Грёзы Черепашьего берега

Солнце уже скрывалось за кронами высоких деревьев и начинало стремительно падать за край земли, где продолжало своё летнее шествие по синему небу. Воздух становился по вечернему влажным и прохладным. Глубокие и густые тени ложились там, где на смену дня начинали приходить сумерки. Весла бесшумно погружались в темную воду, проворачивались, создавая бурлящие воронки
и толкали надувную лодку против течения, а когда они поднимались в воздух, с них быстро стекали хрустально прозрачные ручейки воды. Кап-кап-кап...
Локи важно сидел на своем месте, то есть на носу лодки. Он очень любит плавать по реке, поэтому застывает в полной неподвижности, словно белая, меховая статуя и смотрит по сторонам медовыми глазами, чуточку приоткрыв пасть и вывалив розовый большой язык. Именно так собаки улыбаются. Он явно был на вершине блаженства и купался в лучах счастья. Да и разве могло быть иначе, если он
добился своего и его взяли с собой в лес на неделю? Конечно же нет! Поэтому он был сегодня не простой собакой. А самой счастливой. Даже суперсчастливой собакой, возвращающейся на свой берег из вечернего плавания.
Сын же, наоборот, сидел на корме с очень недовольным видом. Почти каждый вечер у них с Локи возникали небольшие, вялотекущие конфликты из-за места на носу лодки. Данька, исполнявший во время плавания роли впередсмотрящего и штурмана, считал, что это место его, с чем пес был категорически не согласен, поэтому приходилось постоянно разруливать ситуацию и рассаживать их самому.
Сегодня была Локина очередь сидеть впереди, и поэтому сын надулся на кормовом сиденье, всем своим видом показывая: "Я теперь не при делах. Раз так, то пусть Локи и смотрит за корягами и предупреждает тебя об опасностях!" Но я уже за две недели прекрасно изучил реку и в услугах штурмана почти не нуждался. Поэтому плыли без особых приключений.
Наконец, лодка резко повернула направо, прошуршала бортом по глянцевито-зеленым, мясистым стеблям осоки и с шорохом врезалась в снежно-белый песчаный берег. Локи мгновенно напружинился, одним прыжком выскочил из лодки и побежал вверх, где застыл в ожидании. Данька засучил штаны, слез в воду, ухватил лодку за нос и подтянул её повыше, чтобы ночью не снесло течением. Я вылезал последним. Сначала закрепил весла, затем повыбрасывал на берег вещи и обувь, потом выпрыгнул сам и привязал веревку к склонившемуся дереву. Плавание завершилось.
На берегу было тихо. Уходящее солнце еще висело огненным шаром почти над самым краем горизонта и золотым теплым светом ласкало нагретый за день песок и остро пахнущую береговую траву. Я направился сразу к кухонному столу.
- Сходите за дровами, что ли...
Сын любил это занятие, но на всякий случай спросил:
- Того, что есть не хватит?
- Ужин сготовить вполне. Но если будем сидеть вечером, то надо принести еще.
- Ладно. Пошли, Локи!
Но песа думал иначе. Какое там, пошли? Что значит дрова? Купаться!
Локи разбежался и стремительно, поднимая волны бросился в темно-зеленые речные воды. Отфыркиваясь, он быстро поплыл по заводи, дробя оранжевые солнечные дорожки. Наплававшись, он выскочил на берег, подбежал к нам, резко остановился и набычил вниз голову. Я сразу понял, что сейчас будет и загородился руками:
- Нет, Локи! Нет, только не это!
Локи засопел и начал отряхиваться. Сначала затряслись губы и висячие уши. Затем волна перекинулась на шею, на спину и казалось, что белая шкура живет своей самостоятельной жизнью, вращаясь вокруг Локи. Нас окатило мощным душем теплой, пахнущей псиной воды. Последним величаво отряхнулся пушистый хвост, сделав в воздухе пару восьмерок.
Данька горестно вытер с лица капли воды и грустно пошел в лес за дровами. За ним важно затрусил Локи, рисуя хвостом в воздухе какие-то фигуры. Я же приступил к делу.
Налил в котелок воды, повесил его на треножник. Сложил колодцем тонкие веточки, внутрь сунул горку мелко наломанного бурьяна с камышом, подложил туда бумажку и зажег огонь. Вскоре под котелком заплясало веселое пламя и я стал подкладывать более крупные дровины. Вернулись и мои дровосеки. Данька принес целую охапку дров и принялся за работу. Те, что потоньше, он ломал об
колено, толстые ловко рубил на чурбачки топориком. Сын достаточно подрос и в этом году я даже не знал забот с дровами.
Локи же, немного посидел на берегу, а потом начал шлындать среди высокой травы, что-то там разглядывая и вынюхивая. В скором времени он нашел чем позаниматься. Он узнал, что наш высокий и песчаный берег облюбовали себе черепахи.
Когда я приехал сюда еще один, то лунными ночами видел, как они выходят из воды, поднимаются на берег и роют в песке ямки, в которые откладывают примерно штук семь продолговатых, овальных яиц с чуть ли не прозрачной, тонкой, голубоватой скорлупой.
Затем, ямка закапывалась чешуйчатыми, когтистыми лапами, и сама мамаша удалялась по своим делам, предоставив потомство солнечным лучам и нагретому песку. Конечно же находились и любители поживиться. Коршун, ночные хищные птицы никогда не откажутся от такого лакомства. Но видимо мое присутствие сыграло все-таки какую-то роль и все кладки оставались целыми.
К своему удивлению, я вскоре обнаружил, что эти самые черепахи совсем не бросали на произвол судьбы свое потомство. По вечерам и ночью они выходили на берег, приносили в полостях панциря воду и поливали кладку, оберегая её от перегрева. Меня они совершенно не боялись. То ли плохо видели, то ли материнские инстинкты были сильнее, но мое присутствие они игнорировали.
Конечно, если я пытался к ним приблизиться, то они тут же втягивали голову и лапы в панцирь и посматривали оттуда на меня черными бисеринками маленьких глаз. Я понимал их и старался не беспокоить.
Но Локи! Обнаружив на песчаной полянке черепаху, он пришел в совершенный восторг. Сначала он попытался ее выковырнуть из панциря, а когда ничего не вышло, решил что она очень похожа на мячик, схватил её пастью и принялся бегать по берегу с невероятно важным видом, таская ее зубами. Бегать было неудобно. Панцирь оказался скользким, черепаха норовила выпасть изо рта, но он как-
то приспособился и был невероятно счастлив.
В это время у меня закипела вода в котелке. Надо было срочно готовить ужин, но и стало жаль несчастную черепаху, которая видимо замирала от страха во рту этого белого монстра.
- Данька, отбери её у Локи и выпусти в воду!
Сын, за вечер накопивший множество обид на Локи, с удовольствием кинулся выполнять это поручение. Но пес сдаваться не собирался. Наоборот, он пришел в неописуемый восторг и тут же придумал новую игру под названием "отними черепаху". Данька гонялся за ним по берегу, но Локи мастер обманных финтов и движений, легко уходил от преследования. Он останавливался, ждал
своего противника и дав ему подойти поближе, делал быстрое движение влево. Данька кидался ему наперерез, а он ловко бросался вправо и счастливо помахивая хвостом, уходил от облавы.
Я же тем временем засыпал в котелок кружку гречневой крупы, бросил туда пару листиков лаврушки, мелко порезанного лука и банку свиной тушенки. Все это время мимо меня пробегали табуны собак и мальчишек с черепахами во рту, вздымавшие целые самумы песчаных вихрей.
Над рекою поплыл аромат почти готовой каши с тушенкой. Непобежденный Локи принюхался и потрусил к зарослям ивняка. Данька уселся рядом со мной, переводя дыхание. Пес, не выпуская из пасти свою пленницу, выкопал в песке яму, аккуратно уложил туда черепаху и завалил ее.
- Сейчас пойду и отберу, - привстал Данька.
- Не стоит. Пока мы будем ужинать, она потихоньку вылезет и смоется в реку.
Каша поспела. Я снял её с огня, поставил исходящий паром котелок на стол и дал ей настояться. Данька пошел за тарелками, а Локи сидел рядом и важно пыхтел, лукаво поглядывая на нас сияющими медовыми глазами.
Солнце давно уже скрылось и быстро темнело. Я включил аккумуляторный фонарик, сделанный в виде керосиновой лампы и повесил его на сучок дерева над столом. Из леса к столу, без приглашения летели комары. Пришлось зажечь специальную спираль и побрызгаться спреем. А тем временем хлеб был нарезан, тарелки расставлены, каша готова. Я разложил её по трем мискам. Локина, правда, больше была похожа на тазик, по своим размерам. Поскольку ему пришлось ждать, пока она остынет, он сидел возле стола и следил за каждым проглоченным нами куском.
Каша с тушенкой, приготовленная на костре, имеет совершенно другой вкус, нежели сваренная на плите дома. А может быть, в лесу аппетит лучше? Так или иначе, уговорили мы её быстро. А Локи свою миску опустошил так ловко, что казалось бы за спину её опрокинул. Работал языком так, что даже уши мотылялись.
Наступило время вечернего отдыха и чаепитий. Мы повесили над костром черный, закопченный чайник, расставили вокруг него раскладные стулья и устроились поудобнее. Наступила лесная ночь. Из-за деревьев выкатилась полная луна, на синевато-черном бархате неба рассыпалось звездное серебро, над темными, речными водами курились белесые столбики тумана. Где-то плескалась рыба, в лесу заливались соловьи и тянули бесконечные песни ночные птицы. Конечно же, в палатку идти не хотелось. Даже Локи улегся на песке, положив голову на лапы, грустно вздыхал, потому что день кончился и внимательно поглядывал в сторону берега, не крадутся ли к нам хитрые черепахи?
Комары густым облаком звенели в воздухе, дым от костра, конечно отпугмвал их, но не особенно. Поэтому пришлось разжигать дымокур. Для этой цели мы с Данькой использовали старое дырявое ведро, подобранное нами еще в прошлые годы. В нем были пробиты отверстия для тяги и внутрь насыпаны гнилушки. Дым от него валил как из печной трубы. С одной стороны костер, с другой дымокур и комары держались на безопасном расстоянии. Локи это правда не очень нравилось, так как легкий ветерок постоянно
пытался направить дым именно на него и ему постоянно приходилось переходить с места на место.
А мы сидели под звездным небом, пили горячий чай из железных кружек, на огне булькал чайник, под обрывом неспешно текла река, воздух зигзагами прочеркивали летучие мыши, а мы неспешно беседовали про дальние страны. И порою казалось, что сидим мы не на берегу своей речки, а где-то на Амазонке, или Конго, и ждем в гости свирепых каннибалов, которые должны принести на обмен
золотой песок, слоновую кость и алмазы.
Летние ночи коротки. Костер догорал, алые угли подернулись серым пеплом, и хоть небо еще бросало в глаза звезды, восток его уже начинал светлеть, предвещая близкий рассвет. Пора было ложиться спать. Первым поднялся Локи. Он сладко потянулся, вытянув сначала передние лапы и прогнув спину, потом задние, помахал хвостом и зевнул, высунув наружу длинный язык лопаточкой.
Затем он важно затрусил в палатку, под противомоскитный полог. Я отправился за ним следом, Данька же, считавший себя уже взрослым, спал один, в отдельной палатке, стоявшей недалеко от нашей. Он залез в спальник и через мгновение уже крепко уснул. Дети и собаки засыпают быстро.
Я поправил надувной матрас, положил под голову куртку и залез под шерстяное одеяло. Локи лежал рядом, на своей охапке тростниковых листьев. Во сне он быстро перебирал ногами, слегка повизгивал, а иногда тихонько взлаивал. Я погладил его по голове, но он даже не почувствовал. Ему было некогда.
Локи бегал по темно-зеленому зеркалу воды и гонял два больших мячика. Один был оранжевый и теплый, как заходящее солнце, второй белый и прохладный, словно ночная луна. Они отскакивали от поверхности и высоко подпрыгивали к небу, а вокруг водили хороводы веселые черепахи...