоуменье только оставивши у меня – что это было: скупость ли запредельная, глупость? Или - самоуверенность, самооценка завышенная: мол, не могут никак мной пренебречь (а он намекал якутяночке, избраннице своей, на какие-то скрытые свои достоинства). Но, вишь, не подействовало, по усам, как говорится, текло – а в рот не попало. А я ж ещё одну страничку добавил к коллекции «портретов» (колоритных в чём-то) – отложилось в памяти. Теперь вот – вспоминается.                3. Пос. Горные Ключи. Год 2018-ый. В последнее время бабуська моя как-то странно посматривать на меня стала. А однажды ж, украдкой, и пальцем у виска покрутила жестом характерным (похоже, мол – «двинулся» дедуля мой). И причина тут в одном: поприсутствовала она однажды , за «сеансом» пронаблюдала – как я с воробьями «перечирикивался». Их у нас во дворе стая целая проживает. Зимой не видны они (где-то по иному устраиваются), весной же поздней, когда работы огородные начинаются – появляются. Только лопату в руки, пойдёшь в огород – и они следом: копнёшь лопатой, перевернёшь пласт земляной – а там черви снаружи прямо (уж для воробушек они - лакомство). Несколько же лет назад замечать я стал: стайка вся воробьиная на расстоянии почтительном держится от меня, один же воробьишка нахальный (кажись – один и тот же) - прямо возле лопаты держится (потому – первому ему и деликатесы достаются). Но постепенно он даже и наглеть стал: приостановлюсь для отдыха – так он перепархивать вкруг меня начинает, чирикает (давай, мол, дед – дальше ворочай).Дальше ж – и больше: занимаюсь делами какими-нибудь другими – а он подсядет ко мне, чирикать начинает (то-есть – к общенью приглашает). Что ж, попробуем: он чирикнет, и я ему в ответ: «Чик-чирик. Чирик-чирик». Надо сказать, похоже у меня получается, отвечает он – так по очереди и чирикаем (и разов до шести так-то у нас повторяется). И за лето у нас общенье такое случается раза четыре-пять (видать, накапливаются у него впечатленья – и делится он ими со мной. Соответственно -  и я в ответ). А нынешней весной только появился он во дворе – и ко мне сразу. Видать, экстраординарное нечто случилось в ихнем сообществе воробьином – так-то возбуждённо он чирикать принялся (ну и я тоже – соответствую). Уж тут мы с десяток раз  обменялись взаимными чириканьями – всем, видать, друг с другом поделились. Дальше ж – незаметен он был, месяца же через два – объявился опять. Я на обед было собрался ехать, уж и за руль велосипедный взялся – а тут он нарисовался, уселся на штакетину, чирикнул приветственно. Я ответил – а тут дама-воробьиха объявилась вдруг, присела на соседнюю штакетину. Уж тут «собеседник» мой на неё переключился – зачирикал что-то возбуждённо («дама» растопорщилась перьями – но молча пока что). А мой-то воробышек взлетел, завис над ней, опустился потом – да и оттоптал нагло воробьиху ту. Тут и она чирикнула что-то – а он опять завис над ней, опять оттоптал. И так, с перерывами краткими - шесть раз. Да что ж это такое-то, люди добрые? Тут ведь – чуть ли не секс-гигантом воробышек проявил себя. Может, конечно, и мужичок так-то расстараться – так для этого, по крайней мере, ночь целая потребуется. А тут – за пять всего минуток (примерно) подвиг такой сексуальный свершён. Тут – явно – поощрить надо героя. Воробьиха, вспорхнувши, улетела – а я длиннейшую тираду выдал: «Чик-чирик. Чирик-чирик. Чик-чик-чик-чирик». «Герой» же – аж подпрыгнул почему-то на штакетине, будто ударили его – ответом гневным разразился (то же чириканье – но «трескучее» какое-то, явно – неудовольствие выражающее). Но я продолжать не стал, развернулся – и повёл велосипед к калитке. Так он, чем-то шибко уж оскорблённый, решил не выпускать меня:усядется на дорожке впереди – и будто подпрыгивает. Переднее колесо чуть ли не наедет на него – отлетит он на пару метров, опять эволюции протестующие повторит. К калитке подошёл я – а он на штакетине соседней уселся, распушился (как шарик стал - так-то перья растопорщивши), уж не чирикает – клекочет что-то (явно – на бой со мной настраиваясь). Ну, не нахал ли? Фуражку снявши – махнул я на него, чуть не зацепил – тогда только вспорхнул он, на крышу соседнюю пересел (таким-то взором недоброжелательным проводивши меня). И – исчез после того. Вот уж с месяца полтора не замечаю я его, прекратилось общенье наше. Выходит – крепко я его обидел, не то что-то прочирикал (вот знать бы – что? Может – взревновал он, заподозрил  меня в сексуальных домогательствах воробьино-человечьих?). Но подожду, подожду – лето не прошло ещё, может – пройдёт обида, сменится гнев на милость – и опять меня птаха удостоит беседы. А день тот, похоже, предрасполагал меня  на общенье с фауной. Еду на велосипеде по дорожке – на обед спешу. Посёлок наш, надо сказать, планировкой оригинальной отличается: на четыре части разделён, меж ними – кусок приличный тайги уссурийской – вот по краю массива лесного и еду. В одном месте подъёмчик небольшой, едва осилил – и передохнуть остановился. Какое-то шевеленье в траве, сбоку. Глянул – а там бурундучишка по траве, с прискоком – ко мне пробирается. Верней даже – бурундучонок  махонький совсем (удрал, похоже, от мамаши – для познанья мира окружающего. А об опасностях, миру тому присущих – не осведомлён ещё). Почему-то оченно его колесо велосипедное заинтересовало: подбежал вплотную, туда-сюда головку наклоняя – рассматривает . Ну, как тут не пообщаться, обратился к нему: - Уж ты зверь, ты зверина. – Ты скажи своё имя. – Ты не смерть ли моя. – Ты не съешь ли меня? Так-то забавно головку задравши, закрутил ею – источник звуков стремясь обнаружить. Нашёл, переглянулись мы с ним, и – скачок на месте, наутёк зверёныш (чему-то, выходит, успела уж научить его мамаша). Метрах в трёх от меня дерево - за него он и спрятался (а я так и стою без движенья - жду). Минут через пяток мордочка любопытствующая выглянула из-за дерева – чуть-чуть вначале, дальше – больше и больше. Вот уж и весь из-за дерева показался – принялся рассматривать меня внимательнейше. Успокоился скоренько. Решил, похоже: существо это хоть и гороподобно (по его-то меркам) – но не опасно для зверюшек. И перестал вниманье на меня обращать, за дела свои хозяйственные принялся: лапками передними разгребает в траве, выискивает что-то там. Что ж – не буду мешать: потихонечку-потихонечку отошёл от него. И почему-то так-то тепло стало на душе и покойно – будто с другом задушевным пообщался. Выходит, мы хоть и утвердились в качестве вандалов экологических – но не всех ещё зверюшек запугали, некоторые доверяют ещё нам. Выходит, недаром поэт в прошлом призывал: не забижайте, люди, братьев своих меньших. Жить-то в мирозданье общем не только нам, людям – всем ведь хочется. Вот – и живут пусть.                4. Магадан – Москва – пос. Горные Ключи. Годы Второго Перелома.                В этом вот треугольнике (почти – равнобедренном) волей обстоятельств заключённым оказался некий мой материальный интерес: после выхода на пенсию, на пути от развитого социализма к зарождающемуся капитализму перепало и мне кое-что – стал я обладателем акций (и – «привилегированных») ОАО (ныне – ПАО) «Магаданэнерго». Факт, конечно же, утешительным представлялся: при нищенском размере пенсий тогдашних, думалось – всё подспорье будет («фирма»-то – серьёзнейшая, «мускулы», так сказать, Севера – доходность солидной ожидалась).  Но год-два – и ожиданья на разочарованья сменились: дивиденды ежегодные  - мизерны (мелочишки даже на молочишко не хватало). Так дальше и пошло: то – и вообще нет никаких выплат, то – рублишки какие-то тощенькие. В один только год всплеск необъяснимый случился – аж 15 тысяч прислали в качестве дивидендов. И прислали – очень и очень кстати. Необходима мне была операция хирургическая, прибыл я (по направлению соответствующему) в краевую больницу (урологическое отделение хирургического корпуса). Там докторица меня «обрадовала»: да, операция вам необходима, мы её и выполним – но при условии: предоплата с вашей стороны в сумме 17 тысяч рублей. Вот так сюрприз, официально ведь декларировано – медицина у нас бесплатная. Потому поинтересовался у докторицы: а ежели не уплачу я? Плечиками передёрнула дамочка: нет денег – не будет и операции. Пришлось раскошеливаться, к полученным 15-ти тысячам бабуська моя добавила ещё две тысячи «гробовых» (на похороны подкопленных), внесла в кассу больничную – и операция состоялась-таки (хвала, хвала громогласная нашим бойцам медицинского фронта – отработали-таки рублики мои кровные).          А вот дальше с доходами – резкий спад (в сумме-то), последние же лет с пять (и в этом вот, в 2018-ом году) – нуль в графе «доход от дивидендов». И объяснение таким вот вывертам банальнейшее (по моим, впрочем, догадкам – официально, конечно же, не объявлявшимся) – мошенство. Тут такая закономерность прослеживается: в первые годы в Совете директоров ОАО «Магаданэнерго» «заседали» акционеры, непосредственно связанные с производственной деятельностью объединения. Далее – в составе Совета чиновник какой-то, житель Москвы, оказался. Далее – ещё один, и ещё. Потом «москвичи» уж и преобладать стали в Совете – вытесняя постепенно магаданцев. И процесс сей был настолько успешен, что в один год в Совете ни одного магаданца не оказалось – одни московские чиновники. А дальше такое соотношение установилось: из 12-ти членов Совета только один связан непосредственно с производством – генеральный директор ПАО «Магаданэнерго» (да и он, как мне думается – тоже московский житель). Остальные ж кресла плотно заняты московскими чиновниками (никаким боком не причастными к далёкому-далёкому от них «Магаданэнерго»).                Как, почему, кто автор-творец метаморфозы сей? А кто ж его знает (для нас, акционеров рядовых, загадка эта – неразрешима). Каким-то образом большинством акций чиновнички эти завладели – но вот как, каким способом – и с чьёй помощью? Тут я об одной только страничке, к месту привязанной, осведомлён. В самый разгар смуты, когда инфляция чудовищными темпами заскакала, труженики Северных электросетей «Магаданэнерго», на Чукотке расположенных, перестали зар.плату получать (нечем, мол, платить – нет поступлений финансовых). Как-то руководители местные выкручивались: продукты выдавали в счёт зар.платы, вещишки даже кое-какие – и авансы изредка. Так вот в разгар самый неурядиц этих финансовых появились в г. Певек (где и электросетевое предприятие рас положено, и ТЭЦ), на Чукотке, личности таинственные – и принялись скупать акции «Магаданэнерго». Цену предлагали самую бросовую – но и то казалось спасеньем для людей отчаявшихся, отдавали акции за бесценок – повсеместно. Почти все, кто имел, продали акции – и личности те исчезли так же таинственно, как и появились. После ж их исчезновения чудесным образом и финансовое положение стало выправляться (а вот почему не раньше – тайна сия велика есть. Подозрения, конечно же, озвучивались – так где доказательство-то?)    Может быть, таким методом, может быть и иным – но большинством акций завладели московские чиновники (некоторые из них и касательства никакого не имели к энергетике). Завладели они вскорости Советом директоров – и заруководили, и заруководили. Закрепившись «наверху» - действовать нагло стали- провели через общее собрание разрешение на создание так называемых «дочерних» предприятий. А во всех наших СМИ нам всем, финансово-безграмотным, растолковано: создание дочерних предприятий есть простейший способ похищения средств группой руководящих лиц со счетов любых предприятий (вплоть до разорения последних). Что и наблюдается сейчас вот в случае с «Магаданэнерго»: дивиденды не выплачиваются несколько уж лет, долги – растут и растут (в этом году оформлен заём чуть ли не два миллиарда – для оплаты задолженности по кредитам. А куда кредиты те девались – то загадка для нас, рядовых акционеров).    То-есть(вот «нутром» всем я чувствую – нечисто тут, наглое предполагается мошенство, грабёж (нас, рядовых акционеров). Но как вот, как доказать-то факт – тут вот загвоздка. Да никак – при наших-то пенсионерских (да ещё и при дефиците здоровья) возможностях. И, главное – не знаешь ведь: к кому ж можно за помощью обратиться. В наше время ведь (воровством насквозь пропитанное) на такие «мелочи» власть предержащие и внимание не обращают (тем более – тут видимость законности полностью соблюдена: все решения – через общие собрания акционеров проводятся. Хотя насколь они «общие» - тут сомненья сплошные).                В странное какое-то время мы живём (даже, можно охарактеризовать – дико-незащищённое). Надуть тебя могут всячески, обобрать – а жаловаться некому и некуда. И пример тому – тут вот, «под рукой» - как говорится, живейший.У нас с бабуськой имеются два «мобильника»-телефона, зарегистрированные в сети фирмы «Мегафон». Вот эта фирма и грабит нас: нагло, беззастенчиво (но – на официальном», так сказать, уровне). Способ тут простейший: вдруг, ни с того ни с сего, начинают денежки убывать на личном счету (оплата услуг в Мегафоне – только пред.оплатой). И вот пусть и понемножку - но каждый день на сколько-то сумма на счёте убывает. Паника, конечно же, поиски – кто остановить поможет расхитителей. Находится, наконец, человек знающий, разъясняет: вас подключили к предоставлению услуг каких-то таинственных дополнительных – и за то взимают с вас ежесуточно некую сумму. Да что ж, да как: я ж ведь – ни сном, ни духом, ни о каких услугах дополнительных не просил. Что ж делать теперь, как беду избыть? А так вот: платите мне за старанье – а я обращусь по телефону на «фирму», попрошу убрать эту услугу. Деваться некуда – платим, после звонка доброхота этого платного – убыль со счёта финансового пропадает.                И цифры тут солидные даже высвечиваются. Мне как-то на Новогодие приятель подарок решил сделать – на мой номер «мобильный» добавил тысячу рублей. А я, надо сказать, в зимнее время почти и не пользуюсь мобильником (в «берлоге» залегаю – до весны, до начала работ дачных). Потому и решил обрадованно – такой-то суммы мне года на два хватит. До весны на счёт и не заглядывал, в марте где-то заглянул – а там, оказывается, жалкая только сотенка рублишек осталась, У телефона просидевши несколько часов – дозвонился-таки до «фирмы», до оператора. Разговор, конечно же, на уровне матерщины происходил, на тонах повышенных (я ж глуховат несколько). Мне ж разъясненье одно последовало: вы, мол, сами такого вот числа попросили об оказании дополнительных услуг – вот вас и подключили. Да что вы, да я..  А ничего, дядя, теперь уж не поделать, не установить – почему сбой произошёл. Но услуги-таки вам ведь предоставлялись (какие, когда?)  - потому плата с вас взята закономерно. И – всё, до свидания. Так-то вот: плюнули тебе в рожу – и обтирайся теперь, поскуливай обиженно.    Мой телефон почему-то в покое оставили с тех пор – так на бабуську переключились (и грабят её – до сего вот дня). Обнаружит она убыль со счёта необоснованную – и спешит к знакомому уже «умельцу». Он, плату за старанье получивши, «убирает» услугу непрошенную. С пол-месяца проходит – и всё повторяется. И ничего тут не поделаешь: чтоб отношения с фирмой прояснить – нужно в город соседний ехать, отыскивать там офис сей фирмы (что нам, престарелым, не под силу уже). Операторы же, «грабители», таких вот и выбирают – старцев беспомощных. Помоложе кто, в силе – те ведь могут и морду набить, приехавши.                И ведь всё это – на виду, так сказать, открыто (то-есть  - грабёж тут как бы и узаконенный). И это ведь, предположить можно, не придумка местных каких-то операторов (не решится никто на самовольство таковое). Нет – это в систему уж возведено, свыше санкционировано. И я вот представляю даже: в офисе центральном мегафонном восседает в кабинете главный какой-то ихний пузатенький чинуша. Сидит – и считает, считает: сколь миллиончиков на личном его счету скопилось, Много будто б скопилось, много – так ведь и ещё хочется. Клиентура у Мегафона обширнейшая, платят все и платят – а что, если, и пограбить их немножко (с помощью пресловутых этих услуг «дополнительных»). Команда «вниз» последовала, заработал механизм неправедно-отлаженный – и потекли денежки, потекли на личный его счёт. Уж и переполняться он стал – а всё мало, всё «жаба» давит (хапал бы ещё и хапал - без предела, руками-ногами  - и даже попой).                А спросить бы его: ну, и куда, куда ты хапаешь-грабишь, для чего, для целей каких «возвышенных» бумажки-купюры  пачками в сейфы упрятываешь (а часть и под матрасы суешь – что надёжней тебе представляется). На роскошь копишь какую-то запредельную: так ты ведь, при всём желании не сможешь, например, задницу свою одновременно в двух «Мерседесах» разместить (эта часть тела – неделима).В кулинарию ежели удариться пожелаешь: так ведь даже икру любых сортов ложками-чашками употреблять невозможно, один раз «переешь» - и «отобъёт» тебя, дальше и в глотку не полезет (уж это – из личного моего опыта, испробовано когда-то). Прочие-разные и ещё деликатесы употреблять безмерно – так диарея может пристигнуть (от переизбытка-то). Баб ежели продажных мять-лапать по пятёрке сразу – и тоже не получится (отвык ведь от усилий физических-то – уж тут хоть бы одну жёнку законную ублаготворить). Что ещё? Ну, стульчак можно для туалета соорудить из золота высокой пробы – так эффект тут сомнительным будет: ведь та часть тела, что с «объектом» соприкасается непосредственно – вряд ли восторг выскажет (ежели только – звуки будет испускать своеобразные). Для деточек ежели, для блага ихнего стараешься – так они сейчас уж, чуть оперившись, готовы сожрать друг друга (наследство ожидаемое никак поделить не могут). И на тебя они с недобром поглядывают, похоже – способы изыскивают: поскорей чтоб тебя из жилища твоего «вперёд ногами» вынести. То-есть стимулов особо-то действенных будто и нет – а всё одно подталкивает будто бес какой-то: ещё, ещё пограбь, ещё придумай что-то, ещё кус-два отхвати.    И придумывают, и грабят – безнаказанностью полной пользуясь. Мы же, «нижние», терпим только да покряхтываем обиженно, защитников для нас – ну никак не находится( «Молчание ягнят» - был, кажись, фильм когда-то такой забугорный).    Пример и тут характерный обнаруживается. Необходимость у меня наличествует – ежегодно я переводы денежные отправляю  в Казахстан, и каждое отправление тут чуть ли не драмой оборачивается. В Казахстане, как в отдельном государстве, своя применяется индексация почтовая, наши же местные горе-операторы почтовые (постоянно меняющиеся) факт сей ну никак не приемлют. Они упорно (и – постоянно) цифры индекса казахстанского разыскивают в справочнике российском, заявляют мне – у вас индекс неверно указан (в Казахстане я перевод адресую в Павлодар – в справочнике же российском принадлежит такой индекс какому-то городку подмосковному). Начинается – в обстановке нервозной – выяснение обстоятельств (ну никак, никак я не могу дамочку убедить в том, что в государстве ином – свои и индексы).    А недавно вот нужно мне было и посылку отправить по тому же адресу, уж тут – чуть ли не сражение завязалось на почте: не желают они принимать посылку с таким-то индексом, требуют – чтоб исправил я, вписал индекс тот павлодарский, что значится в справочнике времён ещё СССР. Естественно – возражаю я, спор почти получасовой в свару перетекает, я уж и костыликом начинаю размахивать (хорошо – бабуська рядом, удерживает-отводит меня от крайностей). Наконец, заведующая отделением вмешивается. Хоть и она тоже с тем, что Казахстан свою индексацию почтовую имеет, смириться не может – но хоть компромисс предлагает: мы, мол, примем отправление и с таким индексом – но только по какой-то специальной категории (чуть ли не с курьером-«скороходом» - что, конечно же, несоразмерно дорого). Куда ж деваться – соглашаемся, слупили с нас что-то около трёх тысяч рубликов – приняли посылочку (ох, спасибо и на том: давление артериальное «верхнее» чуть ли не до 200-от подскочило, скоренько – в постель надо, таблеточки глотать). Но с делом-таки справились – тем и довольны.    А странности же времён наших не только в воровстве-грабежах выражаются (что уж и привычным стало – притерпелись). Сами все мы, в массе своей, очень и очень стараемся – чтоб обыдённость нашу «подгорчить» всемерно. Кажись, более-менее установилось бытиё наше на определённом уровне (хоть и по минимуму – но жить можно). И зар.плат хватает для удовлетворения первичных хотя бы потребностей, и пенсий. Можно б было и «осовременить» хозяйство своё на бытовом уровне, обзавестись всяческими атрибутами, «по-домашности» необходимыми. И даже мы, пенсионеры, на то раскошеливаемся иногда. Но и тут»но» - тут же и щелчок ощутимый по носу получаем. Мы вот недавно приобрели электрочайник, с торжеством включили его – да и в сторону шарахнулись: вонь от него, горелой пластмассой так и тянет (уж какой тут «чайный» аромат – и на кухне-то не усидеть из-за чада). Пришлось выбросить, ежели деньжонки назад потребовать в магазине – замаешься правоту свою доказывать (дело может и до суда дойти. Нам же, при нашем-то скудном здоровьишке, такое «оживленье» быта – противопоказано).                Совсем же недавно разорились на печь-«микроволновку», электропроводку для неё специально усилили, включили – а та же вонь (опять-таки – пластмассой горелой наносит). Но уж тут на то, чтоб выкинуть, не решились – очень уж дорого (терпим – но стараемся включать пореже). Дальше – кровать купили новенькую (словечко «дизайн» и нам уж знакомо стало). Собрали с трудом: операция – сложнейшая, инструкция – запутанна вконец. Использовать начали по прямому назначению, сюрприз тут же обнаружили: скрипит всё это сооружение при каждом моём телодвижении (чуть шевельнёшся во сне – и просыпаешься от звуков ехидных).                И примеры тут – ну до бесконечности можно приводить. А можно из «вещевой» области перейти и в «правовую». И тут зачастую доброе в своей основе намеренье наизнанку может вывернуться – и в дело злое преобразоваться. Вот, например, у нас в районе с наступлением пожароопасного периода выродилось постановление, запрещающее разводить костры в местах необорудованных (то-есть – кроме печей). Постановление – своевременное и нужное, чуть весна обозначилась – и начинают пожары полыхать и в тайге, и в пределах поселений окрестных. Контроль за исполнением того постановленья, естественно, за органами правоохранительными – вот они и заработали тут же, и заработали. Сосед мой по даче собрал кучку сорняков на огороде, поджёг – и стоит рядом с лопатой, наблюдает. Бдительности – никакой, вот – и дождался: машина подкатила, правоохранители нагрянули. Протокол тут же нарисовали, штраф сдёрнули с мужика (хоть он и пытался к справедливости воззвать: мол, вот он я, рядом, с лопатой – уж никак огонь куда-то не распространится). А огонь уж и потух к этому моменту, один дымок струится – вот на него и указали лихие огнеборцы:вот, нарушенье – налицо, ты, дядя, не вертухайся. Телёнку с дубом бодаться – невмочь, затих дядя.    А тут в центре посёлка бабуська престарелая решилась на доброе дело: возле подъезда дома своего многоквартирного сгребла листья опавшие прошлогодние, горка небольшая получилась – подожгла её (уж тут традиции вековые: листву сжигать. Хоть она и не горит толком-то - тлеет только). Вот и тут дымится чуть-чуть – бабуська с грабельками рядом стоит, довольнёхонькая (всё, вишь, при деле находится). Вжик-вжик – автомобиль с надписью устрашающей подкатил, огнеборцы толпой – к бабуське. Протокол, штраф – та ошалело только глазенапами помаргивает (но хоть – в ступоре-то – не упала, соседи поддержать успели). А герои, груди молодецки выпячивая, затоптали костерок – да и укатили. Вечером же по программе «Местное время» , как обычно, сообщение озвучилось: мол, доблестные наши огнеборцы вкупе с правоохранителями обнаружили и ликвидировали вот столько-то очагов возгорания, нарушители установлены – и оштрафованы. То-есть получается тут: а не надо доблестным огнеборцам по тайге мотаться да с пожарами настоящими бороться (утомительно ведь это – да и опасно). Ведь проще для доклада «наверх» собрать протоколы здесь, под боком – и без хлопот-забот. Что и сотворилось (доброе дело – наизнанку вывернули).    Впечатленье тут такое складывается у непредвзятого наблюдателя: мы, в массе своей, как бы и страшимся – чтоб нас окружающие добрыми не посчитали да умелыми. Потому любое начинанье ли, сотворенье ли материальное – обязательно мы чуточку (иногда и  – «через») подгадить стремимся (чтоб равновесие соблюсти: вот столько-то добра – и зла должна быть такая же кучка). И – получается у нас, получается – повсеместно, неукоснительно.    Факты такие-то собравши да осмысливши (куда ни глянь – отовсюду из-за добра и зло оскаливается, зачастую – и в победителях оказываясь) – выводы напрашиваются мрачно-неутешительные даже. Думается: а не сбылись ли нынче пророчества старинные, не посетил ли нас да не «поработал» ли ли тут ОН, Анти-Христ? Он ведь, как мне представляется, действуя по своему какому-то сатанинскому графику, перемещается постоянно – посещая уголки все мирозданья нашего. В прошлый раз (факты исторические на такое предположение наталкивают) посещал он приделы наши в году 1917-ом (да так намутил при том – до сих пор очухаться не можем, на сто лет «запала» хватило). Так, может, и опять ОН объявился? Иначе чем объяснить появленье средь нас породы новой: Анти-Людей? А они есть, есть средь нас, они и окружают нас мглой злобной, нетерпимостью взаимной, сталкивают-стравливают меж собой. Их, анти-людей, допустим – меньшинство пока что – так ведь размножаются они, размножаются (в какой-то прогрессии неутешительной).    А что ж оно будет-то – ежели «верхушку» они возьмут, миром всем править будут? Ведь и уже средь элиты правящей международной анти-люди проявляют себя, что они именно «анти-люди» - поступки ихние вопияют громогласно («контора» Воланда, похоже, на бригады разделена:»верхняя»  - средь руководства масштаба международного действует, «средняя»  - в кругах руководящих государств отдельных мутит, «нижняя» - средь нас, мелочёвки, крутится-вертится, подбавляет пакостей в обыдённость нашу). Вот и у нас, на Руси, присутствие их просматривается, и у нас, на «верхах» даже, личности подозрительно-зловещие подвизались: «подгрызают» они, подгрызают основы самые и материальные, и идеологические всего бытия нашего. И с последовательностью ужасающей: на одном каком-то посту нагадит он, разрушит-разломает порядок разумно-рациональный – и на другой пост (столь же ответственный) переползает (имена-фамилии тут, конечно же, огласке не подлежат – ведь, по официакльным-то критериям, вина их недоказуема. Наоборот – декларируют их как талантливых управленцев).                А телевидение наше – уж тут, явно, «командующий» им – из когорты сатанинской: программы почти все на то направлены – чтоб ничего святого в сознанье-подсознанье  нашем не осталось (а что школой  они являются для криминала начинающего – уж то бесспорно). Тут – болевую самую точку оборотни нашли – и давят на неё, давят.    Неуютно, надо полагать, ох как неуютно жить-то будет под властью нелюдей (ежели мы допустим, полностью власть им отдадим), жутко даже и представить. Так, может, время уже пришло – и начинать нам надо, бороться с засильем анти-людей этих? Объединяться – хотя бы по конфессиям своим религиозным, да – действовать. Пора – действительность наша диктует, пора. Вот только вождей нет соответствующих, вожаков (а мы так уж приучены – кто-то впереди должен шествовать, путь показывать-обозначать). И – надо с горечью признать  -  проявленье вождей таких даже и не просматривается в ближайшем будущем (измельчал народ – уж теперь «на костёр» взойти для-ради интересов всеобщих не готов никто).                Что ж – ждать будем, надеяться будем. Русь, родина богатырей былинных, выродит в конце-концов достойного, поведёт он нас по пути истинному.    Дай-то Бог!