Записки пограничного комиссара. Часть 13

С 1 сентября 1976 года Алекс оказался на десятимесячных курсах по совершенствованию китайского языка в ВКШ КГБ. Так они назывались официально. На самом деле планом обучения в родной бурсе предусматривались и специальные виды подготовки. Факультет № 8, к которому относились и данные курсы, возглавлял полковник Флеров, в свое время секретарь парткома Высшей школы. В1970 году он лично вручал Алексу партийный билет. Руководство факультета с прибывшими пограничниками не встречалось. Редко они общались и с руководителем  группы Серовым Феликсом Ивановичем.

Занятия на курсах начинались в девять утра и заканчивались в обед, около двух часов. До шести вечера предполагалась обязательная самоподготовка. Вот вам наша демократия.  В СССР упорно продолжали все и вся контролировать. Административные головы не подозревали, что если всю жизнь пасти офицеров (!), то они превратятся в стадо, послушное, но тупое. Так, в конечном счете, и произошло. Хотя, возможно и другое, все знали, по крайней мере догадывались, о тщетности обязаловки, но все равно обязывали так как вместе со страной  плыли по течению.
Первоначально слушатели курсов проживали в общежитии Высших Командных  курсов ГУПВ на территории погранучилища в «Бабушкино», где Алексу уже пришлось бывать. Утром завтракали в буфете, автобусом добирались до станции метро ВДНХ, далее до станции "Тургеневская".

 Если не опаздывали, доставляло удовольствие совершить прогулку по бульварному кольцу до Сретенки и далее до Малого Кисельного переулка. Запомнилось, что в это время в придорожных ларьках стали продавать напиток "Фанта". Когда-то по этим местам гулял А.П.Чехов. Как утверждают авторы, по приезду из Таганрога в Москву он первое время жил на Сретенке в Головинном переулке. Алекс такого не обнаружил. Наверное, переименовали.
Каждый день шесть часов занятий. Как правило, 4 часа по языку, остальные два специальный курс, в который входили криминалистика, СД-17 (управление), международное право, психология и еще кое-что, кажется, страноведение.
Упражнения по языку начинались с переводов различных текстов. В частности, политическую терминологию осваивали на "Открытом письме ЦК КПСС" в адрес ЦК КПК от 14 июня 1963 года. Готовили пересказы статей газеты "Жэньминь Жибао" и каждый день по пять вопросов, которые слушатели задавали друг другу. План изучения лексики на месяц включал до 200 иероглифов. Бытовую лексику изучали по тексту сказки "Большой Линь и Маленький Линь".

Специальные дисциплины читали преподаватели:  Евсиков Б.С.,  Иванов С.А.,  Клюев С.В., Боков В.М., Евдасин М.И. Общие и юридические науки: научный коммунизм, советское уголовное право, военная подготовка вели: Сычев В.И., Михайлов М.И, Колосов Л.И., Белогуров Г.М. Полковник Белогуров, пограничник и старый знакомый Алекса еще по учебе в ВКШ. Тот самый, который, когда представлялся, говорил: "Зовут меня полковник Белогуров, а звание мое вы видите».
Страноведение читал Цвериаанишвили, знакомый по одной кафедре однокашника Олега Матвеева. На физподготовку отводилось 2 часа в конце недели.
Учебная группа под № 820 состояла из четырех представителей округов:  Тихоокеанского - Володя Казарин, из Владивостока; Восточного - Анатолий Панченко из Маканчинского пограничного отряда; Дальневосточного округа –  Валера Тарасханов и  Алекс собственной персоной.

Учеба проходила в доме на Кисельном переулке в аудитории № 318 на втором этаже. Позже, лет через пять, эту комнату займут сотрудники 5-го отдела Управления кадров КГБ, ведавшие учебными заведениями и наукой. В 1985 г. уже на других курсах, Алекс случайно обнаружил среди сотрудников этого 5-го отдела своего однокашника Володю Козорезова, бывшего ефрейтора погранвойск с Курильских островов и будущего генерала, начальника   курсов в городе Горький. А тогда он рядовой сотрудник отдела корпел над документами различных ВУЗов и аспирантур, успевал читать, положенные для кандидату наук, лекции.
Языковой статс-дамой группы определили Людмилу Михайловну Галенович, как оказалось закадычную подружку преподавательницы Алекса на пятом курсе бурсы Барановой Зинаиды Ивановны. Галенович недавно вернулась с мужем из Нью-Йорка, где с 1972 по 1976 года он состоял сотрудником отдела внешних связей секретариата ООН. По возвращению из США супруг работал в МИДе.
 
Галенович Юрий Михайлович,  доктор исторических наук родился в Москве в 1932 году. В 1954 году окончил китайское отделение Московского института  Востоковедения и сразу выехал в Китай: Пекин Шанхай, Гуанчжоу, Ухань; был переводчиком в переговорах у А.И.Микояна и А.Н. Косыгина; с 1962 по 1967 года работал в посольстве СССР в КНР; был советником и экспертом советской делегации  на переговорах по пограничным вопросам; за работу во время «культурной революции» в Пекине награжден «Знаком почета»; в 1979-х годах выступал в качестве консультанта Ю.В. Андропова по вопросам двухсторонних отношений с Китаем, положении в руководстве КНР и китайско-американских отношениях.
Поскольку супруга его Людмила Михайловна только прибыла из США, первые ее разговоры, с уже не очень молодыми слушателями курсов, касались этой страны и условий заграничной службы и жизни вообще. Сравнение было не в пользу Советского Союза и она переживала за советское бытие, за мужа, который как доктор наук, засиделся в референтах, за загульного сына, за контейнер с домашним грузом из Америки. Больше всего ее интересовало, как дойдет из Нового света в наши края посудомоечная машина, по тем временам большая редкость.

Ощущалось, что она побывала в демократии: одевалась запросто в поношенные брюки и полинявший свитер, разговаривала в непривычной свойской манере с использованием отдельных непечатных выражений. Чаще всего это касалось китайских "друзей", которые ей порядком насолили в годы "культурной революции".
В 60-ые годы Людмила Михайловна, тогда еще просто Люда, вместе с мужем работала в Китае. Ее муж уже был известным специалистом и, как упоминается в книге А. А. Брежнева «Китай - тернистый путь к добрососедству», он наряду с Р.Ш. Кудашевым и Д.А. Байдильдиным в качестве переводчика участвовал в беседах с высшими китайскими лидерами. Послом в Китае в то время был П.Ф. Юдин, затем пришли С.В.Червоненко и С.Г.Лапин. Китай в 50-ые и 60-ые годы пережил многое. Семья Галеновичей являлась тому свидетелем. Самые острые воспоминания Людмилы Михайловны были связаны с «культурной революцией» и наглыми действиями  хунвейбинов в момент возвращения советских специалистов и ее, в том числе, на родину.

-Что вы говорите, какие там люди, - возмущалась учитель, сяньшэн по-китайски. - Не люди, а звери, другого не скажешь, глядя на них. Полное пренебрежение элементарным нормам.
-И что они творили? Кое что нам известно, но все же, - спросил Казарин.
-Рассказать невозможно, это надо все видеть и пережить. Массовые шествия, оскорбительные плакаты и выкрики. Куда ни посмотришь, перед окнами чучела «сусю», как они называли советских ревизионистов, гробы и виселицы. Каково! Посольство практически было блокировано.
-И что, никакой связи с миром?
-Какая связь, мои друзья. Обслуга ушла, объявив забастовку, почту не приносили целый месяц. Почти сутки не выпускали из кабинета заведующего консульским отделом, угрожали ему физической расправой. А вы говорите.
-Наш отъезд в феврале, - вспоминала Л. М, - проходил в обстановке издевательств, грубого насилия, попрания всякого приличия и морали. В аэропорту черте что творилось. Невозможно было пробиться к самолету. Нас окружила толпа хунвейбинов. Со всех сторон раздавались выкрики и брань.

-Все же пробились и как это вам удалось? - спросил Валера.
-Удалось не то слово. Они на нас, а мы на них, жить то хочется. Целых восемь часов они нас так терроризировали беззащитных. Издевательства продолжались и при посадке в самолет. Мы шли, как сквозь строй. Нас шпыняли со всех сторон, били по ногам, дергали за волосы.
По этой причине на китайцев у нашей наставницы имелся большой зуб и потому она фамилии многих китайских руководителей и лидеров, как, например, Хуа Гофэн, Ху Яобан, Ван Хунвэнь и прочих,  у которых в фамилиях и именах присутствовала буква «х», интерпретировала на русский лад.
-Как вам известно, продолжала Л. М, - шабаш в Пекине продолжался еще долго. Манифестанты опрокинули и подожгли машину монгольского посла, водителя машины арестовали. Два наших пассажирских поезда, прибывших на станцию Забайкальск из Пекина, были обклеены антисоветскими листовками и вымазаны краской. Шантаж, угрозы, оскорбления следовали одно за другим и власти Китая, полиция не отвечали за действия так называемых революционных масс.

-Это уже после вашего отъезда? - поинтересовался Панченко.
-Да, я с детьми была уже дома, а осада посольства продолжалась. Хунвейбины на грузовике, наполненном булыжниками, регулярно объезжали по периметру территорию посольства и аккуратно выбивали окна  служебных и жилых помещений. 17 августа, это мне запомнилось точно,  нападающие ворвались в здание Консульского отдела, вытащили оттуда документы, радиоприемники, мебель и стали их жечь на кострах, разведенных во дворе посольства.
-Что там говорить, - с возмущением делилась воспоминаниями Л. М, - гонениям подверглись не только советские граждане, были избиты военные атташе ГДР и ДРВ, их жены и дети. Хунвейбины совершили нападения на корреспондента польского агентства печати в КНР. Была повреждена машина чехословацкого посольства. Автомобиль посла облили краской и оклеили плакатами с ругательскими надписями. Имели место нападения на английское и монгольское посольства.
-Все это следует запомнить на века и не в коем случае не забывать, - особо подчеркнула Галенович, - китайцы ранее предрекали наступление «эпохи колоссальных потрясений на мировой арене» («да дундан шидай»), вот оно тогда и наступило. Надо сказать, что на такие  «потрясения» китайцы, как быстро воспламеняющая нация, большие мастера и потому,  как мне кажется, они не исключены и в будущем.
 
События в Пекине напоминали Алексу «Боксерское восстание», когда наше посольство в 1900 г. защищалось от инсургентов  - ихэтуаней. Отличительной чертой ихэтуаней был красный цвет: члены организаций носили красные пояса, красные повязки и красные знамена. Хунвейбины тоже назывались «красными охранниками» и повсюду демонстрировали красный цвет революции. Женские филиалы ихэтуаней назывались «Хундэнчжао» («Свет красной лампы»). И тут как один к одному, во время «культурной революции» одной из популярных пьес была «Красный фонарь».
Основным оружием отрядов ихэтуаней была мистика, подкрепленная искусством рукопашного боя. В первых рядах ихэтуаней в бой шли юноши и девушки, предварительно доведенные до состояния транса. Тоже было и спустя 67 лет. Люди, не знали, что творили, настолько их разум помутнел, а действия потеряли всякий контроль.

-Что бы вы знали, - подчеркнула в заключение Л. М, - бесчинства у нашего посольства продолжались более года. За это время китайской стороне было направлено свыше 90 протестов и других соответствующих заявлений.
-Мы и сейчас их направляем на границе, но китайцы и ухом не ведут, - заметил Алекс. Китайские события 1967 -1969 годов были памятны для него. На их фоне проходила  служба на забайкальских рубежах, а в момент осады нашего посольства в Пекине, он принял присягу.
Руководство СССР в тот период проводило взвешенную линию, может быть даже излишне уступчивую. В частности, 5 августа 1967 г. ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета и Совет Министров СССР пригласили китайскую делегацию на празднование 50-летия Октябрьской революции. Китайская сторона свою делегацию в Москву не послала.

Учеба в столице шла своим чередом. Иногда были небольшие сюрпризы. Одним таким стало приглашение Управлением КГБ по Москве и области студентов в театр.  Они  посетили МХАТ им. Горького, где смотрели спектакль "Премия". Вначале было торжественное собрание, посвященное 59-й годовщине Великой Октябрьской совиалистической революции. Было это 2 ноября, в помещении МХАТ им. Горького, в Художественном проезде. «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», как тут не соединишься.
Другим, уже неприятным сюрпризом для Алекса, стало получение очередного звания старший лейтенант на 5 месяцев позже установленного строка. Как оказалось, начальство на границе «забыло» о подчиненном и представление на присвоение звания направило уже по его просьбе из Москвы, когда все  однокашники Алекса уже ходили "старшими". Он им стал только в декабре.

К Новому году Алекс из общежития переехал на квартиру в Дегунино, которую ему помог найти друг Олег Матвеев. Позже подъехала семья. Теперь у него появился дом на улице Дубнинской № 4 кв.15. Жена устроилась работать в детский сад вместе с женой Володи Казарина, Ольгой Ивановной.  И жили они рядом и сын у них тоже Дмитрий. Вот какие бывают совпадения!
На учебу Алекс добирался на электричке до Савеловского вокзала со станции Дегунино, затем автобусом до станции метро "Новослободская". К этому времени выяснилось, что у него и наставницы Галенович есть один общий знакомый Ваня Головин, сотрудник УКГБ по Хабаровскому краю. В 1971-1972 годах он после гражданского ВУЗА учился на двухгодичном потоке ВКШ и изучал с помощью Людмилы Михайловны  китайский язык. Пути господни неисповедимы.

Когда Алекс обживал квартиру в Дегунино, Иван по работе ездил в «Дубравлагерь» в Мордовии, где содержались многие китайские нарушители границы, и на обратном пути решил навестить свою наставницу. Так  они втроем и повстречались. Затем был ресторан "Узбекистан" на Трубной площади и долгие проводы-прощания сначала Л. М. домой, потом Ивана на аэровокзал с заходом в ларек с пивом. Было холодно, но после «острого» угощения в восточном ресторане, влага действовала живительно. Когда-то, во времена Гиляровского на Трубе находился трактир «Собачий рынок» и существовал птичий базар. С рынка и базара  шли обедать в «Эрмитаж», заканчивали у «Яра» с цыганским хором. У Алекса с Иваном до этого дело не дошло.

Возвращаясь с вокзала, Алекс отдал таксисту последний рубль. Самое интересное то, что утром в портфеле обнаружилась деревянная шкатулка, завернутая в газету "Голос Родины". Состояние Алекса, как говорят морские товарищи, находилось, значительно ниже ватерлинии и потому он долго не мог разобраться, откуда взялась эта штуковина в газете. Может, он кого - то обокрал случайно? Поднатужившись, с большим трудом  вспомнил, что последние деньги  вручил Ване на билет до Хабаровска, а он. А что он? Ваня, вероятно,  презентовал ему изделие «мордовских» зеков. Вот как все могло  случиться.
Еще, с помощью Олега Матвеева, Алекс встретился с однокашником по ВКШ Сергеем Антоновым. В тот период он числился за службой международных контактов ГУПВ, записал его телефон, но не звонил. Некогда было, да и общих тем для разговора не находилось. Спустя почти десять лет он с ним увиделся в санатории "Семеновское". Было это зимой 1985 года,. Вспоминали учебу, разговаривали о Толе Боровкове, с которым он вместе начинал службу в Посьетском отряде и, пожалуй, вместе с ним  его покинул

-Давно это было, - сказал Сергей, - ходили слухи  о службе Толи в Донецкой прокуратуре, он ведь из тех краев, из Харциска.
-Это и мне известно, - добавил Алекс, - а вот что дальше, где его можно отыскать?
-На вопросы что и где, ничего вразумительного сказать не могу, говорили, что он не сработался с местным начальством и пытался вернуться в погранвойска, но Москва ему якобы отказала.
Про Сергея Антонова Алекс больше ничего не слышал. Вычитал только в справочнике, что в послевоенные года Тихоокеанском пограничным округом командовал Константин Антонов, возможно родственник. Уж больно рано Сергей оказался в Москве, да еще в международном отделе.

К рассказам Л.М. прибавилась книга ее мужа Ю.М. Галеновича "1966-1967 гг. - путь к культурной революции", которую наставница советовала прочитать. Все в то время только и говорили о смерти Мао. В книге говорилось и о нем.
Если конфуцианство, даосизм и буддизм не помогли избавиться древнему Китаю от вечных пороков общества, то  Мао их не признавал и всякое «не деяние» Лао-цзы отрицал. Более того, он бурлил  не зная меры, приравнивая себя к Наполеону и Петру I и делал ставку на принуждение.
-Мао Цзэдун был сторонником законников-легистов, - утверждал автор книги и считал, что административный аппарат страдает от двух зол - это стяжательство и пренебрежение своими служебными обязанностями. Ранее в Китае за это сурово карали:
 - за опоздание к месту службы без уважительных причин на один день чиновнику полагалась  10 тонких палок;
- за невыход на работу (« у гу бу шан») – 20 палок.
- разглашение важной тайны («лоу се»), что должна была держаться в секрете («ин ми чжи») – каралось удавлением;

- ошибка в написании имен императорских предков каралась тремя годами каторги;
- за не доведение бумаг до надлежащих инстанций полагалось 60 палок.
- за промедление с доставкой документов с бирками (пайцзами) в форме дракона («тун лун чжуань») или с удостоверениями на бумаге («чжи цюань») полагалось 80 толстых палок.
Из книги Алекс узнал, что чиновникам не разрешалось использовать подчиненных в своих корыстных целях, за исключением двух случаев: свадьба (цзи») и похороны («сюн»). В этих случаях разрешалось привлекать до 20 человек и не более чем на 5 дней. Тем не менее, моральный ущерб, наносимый начальством подчиненным, в Китае никогда не учитывался. И приказы, даже если они не соответствовали закону, следовало выполнять.

-Во все времена китайцы дрожали как "младшая сноха", - считал Галенович. Были, конечно, и такие, которые проявляли открытое недовольство режимом. Таким был Ху Фын - видный в 50-ые годы деятель КПК в области литературы. Он выступил с критикой взглядов Мао Цзэдуна по вопросам культуры, называл их вульгарными и потому в 1955 г. его арестовали.
Критику Мао не любил, любил краткие образные высказывания. Отдельные, приведенные в книге,  Алекс записал на память:
"Не надо увлекаться критикой после того, когда дело сделано. Лучше всего критиковать сразу, как возникает вопрос».
«Не следует накапливать вопросы и критиковать лишь тогда, когда их наберется много. Надо лишь выяснить положения в ряде кооперативов и можно сделать вывод об общем положении».

«Если поймать несколько воробьев и препарировать, то обнаружиться, что все они одинаковы и нет необходимости препарировать всех".   
"Тыква созревает, плеть отпадает".
"Будет вода, будет и арык".
"Если женщина родит преждевременно, то она левая, если и через девять месяцев не родит, значит правая".
"В перевоспитании применять метод малой демократии - легкий ветерок и малый дождь, а не большую демократию - с ее ураганами и ливнями.
Мао Цзэдун любил классику и использовал любой случай, чтобы пофилософствовать. Часто ссылался на выражения из романа "Сон в красном тереме", как, например: "У большого человека и трудности большие" - так говорил герой книги Ван Сифэн. По этому поводу сам Мао выражался следующим образом: "По-моему, у нас китайцев так, либо ты не знаешь ни одного иероглифа, и тебя называют неграмотным, либо ты познаешь грамоту, и тебя ежедневно нагружают до предела".

Это высказывание напомнило Алексу о навалившихся на него партийных делах. Когда его избрали партийным секретарем, то приходилось крутиться, как белка в колесе, проворачивать уйму, чаще не нужных, организационно-бутафорных мероприятий. А сколько было писанины! Часто вспоминались слова Аркадия Райкина из одной его репризы: «Театр драмы и комедии....».
Кто-то говорил, что мир театр и мы все в нем актеры. Свою роль играл и Мао. Он был грамотным, работал много, и чаще всего его интересовали дела в деревне. В начале 50-х годов «великий кормчий», как и Сталин, начал чистки с деревни, с коммун. Все члены бригад делились на две основные категории - благонадежных и неблагонадежных. Неблагонадежные - помещики, кулаки и высшие середняки. Благонадежные - бедняки и низшие середняки. Неблагонадежные, в свою очередь, делились на объекты диктатуры и надзора.

«Объекты диктатуры» - «каппутисты» идущие по капиталистическому пути: правые, бывшие старосты, помещики и кулаки, бывшие гоминьдановские офицеры, исключенные из КПК, перевоспитанные трудом.
«Объекты надзора» - колеблющиеся,  поддерживающие  социальные связи с  неблагонадежными,  имеющие  нарекания коллектива,  пытавшиеся эмигрировать из страны, слушающие западное радио, недовольные условиями жизни.
-Все как у нас, - думалось Алексу, - объектов диктатуры раскулачили и репрессировали, а остальных поставили под жесткий надзор. Однако с этим не был согласен известный китайский идеолог Чэнь Бода. По его словам: "Ленин многое не успел сделать - не успел совершить культурную революцию. Сталин тоже не успел ее провести, а после его смерти в СССР решили не пропагандировать марксизм-ленинизм, а вот Мао Цзэдун определил курс духовной жизни".
К этому, надо признать, Мао готовился давно и не зря его многие выступления в Яньани, в частности 21-23 мая 1942 года были посвящены вопросам литературы и искусства.

Не исключено, что именно тогда у него созрела мысль - Китай должен стать на путь отличный от пути СССР, иначе ему придется навсегда остаться на задворках истории.
Эти и многие другие соображения о Мао, по особенностям китайского пути развития  Алекс вычитал в книге Юрия Галеновича  Его словарь памятных дат по Китаю потихоньку пополнялся датами:
2 мая 1956 г. - началась кампания "Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ". - Что-то похоже на наши "демократические прыжки" в период "хрущевской оттепели", - считал Алекс.
2 марта  1930 г.  - образовалась Левая лига писателей Китайской республики, которую возглавил Лу Синь – китайский Горький.

14 марта 1961 года - начало публикации писателем Дэн То "Вечерних бесед у подножия горы Яншань". Один из очерков сборника называется «И гэ цзидань – дэ цзядан» («Имущество из одного яйца»). Занимательная история, как один крестьянин нашел яйцо и хотел разбогатеть через десять лет, когда у него будет много кур и яиц. Разбогатев, он желал взять себе наложницу. Услышав это, жена разбила яйцо.
16 июля 1966 года Мао переплыл Янцзы. Зачем спрашивается? Много позже  Алекс  прочитал, что обычное купание в реке правителя понималось Конфуцием как религиозный ритуал, некое священнодействие, которое обеспечивает порядок всей Поднебесной.  Вот откуда, оказывается, желание Мао Цзэдуна покупаться в воде! В этом случае Мао был не против послушаться Конфуция, хотя и критиковал его.
Вот еще — 1 июня 1966 года появилась первая «дацзыбао» (газета больших иероглифов), написанная Не Юаньцзы студенткой Пекинского университета. Первая, имеется в виду, с начала "культурной революции". На самом деле дацзыбао существовали в Китае со времен деятеля Цзы Чаня (VI-V вв. д.н.э.).

Они представляли собой листок бумаги с изложением, если по-русски сказать, пословиц, кратких афоризмов. Алексу нравились отдельные такие краткие высказывания ("чэньюи"), как, например: "ху чжи ху жан" (взаимопомощь и взаимоуступки), "цун цюньчжун лай, дао цюньчжун цю" (черпать у масс и нести в массы). Он старался их запомнить для использования в общении с китайцами на границе, но памяти чаще всего не хватало. Как говорится, хорошая мысля, приходила чаще опосля.
25 апреля 1956 г. - вышла статья Мао "О десяти взаимоотношениях". При изучении ее запомнилось выражение о «пулях в сахарной оболочке» - основной «опасности для пролетариата».  Можно сказать, что они и нас достали, - позже решил Алекс, - и привели к «демократическому» развалу СССР.

Статья, написанная на основе отчетного доклада Мао на Пленуме ЦК КПК в 1958 г., сводилась к пяти экономическим постулатам:
- одновременное развитие промышленности и сельского хозяйства;
- использование промышленной базы приморских районов»
- сосредоточение достаточных средств на экономическом строительстве;
-правильное регулирование отношений  между отдельными лицами и коллективами; между частью и целым; между потреблением и накоплением;
- урегулирование отношений между центром и местами – сочетание централизации и децентрализации.

Вскоре после этого доклада, а точнее в августе 1958 г., и было принято решение «О создании народных коммун в деревне». К тому времени на каждого китайца приходилось 2, 5 му. обрабатываемой земли. И потому была сделана ставка « на трудовую активность масс». К тому призывала так называемая конституция «восьми иероглифов», которая сводилась к двум словам: «Воля плюс материальная база».
Советская теория и темпы строительства перестали устраивать Мао. Китайцы, как известно, вначале копировали все советское, потом заявили, что опыт СССР, «наполненный не социалистическими идеями», им был навязан. У нас шла речь о научной организации труда, экономии и прибыли и т.д. Китайцы отказались от этого «догматизма», заявив, что у них народа много и главное заставить (припугнуть) его работать и все будет в порядке. Потому и начала внедряться военная суть организации труда, создаваться производственные армии (Производственно-строительные корпуса). Явно попахивало нашим ГУЛАГом. Надо сказать, что и Хрущев Н.С. может непроизвольно, но этому подыгрывал своей целиной, совнархозами, изъятием у крестьян «лишнего имущества».

Алекс читал разные книжки, в том числе известного писателя Мао Дуня (Шэнь Яньбина). В 1949-1964 гг. он был министром культуры и председателем Союза писателей.
Мао Дунь это псевдоним. Откуда он взялся? – старался  разобраться Алекс. Может, писателя что-то связывало с Маодунем - сыном первого правителя хуннских племен Тоуманя? В 201 г. до н.э. хунн Маодунь покорил всех «северных варваров», а на юге образовал государство, равное по силе Срединному государству (Китаю). Какое содержание вкладывал   писатель в свой псевдоним? Хотел подчеркнуть, что он тоже воюет против «северных варваров»? Это ему не помогло и он подвергся критике..
"Не обидно умереть от руки врага, обидно от своих, как в Советском Союзе", именно так говорил когда-то председатель Мао, а потом уничтожил своей рукой цвет культуры страны. В числе репрессированных, кроме Мао Дуня, оказались: Цзян Цзюньжуй, заместитель министра культуры и в 50-ые годы Генеральный секретарь Общества китайско-советской дружбы; Чжоу Ян - заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПК; Ба Цзинь - известный писатель; Лао Шэ - заместитель председателя Союза писателей. И многие, многие другие.

От "культурных" репрессий в Китае, как и в России, больше всего пострадала интеллигенция. Как в нашей стране, так и в Китае в результате революций победила "линия масс", фундаментальность нарушила ювелирное дело формирования человеческой души. Все предстояло начинать с начала. Тогда Алекс впервые столкнулся с высказыванием Конфуция, что, прежде всего «Следует исправить имена – возвысить прямых, и отстранить кривых». Исправление имен предполагает  установление между ними взаимодействия и их классификацию».

Гармония, логика и порядок – вот что беспокоило философа. Он пытался одной строчкой выразить смысл всего свода древней поэзии и спрашивал: «Найдется ли такое высказывание, чтобы можно было следовать ему всю жизнь?». «Как найти общее - одно, во многом, обнаружить единство вещей, универсальный жизненный принцип?».
Конфуций связывал истину с немногословием: «Правление есть исправление. Кто посмеет не исправиться, когда исправитесь вы сами». Вот что требуется в первую очередь! – открывал для себя Алекс еще и еще раз, - меньше говорить, а больше делать и работать над собой. Мы же никак не можем жить без собраний и заседаний.
Сталин и Мао были немногословны. Получается, новая рабочая интеллигенция  погубила сама себя - заговорила.

 Мао это объяснял так: "Наличие высокооплачиваемой прослойки в социалистическом обществе представляет некоторую опасность. Хотя она культурнее и имеет несколько больше знаний, тем не менее, она несколько глупее, чем низы. Дети наших кадровых работников хуже, чем дети не кадровых работников".
Эта разруха наступила не только в Китае, но и у нас, -соглашался Алекс.  В Китае на все случаи жизни, как и в нашей стране, но еще с большей детализацией, издавались, «обязательные к исполнению», указания. Сложно было разобраться китайскому обывателю в этом скопище "мудрых пунктов", еще сложнее приходилось нашему брату переводчику.  Что, например, означал принцип "четыре на первое место"? Оказывается, «первыми» являлись: человек по отношению к оружию; политика к другой деятельности;  идеологическое воспитание по отношению к иным; живая мысль, а не книжная.

-Что у нас сейчас на первом месте? – сразу и не определишь, - чесал затылок Алекс. У нас сейчас процветает, если говорить китайскими лозунгами, "три больших демократии" - в политической, хозяйственной и военной деятельности. Что это значит? Это значит, появилась опасность ввергнуть страну в анархию. Россия вновь может подвергнуться организационной, идеологической и экономической чистке. Скоро начнут искать виновных в провалах и спрашивать: «Кто виноват?».
Кстати, после эксперимента под названием «Большой скачек» Мао, как и Сталин в свое время, выступил с порицанием «перегибов» на местах в проведении коллективизации. Покритиковал себя, а после еще, как говорят китайцы, добавил газу, («цзя юу») - развернул «культурную революцию».

Мао хотел сохранить созданную им систему через труд. А может через опричников (хунвейбинов), как это делал Иван Грозный? Ему не нравились порядки в СССР. По его мнению, в СССР не была до конца ликвидирована система старого права (система рангов иерархии), где умственный и физический труд, образование и производство отделены друг от друга. Институт рангов, отношения между офицерами и рядовыми солдатами по китайской оценке носили на себе определенную печать царского времени. Утверждалось, что подавляющее большинство членов КПСС это дети руководящих работников, простые рабочие, как правило, не выдвигаются  на руководящие места.
Поэтому установки китайских властей призывали «не создавать для детей руководящих работников тепличных условий, а направлять их в гущу масс». Всем рекомендовалось один месяц в году уделять физическому труду. Были и примеры. Так, один из командиров дивизии из провинции Юньань каждый год в течение месяца выполнял службу рядового солдата.

Лидеры КНР утверждали, что китайские крестьяне лучше, чем английские и американские рабочие. По этой причине выдвигался лозунг: «Еще больше, еще лучше, еще быстрее». Считалось, что можно осуществить строительство социализма, не оглядываясь на Советский Союз.
- Благородный муж тверд в нищете, - так гласил Конфуций. И эта твердость проявлялась в Китае. Страна превратилась в армию, составной частью которой являлись НОАК, ополчение, спецслужбы и иррегулярные войска.