Камни и люди. Глава 30

 Во время войны большое внимание уделялось лесозаготовкам — ведь все отапливалось дровами. Большие объемы заготовок велись за поселком Шамейка. Там работали женщины и девушки, набранные в Курской области.
В местном музее нашел газету «Асбестовский рабочий» от 1 января 1942 года, а в ней заметку Н.Костромина, мастера Изумрудского лесоучастка:
«На 28 декабря успешно работали  члены немецкхоза имени Молотова. Бригада тов. Воробьева выполнила план вывозки на 110 %. Развернули соревнование стахановцы тт. Чудов и Чадов. Они соревнуются с тт. Яковлевым и Сушанским. Отлично себя показывают лесорубы тт. Пургин, Демин, Кунавин, Костылев, Обогрелов, Фадеев и Измоденов».

О лесорубах написал заметку И. Алукер. Он рассказал о Павле Осиповиче Ваулине и его дочере Зое. В прошлом Павел Осипович полеводческий бригадир, уже восемь лет как работал лесорубом. Когда началась война на рубку с отцом пошла и дочь.
Трудящиеся Леспромхоза и Изумрудных копий поставили свои подписи под новогодним письмом уральцев товарищу Сталину.
-Будем работать, не считаясь со временем, сколько требуют интересы дела, - заявили лесорубы и горняки. И добавили:

Уральцы бьются здорова,
Им сил своих не жаль.
Еще в штыках Суворова,
Горела наша сталь.

В Асбесте действовал эвакогоспиталь на 1200 коек. Он располагался в ремесленном училище, в школах №№ 1 и 5. Школу № 1 не помню, а здание ФЗУ отлично, автобус № 5 от рынка на  РМЗ ходил по Ленина (Промышленной улице) как раз мимо него. На этом автобусе я ездил к Кольцовым на Чапаева, выходил у 1-го магазина и дальше шел пешком по Калинина, мимо 6-й школы, пересекал большое поле, где ныне разместилось городское ГПТУ
Многие девушки с Асбеста и Изумруда после курсов направлялись во фронтовые госпиталя. Лиде Неустроевой с Изумруда было тогда 17 лет. Она была не только медсестрой, но и отличным снайпером и пришлось ей воевать в кавалерийском корпусе Плиева. Женщина кавалерист, звучит!
-На гнедухе Малютке я часто дремала в походах, - с любовью вспоминала Лидия Васильевна.

Дослужилась до старшины эскадрона. В 1944 году ходила в тыл противника в Карпатах. Тогда из тринадцати бойцов вернулось только четверо, выходили сорок дней, раненого командира несли шесть суток. Вернулась и все бы ничего, если бы не тяжелые раны при освобождении Литвы. Перенесла в Свердловске тяжелую операцию на позвоночнике.
Еще одна землячка с Изумруда Валентина Федоровна Костромина, прошла по тропам войны и встретила день Победы в столице Австрии — в Вене. Она долгое время работала главным бухгалтером в поселковом совете на Малышева.
В город Асбест с началом войны прибыло много эвакуированных. Некоторые специалисты приезжали с домработницами и при деньгах. Цены в городе резко выросли. Люди голодали, перекапывали огороды, чтобы найти старую картошку. В первую партию в Асбест прибыло 3500 эвакуированных и 150 детей. Для них открыли «Изумрудский детский дом». По рассказам, он находился на Сретенске, где потом размещалась поселковая больница. В ней успела поработать Клавдия Петровна Бурмакина. А заведующей в то время была врач Эзергина.

Изумрудные копи усердно добывали драгоценные камни. Именно ими оплачивалась техника, вооружение, продовольствие и обмундирование, поступавшие по договорам Ленд-Лиза. Параллельно производился бериллий, который шел на военные нужды. В поселках Шамейка и других не прекращалась добыча золота.
Кто-то еще помнил, как в 1934 году вышло постановление Совнаркома  о старателях-золотничках и их артелях. Они получали от государства разрешения на участки по разработке золота. Золотничники трудились, как правило семьями или на артельных началах без всякого наемного труда.. Все детали оговаривались в договорах. Они имели льготы и освобождались от всех налогов и сборов.
-Тогда еще была свобода выбирать себе участок, - вспоминал изумрудский геолог Эзергин. - В 1940 году, помню, было утверждено положение о порядке оплаты труда старателей. И мне приходилось принимать участие в определении им тарифных разрядов на разные виды деятельности.
-И кто больше зарабатывал? - интересовались  любопытные.
-Те кто работал под землей, проходчики и забойщики — те зарабатывали. На верху неплохо получали рудоприемщики, водоотливщики, заготовщики леса. А больше всех бурильщики и мониторщики по седьмому разряду. Ниже всего ценился труд рабочего на разрезе.

С началом войны и с отсутствием средств, «Изумрудные копи» были переведены на консервацию, но вскоре горные работы восстановили, вначале на Малышевском, а позднее  на Черемшанском участках.
В конце 1941 года был создан Государственный горно-металлургический комбинат - ГГМК №3, а в 1942 году организована Геолого-разведывательная партия (ГРП).
Именно на ГМК №3 и начали после войны работать мои родители. В последствии предприятие именовалось по разному: почтовый ящик № 43; вновь Государственный горно металлургический комбинат №3 Министерства цветной металлургии; почтовый ящик № 2, а позже Малышевское рудоуправление (МРУ).

 МРУ входило в Министерство среднего машиностроения. Непосредственно им руководил Второй главк атомной промышленности, который в свое время возглавляли В.А. Малышев, А.П. Завенягин, а с 22 марта 1956 года — Славский. Последний при исполнении находился до начала 1980-х годов. А Завенягин при Сталине строил Норильский комбинат. Об этом я узнал, когда собирал сведения о проживании сестры Татьяны Галендаровой на севере.
Соседний город Асбест имел свою непростую историю.  Одно время трест «Союзасбест» возглавлял Лазарь Каганович. Протоколом  № 7733 заседания бюро Свердловского обкома КПСС от 12 июня 1957 года была определена судьба Лазаря Моисеевича Кагановича. Ему было предписано, в частности первым секретарем Андреем Кириленко, убыть в Асбест на должность управляющего трестом «Союзасбест».

-Вот тебе незадача, - возмущался бывший соратник отца народов, следуя в сопровождении в обычном вагоне. Засматривался в окно, читал названия станций. Странные они какие-то: Шарташ, Муранитная, Косулино. Видно козы водились, а сейчас сплошная разруха и кругом ничего не растет.
-Интересно, как устроились на новых местах товарищи по несчатью Молотов и Маленков, - мелькнула мысль у бывшего вождя. Их еще дальше сослали — Молотова в Монголию, а Маленкова в Казахстан, в город Усть-Каменогорск. Там, говорят, и дышать совсем нечем от выхлопов местного завода. Говорят он раньше недалеко от Асбеста действовал.
-Асбест тоже не подарок, - дыхнул Лазарь на окно и протер его, чтобы лучше было видно, - но ничего продержимся, может Никита образуется и отзовет, - размышлял Каганович.
О приезде Кагановича в Асбест знали не многие. Секретарь горкома Леонид Иванович Свиридов, естественно, главный инженер треста М. Тутов, начальник административно-хозяйственной части И. Бабушкин. Им надо было встречать, объяснять и устраивать переселенца. Встреча состоялась в старом двухэтажном здании «Союзасбест». Всего собралось около сорока человек. Что сказал он?
-Ну вот перед вами Каганович Лазарь Моисеевич. Да, тот самый, но в ином качестве. Направлен сюда за свои прегрешения. Буду работать. Я вас многому научу, а вы меня. Какие будут вопросы?
Вопросы сыпались со всех сторон, но он не отвечал, только записывал и секретаря просил внести их в протокол совещания.

-Отвечу на все, только немного попозже, - заверил новый начальник присутствующих директоров и начальников участков и многочисленных учреждений. Как разберусь, так встретимся вновь, в тот раз и переговорим. А пока всем спасибо за встречу и за работу. Дел у нас выше крыши, объяснять вам не надо.
Первый документ, который Лазарь подписал — Приказ по Государственному союзному тресту «Союзасбест» № 157 от 17 июля 1957 года. В нем говорилось: «В соответствии с Постановлением Совета народного хозяйства Свердловского экономическо-административного района № 90 от 15 июля 1957 года, приступил к исполнению обязанностей управляющего трестом. Л. Каганович».
Приказ издать не сложно. Но представить себя в новом качестве, в этом затюканном городишке, в далеке от всего прошлого, он никак не мог. Переживал, но всякий раз себя одергивал и старался бодриться.
Когда из Москвы пришли партийные документы в учетную карточку нужно было занести «строгий выговор с предупреждением». Секретарь горкома вызвал нового управляющего и познакомил его с постановлением ЦК. Тот несколько раз прочитал его и сказал.
 
-Тут все правильно. Я согласен.
С профсоюзными документами случилась иная история. У него их не оказалось, а ведь входил, в свое время, в состав ВЦСПС и возглавлял Госкомтруд. Пришлось выписывать новые.
Тем не менее, люди к нему со всей округи ходили толпой и собирались с утра у подъезда. Как не пожаловаться на местных чиновников, похлопотать за пенсию или за арестованных родственников. Он никому не отказывал со всеми беседовал, случалось тут же помогал, если это не выходило за рамки его полномочий. Часто случались  коллизии, потому как новый управляющий не знал жизни в глубинке и истинного положения в тресте, писал резолюции - указания своим заместителям часто «от фонаря», чем создавал ненужную суматоху, а то и недоразумения.
Бывало вспоминал, как с Иосифом Виссарионовичем кушал щи, его семья в Кремле жила этажем выше и они с Марией Марковной частенько навещали  соседей, общались с Надеждой Сергеевной Аллилуевой.
-История. Всему своя история. - А у Асбеста она есть? - как-то спросил он своего заместителя.
-Как не быть. Имеется. Только вся мне не известна.
-Валяй, что знаешь, - по простецки предложил Каганович.
-Был такой  статский советник Альфонс Поклевский-Козел. Имел отношение к асбестовым приискам. Говорят, окончил Вилленский университет. Имел разные иностранные подданства. До 1853 года состоял чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Западной Сибири. Уже тогда имел два торговых дома в Тобольске и Тюмени. Организовал первое пароходство на реках Западной Сибири. Чего только у него не было! В Екатеринбурге владел целым кварталом. 
-Участвовал в строительстве железной дороги Екатеринбург-Тюмень, - продолжил Лазарь, - основал станцию Поклевская. Это мне известно, я, как ни как, все союзным транспортом заведовал.

  -Многие родственники Поклевского принимали участие в польском восстании 1863-1864 годов. Сражались против России с оружием в руках. При этом, имели воинские звания и учились в России.
-Да, с поляками царь-батюшка просмотрел. Их бы пораньше надо было к рукам прибрать, а он их все холил.
Асбест вначале назывался Вознесенком по именованию приисков. Городом стал 20 июня 1933 года. Он на горке и  выше поселка Малышева на 12 метров, так указано в справочнике. Там же отмечено, что самое низкое место в районе —  Шамейка. А что касается Шамейки, то она ранее называлась Покровско-Даниловским золотым прииском. Туда и на россыпи речушки Полуденки добирались с севера через Режевский завод.
-Шамейка, Режевский завод — это как конец света, -  задумался директор треста. Даже во сне такую историю придумать  трудно. А ведь случилась.  Почему? И он опять и опять начал перебирать события последних лет.
Заместитель продолжал доклад на историческую тему, не обращая внимания на отрешенность слушателя.

«В дни выдачи зарплаты деньги на прииски привозили на конном экипаже. Казну охраняли вооруженные всадники, иногда до двадцати человек. В советский период охрану общественного порядка несли комсомольцы, потом появились отряды ЧОН. Все представители власти были при оружии. После пожара на фабрике № 2 милиция провела повальную проверку наличия пороха и хранения керосина. По тревоге милиционеры бегали бегом. Их было слышно далеко, потому как бежали они в сапогах по деревянным тротуарам. Шинель, как правило, была заправлена под ремень, а в руках был наган. На такой стук народ сразу отходил в сторону.
 Беспорядков после Гражданской войны хватало. В то далекое время на лесных дорогах орудовали шайки грабителей. Нападали на подводы, искали золото. На изумрудных копях бывало властвовали преступники, дезертиры и отъявленные хулиганы, которые выгоняли законных владельцев. У золотоискателей и хитников отнимали золотой песок и камни, а также орудия труда вплоть до лопат и котомок. Известный ученый Ферсман в своих записках отметил пару случаев:
«В районе нынешнего пос. Белокаменного, на восточном берегу реки Пышма в одном из логов бандитами была оборудована землянка. Ее обнаружили, завязался бой. Бандиты пытались отстреливаться, а главарь  с шашкой в руках пошел в атаку и был ранен. Среди бандитов была женщина. В землянке обнаружили оружие, ковры, серебряную посуду и много одежды.

В 1923 г. был убит доктор Л.П. Ноздря и его друг В.Н. Ванягин. Они возвращались с охоты на лошади. Ружья были собраны и лежали в чехлах на телеге. Рядом охотничьи котомки. Все это так и осталось лежать в телеге. Утром проезжавшие рабочие увидели телугу, два обезображенные трупы  и привязанную к кустам лошадь. Доктора и его друга не только убили: уже мертвым им обоим перерезали горло. Прибывшие из НКВД Екатеринбурга специалисты расследовали это дело, но преступников не нашли. Убийство было расценено как политическое».
-И давно этот так? - поинтересовался Каганович.
-Во время НЭПа процветали незаконные промыслы, воровство, жульничество. Как только разрешили частную торговлю, во всех пивнушках и кабаках появилась водка, брага, самогон. Жулье стало скупать цветной металл. Особым спросом пользовалась медь. Нередко утром хозяева квартир не находили на своих дверях ручек. История эта, как известно, повторилась в России уже в 90-е годы 20-го века.
И ранее много добывали, много и воровали. Однажды на приисках изумрудов проводили дознание, связанное с уличение мастерового гранильной фабрики Бронского и копщика Заварзина. Оба были наказаны 62-я батогами. Налагали  штрафы и за незаконную добычу золота.

-Нынче, надеюсь, до батогов дело не доходит.
. Самоуправства не стало. Ранее на приисках не было полицейских. Они появились только после событий 1905 года. Тогда двадцать полицейских обосновались на прииске Поклевского. У них были наганы и шашки на плечевой перевязи. На других приисках не было. Во время митингов из волости вызывали казаков.
С горя труженики  пили горькую производства того же Поклевского-Козелл. На вынос она до 1885 года только ведрами по 12 литров продавалась. Принять стаканчик (на разлив) можно было только в трактире. Когда появилась стеклотара, водка появилась в бутылях четвертями — четвертая часть ведра., штофами, полуштофами, соткой, сороковкой, мерзавчиком — он же шкалик.
-Про это мне рассказывать не надо. Да и устал я от разговоров. Предлагаю знакомство с городом и округой отложить на потом.
Послереволюционное время в городе отличалось колоритом и по путанице старого и нового чем-то напоминало нынешнюю сумятицу.   Почти во всех домах были иконы и книги на религиозные темы. Многие соблюдали посты и отмечали соответствующие праздники, как революционные так и христианские: Крещение, Низвержение самодержавия, День Парижской коммуны, Страстная суббота, Пасха, День Интернационала, Вознесение, Троица, Духов день, День утверждения конституции СССР, Преображение, Успение, День пролетарской революции, Рождество. Все эти события имели официальное отражение в календаре за 1925 год. Церковь в Асбесте активно работала до 1930 года.

В 30-е годы в Асбесте началась паспортизация. Все заполняли справки о семейно-имущественном положении, а также социальное происхождение, состав семьи, количество работающих и, самое главное, уплачен ли налог за текущий год. Через это прошли и мои родители и родственники только в далекой Сибири.
Приобщение строителей нового общества к культуре, по сути дела лишенных всех прав и имущества,  шло с переменным успехом. Дом культуры им. Горького в Асбесте, который, как и замечательный парк, «съели» карьеры, был построен к 14-й годовщине революции. Он находился на западном высоком берегу Щучьего озера. По вечерам парк вокруг него освещался. Посредине парка стоял памятник И.В. Сталину. После смерти Сталина у памятника отбили нос. Снесли памятник с третьей попытки в 1958 году.  В Доме культуры выступал Леонид Утесов, пели знаменитые артисты: И. Козловский, С. Лемешев, К. Шульженко, танцевал М. Эсамбаев.
 Во время культпросвета все тянулись к грамоте, посещали лекции, суды-спектакли над буржуями, ставили одноактные постановки. Управляющий Асботрестом А.Д. Ильин и его заместитель Н.И. Зеленин вместе с молодежью выходили на сцену. Ильин не только играл в драмкружке, но и сам писал небольшие пьесы на местные темы. В начале 20- х годов на приисках уже имелось радио.

Самодельные трех ламповые приемники были чудом техники. Вечером слышимость была лучше и многие через наушники слушали голос Москвы. В нашей родне радиоприемниками увлекался Женя Кольцов. Еще он стал начинателем фото дела. После него это занятие у нас распространилось. Особо отличился Боря Онищенко. Многие фотографии в альбомах, - это его работа.
Традиционный спорт на Урале лыжи и коньки. Помню как на стадионе «Строитель» бились на корте хоккеисты. Тогдашнее ощущение от нее — будто Ледовое побоище. Большой популярностью в то время пользовались качели «гигантские шаги». На зимние праздники устраивали катушки. Катушки-горки были везде. Мы с них не только катались, но и сражались за них — чтобы подняться на верх, а уж потом скатиться.
В газетах в то время писали о «дружбе на веке» с братским немецким народом. Детей, чуть ли не по указанию «с верху» называли немецкими именами. Однако, продаже готовой асбестовой продукции это не помогало. Чтобы получить нужные средства на приобретение товаров народного потребления и продуктов бывало формировали специальные составы (вагоны, партии грузов), которые доставляли под охраной на Дальний восток для японцев и по Енисею, а дальше морем для продажи шведам - так называемым, буржуинам.

Со своими начали смертельную борьбу. О «Великом переломе», связанном с раскулачиванием, я уже вспоминал. По официальным данным на Урале было раскулачено: в 1934 г. - 7000 чел, 1935 — 4122, 1936 — 2428, 1937 — 28724, 1938 — 17016. Массовые репрессии, как и везде, начались в 1937 г., тогда уже больше «разоблачали врагов народа». В Асбест высылали раскулаченных из Уфы. Колонна пришла пешком. Их поселили на территории современного поселка Черемша.
Конечно, никто из них не ведал, что впервые на карте Черемша появилась в 1803 году. На месте поселка была обозначена «Пильная мельница крестьянина Бабенкова». На тот момент территория поселка относилась к Березовскому заводу. Позднее перешла к Монентной лесной дачей и связано это было, как утверждают старожилы, с открытием и добычей в этих местах изумрудов. Имелся слух, что на Черемше была своя изумрудная фабрика.
В 30-е годы в городе на ул. Союза в бараках жили поляки. Они были вывезены из Польши во время действий там Красной армии. Их тоже здорово почистили, без всяких объяснений арестовывали и уводили.

В 50-е годы в город в массовом порядке прибыли советские немцы. После сроков они были освобождены, но в прежнем месте (Саратовская область) проживание им было запрещено. Жили немцы-репатрианты в лагерных бараках в районе 67-го квартала. Где это, я не помню, помню, что с теткой Татьяной еще маленьким я ходил в похожие места навещать ее знакомых, может быть еще со времени проживания в Изумруде. Там они имели дом  как раз в немецкой части поселка.
Не законно осужденные и реабилитированные помнят поговорку тех страшных лет : «Детей пугаю букой, а взрослых — мукой». Страх живет до сих пор. О тех годах по-прежнему говорят с опаской, многие недоговаривают. Всего в Свердловской области в 1937-1938 гг. было расстреляно 18474 человек. Это по официальной статистике. Сколько на самом деле, трудно сказать.
 В 1940 году правительство приняло решение о переходе на 8-часовой. рабочий день и 7-дневную рабочую неделю., но не надолго. Началась война.  На фронт ушли три тысячи земляков. Сборный пункт был в Еланский лагерях. Все предприятия перевели на военный график и 12-и часовой рабочий день без выходных и отпусков. Осенью большинство рудников и предприятий встали. Перекинулись на эвакуированные предприятия, в том числе АТИ из Ленинграда и завод по производству тормозных лент из Егорьевска. Для них отвели ДК им. Горького и недостроенный Дом Советов (современный Дом пионеров).

Аккумуляторный и калориферный заводы из Харькова и Ростова разместили на нынешней ул. Промышленной, возвели цеха. Появилась в Асбесте и слюдяная фабрика. Были и другие заводы, выпускающие снаряды. Нормы были высокие — 150 снарядов за смену. И это для женщин и детей впервые ставших у токарных станков. Питание одноразовое — обед в столовой. Все мужчины учились военному делу. Большое внимание уделялось лесозаготовкам — ведь все отапливалось дровами. Большие объемы заготовок велись за поселком Шамейка.. Там работали женщины и девушки, набранные в Курской области.
В городе действовал эвакогоспиталь на 1200 коек. Он располагался в ремесленном училище, в школах №№ 1 и 5. В город прибыло много эвакуированных. Многие специалисты приезжали с домработницами и при деньгах. Цены в городе резко выросли. Люди голодали, перекапывали огороды, чтобы найти старую картошку.
В первую партию в Асбест прибыло 3500 эвакуированных и 150 детей. Для них открыли «Изумрудский детский дом». По рассказам, он находился на Сретенске, где потом размещалась поселковая больница. В это время изумрудные копи добывали изумруд и изумрудную зелень, которыми оплачивалась техника, вооружение, продовольствие и обмундирование, поступавшие по договорам Ленд-Лиза. Параллельно добывался минерал бериллий, который шел на военные нужды.

 С 1939 года его начали продавать и продавали во время войны в Америку. Занимались добычей эвакуированные. Сырье добывали в шахтах вручную. Малорослым женщинам и девушкам легче удавалось проникать в щели и разрабатывать жилы. В поселках Шамейка и Золото не прекращалась добыча золота.
В лихие годы населению выдавались продовольственные карточки, по которым в день на работающего человека давали 700 грамм хлеба, на иждивенцев — 300 грамм. На карточки получали сахар, яичный порошок, муку, соль, спички, мыло. При предприятиях работали столовые, обеды можно было уносить в судках домой. Дома в обеды добавляли толченую картошку, отруби или сушеные картофельные очистки. А иногда просто добавляли крошек и горячей воды и семья садилась за стол. Часто варили суп из рыбных консервов из конины, пшенную кашу. Чай пили  шиповничий и из липового цвета. Ели паренки свекольные и морковные. Копали корни лопуха, помыв ели сырые. Сушили корни камыша и делали муку. В пищу шли побеги хвоща, листья мать и мачехи, конский щавель, лебеду. Дети собирали дикий лук и черемшу. Взрослые охотились, ставили петли, ловушки и силки.

Хлеб свободно продавали на рынке за 300-600 рублей за буханку. Продавали  молоко, сметану, табак, обувь и одежду, самогон, водку и даже брагу. Пол литра водки стоили, что буханка хлеба. Это при том, что средняя месячная зарплата составляла 300 рублей.
Во время войны сбор молока с коровы составлял 300 литров. Активно собирались ягоды и грибы. Кроме того, сдавали печную золу, кости животных, тряпки, шерсть и перо птицы. При этом, никто не отменял налоги, которые платили исправно.
Жителям лесных поселков приходилось косить и сдавать сено — три тонны. Коров держали практически все, даже руководитель треста. Тоже касалось огородов. На Шамейке они растягивались на юг вплоть до Старковского кордона.
В пос. Золото дети самостоятельно работали на сборе смолы. Они собирали, установленные взрослыми воронки и выливали  смолу в деревянные бадьи. Бадьи были тяжелыми до 15 кг. смолы. Они таскали их волоком от дерева к дереву. На второй год войны вместо железных воронок дети сами мастерили их из бересты, глиняные привозили из города. Недалеко от занятого заводом ДК, рабочие построили небольшой приземистый клуб им. М. Горького. Даже в тяжелые дни в клубе по праздникам играл духовой оркестр. Клуб успешно работал до 1955 года. Бывал и я в нем.

 Многие  городские жители ходили в деревню, меняли вещи на продукты питания. Домой приносили овес, парили его в чугунках, затем толкли в ступке и стряпали лепешки.
Порядок на улице, надо сказать, отсутствовал. Процветало воровство, обман и мошенничество. Воровали хлебные карточки, белье на веревках, коз, кур. Из больницы: белье, калоши, вилки и ложки. С военного завода выносили жир для смазки изделий. Чтобы пройти пост, намазывали его на тело, а дома соскребали ножом. Дома ели этот жир, намазав на лепешки из лебеды и овса. Из лагеря для военнопленных крали дрова. На некоторых улицах города организовывали ночное патрулирование с деревянной колотушкой.
Трудовая дисциплина была очень строгая. Заразные проступки, особенно за опоздания на работу, судили и давали сроки. Даже в 1947 году один 15-летний паренек получил за прогул один год.
Были в городе и свои лагеря. По данным профессора В.П. Мотревича, военные пленные в Свердловской области появились в 1942 году.
Жили пленные в бараках и даже в юртах, которые строили из кошмы и досок. В середине устанавливали печи. Такие юрты были на территории лагеря на ул. Тракторной и около клуба «Металлист». Вот этих самых «металлистов» и наблюдал я в детстве, когда их вели от улицы Чапаева, где я жил у тетки,  в сторону одинокого двухэтажного дома на горе, а затем по ул. Советской в сторону Интерната и Техникума, который, вероятно, они и строили. У «Металлиста» было 8 бараков. Пленные работали и на строительстве городского Ремонтно-механического завода (РМЗ). Там была конечная остановка городского автобуса № 5, на котором я и все мои родственники добирались до Кольцовых на Чапаева  с рынка.

Крупный лагерь был в пос. Лесозавод. Они работали на лесозаготовках, а также строили кирпичный завод. Еще один лагерь располагался вдоль автодороги пос. Свердлова. - Малышева. В лагере было восемь бараков, баня, своя котельная, небольшая лесопилка. Пленные работали на лесозаготовке и в шахтах.
Немцы и в плену считали себя высшей расой. На этой почве часто возникали драки. На самые тяжелые работы отправляли румын и хорват. Были попытки побегов, в том числе по железной дороге. Одному беглецу удалось добраться до Пензенской области. Отдельные пытались отсидеться на месте и месяцами прятались в банях. После войны отношение к пленным изменилось. Отдельные из них решили остаться на Урале, особенно это касалось венгров, финнов и румын.
Согласно приказу НКВД СССР от 5 июня 1942 года пленным определялось денежное содержание от 10 до 50 рублей, в зависимости от ранга состава. Паек они тоже получали разный. Тем, кто сдался добровольно, хлеба выдавали на 100 гр. больше. Норма зависела и от  выработки. Некоторые асбестовцы, особенно в сельской местности, жили в условиях хуже чем военнопленные.

У нас частенько так: «Бей своих, чтобы чужие боялись». На очереди послевоенные годы. Хотя надо сказать несколько несколько слов про дезертиров. Они скрывались в пос Белокаменном и в районе Режика. Когда в 1947 г. объявили амнистию, они вышли из лесных схронов, получив положенные 10 лет лагерей.
Война закончилась, началась ежегодная подписка на займы  восстановления народного хозяйства, которая шла вплоть до 1956 года. В добровольно-принудительно порядке обязывали ежегодно подписываться на один оклад,а то и на два. Государство деньги вернуло, как и обещало через 25 лет, с учетом денежных реформ.
Город строился. Под застройку были выделены участки на Черемше, в районе Больничного городка, на 101-м квартале, за Дворцом культуры, современные улицы Чкалова, Серова, Луговой. На строительство приехало большое количество «химиков» - условно освобожденных преступников, направленных на стройки народного хозяйства.
В 1953 г. в городе появились первые автобусы типа «ЗИС-155». Верх желтый, низ — красный. До Малышева и п. Рефтинский билет стоил 25 коп, до Изумруда -15 коп, до Свердловска — 1 руб.33.коп. На поезде тогда можно было доехать за 1 руб.10 коп. После «ЗИСов» появились «ЛАЗы», ЛИАЗы», «Пазики», «Икарусы». Дороги не отличались качеством. Например, до Черемши в первые годы автобусы ходили только летом и зимой. В межсезонье дорога «вставала». В  Свердловск бывало ездили через села Грязновское и Косулино. Дорогу зимой заметало и приходилось останавливаться, а то и ночевать. Дорогу пробивали танки с угольниками.

Топливо для машин в то время называлось бутиловой смесью, для тракторов — лигроином. В последствии стали применять бензин марки А-55, А-66. Радиаторы охлаждали водой. Бывало, когда подводили аккумуляторы,   машины заводили ручкой (кривым).
В 1951 году в городе появился свой Дом отдыха, пруд и зона отдыха на Черемше. В 1965 г. на ул. Чапаева выросло трехэтажное здание ГПТУ- 48. Оно стало приемником известного в городе Ремесленного училища № 12 на Промышленной улице. В первые послевоенные годы были построены школа № 2 и школа-интернат.
Планы трест «Асборуда» выполнял и перевыполнял, но запыленность давала о себе знать. Люди начали болеть. С 1947 года ввели «вредные» списки. Кто работал во вредных условиях, получал спецжиры. В 1953 году трест «Асборуда» был упразднен, появился трест «Союзасбест». В 1956 году завершили строительство фабрики № 4, фабрика № 5 — в 1954 г. Она остановилась только в 1997 году. Трест построил в Алуште санаторий «Москва». Завод АТИ появился в 1970 году. За ним гордость Асбеста — самая крупная Рефтинская ГРЭС подобного типа в мире.
В это время в городе начал активно застраиваться 85-й квартал ( улицы Садовая, Королева, Лермонтова, 8 Марта). Появились «финские» домики в Асбесте и на Малышева. Оказывается их строили совсем не в Финляндии, как раньше думал я, а финские военнопленные по своему проекту.

В 1951 г. на ул. Советской приняли новое здание Горного техникума. На Ленинградском проспекте возвели Строительное училище. Медицинское появилось в 1962 году, а новое его  здание в 1968 г. на ул. Лермонтова. В 1960 году открыли гостиницу и ресторан «Урал». Кинотеатр «Прогресс»  открылся в 1962 году. Иначе назвать, как чудо времени, его назвать нельзя. Там я и мои друзья погружались совсем в иной мир времен мушкетеров и крестоносцев. В то время особенно популярны были французские фильмы. Тот же "Фантомас"
Первым центром города еще довоенного периода считался район улиц Ленина (Промышленная), Культуры, Володарского. Здесь располагались горком партии, музей, гостиница и техникум, старый парк, Дворец культуры. Этот центр съел Центральный карьер.
Вторым — современная площадь на ул. Уральская, где расположено здание городской администрации, управление комбината «Ураласбест». Нынче он потихоньку перебирается на ул. Ленина, Ленинградская и Мира. Мне же, похоже, придется перебираться с Юга на Север России.

Случались и в Асбесте праздники, как-то официально принимали китайскую делегацию и в ее честь давали обед. Лазарь Моисеевич Каганович вначале проживал на ул. Ленина (ныне ул. Промышленная) в доме № 53, затем переехал на Уральскую. Он любил модно одеваться, часто выезжал на природу, увлекался рыбалкой. Однако болел, часто простывал.
В это время стали появляться «финские» домики. Оказывается их строили совсем не в Финляндии, как раньше думал я, а финские военнопленные по своему проекту. С Финляндией  моя встреча еще впереди, но многое про страну Снежной королевы  было уже известно. Так, в Бородинском сражении участвовал финский полк. Северяне даже подавляли поляков в 1831 году, но сами вели себя пристойно. В то время Финляндия входила в Петербургский жандармский округ и была пограничной зоной.
-Оставьте финнов в покое, -  говорил в свое время Николай I, - это единственная провинция моей державы, которая за время моего правления не причинила мне ни минуты беспокойства или неудовольствия.
Известно, что Финляндию и Урал соединяют финно-угорская старина, в их истории много общего. Часть Финляндии, уже как государства, досталась России, а часть Швеции. А все началось при Петре, во время войны за Балтику: Нарва, Выборг, Кексгольм, Ижора, Лифляндия. Без уральских пушек не обошлось. Старая столица Финляндии Турку, название, пожалуй, как и наши многочисленные «турински», имеет тюркское начало. Финны, как и киргизы тоже пришли из Сибири. Сейчас же речь про  Урал.

Рылся в материалах малышевской библиотеки и случайно обнаружил документ о создании Главного управления лагерей асбестовой промышленности (Главасбест, ГУЛАП).  Главк был образован 25 мая 1950 года приказом МВД № 0361.  Этим же приказом был создан единственный в главке Баженовский ИТЛ. Его управление базировалось в г. Асбесте Свердловской области. Заключенные лагеря разрабатывали крупнейшее в СССР Баженовское месторождение асбеста, а также были заняты на подсобных производствах.  Главк закрыли 18 марта 1953 года Постановлением СМ СССР № 832–370сс. Его производственные структуры были переданы в Министерство промышленности строительных материалов. а Баженовский ИТЛ перешел в ведение ГУЛАГа Министерства Юстиции. 29 апреля 1953 г, его лагерные подразделения вошли в состав УИТЛК УМЮ по Свердловской области.  Численность заключенных на 1 января 1953 года составляла 5965 человек.
С момента организации и до закрытия начальником Главасбеста был горный генеральный директор 3-го ранга А.П. Митюков. На гора поднимали много. При Кагановиче "Рудаасбест" обогнал Караганду. Было это в 1957 году. На Малышева к этому времени построили стадион с футбольным полем и беговыми дорожками, начали строить Больничный городок. Фабрику возвели только в 1960 году. Продержался Каганович не долго, так как был смещен со всех постов, а в 1959 году ушел на пенсию.

Я тоже на пенсии. Каждый год приезжаю на малую Родину, тянет к природе и друзьям. Надо и предков навещать.
В библиотеке встретился с любителем почитать газеты. С ним вчера долго беседовал редактор местной газеты Дмитрий Комаров
-Это же Попов Петр Евгеньевич. Он горняк, кажется геолог, - разъяснила мне Татьяна Владимировна. - Крепкий человек, спортом занимается. Говорят у него был рак, но он его переборол.
-Про болезнь я его не спросил, а вот профессией поинтересовался, еще спросил знает ли он Георгия Зорина.
-Как же, знаю их обоих и Юру и Георгия. Как ни как вместе трудились.
-Почему спросил? - решил я пояснить ситуацию, - знаю что Георгий геолог и вы тоже по этой специальности, - продолжил я, надеясь на длинный разговор и что-то узнать о истории предприятия.
-Все мы оканчивали Свердловский горный, - без особой охотой произнес сосед. Насчет специальности в дипломе не указывали. Просто писали: «горный инженер технолог», или «горный инженер — геолог». - А вы что диссертацию какую сочиняете?

-Для диссертации мне уже поздновато. Решил книгу написать, название уже есть «Камни и люди», осталось только корочки наполнить содержанием.
Разговор продолжения не получил. Сосед мой уткнулся в кипу газет, строчки рассматривал с помощью лупы, а я взялся листать страницы «Малышевской газеты» за 2002 год. Никак не мог сосредоточиться, мысли возвращали  в давнее прошлое.

До 50-х годов Юрий и Георгий Зорины были иногородними - жили и учились врозь в Севастополе и Мариуполе (Жданове) у сестер отца Петра Георгиевича Зорина. Сам он воевал, а мать их погибла от рук бандитов в сибирской глубинке, откуда вышел их корень. С переездом их определили в Асбестовскую школу № 1. Стояла она тогда в районе водонапорной башни, от которой начинается ул. Калинина. Ранее там был центр города, все было первое, там же находился и магазин № 1, куда я частенько заглядывал с теткой Татьяной. От улицы Чапаева, где она жила, рукой подать.
Приехавшие с юга старшие Зорины с местными ребятами не ладили и в клубе "Красный горняк» в поселке Изумруд у них возникали стычки вплоть до мордобития. В таких случаях поселковый уполномоченный Карпов, что жил на Клубной улице, звонил главному врачу поселка, Клавдии Петровне Бурмакиной (Зориной), их приемной матери, и просил урезонить братанов.

Петр Георгиевич Зорин  до войны успел окончить техникум по специальности бухгалтерия. В войну учился на танкиста, но по счастливой случайности в эти войска не попал, а служил в армейской разведке. Много интересного рассказывал Олег о фронтовых буднях отца, но не запомнилось. Остался в памяти момент о том как  возвращался дядя Петя домой. Победители на чистились, на гладились, - готовились к торжественной встрече, а их на первой советской железнодорожной станции встретили голодные ребятишки, с протянутыми руками. Дети победителей просили подаяние, а немцев в то время кормили до отвала солдатской кашей.
-Как-то в России все шиворот навыворот, чужих больше любим и холим, чем своих, - подумалось мне. Горазды показаться щедрыми за счет, как сейчас говорят, своего налогоплательщика
После войны дядя Петя за откровенные разговоры, а может еще за что, попал в лагерь, на лесоповал. Благодаря бухгалтерской профессии, устроился там достаточно терпимо и даже вывел лагерь в число передовых. С его слов, «кум» то есть заместитель начальника лагеря по оперативной части, бегал по его заданию за поллитровками. Может и так, только поэт Борис Алексеевич Чичибабин о своей «людоедовской» эпохе написал

«Поэты были большие, лучшие
Одних убили, других замучили.
Их стих богатый, во взорах молнии
А я – бухгалтер, чтоб вы запомнили
Тружусь послушно, не лезу в графы я.
Тюрьма да служба – вся биография.

Однажды в лагерь, где находился Петр Зорин, приехал корреспондент готовить статью о быте заключенных. Опрашивал он и детей, как сейчас говорят, обслуживающего персонала. Один из мальчиков на вопрос:
 -Кем ты хочешь быть? Ответил:
  - Выводным.
 Ни танкистом, ни летчиком, ни популярным в то время шофером, а выводным. Вот какое время было! В «холодное лето 53 года» Петр Георгиевич вышел из лагеря где-то под Бирюсой в Иркутской области.
С геологом Евгением Петровичем Поповым я встречался регулярно. Потихоньку он проникся ко мне, а может просто привык и рассказал как стал геологом:
-Край наш богат, везде что-то есть. Вот и я в малом возрасте с матерью мыл золото. Это было на моей родине, под Нижней Турой. Однажды нашли самородок на 4 грамма. Вот как нам повезло!
-А что потом случилось?
-Притянуло меня горное дело и поступил я в Исовский геолого-разведочный  техникум, был такой, сейчас он в Нижней Туре, а потом уже в Свердловский горный институт. В эти места стал приезжать, начиная с 1966 года, когда осел в институте на кафедре. Задержался там ненадолго, оказался в Асбесте, в Баженовском геолого управлении. А сюда окончательно перебрался в 1971 году.
-Наверняка знаете геологов Шестакова и Золотухина, я о них вычитал в брошюре, обнаруженной в местном музее.

-Как же, конечно знаю. Золотухин защитил кандидатскую. Он специализировался по карьерным выработкам, а я по подземным. 
Про Шестакова Петр Евгеньевич не вспомнил и я к нему не вернулся.
В библиотеке нашлись две брошюры с авторством Ф.Ф. Золотухина о Малышевском месторождении изумрудов. Одна из них написана совместно с М.П. Поповым, В.И. Жернаковым и А.В. Самсоновым. По данным заведующей библиотекой Г. Портнягиной в библиотеку, в качестве подарка, их принес  соавтор книги, М.П. Попов, выпускник школы № 3. Книга Ф.Ф Золухина вышла в издательстве Санкт-Петербургского университета в 1996 году, а в соавторстве с другими исследователями — в Екатеринбурге, в 1998 году.
«Малышевское (Мариининское)  изумрудно-бериллиевое месторождение является эталоном копий, наиболее крупное, наиболее разработанное и изученное» - так начинается введение к первой книге».
Галина Портнягина добавила: «Малышевцы могут гордиться тем, что ведущим соавтором книги является наш земляк, главный геолог МРУ Филипп Феофантьевич Золотухин, которыйй всю жизнь отдал любимому делу, и написал ни одну книгу, посвященную Малышевскому месторождению».

Работы, с которыми я познакомился, главным образом, посвящены закономерностям распределения изумрудов на месторождениях Урала. Меня же заинтересовала история «Изумруда Коковина» и работы И.М. Шакинко по снятию с мастера камнерезного искусства Коковина позорного клейма «похитителя». Обратил внимание на упомянутого в книге, мастерового Горнощитного завода Егора Костоусова, который в 1831 году при проходке одного из шурфов на Сретенском прииске №6, добыл изумруды «чистой воды». Костоусовы  в мои юношеские годы проживали в поселке Изумруд.
А что Филипп Золотухин написал о себе? «Я родился 11 октября 1930 года в с. Камкай, Оловянинского района Читинской области. Среднюю школу окончил в 1948 году и поступил в Иркутский горно-металлургический институт». Почему? Позднее признался, что там была выше стипендия. «Учился с усердием и после окончания ВУЗа был направлен в заграничную командировку в Чехословакию, геологом на урановый рудник Яхимовского месторождения. В марте 1957 года получил направление на Горнометаллургический комбинат № 3. С 1958 по 1980 гг. работал главным геологом карьера и Малышевского рудника».

Открылась и новая страница биографии геолога. «В 1960-1965 годах учился в заочной аспирантуре в ВСНИИХТе. В 1967  году защитил диссертацию по Малышевскому месторождению. И получил ученую степень кандидата геолого-минералогических наук. Написал две монографии и шесть статей в научных журналах».
Его карьера, похоже, закончилась на должности руководителя камерально-тематической группы Малышевского рудоуправления. Чем занимался? Что исследовал? Мне трудно сказать, я  не специалист. А вот что на пенсии любил собирать грибы и копаться на садовом участке, это мне знакомо и понятно.