Новогодние каникулы. Глава 11. О вреде алкоголя

Барховцев остановил машину перед большим развлекательным центром, возникшем на пути к городу, где жили Пашка и тетя Люба. Во-первых, кончался бензин, и срочно надо было найти заправку, а во-вторых, жутко хотелось пожрать, за целый день он перехватил только корочку хлеба, причем, в буквальном смысле этого слова — во рту до сих пор стоял вкус легкой плесени.
Точка общепита на пятом этаже здания обозлила вывеской: «Извините, ресторан закрыт по техническим причинам», а душа просила горячего мяса и стопку ледяной водки. Несмотря на препятствие, Барховцев все же решил прислушаться к своему внутреннему миру и устроить для себя одного поминки биологической матери — называть тетку Нину мамой язык не поворачивался, уж лучше бы не знать ничего. Прав был отец, что не рассказывал ему и нечего было его Наталье влезать в их семейные дела!
Мрачно посмотрев на парнишек у входа, он спустился по мраморной лестнице и окунулся в море веселья и беззаботности. Несколько зеркальных шаров разных размеров бешено вращались под потолком и разбрасывали брызги ярких красок от светодиодных динамичных прожекторов, на невысокой сцене танцевала полуголая девчонка, встряхивая гривой светлых волос, возле нее толпилась группа орущих зрителей, вожделеющих доступного мяса.
Голодного и злого Барховцева тут же затолкали, едва он успел сдать куртку в гардероб и прошел в зал, повинуясь жесту секьюрити. Независимо от его желания, кулак чуть не полетел в морду какому-то пьяному уроду, пробирающемуся к сцене со стриптизершей, но Роман вовремя успел взять себя в руки — не хватало только подраться здесь.
Девушка-хостес обрадовалась ему, как старому знакомому и повела за собой, ловко лавируя между людьми, усадила в довольно уютном уголке с мягкими диванчиками. Над столиком синим светом горел маленький светильник в виде газового фонаря.
— Мне кажется, вам нужно прийти в себя, — дружески улыбнулась она. — Можете занять весь столик, нужно только не выключать вот эту лампу — это значит, столик занят. Из гостей никто к вам не подсядет. Когда захотите пообщаться нажмите здесь, — она показала кнопку под столешницей.
— Спасибо, — Роман даже удивился, насколько тонко она его прочувствовала.
Девушка посвятила его в меню этого вечера, посоветовала выбрать шашлык из семги, из напитков Роман заказал водку, как просила душа. Крейзи-меню смотреть отказался.
— Хорошо, — хостес не стала настаивать. — Я к вам еще подойду. Приятного вечера.
Заказ ему принес гламурный парень с идиотским пучком на макушке, продуманной степени небритости, в обтягивающих брюках и при бабочке. На его бейджике красовалось имя «Стас».
— Еще что-нибудь желаете?
— Пока нет.
Парень откупорил бутылку водки и каким-то особым способом налил в широкий стакан.
— Приятного вечера.
Организм принял первую порцию алкоголя, как божью благодать.
«Что-то я стал слишком часто прикладываться, — мелькнула мысль, следом за ней пришла другая. — К Макаровым в таком виде не стоит соваться, тетя Люба не поймет».
— Может быть, угостите девушку? — раздался над его головой хрипловатый голос.
Роман поднял голову.
Шлюха была уже старая, лет за тридцать, хотя и выглядела сногсшибательно в коротком черном платье, открывающем стройные ноги без признаков целлюлита. Богатство декольте до отказа натянуло тонкие бретельки, так, что они врезались в кожу на плечах. У нее была потрясающая фигура, полные ярко-пунцовые губы, сияющая кожа и голодная алчность в глазах.
Не дожидаясь ответа, она уселась напротив Барховцева, грудь студенисто заколыхалась в вызывающе-смелом вырезе лифа. Роман оглянулся в поисках хостес, которая раздает пустые обещания направо и налево, ведь фонарь все еще горел над его столом, но в обозримом видимом пространстве не было никого, похожего на персонал клуба — умеют они быть невидимыми, когда не надо!
Он окинул взглядом севшую к нему женщину и нахамил ей с неожиданным для себя раздражением — в конце концов, он что, так плохо выглядит, что к нему подкатывают старухи?!
— Девушку я, может, и угостил бы, но что-то не вижу их здесь ни одной.
Шлюха беззлобно усмехнулась:
— А ты грубиян! Плохой мальчик, да? — она попыталась протянуть к нему руку, но Роман отстранился. — Только не надо меня обманывать, что у тебя все в порядке. Купи мне выпивку, и я помогу забыть о проблемах.
— Не настолько они и велики, — снова схамил Роман.
Девица наклонилась вперед, выставив на широкое обозрение свои мощные прелести, оставлять его в покое на не собиралась. Наоборот, по-матерински ласково принялась уговаривать и убеждать.
— Послушай, я же вижу, как тебе плохо и могла бы помочь. У меня, знаешь ли, профессия такая — помогать людям.
Роман поперхнулся.
Вот, значит, какая необходимая для общества у них работа! Девка открыла ему глаза на важность древнейшей профессии. Все пространство перед его глазами занимало обилие плоти в декольте, настолько откровенном, что виднелось кружевное белье, и как он не старался не таращиться туда — глаза против воли спускались ниже уровня шеи назойливой девицы.
— Ты меня хочешь, — уверяла девка. — Так чего стесняться двум взрослым людям? Что тебя сдерживает выпустить наружу свои чувства? Дай угадаю: у тебя есть жена, которая дарит себя по праздникам, как большой подарок. Ну, я ведь права? Некоторые женщины заняты больше карьерой, чем своим мужчиной — а это неправильно! Они сами не понимают, от чего отказываются, а мужьям приходится искать утешения в других местах, ведь ты же пришел сюда получить крохотульку тепла и женского участия? Сегодня тебе повезло — ты попал в надежные руки!
Роман шумно сопел и не знал, что ответить — она оказалась проницательной стервой.
— Так ты угощаешь?
Он молча кивнул ей, как сомнамбула. Не успел он и глазом моргнуть, как гламурный парень с самурайским пучком принес его собеседнице бокал с высокой соломинкой, кусочком лимона и манго, прикрытый крохотным зонтиком.
До разговора с девицей Барховцев не опускался, но ее это не смущало. Красиво сложив губы, она потянула свой напиток через соломинку и продолжила обвивать его завораживающей паутиной.
— Такому мужчине, как ты нужен частый секс, а помочь полностью расслабиться сможет только опытная женщина.
— Такая, как ты, что ли? — не выдержал Барховцев.
— Да, — совершенно серьезно и, не смущаясь, ответила та, — такая, как я.
Откуда-то она выудила сигарету, и парень Стас, с дурацким пучком на башке, тут же протянул ей зажигалку — оказывается, в этом клубе можно было курить.
Гламурный самурай скрылся из виду, но Роман успел заметить насмешливую ухмылку на его небритой роже.
Он огляделся, готовый поспорить на что угодно, что за барной стойкой делаются ставки: уведет его с собой эта потасканная стриптизерша или нет. Шашлык медленно остывал на тарелке — рядом с этой девицей кусок не лез в горло. Роману стало противно от себя самого — до чего он опустился: позволяет окучивать себя пожилой проститутке, сидит и слушает, уши развесил. Девка курила с достоинством королевы, пуская дым в сторону от своего собеседника, впрочем, в клубе работала мощная вентиляция, и сизое облачко тут же уходило под потолок. Роман заметил, как несколько крошечных частичек пепла опустилось на ее декольте.
«Наверное, если там покопаться хорошенько — много чего можно найти! Это у нее вместо кармана.»
Он дернулся на диванчике от такой крамольной мысли.
«Тьфу ты, зараза, не дай бог! Не хочу я там копаться!»
Вспотев от представленной картины, он поспешил опрокинуть в себя порцию водки. Черт, как же ее прогнать-то?!
— Не можешь решиться, зайка? — она утопила окурок в пепельнице и взглянула на него. Роман страдал над стаканом.
— Поверь мне, — она снова попыталась погладить его по щеке, и он снова увернулся. — Это не будет считаться изменой — всего лишь, лечение твой депрессии. Могу гарантировать, что из моих рук ты выйдешь совершенно обновленным — я просто окажу услугу твой жене — залечу твои душевные раны, заметь, не требуя от нее никакой благодарности, тебе нужно лишь заказать приватное время со мной или договориться об «увольнении» на час, всего лишь на час. Можешь считать меня доктором-психологом. Высококлассным.
«Еще минут пять, и она меня уговорит!» — с ужасом понял Барховцев.
Неожиданно девица повела куда-то глазами и поднялась с диванчика, может прочитала его мысли?
— Не завидую я твой жене, ей здорово приходится трудиться — ты такой зажатый! — усмехнулась она. — Приятного аппетита.
Раскачивая бедрами так, что задевала людей, одновременно колыхая бюстом, она удалилась, попутно кому-то что-то пообещав, за ней потянулось несколько подвыпивших личностей, загипнотизированных редким богатством ее декольте.
Роман вздохнул с облегчением. Она уже почти развела его! Вот что значит, две недели не было секса! Он принялся за остывшую рыбу и не сразу заметил, что возле него кто-то стоит. В отличие от своей напористой подруги, эта девчонка не спешила садиться к нему за столик, чего-то ждала. Чего? Роман повернул к ней голову: симпатяшка с классной фигуркой, где-то третий номер груди, ножки — песня, моложе первой лет на десять, пышным облаком светлые волосы — кого-то она ему напоминала. Кого?
— Добрый вечер, — девчонка отвела в сторону зеленую лопасть пальмового листа и дружелюбно улыбнулась.
— Привет. Еще одна! Я же не отключал ваш чертов фонарь, — буркнул недовольный Роман. — Зашел сюда чисто пожрать, потому что больше негде — у вас тут ни одной ночной забегаловки нет.
— Приятного аппетита. Я могу составить вам компанию?
— Только не надейся на выпивку, — предупредил он и вернулся к своему шашлыку из семги.
С этой девкой он решил не церемониться, как с первой — никакой выпивки, никаких приватных танцев, никаких разговоров о его душе и проблемах. Пусть только попробует развести его на что-нибудь — тут же вылетит отсюда! Нашли лоха!
— Ну что вы, нам здесь и нельзя пить, — девчонка тряхнула светлыми волосами. — Мы же танцовщицы. Нарушится координация, можно так полететь с пилона — костей не соберешь!
Роман хмыкнул, захватил палочками кусок рыбы и макнул в соус. Сейчас бы к отцу в Росники, да соорудить бы настоящих шашлыков из баранины, нацепить для Сашки на шампур несколько сосисок, закусить все это малосольными огурцами из бочонка с дубовыми листьями, а семгу закоптить в домашней коптильне. А потом забраться с Лизой в мансарду…
Он мотнул головой, отгоняя ненужные мысли, от которых каменело внутри, бросил взгляд на девчонку. Говоришь, танцовщица? Знаем мы, какие вы тут танцовщицы — по таким танцам он и сам первый танцор! Да что ж такое-то?! Какая же тоска на сердце! А девчонку эту он явно где-то видел, что-то неуловимо знакомое мелькает в глазах, и то, как она помотала головой!..
— Так вы в нашем городе впервые? И как вам у нас? — приставала собеседница.
— Дыра, — просветил ее Роман, запивая рыбу водкой. — Как была, так и осталась, ничего не изменилось, только зачем-то открыли этот «клабб», — свободной рукой он показал кавычку в воздухе. — Лучше бы ресторан сделали круглосуточным.
— У нас очень много гостей бывает, — возразила девушка. — Даже приезжают из других городов, значит нравится людям. А сами-то вы откуда? Как у нас оказались? У вас тут родственники?
«Очень любопытная! Ишь, глаза как сверкают, но где же я все-таки ее видел?»
В принципе девчонка показалась неплохой, даже немного беззащитной, странно, что она работает в таком месте, где надо быть первостатейной сукой, такой же, как первая «танцовщица». Куда смотрят родители таких вот девчонок, когда они уходят работать по ночам? Неужели могут спокойно спать? Если уж так нужны деньги, шла бы в магазин какой-нибудь, той же официанткой в кафе — да мало ли мест!
— Дела тут у меня образовались, — ответил он ей. — Хотел управиться до праздников, да не срослось. — Он потыкал вилкой в остатки своего скудного ужина. — Черт, что это за порция, для лилипутов, что ли?! Три кусочка рыбки!..
— Обычно сюда заходят не ужинать…в основном, — улыбнулась девчонка. — Не только ужинать. Но сегодня вы мой гость, и я хочу вас угостить очень вкусным блюдом, — она обернулась в зал и махнула рукой.
Через секунду перед ними возник уже знакомый Стас и достал электронный блокнот.
— Стасик, будь добр, принеси, пожалуйста, сюда большой стейк, картошку и тот салат из морских гребешков и авокадо. Обалденный салат, Вы не представляете! — заверила она Романа.
Он и не возражал, смотрел на нее с удивленным интересом. Девчонка нравилась ему все больше и больше: нет, не как женщина, хотя красоты у нее было не отнять. Он не пытался сравнивать ее с Лизой — это было совсем другое, просто девушка не наглела и не лезла к нему в штаны, вроде как, и правда подсела к нему для задушевного разговора, исключительно составить компанию на короткое время, позаботиться, как позаботилась бы сестра. На минутку он даже забыл о проблемах в семье, прислушиваясь к ее беспечному щебетанию, а когда официант отметил в своем блокноте, то что она заказала, Роману захотелось сделать ей приятное и он добавил к заказу бутылку испанского вина, которое очень нравилось Лизе — не коньяк же было ей предлагать. Его так и подмывало расспросить девушку о семье, родителях, в общем, потрепаться за жизнь, настолько она казалась ему близкой, чуть ли не родной. Барховцев одернул себя: так соскучился по женскому обществу, что позволил себе засмотреться на первую попавшуюся красотку?
Но в конце приятного часа общения она сама все испортила:
— Все девушки приглашаются на сцену! — прогремел голос диджея, и собеседница Романа поднялась.
— Мне пора, приятного вечера. Если захотите, чтобы я составила вам компанию, нужно оплатить приватное время. Мне жаль, что так получилось у вас с вашей женой. — Говоря сочувственные слова, она, словно и в самом деле была огорчена, но мимолетное очарование развеялось, как дым над водой.
— Пока, — он попрощался почти неприязненно, ругая себя, что преподнес ей подарок.
Ему не жаль было денег, жаль было, что не сумел распознать в зародыше хитрый, изощренный развод.
От этой девушки он подвоха не ожидал, увлекся, как последний дурак, смазливым свежим личиком и перестал соображать, размяк, как кисель и без напоминаний и понуканий выложил денежки за вино, которое тут стоит в два раза больше, чем точно такое же в магазине. А если бы диджей не крикнул, кто знает, может дошло бы и до приватного времени.
0,2 л водки и 0,3 л коньяка на голодный желудок все же смогли обратить обиду в плотный серый туман, который не поддавался здешней вентиляции, а просто выполнял чисто механическую работу: заставил плюнуть на потерянные деньги, заглушил душевную боль от тоски по Лизе и сыну, примирил с мыслями, что тетка оказалась матерью, но даже он с трудом переварил Ромкину обиду на отца. Папа поступил с ним так, словно ему все еще было пять лет: доверился чужому человеку, Наталье, обсудил с ней все вопросы, вплоть до завещания, а ему, родному сыну за всю жизнь ни разу не попытался стать другом, посоветоваться о чем-нибудь, вел себя, как старшина в армии.
Из потока разноцветных огней и грохота треков нон-стоп рядом с ним возникла радостная девушка-хостес, и Романа просто взбесила ее довольная улыбка. Пока он переключался на реальность и соображал, как поделикатнее высказать свое недовольство навязчивостью их персонала, та уже примостилась рядышком и снова достала свою электронную книжку.
— Как Вам наше шоу? Девочки супер! Может быть, будут какие-нибудь пожелания? Давайте посмотрим наше особенное меню, я помогу сориентироваться.
Она подсунула ему под нос яркую папку.
— Нет! — он мотнул головой.
— Хотите просто посидеть и посмотреть? О’kay! — покладисто согласилась хостес. — Но только тогда нужно что-нибудь еще заказать, иначе я должна буду попросить вас освободить столик. Может, все-таки хотя бы приватный танец закажете? Как жаль, что вы не проявляете к танцовщицам никакого интереса — а ведь красивая девушка помогла бы скрасить одинокий вечер. Если пожелаете, у нас есть комната для массажа с джакузи. Или у вас совсем другие предпочтения?
— Да, — обозлился в Романе алкогольный туман. — Другие! Я предпочел бы еще двести пятьдесят коньяка!
— О’kay! — пропела девушка и исчезла.
Следующий час Барховцев скоротал вдвоем с крепким янтарным напитком: цедил по глотку, не чувствуя запаха, катал на языке, не ощущая вкуса, заедал ломтиком лимона, горького, как хина. Окружающий мир рисовался в сугубо серых тонах — до того тошно становилось на душе: вот сидит он неизвестно где, неизвестно зачем, один-одинешенек, никому не нужный, когда все люди веселятся в преддверии Нового Года.
В конце концов он решил, что ничего нового тетя Люба для себя не откроет, если он заявится к ним под утро — хватит, надо валить. Да, он напился, ну и что? Кого теперь это волнует? Проходящему мимо его столика самураю с гламурной бородкой он повелительно махнул рукой:
— Счет, пожалуйста.
В длинный отрезок кассовой ленты он вглядывался и вчитывался несколько длинных минут. Понимал, что это дурной тон и совсем не комильфо проверять пункты в выставленном счете, но итоговая цифра сначала его удивила, потом испугала и в конце концов необычайно разозлила. Он проморгался и отодвинул от себя бумажку.
— Это не мой!
— Это ваш! — пучок гламурного парня насмешливо топорщился. Бумажка придвинулась обратно.
— Ты в Японию собрался махнуть на мои деньги? — с ледяным спокойствием поинтересовался Барховцев у официанта.
— Оплачивайте, — враждебно потребовал самурай.
— Убери вон тот пункт, вот здесь и здесь убавь — тогда оплачу!
— Мне охрану звать?
— В чем тут дело? — жизнерадостная хостес озабоченно хмурила тонкие бровки и была в этот раз сосредоточенна и серьезна.
— У вас надо спросить, в чем дело! — наступал Барховцев. — С какого перепуга приписываете мне те заказы, которых я не делал?!
— Успокойтесь, Вы много выпили… — попыталась урезонить его хостес, но он оборвал ее на полуслове.
— Бутылка коньяка — это много по-вашему?! Я даже и не пьян совсем, хотя напиться не мешало бы!
— Не одна, а три бутылки, — равнодушно поправил официант, глядя с высокомерным презрением. — Плюс водка, вино, угощение от шефа, время по крейзи!..
— Чего?! — взъярился Барховцев. — Я не заказывал ваше крейзи! У тебя тут маленький личный бизнес, что ли?!
Ему просто до ужаса захотелось въехать кулаком в кривящуюся морду наглого педика в обтягивающих штанишках, косящего под самурая, проверить на подлинность его куцый пучок, но мешала девчонка-хостес, стоящая между ними.
— Тихо, молодой человек! — оборвала она Романа. — По крейзи-меню прошло почти два часа — у меня все записано! — она потрясла перед его носом электронной книжкой.
— Я ничего не заказывал и ваш чертов фонарь не выключал!
— Да я по минутам могу воспроизвести, что вы заказывали! — отрывался официант. — У меня на это профессиональная память!
За его плечами так же бесшумно и незаметно, как все они здесь подкрадывались, возник крепкий и невысокий сухощавый парень, Барховцев понял: вот он — его настоящий враг. Внимательные глаза на невыразительном открытом лице смотрели на него, как будто охотник смотрел в оптический прицел на дичь, прикидывая, куда пальнуть поточнее, чтобы не испортить шкуру.
— Проблемы? — безразличным голосом осведомился он у Романа. — Отказываетесь платить?
— Не отказываюсь! — яростно спорил Барховцев, не желая сдаваться. — Пусть лишнее уберут, что приписали, и я оплачу!
— Какое лишнее? — гламурный самурай знал, что расклад будет один и заведомо торжествовал победу. А над поверженным врагом можно и поглумиться в свое удовольствие. Почему ж не поглумиться? — Надо было в свою колхозную столовку идти, а не в приличное заведение! Из какой глуши ты выполз, вообще?!
— Это у вас-то тут приличное заведение?! — все выпитые миллилитры алкоголя, объединились в Барховцеве, кинулись в глаза, забарабанили по черепу изнутри, подожгли уши и кожу, сжали руки в твердые кулаки, взорвались безбрежной ненавистью. — Да ваша первая проститутка так откровенно уговаривала меня переспать с ней, что я чуть ее не пожалел! Вторая развела меня: не заметил, как выложил пять тысяч за бутылку вина, а третья, вот эта, — он дернул подбородком на хостес, — приписала пункты по крейзи-меню, от которого я постоянно отказывался! Думали, раз я пью, то ничего не запомню?! Да для меня это тьфу! — не удержавшись от соблазна, он плюнул на ботинок официанта.
Подходивших к нему с другой стороны таких же крепких парнишек, родных братьев первого, он не заметил, так как все же находился в сером тумане, и они, без лишнего шума, профессионально скрутили его и аккуратно выволокли на задний двор, подальше от любопытных глаз, лениво засветили ему в солнечное сплетение и бросили ловить ртом воздух на грязный затоптанный снег.
«Надо прекращать пить», — зарекся Барховцев.
Выпитые литры и миллилитры, сколько бы их ни было здорово мешали ему, он пропускал удары, с трудом смог подняться с четверенек, его кулаки рубили воздух и крушили пустоту, лишь один только раз он попал по кому-то, за это его тело приняло дополнительную порцию внушений от твердых ботинок вышибал. Крепко досталось животу, спине, бокам, по лицу не били — работали профессионально, молча, без лишних эмоций. Когда Барховцев понял, что сопротивляться больше не может, его погрузили в чью-то машину и увезли от клуба, предварительно пошарив по карманам куртки. Отработанный алкоголь помешал ему проследить маршрут.

                * * *

Выспаться снова не пришлось.
— Поднимайся! Разлегся тут!
Роман разлепил веки и поискал мутным взглядом источник голоса. Над ним возвышался полицейский, лениво похлопывая себя по ладони резиновой дубинкой и смотрел с легкой брезгливостью, как будто навозную муху увидел на белоснежной скатерти. Барховцев поднялся на ноги с кушетки, схватился за вспыхнувший бок, подождал, пока содержимое желудка перестанет рваться наружу и уляжется. После этого поднял глаза на дежурного.
— В сортир надо тебе? — так же брезгливо осведомился тот.
— Да, пожалуйста, — кивнул Роман.
В туалет хотелось жутко, за такое своевременное предложение он был очень благодарен полицейскому, а также, за то, что спал не в клетке общего «обезьянника», а за ширмой, в коридоре, возле стеклянной будки дежурного — за это тоже отдельное спасибо.
В туалете нестерпимо воняло испражнениями и хлоркой. Освободив организм от лишней жидкости, Барховцев некоторое время плескался в замызганной раковине, с интересом рассматривая в небольшом зеркале свою отекшую рожу, глаза в красных прожилках расширенных сосудов, пока дежурный полицейский не стукнул ему в дверь.
— Вот по этому чеку оставляешь деньги и, и чтобы через пять минут я тебя здесь не видел, — распорядился представитель власти.
— Я не отказывался платить, но они же нарочно обсчитали! Нагло приписали лишние бутылки и пункты по крейзи-меню! — бессильно оправдывался Роман, догадываясь, что это бесполезно — у них круговая порука и этот полицейский кормится от таких вот долбодятлов.
— Платишь и сваливаешь, — коротко повторил дежурный.
Впрочем, несколько последующих секунд он с удовольствием позанимался воспитательно-просветительной работой среди сбившихся с правильного пути групп населения.
— Посидел в приятном месте, выпил-закусил, с красивыми девочками пообщался, кайф получил — не так? А раз так — плати за удовольствие! Или тебе еще раз надо мозги вправить? — он выразительно похлопал дубинкой по руке.
На лице полицейского играла легкая усмешка, он был в своем праве — праве сильного. Он мог запереть Барховцева в «обезьянник» вместе с остальными задержанными, мог врезать дубинкой, мог завести на него уголовное дело о хулиганстве в общественном месте — Ромка Барховцев не смог бы доказать свою правоту, не смог бы справиться с более сильным противником на его территории. Как же это унизительно и противно, когда об тебя вытирают служебные сапоги — все равно, что макнули головой в один из двух унитазов, в их загаженном туалете. Однако, проводить ближайшее время в отделении полиции не входило в его планы, и он подчинился обстоятельствам.
— Ладно, ваша взяла, — он выудил из хитрого карманчика под воротником рубашки всю свою наличность и положил на стол рядом с чеком из клуба.
— Молодец, что ты это понял, — полицейский кивнул ему и открыл тяжелую сейфовую дверь наружу. — До свидания.
Ничего не ответив, Барховцев вышел наружу. Избили и ограбили, как беспомощного щенка, отчитали, как нашкодившего подростка — что-то в последнее время оплеухи так сыплются со всех сторон на него. Приятной новостью было то, что в сумке обнаружились деньги — немного, но хотя бы можно заправить машину и купить тете Любе на рынке рыбу — такая у них была традиция. Если она ехала к ним в гости, то закупала для них нежную домашнюю телятину у знакомого фермера, который делал ей большую скидку, а Барховцевы везли ей рыбу: охлажденные тушки семги или форели. Неприятной новостью оказалась пропажа барсетки, где хранились карточки: кредитная и дебетовая, куда перечислялась зарплата. Блуждая по городу, выискивая дорогу к теткиному дому, Роман соображал: потерял или ограбили? В клубе или в полиции? И как озарение после засилья серого тумана, в мозгу всплыла картинка дома в Ельникове, где он перебирал письма своей матери. От того, что его не ограбили, Роман пришел в более или менее хорошее расположение духа, а, поднимаясь по лестнице старой хрущевки, отбросил прочь неприятные мысли — впереди встреча с друганом детства Пабло!
Дверь ему открыла темнокожая девочка с копной торчащих во все стороны мелких кудряшек, завернутая в шерстяной платок. Из-под платка торчали тонкие ножки в теплой трикотажной пижаме, в тапочках с длинноухими зайцами. В круглых черных глазах ребенка застыло беспокойство…