Записки пограничного комиссара. Часть 12

Москва. Смерть Мао Цзэдуна и «банда четырех»

«У Шуня было пять слуг, а Поднебесная находилась в порядке».


Сразу после землетрясения в Таншане умер Мао Цзэдун и весь мир узнал о существовании "банды четырех". Новый председатель КНР, он же премьер Госсовета Хуа Гофэн удержался на верху благодаря армии и маршалу Е Цзяньину. Последний, кстати, был в Москве и даже в Хабаровске.
Смерть Мао перевернула не только листок в книге истории, а закрыла эпоху в жизни Китая и не только. О случившемся Алекс узнал в Москве. Только начались его языковые курсы на Кисельном, как тут такое сообщение. Все его мысли были о границе, о семье, что оставалась в Казакевичево. Борьба за власть в Пекине могла породить военные стычки, типа Даманских.  Что же было на самом деле?

Мао Цзэдун умер 9 сентября 1976 года в 00 часов 10 минут по пекинскому времени. Погранполки получили команду перейти на усиленную охрану границы и быть готовыми в «любой момент дать отпор агрессии». В пограничных уездах проводились траурные митинги памяти Мао Цзэдуна, делегации различных организаций и учреждений возлагали к портрету председателя венки.
Как стало известно позднее, 18 сентября всех членов приграничной коммуны «Хума» собрали на прослушивание по радио траурного митинга с площади Тяньаньмэнь в Пекине. На портретах Мао и знаменах подвешивались траурные ленты, после 3-х минутного молчания участники прослушивания делали три поклона. До конца траурного митинга все работы и передвижения в приграничье прекращались.
В эти тревожные дни встречи с китайскими коллегами на фуюаньском участке стали более напряженными, их заявления более острыми

« 20 сентября в 16.25 по пекинскому времени наш катер "Чанчэн" при движении вверх по реке Хэйлунцзян в районе островов Петровские с целью провокации подвергся облету вашим вертолетом, который пролетел на высоте до 100 метров. Это военная провокация против Китая серьезно угрожает нормальному плаванию и безопасности катера, является нарушением взаимопонимания достигнутого двумя премьерами 11 сентября 1969 года. Заявляем советской стороне протес и требуем принять соответствующие меры".
По серьезным заявлениям, как правило, возникали дискуссии. Мы, вспоминал Алекс,  ссылаясь на материалы дел, пытались объяснить нашу позицию. Не только отвечали, но и делали свои заявления.  На одно из таких китайский коллега Чжан Голян Потапову ответил так: " Ваше заявление на прошлой встрече, о том, что якобы китайское судно отклонилось от фарватера, мы рассмотрели.
В результате разбирательства установили, что действительно в это время одна наша самоходная баржа проходила вверх по течению реки Хэйлунцзян, но шла она строго по фарватеру. Поэтому я решительно отклоняю протест советской стороны и надеюсь, что в дальнейшем вопросы будут решаться по-деловому («ши ши цюши дэ»).
 
По красному бую в районе створного знака № 8 на нашей внутренней фуюаньской протоке (Фуюань дао - протока Казакевичева) мы сами разберемся, и сами приведем этот навигационный знак в порядок".
На наши просьбы дополнительно разобраться, китайцы повторяли свои заявления, называя требования советской стороны"не обоснованными и не конкретными" («хао у даоли дэ, мей ю гун цзю дэ»). Ответы соседей, как и ранее, можно было спрогнозировать. Во многих случаях не было необходимости ехать "за три моря", а точнее за три реки  (Уссури, Прямая протока и Амур), чтобы услышать заранее известный краткий ответ. Однако порядок требовал соблюдения всех формальностей, приходилось много времени тратить на подготовительные мероприятия, а выводы по результатам встреч делать по малейшим нюансам в содержании китайских заявлений и в поведении заявителей.

Радио в Китае тоже являлось источником информации. Пекинское радио («Бэйцзин усяньдянь») транслировалось на 33 иностранных языках  и пяти диалектах. Алекс в Москве частенько слушал его и пытался хоть немного поддерживать навыки приема на слух. Получалось с трудом. Уж часто соседи придумывали новые движения и  кампании, названия и термины которых с трудом расшифровывались. Например:
«Конечно, у Китая есть враги, они сидят на вулканах, но их сметет борьба народов мира, как бы хитры и опасны они не были…». Или: «Господа советские ревизионисты, именно вы те люди, которые по всему миру совершили всевозможные злодеяния, и таким образом обнажили свой отвратительный облик».

Часто звучали такие призывы: «Борьба, критика, перестройка»  («Доу, пи, гай»). Во всем приходилось разбираться. Не зря говорил венгерский журналист Имре Двердь: «Внутренняя жизнь Китая покрыта тайной, если кто хочет о ней хотя бы что-то узнать, приходиться постоянно разгадывать кроссворды». Имре долгое время работал в Китае, написал интересную книгу «Через призму Пекина».
Что происходило в это время в приграничных районах? Алекс узнал о событиях через год, общаясь с коллегами и листая телеграммы донесений, Они были достаточно тревожные. В октябре вновь развернулось движение по изучению работ Мао. В этих целях 9 октября партком в г. Лобэй провёл на площади митинг в поддержку последних решений ЦК КПК. На митинге кадровые работники, рабочие, крестьяне и военнослужащие дали клятву изучать произведения председателя, в частности статью вождя «Воля восьмисот миллионного народа».

Жители уезда, как всегда, ожидали указания отдела вооружения уезда об усилении подготовки к войне. Уезд Жаохэ в своих донесениях обещал к 9 сентября 1977 г. выполнить уездный план по изучению 4-х томов избранных произведений Мао Цзэдуна.
Москва жила слухами. Кое что можно было узнать из газет, сообщений по радио.  Новая кампания критики началась с опубликования документа ЦК КПК № 16 «О преступной деятельности «банды четырёх». В документе, в частности, говорилось, что в апреле 1974 г. эта четвёрка самовольно направила члена политбюро Ван Хунвэня к Мао Цзэдуну пожаловаться на правый уклон Чжоу Эньлая. Они пытались использовать 2-ой пленум ЦК КПК 4-го созыва для захвата должностей и снятия неугодных. В документе утверждалось о нежелании четвёрки выдвигать Хуа Гофэна на пост первого заместителя председателя ЦК КПК и Премьера Госсовета. В документе предлагалось "в ходе разбирательства и критики на местах" соблюдать законность и оказывать доверие массам. Рекомендовалось «проанализировать ущерб, который нанесла «банда четырех». В ходе исправления положения дел следовало применять воспитательные, а не карательные меры, сплачивать всех, кого можно объединить, жёстко действовать против тех, кто проводит подрывную деятельность».

В советской  истории таких « подрывных четверок» тоже хватало. Можно вспомнить «уклон» Троцкого, группу  Каменева-Бухарина, «антипартийную группу» Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова. Инакомыслящие убирались с дороги. Им оставалось только раскаиваться и ждать помилования.
По этому поводу в сборнике «Опасный курс» № 8, автор статьи М. Галин, а скорее всего, Михаил Галенович, иронически написал: «Утверждалось, что Мао, как и император Ханьской династии Лю Бан разгадал преступные замыслы императрицы Люй Хоу по захвату власти и принял соответствующие предупредительные меры в отношении жены Цзян Цин и «четверки». Он завещал арестовать и судить как злодейских преступников: жену, дочерей, зятя Яо Вэньюаня, племянника Мао Юаньмина - секретаря Ляонинского провинциального парткома, одного из руководителей ШВО. Таким образом, делался вывод, что Мао Цзэдун как был, так до конца и остался организатором и вождем «культурной революции», а близкое окружение пыталось его обмануть, направить по ложному пути, но просчиталось.

В газете «Жэньминь Жибао» сообщалось, что после крушения «четверки» ещё оставался в силе старый лозунг «Ухватившись за революцию стимулировать подготовку к войне, глубже рыть окопы, запасаться зерном и не претендовать на гегемонию, заботиться о жизненных условиях трудящихся масс, ограничивать буржуазное право».
Снимались такие лозунги: «Три сорта травы с большим содержанием яда», «Идеи Мао Цзэдуна - энциклопедия марксизма-ленинизма», «Три надо, три не надо», «Учиться у Лу Синя». Все они якобы выдвигались членом «банды четырёх» Яо Вэньюанем.
Что касается Маркса и прочих революционных классиков, Алекс не помнил когда, но китайцы утверждали: «Маркс и Энгельс не имели опыта победы пролетарской революции, Ленин «умер слишком рано» и не смог дать конкретного решения о классовой борьбе в социалистическом обществе, а Сталин «теоретически не признавал наличие противоречий при социализме.

Только Мао Цзэдун впервые в истории международно-коммунистического движения открыл, что социалистическое общество полно противоречий». Выдумать и написать можно было что угодно, однако многие на Западе, в частности газета «Юманите» подпевала Мао Цзэдуну утверждая, что «Ведущая ныне в Китае великая пролетарская революция имеет более решающее значение, чем Парижская коммуна и Октябрьская социалистическая революция». Вот так! Не больше и не меньше.
Мучительная болезнь чесотка. «А если чесотка выдается за теорию, - утверждал Ленин, - это бывает нестерпимо». В частности, ни  в одном из заявлений В.И. Ленина договора о границе с Китаем не относились к числу неравноправных или подлежащих пересмотру. Ленин никогда и нигде не ставил под сомнение границу СССР с Китаем. Да и вообще, что значит пересматривать границы?

- Латинскую Америку пришлось бы вернуть под корону Испании;
- США вернуться в лоно Великобритании;
- Греция, в качестве наследника Александра Македонского, могла бы потребовать: Турцию, Сирию, Иран, Индию, Пакистан, Египет.
«Банда четырех» хотела сводить мировые счеты, восходящие к далеким временам. Они хотели мировой войны и хаоса.
В последующем материалы по критике «банды четырёх» доводились в документах ЦК КПК №№ 23 и 24. В ноябре 1976 г. на одном из уездных совещаний обсуждались «тридцать четыре материала» по разоблачению четвёрки, затем они направлялись в бригады. В них говорилось о наличии у четвёрки сторонников в провинциях Сычуань, Хэнань, Хэбэй, критиковался Лоянский тракторный завод, который провинции Хэйлунцзян в 1976 году вместо 2300 тракторов дал только 300.

Арест «банды четырех» произошел 6 октября. 7 ноября на заседании Политбюро ЦК КПК было принято решение о назначении Хуа Гофэна на должность Председателя КПК и Военного Совета ЦК КПК с последующим его утверждением на ЦК КПК. Спустя два дня вышло Постановление ЦК КПК об издании 5-го тома произведений Мао Цзэдуна и строительстве «Дома памяти» Мао Цзэдуна.
В это время в приграничной бригаде «Чахаянь» провели 14 диспутов и бесед по критике «банды». В декабре распространялись партийные сборники №№ 1, 2, 3 с материалами «преступной деятельности четвёрки». В материалах изобиловали призывы «взыскать за прошлое в назидание на будущее», «не следовать методам банды, которая одним махом убивала человека».
В сложной обстановке на местах предпринимались экстренные меры по поддержанию порядка. В начале октября по линии военных подокругов через парткомы в НК поступали указания об установлении особого режима на предприятиях сельской местности. Устанавливался строгий контроль над подозрительными лицами, за их передвижением. На всех предприятиях вводились круглосуточные дежурства. По обстановке доклады шли в отделы вооружений коммун, из уездных парткомов в коммуны на усиление выезжали специальные группы и находились там до начала ноября.

В связи с назначением Хуа Гофэна  на должность председателя ЦК КПК, жители уезда Хума направили ему поздравительную телеграмму. В ней говорилось о нахождении жителей уезда на передовой линии борьбы с «ревизионистами», об их намерении повышать бдительность и боеготовность.
В приграничные книжные магазины «Синьхуа» поступали большие партии цветных портретов Хуа Гофэна. Распространение и распродажа портретов по коммунам и бригадам осуществлялась в торжественной обстановке - под звуки барабанов, народных мелодий. В городе Сунькэ запускались фейерверки. На торжествах выступали бригады художественной самодеятельности.
По случаю поздравления Хуа Гофэна проводился митинг в городе Хэйхэ, на котором выступил заместитель секретаря окружного парткома Чжан Юйчжун. Он отметил необходимость превратить «отдалённую границу в стальной оплот борьбы против ревизионизма, продолжить революционную линию Мао Цзэдуна, которая уже обеспечила ряд побед над японскими милитаристами и советскими социал-империалистами».
После занятий Алекс читал Лу Синя, от которого отказывались новые власти Китая. В записной книжке сохранился лозунг «банды четырех»: "Лу Синь маршал китайской культурной революции, он не только великий культурный деятель, но еще и великий идеолог и революционер".
 
Просматривая журнал "Китай на стройке", он сделал выписки о Дацинских нефтепромыслах, о средней зарплате в Китае, которая тогда равнялась 50-60 юаням. Пытался разобраться в порядке определения доходов в коммунах,  определить, каким образом 10 трудовых единиц равнялись одному трудодню, и почему один физически сильный работник мог в год в сельском хозяйстве заработать максимально 200 юаней.
В библиотеке на Кисельном, где проходили занятия языковой группы, обнаружил годовые издания по Китаю за 1969-1972 года. Последующие у Алекса имелись, а с этими встретился впервые. Благодаря изданиям, в составляемом  им «Календаре по Китаю» появились новые даты: 8 февраля 1969 г. из Голландии в США сбежал поверенный в делах КНР Ляо Хэшу; 17 мая 1969 г. в Гонконге покончил жизнь самоубийством бывший лидер КПК Ли Лисань; 21 сентября 1969 г. участнику событий на острове Даманский (Чжэньбаодао) Сунь Юйго присвоили звание "Боевого героя". У каждой стороны были свои герои.

В изданиях приводились даты установления различными странами дипломатических отношений с КНР. Первыми в списке за 1949 год значились СССР, Болгария, Румыния. В аутсайдерах среди социалистических стран была Югославия - 10 января 1955 года. Алекс читал  все подряд, - и о первосортном китайском рисе пэйлами и о полководце Чжугэ Ляне, славившегося необыкновенной прозорливостью. Блокнотные записки о событиях и лицах должны были помочь ему общаться с китайцами. Для себя он делал некоторые выводы:
"Человек, который работает с китайцами на границе, должен  быть веселым,  и  внушающим доверие".
"Для того чтобы найти путь к сердцу человека необходимо говорить с ним  о том, что  для  него дорого,  что  он больше всего ценит".
" Избегай споров и острых углов". "Человек, которого убеждают против его мнения, всегда остается при своем".

"Будь расточительны на похвалу, выражай искреннюю признательность".
С целью понимания образа мыслей китайцев приходилось читать все, что попадало о соседней стране. Особый интерес в то время вызвала книга "Полвека КПК и председатель Мао Цзэдун", автор Ван Мин. Узнал он и об одном курьезном случае.
Со слов одного из преподавателей, в 1949 году Сталин совершил поступок, который с точки зрения порядочности выглядело абсолютно абсурдным. Он сообщил посетившему Советский Союз Мао Цзэдуну, что член Политбюро КПК и лидер партии в Маньчжурии Гао Ган имеет прямые связи с Кремлем и информирует его о положении в руководстве КПК. Короче говоря, сдал, предал Гао Гана. Этот пример говорил о многом. Сталин полностью положился на Мао Цзэдуна. В исторической перспективе эта логика оказалась ошибочной и косвенно привела к трагическим событиям. Однако, задним умом мы все сильные, - рассуждал Алекс.

Интересовали его не только современные, но и древние китайские герои из романов "Троецарствие" и "Речные заводи".  Он просматривал записки Конфуция и Лао-цзы, благо, что для этого время имелось. Интересные высказывания записывал:
«Древние знали мельчайшие и тончайшие вещи, потому что были  робкими, нерешительными, осторожными, простыми как не обработанное дерево, необъятными и  непроницаемыми. Это были те, которые соблюдали спокойствие, умели грязное сделать чистым. Они не желали многого и не создавали нового. Что это были за люди? Вероятно, они не считали себя всемогущими и не брали на себя больших задач,  а занимались малыми повседневными делами, но разбирались в них детально до мелочей».
Получалось так, что «необъятными и непроницаемыми» могут быть только те, которые себя не демонстрируют и внешне не проявляют. Скромные, не броские и не вызывающие люди. Они не мудрствовали, жили просто, беспристрастно, сохраняли покой и вещи изменялись сами собой. Короче говоря, Лао-цзы был против революций и встречных планов. Эволюция – вот его девиз. Опять же, как по Ленину: «Лучше меньше, но лучше».

Лев Николаевич Толстой восхищался китайскими мыслителями и даже участвовал в нескольких переводах китайских классиков. Он особенно одобрял концепцию «не деяния» («у вэй»), провозглашенную Лао-цзы и использовал ее в своей критике преклонения европейцев перед успехами науки и техники. Он противопоставлял китайскую аграрную цивилизацию в качестве альтернативы европейскому техническому прогрессу. В 1906 г. в «Письме китайцу», Толстой призвал жителей положить конец деспотизму маньчжурского императора путем неповиновения и продолжить жить «мирной, трудолюбивой, земледельческой жизнью, следуя в поведении основам своих трех религий: конфуцианству, даосизму, буддизму».

Ранее мир изменялся эволюционным путем,  без революций, и все шло своим чередом, а не так как сейчас, когда человек начинает существенно поправлять природу и подстраивать ее под себя, то есть в ущерб себе. «Поэтому, - как говорил Лао, - когда нарушается постоянство,  возникает беспорядок и зло, а кто знает и соблюдает постоянство, становится совершенным. Нужно следовать небу, солнцу, учиться у них выполнять свою сущность».
В газетах сообщалось, что годовой рыбный улов в провинции Хэйлунцзян составил 40 тысяч тонн. Из них 50% приходилось на Сунгари, 20-30% - на  Нуньцзян, остальные на Амур, Уссури и Муданьцзян.