Бабье лето

-О, господи, красота-то какая!-Восторгался Иван Тимофеевич глядя с пригорки на утопающию в голубой дымке рощу-Живи, не хочу! Эх, зачем все в город подались? Любоваться красотой то ведь некому! И для кого это всё? Для меня что ли? - старик сошёл с пригорки и печально вздохнул.
Севший на калитку петух подумал немного, словно спросясь, и мелодично запел:
- Ку-ка-ре-ку-у!
-Эх, обед, пора и честь знать!- и старик вошёл в домик…
Через некоторое время вышел он, держа граненый стакан с водкой.
-Вечный покой тебе, Марьюшка… Нынче бы 70 стукнуло. С Днём рождения, дорогая!
Иван Тимофеевич залпом выпил водку и отбросив стакан на траву, ничем не закусив, слегка зажмурившись, тихонечко крякнул:
-Ох, хороша ты водочка, крепка! До чего же крепка!
Затем он снова вошёл в домик и оттуда уже вскоре вышел с бутылкой. Поглядев вдаль на красавицу рощу он отпил чуток из горлышка, поморщился немного и снова ничего не закусив, отбросил бутылку к лежащему на траве стакану. Снова на калитку взлетел петух, поглядел на старика сначала одним глазом, затем другим и поворчав о чём то, тут же слетел.
Старик долго не пьянел. Но когда хмель чуть ударила ему в голову, он снова влез на пригорок и с восторгом и грустью обвёл глазами великолепный пейзаж и вскрикнул:
- О, господи прости, но красота-то какая, Марьюшка!
Из будки услышав слово «Марьюшка» вылез пёс Тимур. Вот уже полгода как схоронили бабу Марью, а пёс всё ещё помнит её… И как только в минуты отчаяния и безысходной тоски старик начинал звать Марью пёс вылезал из будки и подбегал к старику чтобы своим языком слизнуть его слёзы, катившиеся по щекам.
-Но-но не балуй, не плачу… - Ответил Иван Тимофеевич псу, который помотав хвостом, вернулся в будку высунув оттуда, в ожидании, свою умную морду.
Кот Мурзик вылез из под крыльца и сладко потянувшись, зевнул. Потом тихо подошёл к старику и ласково потёрся об его ноги. Иван Тимофеевич взял кота на руки, и любуясь рощей, погладил Мурзика рукой. Из убранного уже огорода раздался приветливый кличь козла с козой.
Старик  вздохнул: -Вот она жизнь то какая, Марьюшка. Покинула ты меня, а зверюшки добрые все со мной, и трава, и роща, и красота земная. Прости, Марьюшка, за то что несправедлив был к тебе, иногда…Гулял на стороне, пил…Воевала ты за меня…Ревновала… И вот не выдержала… Бог мне судья! ... Не дожила чуток до юбилея своего и до свадьбы нашей, золотой!  Да не так уж и стар я, ровесники мы с тобой... С одного класса, с одной парты всё поехало…  Скоро сын приедет, в город на зиму забирать, как и обещал, а там и дочь, внуки! Но как же я красоту то такую брошу, и могилку, твою, и зверюшек добрых, и домик наш родной…  Ну что же ты молчишь!!!-
поразился нависшей тишиной Иван Тимофеевич, стоя на пригорке где вдали не смотря ни на что сияла красотой роща…
Петух снова взлетел на крыльцо, снова из будки выскочил пёс Тимур, кот Мурзик стал усиленно тереться об ноги старика, с огорода раздалось тревожное блеяние козла с козой…
Опять захотелось отпить из горлышка бутылки водку…
-Нет уж, хватит!  Опохмель тяжёлым будет!
Он вспомнил как легко они вдвоём, в юности, взлетали на пригорок, потом с детьми взбегали, потом снова вдвоём восходили, поддерживая друг друга, а теперь один, кряхтя и охая…
 Опомнивщись Иван Тимофеевич вытер слёзы и в сопровождении экскорта, в виде кота и пса с петухом, направился снова к бутылке, схватил её и со всей силой пустил на стену домика. Раздался звон разбитой посуды и радугой переливаясь осколки стекла заставили  старика снова обернуться на рощу. А там всё было так же как и 20, и 30, и 50 лет тому назад… Природа не изменяла себе порадовать всех прощальной красотой бабьего лета…