Костёр
"Просто встретились два одиночества..."
Из песни.
Он притягивал к себе молоденьких...
За тридцать лет, проведённых здесь, во Франции, я не встретил столько хорошеньких русских девушек, сколько этот приезжий за три дня.
Он был мне симпатичен, но всё-таки я недоумевал. Потом подумал этим воспользоваться.
Когда в очередной раз он рассказал мне о милой русскоговорящей девушке, которую он встретил в соседней булочной, я решил действовать...
В булочной никого не было. За прилавком стояла симпатичная русоволосая продавщица с серыми глазами и чуть широковатыми скулами.
– Извините, я к Вам от Геннадия... – обратился я к ней по-русски.
– Это кто?
Я растерялся.
– Ну, как сказать?.. Ну, мужчина... Седой такой... С голубыми глазами... Высокий... В длинном плаще... Чёрном...
– А! Я поняла, о ком Вы говорите! Где он?! Что с ним?!
– Вы не волнуйтесь! Он у себя! В номере! Но, мне кажется, ему очень плохо...
– Я так и знала! Я просто чувствовала это! – девушка стала носиться за прилавком то в одну, то в другую сторону, стаскивая с себя рабочий халатик.
– Как называется его отель? В каком он номере?
– Отель «Аполлон». На улице Виктора Массе.
– А, ну да, ну да! Знаю! Сейчас отпрошусь у начальницы! А номер? Номер какой?!
– Не волнуйтесь, я Вас провожу.
– Большое спасибо!
Девушка убежала в какое-то внутреннее помещение.
Через пару минут она вышла оттуда в сопровождении пожилой седовласой француженки с молодыми лучистыми глазами.
– Бонжур, месьё! – нараспев поздоровалась она со мной, смерив оценивающим, но вполне добродушным взглядом.
Я ответил тем же.
Девушка направилась к выходу:
– Пойдёмте! Жаклин моя хозяйка. Она согласилась подменить меня столько, сколько понадобится! Она очень хорошая!
Мы вышли из булочной и быстрым шагом направились вверх по улице Виктора Массе.
Моросил мелкий дождь. Было довольно зябко. Мокрые мостовые и тротуары поблёскивали, отражая серое парижское небо.
«Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман, – вспомнилось мне гумилёвское, – Ты верить не хочешь, во что-нибудь, кроме дождя...»
А ведь где-то здесь Тургенев жил в одном доме с Полиной Виардо, а комиссар Мегрэ расследовал запутанные преступления.
– Как Вас зовут? – спросил я девушку.
– Ирина. А Вас? Вы давно знаете... Геннадия? Так ведь его зовут?
– А Вы не знали?
– Откуда? Он же мне не представлялся! Просто заходил три дня подряд, покупал хлеб и уходил, – голос Ирины чуть прерывался от быстрой ходьбы. – И здоровался всегда по-русски.
– Что же Вы так волнуетесь?
– Не знаю... Его так жалко!.. Я чувствую, что он очень одинок!..
– Ну, и что? Я тоже одинок! И Вы, наверное, одиноки... Все одиноки...
Ирина резко остановилась и с подозрением посмотрела на меня:
– Вы точно его друг?!
– Вообще-то, нет. Просто работаю с ним.
– А почему Вы пришли ко мне? – чуть прищурила глаза Ирина.
– Он вчера рассказал мне о Вас. Вот я и подумал, что Вы сможете ему помочь.
– Он сам попросил Вас прийти за мной?
– Нет, конечно. Просто я подумал, что Вы сможете...
– Вот именно! Он бы сам ни о чём не попросил!.. Поэтому его так жалко!.. Я не поняла, как Вас зовут?
– Олег. Олег Берёзкин. Можно просто Берёза.
– Вы совсем другой! Вас совсем не жалко! Тоже мне «Берёза»!.. – Ирина смерила меня насмешливом взглядом. – Карельская, что ли? Вот он – Берёза! Русская! Не то что некоторые! Пошли!
Она решительно пошла впереди меня, словно это не я, а она была инициатором нашего похода.
Я улыбнулся. Категоричность и самоотверженность Ирины обещали интересное продолжение.
К тому же, следуя за ней, я мог лучше оценить её фигурку. Придраться было не к чему!
Видимо, что-то почувствовав, Ирина остановилась и молча пропустила меня вперёд.
Через пару минут мы подошли к отелю.
На ресепшэне стоял знакомый мне парень.
Мы сели в тесный лифт, и я почувствовал тонкий шоколадный аромат модных духов.
Светлые волосы Ирины почти касались моего подбородка, плечо чуть упиралось в грудь. Я почувствовал преждевременное возбуждение, но тут же невероятным усилием воли подавил его.
49-й номер находился в самом конце длинного коридора на четвёртом этаже. Угловой. Я постучал. Никто не ответил. Постучал ещё раз. Результат был тот же.
Оттолкнув меня, Ирина энергично постучала в дверь номера и громко позвала:
– Геннадий, это я, Ирина из булочной! Вы покупали хлеб у меня!
И снова никакого ответа.
Она машинально повернула ручку двери. Та открылась...
Мы сначала робко заглянули за дверь, потом потихоньку вошли в номер.
Кровать была аккуратно заправлена. В углу маленького номера сиротел небольшой чемодан.
На столике у окна скучала начатая бутылка водки и пустой стакан. Рядом лежала открытая плитка недоеденного шоколада. Слегка пахло дорогим мужским парфюмом.
Геннадия нигде не было.
– Ну, вот! Я же говорю, ему плохо! – показал я на бутылку.
– Бедный! – Ирина посмотрела на тощий чемодан в углу комнаты. – Видно, что он совсем одинокий. Я даже подумала, что ему совершенно всё равно, живёт он или нет. Где же он?!
– Ну, судя по тому, что бутылка стоит на видном месте, а номер не закрыт, – пошёл за закуской.
– А почему мы его не встретили?
– Может, в другую сторону пошёл? В «Monoprix»?
– Как-то неудобно, что мы зашли в номер без него. Давайте лучше выйдем.
Ирина машинально, чисто по-женски, взглянула на себя в зеркало и поправила волосы.
– Не волнуйтесь! Он мне сам разрешил. Поэтому и дверь не закрыл.
– Вы что, уже не первый раз здесь?! – серые красивые глаза Ирины строго вопросительно посмотрели в мои.
– Второй. В первый раз было почти так же. Он был тогда совсем никакой, пока не опохмелился. Поэтому я и подумал, что Вы можете ему помочь. Он так тепло говорил о Вас!
– Правда? – Ирина снова взглянула на себя в зеркало. – Но чем же я могу ему помочь? Я же его даже не знаю...
– Я Вам о нём расскажу. И, мне кажется, я знаю, чем ему можно помочь?
– Чем? – Ирина внимательно и благодарно посмотрела на меня.
– Просто вниманием! Тёплым, человеческим отношением к нему...
– Я тоже так думала. Но не знаю, как. Он всё-таки намного старше меня... Почти как Вы... И такой деликатный... Хотела даже в кафе его пригласить... Поговорить с ним... Как-то утешить...
– Нет, в кафе он не пойдёт!
– Я тоже так подумала.
– В кафе он не пойдёт, а вот выпьет с Вами с радостью! – я нагло сел на единственный в номере стул.
В чудесных глазах Ирины промелькнуло сомнение вперемешку со смутным подозрением.
Главное было не останавливаться:
– Я всё про него знаю. Он живёт один. Жена ушла давно. С сыном почти не видится. Сын, я думаю, Ваш ровесник. Работал всю жизнь на корабле...
– Капитаном? – спросила она, почти не сомневаясь в положительном ответе.
– Нет. Капитаном был я, – сказал я как бы безразлично. – Геннадий работал механиком холодильных установок. Отдельная каюта. Шесть месяцев в море. Экипаж не особенно интеллектуальный. Поговорить не с кем. Одно утешение: книги и водка. По сути дела, он латентный алкоголик...
– Бедный! Что же делать? – в голосе Ирины прозвучали и тревога, и некоторое разочарование.
– Я думаю, с ним надо просто посидеть... Выпить... Поговорить... Чисто по-женски...
– А Вы? – казалось, Ирина была несколько растеряна. От былой решимости почти ничего не осталось.
– Ну, я-то не по этой части! Вот и подумал, что, может быть, Вы посидите с ним.
Я жестом пригласил её присесть.
В замешательстве она опустилась на кровать:
– Вы хотите уйти?
– Ну, да. Теперь, когда Вы здесь, я спокоен, что ничего страшного с ним не произойдёт.
– Что же я буду делать здесь одна? В чужом номере... С не знакомым мне мужчиной... Да ещё с каким-то там... ленивым алкоголиком?
– Латентным, – поправил я её. – Не волнуйтесь! Он Вас не обидит! Вы же сами это поняли... Я только советую Вам принять немного на грудь...
– Как это?
– Выпить.
– Зачем? – она неподдельно удивилась.
– Чтобы быть с ним на одной волне. Вы увидите, он тогда будет меньше стесняться. Даже будет Вам признателен. Он ведь и сам страдает от своей зависимости от алкоголя.
– Да... Но как-то неудобно... Может, Вы всё-таки дождётесь его вместе со мной? Я Вас очень прошу: не оставляйте меня одну!.. Расскажите мне лучше о себе!.. Вы были капитаном?
– Да. Двадцать лет... – Я взял бутылку водки, налил немного в пустой стакан, протянул ей.
Она машинально взяла его.
– Я плавал во всех морях мира. Видел много самых различных стран. Дважды терпел крушение... Чудом остался в живых...
Как бы не отдавая себе отчёта в своих действиях, я слегка отглотнул из бутылки, жестом пригласив её сделать то же самое с содержимым её стакана.
Она сделала маленький глоток и, сморщившись, поднесла ладошку к носу. Из чего я сделал вывод, что мои усилия были не безнадёжными.
– Я видел Босфор и Бискайский залив. Я огибал самую крайнюю южную точку мира. Видел Мыс Горн. Высаживался на берег в Америке и в Индии, в Австралии и в Индонезии. Видел такие вечные города, как Рим, Афины, Париж, Стамбул...
Глаза Ирины засветились странным огнём.
Я предложил ей чокнуться, она не отказалась. Я снова сделал пару глотков из бутылки, а она с той же милой гримасой осушила стакан и понюхала ладошку.
– Вы когда-нибудь совершали круиз на международном лайнере? – продолжил я своё наступление.
Она грустно покачала головой:
– Никогда!
– А я прям-таки вижу Вас на борту огромного лайнера. Помните, как у Евгения Винокурова:
"На черте проходит лайнер скорый…
Я уверен: там на нём сейчас
кто-то есть один такой,
который
море вдруг увидел в первый раз…
Над бортом висит волна,
прямая,
чёрная, обрушиться грозя…
Он стоит, на чаек поднимая
удивленьем полные глаза!
Он стоит, как прежде я,
под бризом,
в гвалте и не ведает о том,
как он мне сейчас, далёкий, близок,
мокрый, радостный, с полуоткрытым ртом…"
Это стихотворение про Вас!
Я вновь наполнил стакан Ирины. Её глаза подёрнулись мечтательной грёзой:
– Неужели Вы действительно были капитаном?
Я предложил ей чокнуться, и мы выпили.
– Да, девочка! Я был капитаном! Я был одним из тех,
"...Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь!
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет!.."
– Чьи это стихи? – её голос звучал глухо.
– Гумилёва. Он был расстрелян в 21-ом году...
– Почему же Вы покинули Ваш корабль?
Я почувствовал в Ирине родственную душу.
– Развал Союза. Развал армии. Развал флота. Я не хотел этого видеть. Я предпочёл уехать...
– И теперь?
– Теперь я так же одинок, как и Ваш Геннадий... С той только разницей, что он одинок на родине, а я на чужбине... Поверьте, это намного тяжелее!
– Я знаю. Я тоже живу не дома. К тому же, почему Вы говорите, что Геннадий мой? Теперь мне кажется, что с Вами у меня гораздо больше общего, чем с ним... Я ведь тоже живу вдали от дома...
– Но ведь на брудершафт-то Вы со мной всё равно не выпьете?
– Ещё не знаю. Но Вы пока налейте. Пока я буду думать.
Я налил.
В воздухе на какое-то время повисла пауза. Наконец, она решилась:
– Хорошо. Я выпью с Вами на брудершафт. А Вы не уйдёте и ещё мне что-нибудь расскажете. Про моря!
Я сполз со стула и на коленях приблизился к ней. Мы чокнулись, обвились правыми руками и медленно выпили. Потом так же медленно поцеловались, и я осторожно положил её на кровать...
– А где же Геннадий? Вдруг он сейчас войдёт?! - тревожно спросила она.
– Не волнуйся! Он уехал ещё вчера! Этот номер я снял сам.
– Подлец! – она обвила мою шею руками и притянула к себе.
Свидетельство о публикации №218090700960
Наталия Воропай 04.04.2019 18:47 Заявить о нарушении