Завтра я умру 12

12

Идя по коридору, Антон увидел, что Мария Михайловна вошла в кабинет старшей медсестры, и  решил идти ей на выручку.
Дверь кабинета осталась приоткрытой, и Антон услышал разговор.
- Напрасно ты им потакаешь, Мария! – высказывала Марина Сергеевна. – Они еще дети, а ты…
- Вот именно – дети! – перебила Мария Михайловна словоизлияния старшей. – Но вы, наверно, не обратили внимания на то, что дети здесь совсем другие, не такие, как за стенами клиники. Наши дети гораздо раньше взрослеют, опережая в развитии своих сверстников с улицы на три-пять лет. Дети наши много читают – лишенные возможности общаться с миром, они стремятся познать как можно больше об этом самом мире. Это очень решительные маленькие люди, вынужденные сражаться за свою жизнь,  с которыми не нужно вести долгих подбадривающих разговоров. Но скажите, Марина Сергеевна, что им еще остается, кроме как надеяться? У них есть два выхода - как с медицинской, так и с эмоциональной точки зрения: сдаться, или бороться изо всех сил. Понимаете? Взрослые слишком много знают о поражениях; они более циничны, покорны и боязливы, в отличие от наших детей. Но если дети обладают способностью игнорировать режим, а также логику и статистику, то, может быть, нам всем следует у них поучиться?
- Ты предлагаешь превратить отделение в бардак, Мария?
- Знаете, Марина Сергеевна, с чем можно сравнить жизнь наших детей?
- И с чем же?
- С катанием на карусели! Вот вы, Марина Сергеевна, катались в детстве на карусели? Тогда, наверно, помните эти незабываемые ощущения свободы, полета… С самого начала вы кружитесь всласть верхом на белой лошадке или на северном олене, и никто, никто ни разу не потребовал от вас предъявить билет. А ведь этого билета у наших детей-то нет, и не было! Всю жизнь, до болезни они раскатывали задаром… И вот пришел контролер - придется платить, платить все, что положено, и если повезет, если вдруг удастся... Поймите же, Марина Сергеевна, что и от вас, и от меня, пусть даже в малой толике,  зависит для них возможность сделать еще один круг на карусели!
- Иди, Мария! – донельзя усталым голосом произнесла Марина Сергеевна. – Иди, работай!
Антон остался стоять у двери с раскрытым ртом.
Мария Михайловна, выйдя из кабинета, плотно прикрыла дверь и легонько подтолкнула его в направлении палаты.
- Подслушивать нехорошо, мой юный друг! – полушепотом сказала она. – Я скоро приду к тебе!
- Я не специально, Мария Михайловна! Просто так уж получилось…
- Я знаю, Антон! Ты поспешил мне на выручку, надеясь защитить!
- Ну да! – смущенно согласился Антон.
- Я горжусь тобой, Антоша! – голос медсестры дрогнул. – И всегда буду гордиться.
Антон с трудом дотащился до своей палаты и рухнул в постель.
Его разбудила медсестра, принесшая капельницу.
- Мария Михайловна, а что там, за стенами клиники? В другом мире? Как там живут мои сверстники? – спросил Антон. – Мне вдруг стало интересно!
     - На самом деле там два мира, не один. А может быть, и три, и больше… В одном - и я побаиваюсь его, твои сверстники сбиваются в стаи - хищные, как акулы, с угрюмыми лицами, на которые уже упала тень тюремной решетки. Дети, презревшие детство – время, когда еще возможно удивление, когда растет душа. Их души, эти органы удивления, недоразвиты, но уже окаменели. Их бьет по ушам бездуховная, аморфная музыка без музыки – их любимый рэп, песни без песен «о любви», пронизанные нецензурной бранью, низвергают их до уровня животных инстинктов, напрочь перечеркивая все чистое и светлое, что несет любовь. И это «буханье» по ушам с матами из каждой подворотни, из каждой машины – поверь, Антон, это уже показатель того, что часть – большая часть вашего поколения неуклонно скатывается во мрак безысходности. Девочки, которые всегда были символом непорочности, чистоты, в этих стаях становятся равными по развязности мальчишкам – так же матерятся, курят, пьют, совокупляются с каждым желающим получить от них свою долю секса, оправдывая свое мерзкое поведение тем, «что от стаи нельзя отрываться»… Девочки, которые выдают трехэтажные маты, похлеще мальчишек – это нечто настолько мерзкое, Антон, что слава Богу, ты этого не слышишь… А по другую сторону разделительной линии – их ровесники с такими же недоразвитыми душами, все плотнее и плотнее заворачиваются в свои коконы, в которые их благоговейно оборачивают богатенькие родители, стремясь уберечь от соблазнов внешнего мира, чтобы там спать безмятежным сном «вдали от мирской суеты». Бассейн, фитнес в домашнем спортзале с личным тренером, верховая езда, уроки английского и бальных танцев, фуршет на лужайке - всю свою юную жизнь они проведут внутри обнесенных стенами садов, под охраной секьюрити в черных костюмах и своры доберманов; дети рая, ухоженные, невинные, излучающие нездешнее сияние, нежные, словно херувимы. Место их пребывания – это свой личный улей; они невинны невинностью пчелиных деток, белых, упитанных, купающихся в меду, вбирающих его сладость сквозь нежную кожицу. Их души погружены в дрему, преисполнены блаженства, и не имеют ничего общего с реальной жизнью.
     - Мм-да-а, - протянул Антон. – Может быть, это и славно, что нас там нет. Честно говоря, я вряд ли смог бы найти себе место в любом из этих мирков… Нет там для меня ничего привлекательного.
     - Наверно, ты прав, Антон, - сказала Мария Михайловна. – Хотя, и в твоем мире нет покоя и благодушия, нет благополучия, и здесь тоже много боли и несправедливости.
     - Но разве уровень покоя или благополучия делает людей счастливыми? Я думаю, это делают отношения  двух сердец. Это в нашей власти, моей и Дины, а значит, человек всегда счастлив, если он хочет этого. И никто и ничто не может ему помешать. Я не прав?
     - И снова ты прав, Антон! – Мария Михайловна подключила капельницу и выпрямилась. – Но ты совсем недавно спрашивал, почему Бог не помогает вам…
     - Я понял, о чем вы хотите спросить, Мария Михайловна! – перебил медсестру Антон. - В чем смысл? Знаете, я сейчас ощущаю внутри пустоту, хотя меня переполняют чувства и мысли. Надо мной простирается одиночество. Вокруг меня люди, да, с которыми я могу быть вместе, но не все ли им равно? Я не имею в виду Дину – это совсем другое. Иногда мне кажется, я умру, а никто этого и не заметит. Ничего ведь не изменится, если меня не станет, правда? Всего-то прервется одна жизнь из невообразимого множества других. Но даже если чувствуешь себя одиноко, всегда найдется тот, кто поможет подняться, если ты упадешь. И это – Господь наш, который всегда со мной. И, надеюсь, с Диной!
     - Да, Антон! – Мария Михайловна сжала руку юноши. - Одиночество - это боль, которая прячется внутри, за внешней маской человека. Никто не в силах ее увидеть. Мы все живем в мире, чересчур зацикленном на внешности. А надо, прежде всего, смотреть на внутреннюю сущность человека. Никогда не суди ни о ком, не узнав человека ближе. У всех живущих есть вопросы, и все мы ищем ответы на них. Есть вообще хоть кто-нибудь, кто сможет на них ответить? Есть ли что-либо за пределами нашего познания? Наверняка ведь есть! В нашей жизни возможно все, поверь! Думай о возможностях, и забудь о сомнениях. Полагайся на себя самого, будь самим собой. Я знаю, ты, Антон, способен думать самостоятельно, не поддаваясь влиянию других. Твои собственные взгляды делают тебя тем, кто ты есть. Все мы в поисках надежды на лучшее, но думать надо о том, что у нас есть. Береги каждый лучик радости и забудь про печаль. Говорят, счастье - главное достижение в жизни. Но что такое счастье? Разве кто-нибудь знает?
     - Вы не счастливы, Мария Михайловна? Вот уж не подумал бы…
     - Я не могу считать себя счастливой по многим причинам, - медсестра грустно улыбнулась Антону. – И этих причин гораздо больше, чем тех, которые в какие-то моменты жизни позволяют мне считать себя таковой… Но, наверно, так случается и у всех других. Как говорится, «полоса черная, полоса светлая»… И это называется жизнь! Во всех ее проявлениях…
     - А я вообще раньше не думал о счастье… Пока не познакомился с Диной. Она дает мне надежду, а Бог дает веру. Чудесную веру в мое исцеление. Хотя, я понимаю, насколько призрачны мои надежды…
     - Антон, мы люди, и с нами происходят разные вещи. События и обстоятельства в нашей жизни складываются так или иначе, а мы порой даже не знаем, почему это происходит, и есть ли вообще во всем этом какой-то смысл. Единственное, что мы можем, — это взять на себя ответственность за свою жизнь и проявить мужество. А ты парень мужественный! Ты победитель по натуре!
     - Знаете, что я заметил, Мария Михайловна? Побеждать всегда очень трудно, потому что разум и тело почти никогда не находят общего языка…