В свердловском парке тополя...

100-летию Гражданской войны посвящается.

ПОКОЯНИЕ
(Император)

Автор и исполнитель: Марат Крымов.

В Свердловском парке тополя
Роняют листья на меня,
Я их как мысли прочь гоню,
Готов кричать, но не могу.

Нательный крест уж не спасал
И лучших дней никто не ждал,
И дом Ипатьевский пустой
Под лай собак ночной конвой.

А я кричу им вслед:
Вы что же это братцы!
Но листья шепчут мне - прощай.

Последний царь и бог
Оставил наш порог
И поселился в души наши дьявол.

Последний император твой
Он приходил в тиши ночной
И нет ни воли, ни добра
Молчанье хуже, чем стена.

И благородных лиц тепло
Уж не согреет никого,
Россия, стоя на коленях,
Просит за нас отпущения грехов.

1998 год


Дому Ипатьева в Екатеринбурге суждено было стать одним из символов звериного оскала большевизма.

27 февраля 1917 года началось вооружённое восстание в Петрограде, так называема Февральская буржуазная революция.
2 марта 1917 года по настоянию Временного исполнительного комитета Государственной Думы, возложившего на себя всю полноту власти в стране, Николай II подписал отречение от престола за себя и своего сына Алексея в пользу младшего брата Михаила Александровича.
3 марта этот же комитет принимает резолюцию об аресте всех членов императорской династии.

7 марта Временное Правительство постановило:
«Признать отрёкшегося Императора Николая II и его супругу лишёнными свободы и доставить отрёкшегося Императора в Царское Село».
С 8 марта и до конца июля 1917 г. Николай II c семьёй находился в Царском Селе.
Удивительно, то, что не сохранилось не то что документов, но даже воспоминаний участников Временного правительства о том на каком основании и как принималось решение об аресте отрёкшегося императора и членов его семьи. А ведь во Временном правительстве буквально через одного были юристы.
Так Д.В. Набоков [1] отмечает, что «ни в субботу, ни в воскресенье, ни в понедельник (т.е. 4 – 6 марта) не заходила речь в заседаниях, где я присутствовал, о необходимости принять какие-либо меры».
Решение об аресте принималось правительством кулуарно без протокола под давлением членов Петроградского Совета.
Полковник Е.И. Кобылинский в 1920 году сообщил следователю по особо важным делам Омского окружного суда, Н.А Соколову, расследовавшего по поручению Верховного правителя адмирала А.В. Колчака дело о расстреле царской семьи, следующее:
«5 марта поздно вечером мне позвонили по телефону и передали приказание явиться немедленно в штаб Петербургского военного округа.
В 11 часов я был в штабе и узнал здесь, что я вызван по приказанию генерала Корнилова…, который приказал быть готовым к выполнению ответственного задания.
 На следующий день, 6 марта, я не получил никакого приказания. Также прошёл весь день 7 марта. Я стал уже думать, что назначение моё не состоялось, как в 2 часа ночи мне позвонили на квартиру и передали приказ Корнилова – быть 8 марта в 8 час утра на Царскосельском вокзале…
Я прибыл на вокзал и увидел там генерала Корнилова со своим адъютантом прапорщиком Долинским.
Мы сели в купе. Корнилов мне объявил: «Сейчас мы едем в Царское Село. Я еду объявить Государыне, что она арестована. Вы назначены начальником Царскосельского гарнизона. Комендантом дворца назначен штабс-ротмистр Коцебу. Но Вы будете иметь наблюдение и за дворцом, и Коцебу будет в вашем подчинении».

Корнилов оставляет Кобылинскому следующую инструкцию в отношении членов царской семьи, подписанную, в том числе, и начальником штаба Рубец-Масальским:
…
4. Допускать выход отрёкшегося Императора и бывшей Императрицы на большой балкон дворца и в часть парка, непосредственно прилегающую к дворцу, в часы по их желанию, в промежутках между 8 час утра и 6 час вечера. В означенные часы дежурному офицеру находиться при отрёкшемся Императоре и бывшей Императрице и распоряжении караульного начальника усиливать внешнюю охрану дворца.
5. Все лица бывшей свиты, означенная в прилагаемом списке и пожелавшие по своей воле временно остаться в Александровском Дворце, не имеют права выхода из дворца, подчиняясь в отношении выхода в парк правилам, установленным настоящей инструкцией.
6. Без разрешения моего никаких сведений с лицами, содержащимися в Александровском дворце, не допускать.
7. Письменные сношения со всеми лицами, находящимися во дворцов, допускать только через шт. ротм. Коцебу, которому надлежит подвергать строгому просмотру все письма, записки и телеграммы, пропуская из них самостоятельно необходимые сношения хозяйственного характера и сообщения о здоровье, медицинской помощи и т.п. Все остальное подлежит представлению в штаб.
8. Телефон, находящейся во внутренних покоях дворца, снять, телефонные сношения допускать только по телефону в комнате дежурного офицера в присутствии последнего или шт. ротм. Коцебу.
9. В случае необходимости вызова врача-специалиста из Царского Села и Петрограда, таковых следует допускать во дворец при постоянном сопровождении дежурного офицера.
10. Все продукты, доставляемые во дворец, должны быть передаваемы оставшейся во Дворце прислуге в присутствии дежурного офицера и шт. ротм. Коцебу, на обязанности которых является не допускать никаких разговоров относительно внутренних лиц дворца…

Специальной комиссией Временного правительства после отречения императора изучались материалы для возможного предания суду Николая II и императрицы Александры Фёдоровны по обвинению в государственной измене. Не найдя свидетельств и документов, явно обличавших отрёкшегося императора и императрицу Александру Фёдоровну, Временное правительство склонялось к их высылке за границу. [2]
В первые дни после отречения Николая II, посол Великобритании в Петрограде сэр Джорж Бьюкенен уведомил министра иностранных дел Милюкова о том, что «король Георг, с согласия министров, предлагает царю и царице гостеприимство на британской территории, ограничиваясь лишь уверенностью, что Николай II останется в Англии до конца войны» В дальнейшем двоюродный брат Николая II и императрицы Александры Фёдоровны английский король Георг V не предпринимал никаких мер к эвакуации семьи Николая II в Англию.
В июле 1917 г., когда все было готово для проезда на поезде до Мурманска и министр иностранных дел Временного правительства отправил в Лондон телеграмму с просьбой выслать корабль для встречи царской семьи. Посол Великобритании получил от премьер-министра Великобритании Ллойд Джоржа ответ: «Британское правительство не может принять царскую семью в качестве гостей во время войны».

В связи с тем, что к лету 1917 г. в Петрограде резко усилились антиромановские настроения, и появилась угроза несанкционированной расправы над царской семьёй, Временное правительство приняло решение о направлении семьи бывшего императора в «спокойное», удалённое от революционных центров место, в качестве которого был выбран г. Тобольск, куда та прибыла 6 августа 1917 г.

20 февраля 1918 г. на заседании Совета Народных Комиссаров рассматривался вопрос «о подготовке следственного материала по Николаю Романову». За суд над бывшим царём высказывался В.И. Ленин, главным обвинителем Николая II предполагалось сделать Л.Д. Троцкого.

В Петроград поступали сообщения с Урала и из Сибири о ненадёжности охраны царской семьи. В связи с этим центральная власть приняла меры к ужесточению охраны бывшего императора, и поставила вопрос о переводе Романовых из Тобольска в более защищённое место. Первоначально планировался перевод Романовых в Москву.

1 апреля 1918 г. на заседании ВЦИК об охране Николая Романова в Тобольске было принято следующее решение:
«…Поручить комиссару по военным делам немедленно сформировать отряд в 200 чел. (из них 30 чел. из Партизанского отряда ЦИК, 20 чел. из отряда левых с.-р.) и отправить их в Тобольск для подкрепления караула и в случае возможности немедленно перевезти всех арестованных в Москву. (Настоящее постановление не подлежит оглашению в печати. Председатель ВЦИК Я. Свердлов. Секретарь ВЦИК В .Аванесов.»

Принимается решение о переводе Николая II и его семьи в Екатеринбург. В письме председателя ВЦИК Свердлова Уралоблсовету говорится:
«Задача Яковлева – доставить (Николая II) в Екатеринбург живым и сдать или председателю Белобородову, или Голощекину».

«Чтобы окончательно убедиться в правильности понятых мной инструкций, - вспоминает Яковлев, - я переспросил (Свердлова): «груз» должен быть доставлен живым? Тов. Свердлов взял мою руку, крепко пожал её и резко отчеканил: «Живым. Надеюсь, выполнишь инструкции в точности. Все нужные телеграммы отправлены. Действуй конспиративно».

В тоже время руководство Совета в Екатеринбурге уже вынесло негласное решение о необходимости тайного уничтожения всех членов семьи Николая II без суда и следствия во время их переезда из Тобольска в Екатеринбург. Председатель Уралсовета А.Г. Белобородов вспоминал:
«Мы считали, что, пожалуй, нет даже надобности доставлять Николая в Екатеринбург, что если предоставятся благоприятные условия во время его перевода, он должен быть расстрелян в дороге. Такой наказ имел (командир екатеринбургского отряда) Заславский и все время старался предпринимать шаги к его осуществлению, хотя и безрезультатно. Кроме того, Заславский, очевидно, вёл себя так, что его намерения были разгаданы Яковлевым, чем до некоторой степени и объясняются возникшие потом между Заславским и Яковлевым недоразумения довольно крупного масштаба»

Большевики Екатеринбурга пошли в этом вопросе против руководства Кремля и приняли официальное решение об аресте Яковлева В.В. и даже применении вооружённой силы по отношению к его отряду.
В телеграфном сообщении Яковлева В.В., осуществлявшего перевод Николая II в Екатеринбург, направленном в адрес Свердлова Я.М. от 27 апреля 1918 г. говорится:
«Только что привёз часть багажа. Маршрут хочу изменить по следующим чрезвычайно важным обстоятельствам. Из Екатеринбурга в Тобольск до меня прибыли специальные люди для уничтожения багажа. Отряд особого назначения дал отпор – едва не дошло до кровопролития. Когда я приехал, екатеринбуржцы же дали мне намёк, что багаж довозить до места не надо.
…Они просили меня, чтобы я не сидел рядом с багажом (Петров). Это было прямым предупреждением, что меня могут тоже уничтожить.
...Не добившись своей цели ни в Тобольске, ни в дороге, ни в Тюмени, екатеринбургские отряды решили устроить мне засаду под Екатеринбургом. Они решили, что если я им не выдам без боя багаж, то решили перебить и нас.
…У Екатеринбурга, за исключением Голощекина, одно желание: покончить во что бы то ни стало с багажом. Четвертая, пятая и шестая рота красноармейцев готовят нам засаду. Если это расходится с центральным мнением, то безумие – вести багаж в Екатеринбург».

Екатеринбургские власти не пропустили поезд Николая II в Европейскую часть России. После безуспешной попытки вырваться через Омск и столь же безуспешных переговоров с Москвой, Яковлев был вынужден на станции Куломзино уступить свой «груз» екатеринбургским властям.

Из воспоминаний В.В. Яковлева:
«30 апреля, утром, без всяких приключений мы прибыли в Екатеринбург.
Стоявшая на платформе охрана весьма слабо сдерживала натиск народа, и беспорядочные толпы начали было надвигаться на мой состав. Я быстро выставил свой отряд вокруг поезда и для острастки приготовил пулемёты. К великому моему удивлению, я увидел, что во главе толпы каким-то образом очутился сам вокзальный комиссар. Он ещё издали громко закричал мне:
- Яковлев, выведи сюда Романова, я ему в рожу плюну. Положение становилось чрезвычайно опасным. Толпа напирала и все ближе подходила к поезду. Необходимо было принять решительные меры.»

Для содержания царской семьи в Екатеринбурге был выделен дом военного инженер-строителя Н.Н. Ипатьев, который приобрёл его десятью годами ранее за 6 тыс. рублей. Семья Ипатьева жила в помещениях верхнего этажа, а в помещениях на нижнем этаже располагалась его контора подрядных работ.
27 апреля 1918 года Ипатьеву было предложено в двухдневный срок освободить особняк. Ввиду того, что тот был в отъезде, его личные вещи были заперты в кладовой рядом с подвалом, в котором позднее была расстреляна царская семья.
Выбор дома был обусловлен тем, что Ипатьев был хорошо знаком членам Уральского совета и в частности Юровскому как видный представитель кадетской партии, после февральской революции входивший в состав местного комитета общественной безопасности.
На чердаках соседних зданий установили пулемёты, сам дом окружили двойным забором, по высоте превосходившим окна второго этажа, с единственной калиткой, перед которой постоянно дежурил часовой, внутри поместились два поста охраны, снаружи - восемь и таким образом, полностью подготовлен к приёму царской семьи.

В доме Ипатьева царская семья пробыла 78 дней, с 30 апреля (вторник) по 17 июля (среда) 1918 г. В период её пребывания там большевики называли его «Домом особого назначения».

Члены Президиума Уралсовета и Уральской областной чрезвычайной комиссии предприняли усилия для создания фальсифицированных доказательств участия членов семьи Николая II в заговоре, целью которого ставилось «освобождение царя».
От имени некоего «офицера», якобы участвующего в заговоре, чекисты передавали письма, призывающие членов царской семьи «совершить побег». Чекисты ставили двоякую цель: в случае «побега» уничтожить царскую семью вдали от города либо «создать доказательства» для возможного суда над царской семьей . Эти материалы впоследствии были опубликованы в большевистской печати и декларировались как одно из оснований для расстрела Николая II.

Учитывая заявление военного командования о возможности падения Екатеринбурга в ближайшие дни, областной Совет постановил: расстрелять Романовых 16 июля.

О том, что необходимо готовиться к казни Николая II, Ф.И. Голощекин сообщил Я.М. Юровскому 10 июля 1918 г.
15 июля Я.М. Юровский приступил к подготовке расстрела.
16 июля 1918 г. состоялось официальное решение Президиума Уралсовета о расстреле (поскольку в настоящее время не имеется подлинного решения Президиума, неясно, касалось ли это решение только личности царя; либо всей его семьи и лиц из окружения).

После того, как решение было принято, Ф.И. Голощекин поручил коменданту Дома особого назначения Я.М. Юровскому организовать расстрел всех членов царской семьи, доктора Боткина и слуг, находившихся в доме. Командир военной дружины Верх-Исетского завода П.З. Ермаков должен был обеспечить уничтожение либо надёжное сокрытие трупов.

Во время подготовки к казни ни сам Юровский, ни лица, принимавшие участие в акции, не представляли, как будет осуществляться казнь.
Предлагались различные варианты: зарезать членов семьи спящими в постели, забросать их комнаты гранатами, расстрелять.
Порядок казни был выработан при совместном обсуждении работниками УралоблЧК.
В расстреле должны были принимать участие лица различной национальности, в основном, солдаты УралЧК - латыши, входившие в охрану Дома особого назначения. В конечном счёте, Я.М. Юровским было принято решение о порядке расстрела - каждый стрелок должен был расстрелять заранее намеченную жертву из револьвера. Двое латышей принять участие в расстреле отказались. Одновременно была выбрана комната для расстрела, находившаяся на первом этаже дома Ипатьева, где до этого располагались охранники.
16 июля утром Я.М. Юровский забрал из дома Леню Седнева, мальчика, помогавшего по хозяйству, объяснив это тем, что ему необходимо встретиться с дядей. Я.М. Юровский собрал 12 наганов, находившихся в распоряжении охраны, и около 23 часов раздал их расстрельной команде. Затем он сказал разводящему Павлу Медведеву о том, чтобы непосредственно перед началом расстрела тот предупредил охрану о проведении ликвидации.
Грузовик для перевозки трупов должен был прийти в 12 часов ночи, но появился только в 1.30. После прибытия грузовика разбудили доктора Боткина, которому сообщили о том, что в связи с тревожным положением в городе оставаться на верхнем этаже опасно и необходимо срочно перейти в другое место.
На сборы у семьи ушло примерно 40 минут, после чего царскую семью и слуг перевели в полуподвальное помещение этого дома, окном выходящее на Вознесенский переулок.
Царевича Алексея Николаевича Николай II нёс на руках, поскольку тот не мог идти из-за болезни. По просьбе Александры Фёдоровны в комнату внесли два стула. На один села она, на другой царевич Алексей. Остальные расположились вдоль стены.
Я.М. Юровский ввёл в комнату расстрельную команду и прочитал приговор. Кроме лиц, официально назначенных для расстрела, в нем приняли участие ещё несколько человек, вошедших в команду по собственной инициативе, в тоже время часть лиц, назначенных Юровским, не принимала участия в расстреле.
Николай II попытался получить объяснения, но Я.М. Юровский дал команду, после чего началась беспорядочная стрельба.
Установлено, что в расстреле принимали участие Я.М. Юровский, его заместитель Г.П. Никулин, чекист М.А. Медведев (Кудрин), начальник 2-й Уральской дружины П.З. Ермаков, разводящий П.С. Медведев, возможно, чекист Кабанов, красногвардеец А.А. Стрекотин. Об остальных участниках расстрела достоверных данных не установлено.
По национальному составу в расстрельную команду входили русские, латыши, один еврей (Юровский), возможно, один австриец или венгр. Указанные лица, а также другие участники расстрела начали беспорядочную стрельбу, причём стрельба велась не только в помещении, где производился расстрел, но и из смежной комнаты.
После первого залпа оказалось, что царевич Алексей, дочери царя, горничная А.С. Демидова, доктор Е.С. Боткин подают признаки жизни. Закричала Великая княжна Анастасия, поднялась на ноги горничная Демидова, длительное время оставался жив царевич Алексей. Их застрелили из пистолетов и револьверов и добили штыком винтовки.
После констатации смерти все трупы начали переносить в грузовик.
В ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в доме Ипатьева в Екатеринбурге были расстреляны: российский император Николай II, российская императрица Александра Фёдоровна, их дети - царевич Алексей Николаевич, Великие княжны Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна, Мария Николаевна и Анастасия Николаевна, лейб-медик Е.С. Боткин, горничная А.С. Демидова, повар И.М. Харитонов и лакей А.Е. Трупп.

Непосредственно после окончания расстрела несколько человек из команды пытались похитить драгоценности, находившиеся на мёртвых телах. [3] Юровского обеспокоило поведение солдат, и он решил сопровождать трупы до места их сокрытия.

По указанию Г.И. Сафарова и Ф.И. Голощекина было принято решение все трупы обезобразить серной кислотой, часть трупов сжечь, а часть мелкими группами бросить в глубокие шахты, расположенные по Московскому тракту в окрестностях Екатеринбурга. Для этих целей было выделено около 170 л серной кислоты и бочка керосина ёмкостью около 10 - 12 пудов (160 - 180 л).

Я.М. Юровский так описал действия команды по уничтожению трупов:
«Потом похоронили тут же, под костром, останки, и снова разложили костёр, что совершенно закрыло следы копанья. Тем временем выкопали братскую могилу для остальных. Часам к 7 утра яма, аршина в 2 [1,7 м] глубины, 3 [2,5 м] в квадрате, была готова. Трупы сложили в яму, облив лица и вообще все тела серной кислотой, как для неузнаваемости, так и для того, чтобы предотвратить смрад от разложения (яма была неглубока). Забросав землёй и хворостом, сверху наложили шпалы и несколько раз проехали - следов ямы и здесь не осталось. Секрет был сохранен вполне - этого места погребения белые не нашли».

Два трупа, для того, чтобы в случае обнаружения захоронения их невозможно было опознать по количеству, сожгли. Позже было установлено, что сожжены были трупы царевича Алексея и Великой княжны Марии Николаевны. Место их сожжения не установлено, хотя в этом районе проводились широкомасштабные археологические исследования.

Сообщение о расстреле всех членов царской семьи поступило в адрес секретаря Совнаркома Н.П. Горбунова для передачи Я.М. Свердлову 17 июля 1918 г.

[1] Управляющий делами Временного правительства. В мае 1917 года, в дни первого кризиса Временного правительства, Набоков вместе с П.Н. Милюковым и А.И. Гучковым подал в отставку, после чего продолжал работать в Юридическом совещании при Временном правительстве, где подготовил ряд важнейших законодательных актов.

[2] В частности рассматривался вариант переправки царской семьи в Англию или Испанию, а также в другие страны Антанты.

[3] По некоторым сообщениям в одежде княжон были зашиты драгоценности.