Одна из многих...

На фото - маршал Советского Союза С.М. Будённый.


Ничего другого, этакого такого, я не имел в виду, говоря "одна из многих". А о чём подумали вы, прочитав название, - так это на откуп вашей изощрённой и подпорченной местами фантазии. За неимением, порой, достаточного количества запаса адекватного мышления и в меру своей собственной распущенности и часто неоправданной подозрительности, я позволяю себе вначале оскорбительно пошутить по адресу, подумавших не о том, что я имею в виду. И всё же перехожу к ней - к истории, то есть. А точнее, к одному из довольно банальных эпизодов, с которыми мне довелось столкнуться в моей жизни, насыщенной и в меру и не в ней, всевозможными случаями, как "проходными", так и неординарными.

Эта, одна из многих историй, которые остались в памяти, постоянно перекатываясь волнами воспоминаний, которые, как гальку, стёсывают острые углы этих историй, придавая округлость форме и содержанию, оставляя лишь суть, без забывшихся и несущественных мелких деталей. А вот и она - "одна из многих"...

Середина 70-ых годов. Как-то зимой, возвращался я поездом домой после "одной из многих" моих командировок в западную Украину. Был поздний вечер. Сел в поезд, оставил вещи в купе и вышел в общий проход вагона, ожидая отправления и глядя через окно на перронное безлюдье. Перед самым отправлением состава в вагон вошёл пассажир и прямиком направился в мою сторону. Высокий, худощавый, неплохо, но просто одетый, лет сорока. Он оказался моим соседом по купе. Поставив в купе свой чемодан, незнакомец вышел в коридор и присоединился ко мне. Узнав, что я еду в одном с ним купе, протянул руку и с серьёзной внимательностью во взгляде односложно представился:
- Будённый.

... У меня в голове моментально заиграла походная труба горниста и мне показалось, как будто нежданно-негаданно откуда-то взявшийся, первый маршал Семён Михайлович Будённый, остановив на всём скаку своего коня подле меня, вздыбив его, расправив свои знаменитые усы, поприветствовал меня поднятием своей шашки наголо...

Я был не склонен в тот момент к близкому дорожному общению с кем бы то ни было - сказывалась моя командировочная усталость после интенсивного рабочего дня на заводе. Впереди ночь - выспаться бы. К тому же, не хотелось особенно выходить из состояния какого-то внутреннего комфортного умиротворения от успешного завершения работы. Скорей, чтобы отвязаться, я ляпнул в ответ первое попавшееся. И с языка слетело шутливое:
- Гречко.
Имел я в виду тогдашнего министра обороны СССР, маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза, члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Антоновича Гречко.
Мой попутчик эту шутку не понял. Наоборот, он очень почему-то, неожиданно для меня, заволновался и стал лихорадочно снимать свои наручные часы.

... Маршал на коне застыл в ожидании разворачивающихся событий...

Срывающимся от волнения голосом мужчина протянул мне свои наручные часы и повернув их тыльной стороной вверх, полупредлагая, полуприказывая произнёс:
- Читай!
Читать я тогда уже умел, поэтому не счёл, что это отнимет у меня много энергии. Читаю - глазам не верю. На оборотной стороне простых недорогих часов отечественного производства даже в полумраке вагонного ночного коридора легко читается гравировка:
"Дорогому племяннику (такому-то) от дяди - Семёна Михайловича Будённого".

... Маршал на коне зачехлил свою шашку, отдал честь и пришпорив коня растаял вдалеке...

Возвращаю часы их обладателю, а сам лихорадочно решаю в уме задачу: Однофамилец? А может быть и правда - племянник?
Мужчина продолжает на меня смотреть вопросительно изучающе. Я осознаю его нетерпеливость, понимая , что для него моё подтверждение признания его принадлежности к знаменитому дяде является чуть ли не вопросом его престижа. Не желая продолжать эту его муку, я заулыбался и стал что-то ему говорить приятное, располагая к себе, располагаясь к нему сам, выказывая мою искреннюю веру в его родословную. И всё-таки в подсознании роились мыслишки недоверия. Не верилось, что здесь, рядом с тобой находится родственник самого Будённого! Признаюсь, червь сомнения копошился в моём искушённом сознании ещё некоторое время, пока, немного позднее мой попутчик не показал мне краcную карточку. На карточке из плотного картона было написано: "(Такому-то) разрешён проход на Красную площадь г. Москвы 30 октября 1973 года в связи с похоронами трижды Героя Советского Союза, маршала Советского Союза С.М. Будённого". После этого лёд моего недоверия растаял и я окончательно поверил "Такому-то".

Мы ещё долго сидели в купе, а он всё рассказывал мне о знаменитом дяде. Кроме нас там никого не было и, поэтому наша беседа не прерывалась и не отвлекалась на постороннее. У меня создалось впечатление, что ему надо было выговориться. А может он нашёл во мне приятного благодарного собеседника, которому можно было доверить самое сокровенное? Говорят: Для чего дано два уха, а язык один? Для того, чтоб больше слушал, меньше говорил.

Говорил он практически сам, рассказывая мне о себе, семье, дяде. Выяснилось, что мой попутчик - сын родной сестры Семёна Михайловича. Живёт она в Киеве. Он и ехал тогда туда, чтобы проведать мать после отдыха в санатории. Рассказывал мне, как о его матери заботится государство: еженедельно к ней приезжает крытая машина из "распределителя" и привозит ей продукты. Рассказывал, какой хороший человек был его дядя, как он любил лошадей. И ещё много чего поведал мне мой неожиданный попутчик. Всего не упомню...

... В народе о Будённом ходили басни и анекдоты. Отвлекаясь в рассказе, напомню кое-что из этого.
Когда Семён Михайлович прочитал "Конармию" И.Э. Бабеля, его спросили: "И как вам Бабель?". Маршал ответил, подкручивая свой знаменитый ус: "Смотря какая бабель".
И ещё одно.
Зашёл спор о новой военной технике. Кто-то выразил сомнение в перспективной возможности применения лошадей в боевых действиях. Будённый возразил: "Лошадь ещё своё слово скажет!"...

... Сидели мы на нижних полках купе напротив друг-друга, вели неспешную, занимательную, по крайней мере, для меня беседу. Неожиданно он предложил мне пощупать его ногу в районе голени. Скажу сразу: ощупывание чьих-то ног не является моим хобби, а в то позднее сонное время и приоритетом, к тому же. Тем более мужских. Женские - куда ни шло, если, конечно, красивая женщина. А в данном случае - без интереса. Я отказался, даже не поинтересовавшись причиной столь необычной просьбы. Однако, мой сосед настаивал. Всё напористей и напористей. Я уже чуть было не отчаялся и не поддался уговорам. Странным мне это всё показалось. Побоялся напороться на гвоздь или ещё на что-то, что могло скрываться у него под штаниной. С таким поворотом событий можно было бы ожидать всего чего угодно.

Вообще, надо сказать, что всем своим поведением, манерой разговора, он, как бы это помягче сказать, - не соответствовал стереотипу моего адекватного восприятия, Именно так. В каких-то мелочах. В чём-то ещё - неуловимом. Да, ладно. Все мы в чём-то по своему неадекватны и возможно кажемся кому-то странными. Надо по возможности в своём сознании стараться сглаживать пики нашей реакции. Заниматься саморегуляцией. Если, конечно, желаем этого для достижения наличия в нас самих цивилизованного подхода восприятия окружения.

Тогда, я как мог, через силу старался заниматься именно этим. Отчаявшись заполучить моё исцеляющее прикосновение, Анатолий, так его звали по-моему, потеряв терпение, закатал штанину брюк. Вместо нижней части ноги у него оказался... протез. Во мне это вызвало сочувствие. Где? Что? Оказалось, как мне объяснил, по роду своих занятий он - курьер. Не простой – ответственный, при оружии.  Приходится доставлять секретную почту и документы. В том числе - кремлёвскую переписку и циркуляры. В одном из таких перемещений его и настигла "бандитская пуля", как он выразился. Тем не менее Анатолий продолжал службу.
В тот вечер я, сам того не желая, получил массу впечатлений от информации, свалившейся на меня и каким-то чудом меня буквально чуть-чуть не раздавившей своей громадой. Устал. Пора было спать.

И ему требовался отдых. Однако, перед сном ему захотелось перекусить. Наверное, потратил много энергии, рассказывая про своё житьё-бытьё. У него было с собой что-то в чемодане. Достал, разложил на маленьком купейном столике. Пригласил меня разделить с ним вечернюю трапезу. Я вежливо отказался, увидев содержимое. Явно - не из "распределителя". Ужин его составлял большой кусок сала и лук с чесноком. Запах ударил в нос нокаутирующим апперкотом. Извинившись, я вышел из купе - было выше моих сил сдерживать эту вырвавшуюся наружу из недр его чемодана стихию. Через какое-то время, я заглянул в купе, а он всё ещё с видимым удовольствием, насыщаясь, доедал свой ужин...