Квартира 38! Посторонним вход воспрещен. Часть 2

Глава 2

  – Храбрость, отвага, бесстрашие, – называй, как хочешь. Потому что этого вовсе не существует. Все боятся. Страх – это нормально, это даже хорошо. Это как боль, это сигнал об опасности. А коли опасность, человек должен сосредоточиться, обострить все чувства, утроить бдительность. Быть готовым к самому ужасному. И перебороть самого себя, встретить неизбежное, глядя ему в глаза, – умничал младший из близнецов, сидя на парте, на моей, заметьте, парте, поставив на мой же стул ноги. Не придумав ничего лучше, чем подстелить под кроссовки мою последнюю гордость – тест со ста процентами, заявив, что это уже мусор. Да, зависть плохое чувство, – вот чего боится человек. Покопайся в душе: он боится самого страха. Страха вообще не существует. Это миф, это химера.

  – Ну да, иди, попробуй скажи Фёдору Михайловичу, что ЦСКА – отстой. Или Василичу: «Динамо» – первая лига, привет, и спой песенку про мусоров.

  – Так я о том и говорю, – перебороть страх, подойти и сказать, – Серёга сделал паузу и, поняв самоубийственность предложения, добавил: – а потом с холодной головой и абсолютно спокойно, но очень быстро убегать.

  – Ну, допустим, Ксюха убежит без проблем. Она стометровку за двенадцать и четыре бежит. А вот ты – вряд ли.

  Наташа лукавила, – Серёга – младший из близнецов, бегал не хуже Ксюхи. Вот только убегать ему бы не пришлось, попадать в такие ситуации не в его характере, скорее, он науськает сестру или ту же Ксюху. Меня всегда удивляла разница между формой и содержанием. Вот Серёга и его сестра Настя похожи как две капли воды, родители в детстве их даже стригли по-разному, чтобы различать. А по характеру, темпераменту и даже по манере себя держать они – небо и земля, как лёд и пламя. Абсолютно спокойный, почти флегматичный Серёга. И просто бешеная фурия Настя. Но вот Ксюха, пускай она безумна, так ведь от чистого сердца. У Насти же всё проистекало то головы и тонкого расчёта. И манипулировать собой в отличие от Ксюхи позволяла только брату, и то сугубо в своих интересах. Знакомы мы были ещё с детского сада, но по-настоящему подружились, когда в пятом её пересадили за мою парту. В седьмом, когда классы делили по специализациям, она по непонятной мне причине решила пойти в фундаментальный класс. Ей нравилась химия и немного физика, а вот в математике она была откровенно слаба. Подошла ко мне и попросила помочь. И почти полгода трудилась, не поднимая головы, нагоняя упущенные знания. Результат был налицо: прекрасно сданные тесты и – добро пожаловать в элитный класс. А вот Ксюха, схватив в прошлом году две четвертных двойки по литературе, и в ус не дула. Я как старик Сизиф, переползая с одной тренировки на другую, читал вслух, объяснял смысл произведений, учил наизусть стихи. И она таки изволила получить две тройки и зацепиться за девятый. Поэтому всё лето я бомбил Ксюху эсэмэсками, чтобы она читала книги, заданные на каникулы. Хотя и тут был результат, и очень необычный. Проблем с литературой не стало у тех, кто тренировался вместе с ней, были даже пятёрки. А ещё меня поймали три дзюдоистки, почему-то возле туалета, и самая здоровая сказала: «Слушай, задохлик, будут проблемы на районе, скажешь мне», а другая, что пониже, но пошире в плечах, добавила: «Не скажешь – обидишь сильно».

  – Ксюха меня бросит? – Серёга старался поддеть надежду российского спорта, – да никогда.

  – Чего это я не могу бросить, – Ксюха по своей привычке вступилась сама за себя. – Чтоб ты знал, я в состоянии бросить кого или что угодно, лишь бы мне сказали, куда и с какой силой.

  – Ну хорошо. Тогда выбирай: я или Лёха, – не унимался Серёга, – кого будешь спасать в первую очередь?

  – Из вас двоих я выбираю Натаху, она на саксе играет, а вы…

  В чём мы провинились перед мирозданием и поэтому нас не будут спасать не удалось узнать по причине душераздирающего звонка, радостно прокричавшего, что пара учиться.

***

  – Мелочь все подносы растащила и в очередь выстроилась, – Ксюха негодовала. Она всегда брала два обеда, выстраивая на подносе из тарелок подобие Пизанской башни. А потом с грацией молодой львицы из мультфильма несла через весь зал, огибая занятые столы и ловко уворачиваясь от бешеных младшеклассников. За всю историю наблюдений не уронила ни разу.

  Мы с Настей уже заняли самый козырный стол, дальний, у окна. Благодаря репутации Ксюхи даже одиннадцатиклассники не рисковали цеплять нашу компанию – крайне неприятно быть побитым девчонкой. Нам удалось проскочить перед третьими классами, остальные завязли в этом планктоне. А Ксюхе не хватило даже подноса. И она стала носить по две тарелки.

 – Лёш, присмотри за котлетами, я вижу кругом хищных акул, – сказала она, собираясь идти за первым. – Доверяю я только тебе.

  – А мне? – Сашка скроил умильную гримасу.

  – Ты пока под подозрением. Но я хочу тебе верить.

  Ксюха решила поторопиться, а то и борщика может не хватить.

  – Почему она котлеты взяла сначала, а потом пошла за супом? – Заинтересовался Сашка. – Ведь в противном случае они были бы в безопасности.

  – Техника мудрой совы. Повариха тётя Вера спецом лепит котлеты разного размера. Сначала есть выбор и возможность взять побольше.

  – Если мы немного отщипнём, она не заметит, – всплыла первая акула в лице Наташи.

  – И поделим на троих, – Настя, не медля, решила присоединиться.

  – На троих и целой будет мало, – Серёга свою уже съел, но желал продолжения.

  Вооружившись вилкой, я продемонстрировал непреклонную решимость отстоять свой пост, может быть, даже ценой жизни. Но вилку в руке всегда стоит подкрепить ещё и добрым словом.

  – Стыдитесь, ради озорства вы хотите лишить ребёнка пищи, она же ещё растёт.

  – Куда ей ещё расти. Или ты её откармливаешь? Лавры Ганнибала Лектера не дают спать спокойно, – Серёга был настроен решительно.

  К счастью, Ксюха уже была рядом. Она с двумя тарелками, налитыми до краёв, ловко маневрировала между столами и носившимися как пули третьеклассниками. Она торопилась – судьба котлет была ей небезразлична.

  – На первое – овощи, на второе – рис с большой куриной котлетой. Неплохо. Идеальный баланс калорий и витаминов.

  Достала столовые приборы. Она с детского сада носила с собой ложку и вилку, аккуратно завёрнутые в салфетку. Накинулась на еду. И вот, что интересно: она начала есть последней, а закончила первой. И это при двойной нагрузке. После чего она очень тщательно вытерла ложку вместе с вилкой и спрятала в карман. Из другого же извлекла ключ с синей биркой. И пафосно, как может только Ксюха, положила его на стол.

  – И что это? – Долго формулировать вопрос не пришлось.

  – Ключ от подвала, – Ксюха сначала ответила, а продолжила наводящими вопросами. – Что надо делать, чтобы с лёгкостью, вот как Лёха, сдать экзамен?
 
  – Вечером в форточку прокричать: халява, приди!

  – Подготовить шпаргалку.

  – Решать более сложные задачи, чем в самом экзамене.

  – Вот за что, Лёш, я тебя люблю и уважаю, – ты всегда зришь в корень. Возьми гантели потяжелее. Всегда смотри туда, где страшно. Короче, клин клином вышибают.

  – Ты вообще сейчас о чём? – Наташа, зная подругу, искала способы отговорить, хотя ещё не понимая, от чего.

  – Подвал. Испытание. Храбрость. Завтра мы будем уже другими, – Ксюха встала. Её переполняли эмоции. Казалось, ещё немного – и она полезет на стол.

  – А вы в курсе, что школа очень старая? – Серёга зашёл с козырей. С чего он решил запугивать Ксюху, непонятно, тем не менее, он продолжил: – я где-то слышал, что умерших в госпитале во время Великой Отечественной хоронили прямо в подвале.

  – Вот и решим раз и навсегда, переборем страх, станем сильнее, – уже не так бодро заявила Ксюха.

  – А вот ещё факт, Ксюшечка, – не унимался Серый (он что, хочет в гроб её загнать?), – там ещё строили бомбоубежище на случай ядерной войны. Так вот, говорят, строили его смертники, которых потом в расход пускали прямо там, если покопаться, можно найти кости, черепа…

  – О таком неприлично разговаривать за столом, – Сашка всё еще мусолил второе.

  – О чём «о таком»? – Возмутилась Ксюха.

  – О том, что может испортить аппетит…

  – А кто решил? – Заинтересовался Серёга.

  – Доктор Преображенский, – хотелось прекратить внезапно возникший базар. Впрочем, и Булгаков для меня большой авторитет.

  – Ну, если доктор.

  – Докторишки тоже бывают разные, – Ксюха уважала только хирургов, которые вечно лечили её вывихи и ушибы. И тут же припомнила самых ненавистных: – стоматологов тоже докторами считают.

  – Вот так и палятся. Кто говорил, что осилил всю литературу на лето? – В груди ёкнуло прошлогодним кошмаром.

  – А из какой он книги?

  – Так ты что, вообще ничего не читала?

  Одна мысль о том, что Ксюху придётся тащить на себе как раненую в голову партизанку, взорвала мозг. Я набрал полные лёгкие воздуха для гневной отповеди. И тут Сашка сказал:

  – Давайте лучше о деле.

  – А чего о деле, – Ксюха была рада смене темы разговора. – Соберёмся в кофейне, оттуда и пойдём. Явка обязательна. Я хочу бояться у всех на глазах.

***

  В кофейню я пришёл последним. Взяв, против обыкновения, большую кружку латте, приблизился к столику с нашими.

  – А вообще, подача пошла, и прыжок, и прогиб спины, и рука как кувалда. Мяч уходит, как из пушки, сетку идеально проходит, а вот точности нет. Летит куда хочет, – Ксюха по своему обыкновению сконцентрировала внимание на себе.

  – А ты пробовала с ним договориться? – Младший из близнецов предложил свой основной способ мироощущения.

  – Не, договориться не удастся. Его бьют по голове, да ещё и со всей силы, притом каждый день, – старшая из близнецов руками показала, что делают с мячом эти изверги, и стало понятно – не договориться.

  – Надо Серёгу ставить на нужные места, не промахнёшься, – Наташа предложила иной метод тренировки. – Правда, перед этим он её должен задразнить до обострённого желания мстить.

  Меня заметили. Ксюха встала во весь свой богатырский рост и, направив свой указующий перст в мою сторону, завопила:

  – А, опоздал, – штраф! Оплатишь мне мой любимый чизкейк.
 
  – Но я трудился, – мне не жалко денег, но дело в элементарной справедливости. – Так как я здесь самый умный.

  – С чего это ты? – Ксюхе явно хотелось нежное сырное пирожное. – Вот Натаха тоже умная.

  – Она красивая. Это видно всем, кроме слепых. Для того, чтобы узнать, что она ещё и умная, ей надо заговорить. А это благодаря тебе бывает крайне редко, – я специально выдал достаточно сложно построенную фразу, чтобы мозг нашей спортсменки обрабатывал полученную информацию как можно дольше. – То, что именно я самый умный доказывает тот факт, что только я догадался зайти на сайт Кадастровой палаты и скачать план подвала нашей школы.

  Я достал из кармана свёрнутый вчетверо форматный лист. И медленно, очень медленно стал разворачивать. Ксюха с надеждой обвила взглядом собравшихся. Немая сцена. Действительно, никому это даже в голову не пришло. Я торжествовал. Не видать Ксюхе наивкуснейшего американского пирога. Она приняла своё поражение и со вздохом произнесла:

  – Ладно, давай.

  – Вот вход, впереди – глухое помещение, налево – кочегарка, тоже мимо, а направо – коридор, – вот он нам и нужен, – я вёл по плану пальцем, определяя возможной маршрут. – Вот длинный коридор в обход бомбоубежища. Мы его пройдём, затем повернём направо, окажемся вот у этой двери. Если мы это выполним, то можно смело считать, что тест на смелость пройден на сто процентов.

  – Лёш, план на пятёрочку, – Наташа не скрывала своего восхищения. – Ты просто перфекционист!

  – Пятифилия не дремлет, – близнецы вспомнили мою любовь к цифре пять.

  – Отличный план, примем его за основу. Все в сборе. Ключ у меня. Айда делать историю.

***

  Не было никакого зловещего скрежета – ключ с лёгкостью повернулся в скважине. Дверь распахнулась и мы ввалились в предбанник. Ярко освещённый, он ничуть не пугал. И это немного напрягало. В помещении прямо, с натужно работающими механизмами, на двери висела табличка «Бойлерная», слева на двери от руки маркером написано «Кочегарка», справа нашёлся искомый проход. Серёга проверил все двери, они оказались заперты. Мы свернули направо и вошли в коридор. Шестьдесят метров, залитых ярким светом, – здесь не оказалось ничего, что могло бы напугать.

  – Так чего всё-таки бояться? – обобщила вопросом Ксюха.

  – Подожди, миссия ещё не выполнена, может быть, дальше будет страшно. – Голос дрогнул, а окончание предложения прозвучало и вовсе жалко. Я, как автор плана, шёл впереди, за мной Наташа, сзади хихикали близнецы.

  – В следующий раз пойдём на кладбище.

  – На старое.

  – В полночь.

  – А цель: выкопать покойника, – включился я. Идея проверки храбрости мне изначально показалась глупой, и уже хотелось, чтобы всё поскорее кончилось.
И тут.

  Сначала я подумал, что ослеп. Тут же всё вокруг не просто погрузилось в темноту, а утонуло, причём мгновенно. Наташа обеими руками вцепилась в мою. Все замерли. Накрыло гробовое молчание. Через несколько секунд глаза привыкли к темноте. И первый шок стал проходить. И тут впереди появился жёлтый огонёк. По всеобщему сдавленному вздоху я понял, что его увидели все. Через мгновение он стал раскачиваться, а ещё через мгновение – приближаться. Наташа кинулась ко мне, прижалась всем телом, спрятав лицо на моей груди. Я почувствовал в ужасе закрытые глаза, нервное дыхание, как бешено бьётся сердце. Дважды её пробивала дрожь. А на меня напало абсолютное спокойствие.

  – Отступаем, – негромко, но чётко скомандовал я. – Близнецы – первые, Ксюха, Шурка – через три секунды, мы в арьергарде.
 
  В тылу послышалась возня и поспешные шаги и как Ксюха отсчитывает три секунды. Прошло ещё три, теперь наша с Наташей очередь. Но её сковал страх. Я поднял её на руки и поставил лишь в предбаннике, где свет пробивался через открытую дверь. Ксюху так трясло, что она не могла попасть ключом в замочную скважину. Взяв из её руки ключ, я запер дверь и на удивление спокойным голосом произнёс:

  – А теперь не торопясь, совершенно спокойно, на остановку.

  Года два назад с целью обучения Правилам дорожного движения вокруг школы попытались сымитировать проезжую часть. Тут было всё: и светофоры, и пешеходные переходы, и даже железнодорожный переезд. Но главной достопримечательностью оказалась настоящая автобусная остановка. Её поставили прямо напротив входа в подвал, со скамейкой, крышей и урной, как и положено, полной окурков. Дядя Миша и Василич долго боролись, чтобы её по совместительству назначили местом для курения, мотивируя тем, что все настоящие остановки всегда завалены окурками. После долгих просьб, уговоров и увещеваний директор школы своим приказом запретила курить рядом с «макетом остановки наземного транспорта», вот только окурки появлялись в урне с завидной регулярностью.

  – Ну, Лёха, ты просто железный дровосек, – на выдохе проговорил Серёга. Остальные молчали, переваривая случившееся.

  И тут дверь подвала выдохнула, как живая, будто кто-то навалился на неё. Мы затаили дыхание. Через мгновение захрустел замок, кто-то открывал его изнутри. Оцепенение помножило страх на шесть. Щелчок. И дверь распахнулась.
– Василич, опять автомат выбило, – этот голос трудно было не узнать. Дядя Миша. Он кричал куда-то в сторону второго этажа. – В убежище не работают твои рации, а на мобильном сигнала нет. Так что проверить можно только эмпирически, то есть методом научного тыка. Сейчас покурю. И давай третью и четвёртую включай.

  Мы сидели, боясь даже дышать, хотя уже нечего было бояться. Вон Дядя Миша, вон фонарик у него на голове, свет сейчас починят и можно опять шутить про мертвецов, но отчего-то не хотелось. Первым нашёлся Серёга.

  – Вот, видели, человек боится только самого страха.

  – А ещё Дядю Мишу, – Ксюху продолжало трясти, хотя остальные вроде успокоились.

  – А я теперь знаю, кого Ксюха никогда не бросит, – Сашка решил её поддержать. – И заметьте, это ни Леха и ни Серёга.

  – Ну и кого?

  – Меня. Я так испугался, что пошевелиться не мог, а она досчитала до трёх миссисипей, схватила меня за руку и потащила. А постой я там ещё секунд пять и, боюсь, сердечко не выдержало бы.

  – Нет, вы только его послушайте – он испугался! Да я испугалась в сто раз сильнее. Я так испугалась, что схватила твою руку, и это именно ты потащил меня к выходу. И вообще, это была моя идея, поэтому именно я должна была испугаться больше всех.

  Ксюху отпустило. Дня через два она наверняка начнёт хвастать, что лучше всех боится, притом не менее чем в тысячу раз. Наташа во время посиделок на остановке смотрела в небо и чему-то тихо улыбалась.

***

  Дома я опять попался. Я ведь герой. Я ведь всех спас. Как можно так мелко надо мной издеваться. Есть у меня одно маленькое отклонение: я чищу зубы не только после еды, но ещё и до. Мои друзья считают это элементом пятифилии, а я жутко страдаю в школе из-за невозможности почистить зубы. Так вот эта мелкая зараза подменила мою зубную пасту на крем для бритья. А я это заметил, когда изо рта повалили пузыри.

  За столом мама решила вступиться за меня:

  – Маша, перестань изводить брата.

  – Я приучаю его к превратностям судьбы. Жизнь – вещь жестокая.
Мне бы рассердиться и вывалить на голову сеструхи всё, что я о ней думаю. Но думалось совсем о другом. Что же там, в подвале случилось? А я не то, что не мог ответить на этот вопрос, я его правильно сформулировать не мог.

  – Пап, вот ты служил в армии, там же было страшно?

  – Ну да, когда в первый раз с парашютом прыгнул, да и с вышки тоже потом был тест на выживание, тогда меня из болота всем взводом тащили, – принялся перечислять он. – Хотя нет, должно было быть страшно, только я не боялся.

  – И как ты боролся со своим страхом?

  – Это всё прапорщик Гурко, – папа улыбнулся, вспоминая. – Был у нас во взводе рядовой Фокин и всё у него было не слава Богу: то магазин от автомата потеряет, то в болоте с гати оступится, то вытяжную верёвку на трос ПРП карабином не накинет. Да и я тогда был разгильдяй ещё тот. В болото за ним прыгнул – чуть не утонул, воды напился на всю оставшуюся жизнь. И вот этот самый Гурко поручил мне опекать его, а ему – опекать меня. Сыграл на обострённом чувстве ответственности. Так вот, оказалось, когда волнуешься за кого-то, страх за себя пропадает, точнее, не совсем пропадает, а ты его не замечаешь.

  Ночью долго не мог уснуть. Слова отца, кажется, поставили всё на место. В
критический момент я испугался, но не за себя. Тогда за кого? За всех? Вряд ли. Ответ лежал на поверхности, но я гнал его, как только мог. Иначе сердце начинало колотиться так, словно хотело выпрыгнуть из груди.