Детство

Вместо пролога, что ли...
Где-то в 58-59-м у нас в посёлке в столовой хлеб лежал прямо на столах. Бесплатно.  Я, окрылённый этим открытием, прибежал к маме и заявил: - Зачем мы хлеб в магазине покупем? Пришли в столовую и взяли...

Д Е Т С Т В О
                - Мам... А, мам... Зачем бабушка опять уехала?... Я не хочу опять в этот садик.
- Шура, замолчи! У бабушки есть дела и в Молотове... Что тебе не нравиться  в  детском саду?
- Да там спать надо. Как можно спать, когда светло? Папа что говорит? День для дела - ночь для тела... А что такое: ночь для тела?
- Ох уж, этот папа...  Ты - маленький и тебе надо днём поспать, чтобы быстрее вырасти. А то таким маленьким и останешься...
- А что: Стасику Кучумову тогда ещё больше спать надо. Он меньше меня.
- Всё!... Вечером поговорим. Иди. И слушайся воспитателя. Всё понял?
- Угу.
Мама останавливалась на перекрёстке и провожала взглядом сына, до  того  момента, когда он исчезал за калиткой территории детского сада. И, облегчённо вздохнув, шла дальше - на работу.
А хитрый Шурик, дождавшись момента, когда мама скрывалась из виду, быстро уходил с территории ненавистного садика и шёл к железнодорожным путям. И начиналось очередное познание жизни, которое ни в одном садике не расскажут...
А на дороге только надо было быстро мост перебежать - а вдруг поезд... А там... А  там можно было, наслаждаясь свободой, пытаться пройти по рельсу, прошлёпать по шпалам, закинуть голову и посмотреть на семафор - красная полоса с круглым окончанием была опущена: значит, бояться пока нечего...
Шурик вспомнил, как месяц назад Серёжа из его группы попытался вскочить на тормозную площадку вагона. И не удержался... Ему отрезало две ноги... На похороны   мама Шурика не пустила, а на "поминках" ( а чего поминать, когда Серёжки уж нету) мама Серёжи кормила их тортом и конфетами.
И тогда ещё Шурик подумал,   а меня хоронить будут - мама тоже конфеты для ребят купит?
Да не жалко, если только Васьки с "Немецкой" улицы не будет. А Васька гад... Как   в то воскресенье по руке меня стукнул. Синяк всё ещё не сошёл...
Из тишины, нарастая, всю округу начал наполнять  перестук вагоных колёс. Это означало только одно: с биржи паровоз потащил очередной "товарняк", доверху  заваленный  брёвнами. Но Шурик успел положить на рельс "пятак" и быстро-быстро скатиться с насыпи...
Перестукивая большими красными колёсами, отдуваясь белыми клубами, над Шуриком проплыл сам паровоз. А за ним покатились вагоны...
Шурик уже умел считать. И в этот раз он насчитал двадцать пять вагонов.
Поезд прошёл. Шурик выбрался на насыпь. Его Пятак лежал рядом с рельсом. Плоский - плоский...
"А если гайку положить - её тоже так же разомнёт?"
И Шурик направился в сторону биржи. То по шпалам, то стараясь пройти  по рельсу. Но случилась маленькая неприятность: по дороге Шурик наткнулся на тётю Руфу - сестру   мамы.
- А ты что здесь делаешь? - грозно спросила тётя. - Почему не в садике? Опять сбежал?... Ох, всё маме расскажу.
- И рассказывайте, - Шурик вывернулся из-под тёткиной руки и, быстро переступая, побежал по шпалам...
- Вот хулиганьё-то вырастет, - услышал он выдох тётки.
А на бирже надо было найти мотовоз, на котором командовал дядя Яша: сосед по площадке и папа Шурки Молчанова - Шуркиного приятеля.
Мотовоз нашёлся быстро - стоял в ожидании следующей сборки. Шурик уже  знал, что мотовоз на бирже собирает вагоны в один состав, или, наоборот, расстаскивает вагоны по эстакадам. А там сортировщицы - как тётя Руфа - сталкивают в них брёвна...
Юрка - двоюродный брат - хвастался как-то: "Моя мама - самый главный человек на бирже. Она брёвна сортирует. А твой папка кто? Да просто: начальник"...
Ну да, Юрка прав: что Шуркины родители? Папа - управляющий биржи, мама - главбух в ОРСе... Не зря, наверное, тётка Вера со второго подъезда говорила: "Шурик богатым будет. Неужели такие родители ему место в жизни не обеспечат?"
Шурик медленно подобрался к мотовозу, поднялся на площадку, заглянул в кабину машиниста. Но там никого не было. Наверное, дядя Яша у тёти Вали - жены - чай пьёт в будке. У Шурки Молчанова мама работала стрелочницей.
И вздрогнул, когда услышал за спиной смешливый голос дяди Яши: - А, прогульщик... Как же ты, Шурик в школу ходить будешь? Тоже с уроков сбегать начнёшь?... Всё папке расскажу.
- Я не буду с уроков бегать, - потупился Шурик. - В школе интересно. Это же не садик...
- Ну ладно. Садись. Считай, до дому еду. Надо в Булатово четыре цисцерны забрать... Ну, поехали!...
Как здорово смотреть, как рельсы исчезают по мотовозом. И шпалы... Словно танцуют...
А  прошлой осенью, когда дядя Яша приезжал за Шуркой и папой на Пуксу, когда они приехали с папиной родины, то Шурка видел зайца. Так здорово было... Вокруг темно, ночь, а заяц, быстро - быстро, бежит по шпалам впереди мотовоза. Его хорошо видно - светит  прожектор. А потом прыгает в сторону  и пропадает в темноте...
А ещё год назад, когда они с папой весной поехали в деревню, то в Няндоме - ждали утра - папа пристегнул его ремнём к скамейке на вокзале. Это, чтобы не бегал на перрон. А Шурик так любил смотреть на паровозы...
А потом они три дня ехали до папиной деревни. Сначала на машинах - бензовозах. Ох и долго. Потому что дорога была вся в лужах и глине. И машины постоянно застревали.  А  сзади шли два трактора. И вытаскивали машины из грязи.
А во вторую ночь, когда они все остановились в какой-то избе, а потом легли спать, то Шурик - чтобы машины утром без него не уехали - тихо выбрался на улицу и залез в кабину бензовоза. А утром, когда рассвело и он проснулся, то увидел как вдоль стены избы идут три человека, во главе с папой. И в руках у папы горит фонарь.  "Летучая мышь". Так, кажется.
Что было потом - лучше не вспоминать...
А в Канакше за ними приехал папин брат: дядя Володя. На лошади с телегой.  Папа и дядя Володя, за встречу,  выпили бутылку водки и потом поехали до деревни. Долго. Да так долго, что Шурик, в отчаянии, сказал: "Папа, бери топор да руби лес, чтобы деревня быстрее появилась"...
Но вот и деревня...
Бабушка Аня, тётя Лиза, тётя Маруся, ещё одна тётя Лиза, дядя Коля. И - Георгий,  Генка, Женя, Люда, Люда, Люда, Танька... Это всё двоюродные братья и сёстры...
Потом уже, лет через пять, Генка смеялся: - А Людки - наша и дяди Коли - учились в одном классе. И когда учительница вызывала какую-нибудь из них к доске, то они обе  замирали: кого? Имена и фамилии одинаковы. А кого скажет?... Николаевна или Владимировна.
Да, в деревне летом, было интересно. Не то что в их посёлке. Там только и видишь: учительницу, школьный класс, дорогу до школы и обратно и ненавистные домашние задания...
Это потом - лет через пятнадцать - когда встретились в Шуркой Молчановым, да Сашкой Магоновым, да сидели за бутылочкой, с какой ностальгией и печалью вспоминали те года: и как дрались с мальчишками с "Немецкой" улицы, и как играли во дворе "в прятки", и как  зимой радовались сильному морозу - в школу не надо... Ура!!!
Да и где они сейчас: Стасик Кучумов, Сашка Магонов, Шурка Молчанов, Борька...
Забыл фамилию. Да что  говорить, когда с тех времён прошло полсотни с лишним лет... И сотни-сотни событий...
Ну ладно: всё это будет потом, а пока лето, деревня, озеро... И работа...
Да-да, работа... Да и что днём в деревне делать? Никого нет. Большинство на лугах и полях...
В июне надо развозить - это для нас: ребят - навоз на поля. Картофельные поля боронить. В июле - ооо! - сенокос...  Ну тут, вообще, слов нет... И на всё времени и сил хватало.
Рано утром — ещё и пяти нет — а бабушка уже будит: - Шурик... Генька. Людка... Давайте поднимайтесь. Молоко уже на столе... Шевелитесь...
Глаза открываться не хотят. Ни руки, ни ноги — не шевеляться. И вдруг мысль: «Чёрт! Ведь другие Орлика перехватят! Опять на какой-нибудь Маньке ехать. Ну,  нет. Фигушки!»
Генка тоже осознаёт положение и мы быстро скатываемся с чердака — а где летом спать как не на чердаке?
Людка ещё ворочается — её место на сеновале. Да куда ей спешить: грабли никто не отберёт.
Быстро опорожнена кружка молока, проглочен ломоть свежего — домашнего — хлеба и вперёд: на конюшню. По дороге собираются и другие приятели. Генка и  Вовка Крылов украдкой «смолят» сигареты и постоянно оглядываются — не дай бог, кто из взрослых увидят...
А на конюшне уже работа кипит. Да так, как будто никто и не уходил отсюда...
Генка, Вовка да Витя Чуркин — косари — рьяно накручивают наждачный круг, быстро, но аккуратно, - с лугов возвращаться некогда будет — затачивают ножи для конных косилок. Остальные выводят лошадей, ведут их к большому деревянному корыту — напоить до отвала. Потом умело запрягают в одноосные телеги с высокими бортами и, поднимая клубы пыли, уезжают на луга, по пути прихватывая с собой девчонок да женщин  - гребцов.
А Шурка долго -  пусть пьёт -  поит Орлика, подводит  к высокой чурке — что поделаешь, если ростом мал — забирается на коня...
-Ну, пошёл давай, - чуть властно приказывает он.
- Шурик! Вскачь не гони: дядя Коля увидит — к девкам на луг переведёт, - кричит вдогонку Генка.
- Слышу, - откликается Шурка. Что он, маленький: не понимает что нельзя коня перед работой вскачь гнать — целый день впереди. Да, вообще-то, и вечером нельзя, но тут уж ничего не поделаешь: лошади сами — без понуканий — в конюшню торопяться... 
Ну вот и луг, вот и народ. Девки, да бабы уже вовсю машут граблями. И следом за ними  начинают вырастать копёшки травы.  Около копёшек ребята, кто раньше приехал, уже перекидывают траву в телеги.
- Шурик! - кричит дядя Коля. Он не только родной дядя, но ещё и бригадир. - Где потерялся! У жёнок валки кончаются...
Шурка молчит, но быстро слазит с Орлика и запрягает его в конные грабли. Проверяет подпругу, длину череседельника, протягивает вожжи, забирается на железное дырчатое сиденье, проверяет работу педали,  рычага, и...
- Ну, пошёл, - и слегка прихлёстывает вожжами по крупу коня...
Его задача: собирать траву, скошенную Генкой и другими косцами, в валки. И чем валок выше и гуще — тем легче гребцам собирать  траву в копёшки...
Так, совсем незаметно, проходит половина дня. И наступает время отдыха — обед.
Все пытаются укрыться от яркого солнца в тени копёшек. Люди разбиваются на группы — по интересам...
- Шурик, - вкрадчиво шепчет Володька Жарков, - во сколько сегодня встал?
- В пять, - не чувствуя подвоха, отвечает Шурка.
- И всё стоит? - заливается смехом Володька.
Володькин смех подхватывает вся ребята, что около. Шурка не понимает смысла шутки, а когда соображает, то смущённо отворачивается...
Заканчивается обед. И опять работа. Долго. Пока нет дождя надо убрать траву и свозить её в силосные ямы и гурты. Потом, после сенокоса, уже будет попроще...
День закончился. Расходятся — расъезжаются люди.  Шурка распрягает Орлика, смотрит: где Генка. А Генка и Вовка сосредоточенно меняют на косилках ножи.
 - Скажешь бабушке, - наставительно выговаривает Генка, - что я не буду сегодня. Пусть мне на ночь паужну приготовит, а Людка принесёт — мы с Вовкой в ночь остаёмся. Всё понял?
- А я? - обиженно спрашивает Шурка.
 - Ты — нет, - решительно отрезает Генка. - Завтра опять весь день будешь носом клевать?...  Бабушке поможешь сено на повить скидать. Можешь в кино сходить... Всё. Некогда мне с тобой больше болтать... В воскресенье на мельницу поедешь со мной? Дядя Матвей просил помочь дрова распилить. Папка мотоцикл даёт...
 -Ладно, - Шурка идёт к Орлику, забирается на спину коня.
- Пошёл! - с ходу бросает Орлика вскачь.
 - Ох, - недовольно смотрит брату вслед Генка. - Опять ему от дяди Коли влетит...
На конюшне Шурка старательно прячет уздечку - придёшь утром, а коня нет. Потом неторопливо идёт домой. У изгороди стоит автобус: дядя Володя работает шофёром и возит рабочих из деревни в  Корбовское, посёлок за 12 километров. Посёлок небольшой. Там живут лесорубы. Заготавливают лес. Потом брёна грузят в вагоны и паровоз тащит их   на  Юру, железнодорожную станцию. А там их прицепляют в большому составу и тащят дальше, на юг. Генка говорит, что на юге нет такого леса. Вот поэтому мы их и выручаем. Как можно жить там, где нет леса? Ничего интересного. Ни грибов, ни ягод. А чем же они печки топят?
- А Генка где? - дядя Володя снимает промасленные рукавицы и кладёт их на крыло автобуса.
- На ночь отстался. Вместе с  Вовкой Крыловым... Ночью оводов нету.
 - Ну ладно... Тогда самому придёться ехать...
 - Прокопьевич! - кричат дяде Володе от магазина. - Компанию не составишь?
- Сегодня нет, - отмахивается  дядя. - Мне ещё на ту сторону, в Заречье да Холм ехать...
- Ну дело хозяйское...
– Ведь каждый божий день готовы водку эту хлестать, - с порога спускается тётя Лиза: жена дяди Володи. - И что вы в ней нашли?... Шурик, сходи за водой... Вёдра на крыльце... В огороде в бочку выльешь... Ведра четыре хватит. И ужинать иди... У бабушки уже всё на столе...
Честно сказать, носить воду не хотелось. Да и ужинать тоже... Но спорить с тётей Лизой было бесполезно. Да и зачем?
Но всё когда-либо заканчивается...
- Шурик, ужинать! - это уже голос бабушки Ани. - И Людку с Татьянкой зови... Они у Николая в гостях. Добеги...
Ну бабушку не слушать - нельзя. Это бабушка. Весёлая и говорливая. Когда Шурик только начал приезжать сюда, то дядя Миша - двоюродный брат дяди Володи - говорил: "Шурка так любит рассказывать, что не остановить. Ну вылитый как Анна Андреевна". Да, бабушка Аня любила поговорить...
Дом дяди Коли был рядом и Шурик быстро преодолел это расстояние.
Людка, Татьянка, да сёстры Галя и Люда возились в огороде...
- Людка! - крикнул Шурик через изгородь. - Бабушка ужинать зовёт... Слышала?
- Да! Сейчас идём... Таня, давай собирайся... Ладно, мы пошли... В клубе встретимся...
- Людка! - опять прокричал Шурик. - Я ужинать не пойду. Скажи так бабушке.
- А куда идёшь? На озеро?
- Да... Потом Генке ужин унесёшь... Он в ночь остался... Они там: за Дором.
- Знаю, - отмахнулась Людка. - Ну, Таня, шевелись...
А Шурик направился к озеру через околицу. И тормознулся только рядом с колхозной пилорамой. Интересно же!...
Два работника скатили с эстакады бревно. Толтый срез лёг точно на площадку тележки. Дядя Витя схватился за рычаг и быстро закрутил колесо. Два зажима, словно огромные клещи, намертво сжали конец бревна. А дядя Серёжа, ловко орудуя длинным крючком, подвинул тонкий срез бревна на середину маленькой тележки и, помогая дяде Вите, покатил бревно к самой пилораме.
Звонко звякнули пилы, рубчатые барабаны сжали бревно, опилки полетели вниз...
Здорово! С другой стороны пилорамы показался срез бревна, уже распиленный на доски.
Дядя Серёжа подскочил к такой же тележке как и у дяди Вити и зажал срез бревна...
Двигались тележки, подрагивало бревно, сыпались опилки...
Это было на сегодня у рабочих последнее бревно.
Уложены доски, выключена пилорама, сняты пилы - на заточку, инструменты уложены в маленький сарайчик.
- Ну, Шурик, как дела? Тоже с работы? Где робите ныне? - дядя Серёжа тщательно мыл руки под рукомойником.
- Сегодня за Дором, завтра на Большой луг переезжаем...
- Хорошо. Сейгод быстро справляетесь... А Генка где?
- В ночь остался. Ночью оводов нету.
- Знамо дело.
- На, держи, - дядя Витя протянул дяде Серёже полный стакан водки. В другой руке он держал краюху хлеба.
- О, как раз вовремя.
Дядя Серёжа выпил водку, откусил кусок хлеба.
- Шурик, а Шурик, - вкрадчиво заговорил дядя Витя, - а ты водку пил когда-нибудь?
- Нет, - испуганно отстранился Шурик. - Я ещё маленький.
- А попробовать хочешь?
"И почему её взрослые пьют? Она же, говорят, горькая очень"...
- Не знаю, - неуверенно протянул Шурик. - А как дядя Володя узнает? Или тётя Лиза... Бабушка...
- Да мы никому не скажем. Честное мужское слово! - дядя Серёжа пристукнул себя ладонью в грудь.  А дядя Витя налил половину гранённого стакана и протянул Шурику.
Было страшно и, в тоже время, любопытно - ну что в ней такого притягательного, в этой водке?
Шурик взял стакан, прикрыл глаза и несколькими большими глотками выпил горьковатую жидкость. Ффи... И ничего страшного. Обыкновенная вода, только горькая и чуть обожгла горло. Ну и что тут такого притягательного?
- На,  откуси, - дядя Серёжа протянул Шурику хлеб.
- Не хочу, - отстранил Шурик руку дяди Серёжи. - Всё хорошо и так.
- Шурик, - дядя Витя присел перед Шуриком и пристально посмотрел ему в глаза, - ты никому только не говори, что водку пил. Понял?
- Конечно не скажу, - Шурик гордым взглядом посмотрел на мужиков. - Что я: предатель какой, что ли? Или фашист?
- Во! - похлопал его по плечу дядя Серёжа. - Сразу видно, что это говорит мужик.
И Шурик побежал на берег. От выпитой водки чуть-чуть кружилась голова, но не было больно. Было даже чуть весело. Конечно, он никому ничего не скажет...
После купанья Шурик, не забегая в дом, помчался в клуб. Там сегодня показывали кино про войну. С кратким названием: "Звезда".
У входа в клуб стоял дядя Саша, тоже двоюродный брат дяди Володи. Но многие, даже Шурик, чаще всего называли его "Ефимич". Он был заведующим клуба и одновременно родным братом дяди Миши - киномеханика. Шурик не любил смотреть кино в зале - его больше тянуло в кинобудку.  Да и дядя Миша всегда ждал Шурика...
После окончания 10-го класса Шурик не пошёл поступать в институт, а устроился до армии на работу помощником киномеханика в кинотеатр "Север". Тогда этот кинотеатр был головным в городе Архангельске. И там уже Шурик узнал названия и модели кинопроекционных аппаратов...
А тогда, в сельском клубе, Шурик помогал дяде Мише "крутить" кино. Он умел заправлять киноленту, включать аппарат, следить за работой всей аппаратуры. А аппарат был простенький: 16-ти миллиметровая "Украина". И весь фильм умещался на двух больших бобинах.
И вот: Шурик сидит за аппаратом, следит за его работой и, одновременно, смотрит кино...
Как жалко было наших разведчиков, что они все погибли, выполняя приказ. Особенно понравился разведчик Мамочка. И актёр, который играл его - Николай Крючков...
А дядя Миша сидит на крыльце кинобудки и ведёт разговоры со знакомыми мужиками. Иногда они выпивают водку.
"А просто без водки нельзя поговорить?"
Фильм закончился. Большинство зрителей расходятся по домам. Но только не молодёжь.  Ефимович  отдаёт ключи Вовке Крылову - сыну и уходит. А в клубе начинаются танцы. На сцену выставляется радиола и... "Жил да был чёрный кот за углом...".
Но к двум часам ночи танцы заканчиваются. Большинству танцующих утром рано вставать - сенокос. И ребята с девчонками расходятся. Вовка Крылов закрывает клуб.
А на другой день всю родню Шурика, да и всю деревню облетает весть - в отпуск приехал сын дяди Миши. Он военный и служит в Германии. И жена у него немка. И их дочь - девчушка лет пяти - говорит только по - немецки.
И сразу, после рабочего дня, Шурик, Генка и другие ребята и девчонки побежали к дому дяди Миши. И удивлению ребят не было конца...
Да, девчушка на самом деле говорила на немецком языке. А сам сын дяди Миши ходил по двору в одних трусах. Но, как потом выяснилось, это были не трусы, а шорты - короткие штаны. А Шурик-то раньше думал, что короткие штанишки носят только ребята в детском саду.
И ещё их угостили вкусными хрустящими  пластинками со сладкой белой начинкой. Шурику так понравились эти "вафли", что он съел их так много, что на утро у него почему-то поднялась температура. И Шурик на четыре дня был отдан под строгий присмотр бабушки.
И последствия этого обжорства были очень печальные.
Работу на конных граблях передали Витьке Баёву. А через пять дней и сенокос закончился. И Генка с Шуриком подрядились делать ремонт в школе. Красить стены, полы, парты.
А на вкусные пластинки - вафли - Шурик не мог смотреть в течении пятнадцати лет...
За работу в школе Шурику заплатили четырнадцать рублей. Шурик решил: четыре рубля он отдаст бабушке, а десять заберёт себе. Но Людка  его отговорила и заставила бабушке отдать десять, а себе взять четыре...
"Хи-хи"- Шурик вспомнил ещё один забавный случай...
Какой-то день они с Генкой Чуркиным были двоём на небольшом, травянном, пляже, куда редко кто заходил из ребят. Относительно далеко от домов, да и был "конкурент" - хороший пляж с встроенным трамплином - упругая широкая доска, вкопанная одним концом в край берега и приваленная тракторным колесом: для устойчивости. А другой конец выдавался над водой. И там было глубоко, так что нырять было безопасно. И - эх - разбежишся, потом прыгнешь вначале на колесо, потом на край доски и... Тебя так подкинет упругость дерева, что летишь и видишь своё отражение в воде. А потом - бульк - и уходишь до самого дна... И наверх: обратно к Солнцу.
Так вот: в тот день, на травянном пляже, они с Генкой были одни. Но их одиночество было нарушено двумя приезжими мужиками. Но вновь прибывшие, конечно же, никакой агрессией к мальчишкам не приставали. Они просто расположились рядом, выставили перед собой бутылку водки, несколько огурцов и четвертинку хлеба...
Шурик и Генка уж и забыли о присутствии этих мужиков. Но только до тех пор, пока те не начали беседовать слишком уж громко...
Ребята невольно прислушались...
- На бутылку водки! Согласен?!
- Да, Вася, что ты х... порешь!... Я тебе две бутылки поставлю, если сделаешь!
- Хорошо. Согласен... На две... Точно?
- Да... Ну что: начинай...
Ребята приутихли, не понимая о чём спорили мужики. И, с удивлением, увидели, что один из них начал раздеваться. Снял рубашку, майку, скинул сандали, стащил брюки. Встал в полный рост и начал снимать трусы. Ребята замерли от изумления... А мужик повернулся и, покачиваясь, зашагал в сторону деревни...
Его приятель, усмехаясь, сгрёб в охапку всю одежду и направился следом...
Ребята, быстро натянув штаны и рубашки, поспешили за странными приятелями следом...
Перед первыми домами от реки шёл крутой подъём. Тот мужик, который шёл совершенно голым, вдруг повернулся к приятелю и что-то  прошептал тому на ухо. Приятель засмеялся, кивнул головой и отдал мужику один из сандалий. А тот, прикрыв сандалием причиное место, начал быстро подниматься  в гору...
Был день. Людей на улице было немного. А те, которые были, с широко открытыми ртами, увидели как по улице идёт голый мужик, прикрывая "это" место сандалием. И за ним, хихикая, шёл ещё один мужик с охапкой одежды в руках.
Но представление продолжалось недолго. Дом, в котором остановились мужики, был рядом с подъёмом. Недалеко от дома Вовки Жаркова...
А какой-то год за околицей приземлился вертолёт!... К такому чуду собралась вся деревня. Ну те, кто был не очень уж далеко. Даже бабушка Наташа, которая, кажется, никогда не выходила со двора - и то пришла поглазеть на летающую птицу.
Ребята долго потом гадали: зачем вертолёт садился в их деревне. Всего - то на какой-то час. А потом оказалось, что лётчики просто ходили в магазин. За продуктами.
А как-то  Шурик и двое его друзей - родных братьев - отправились  встречать родную сестру. Нинка была уже большая и училась в Северодвинске на токаря. Чтобы потом работать на заводе и строить подводные лодки. Ребята, вначале не верили, что там строят большие атомные подводные лодки, но Шурик-то знал достоверно. Тётя Аня - сестра мамы - тоже там работала.
Шурик, естественно, никого из родных не предупредил. Из опасения, что ему запретят такое путешествие. И он отправился, не спросясь...
Началось их путешествие в 2 часа ночи, сразу после окончания танцев. Братья взяли с собой небольшой узелок с огурцами, солью и хлебом. И вот они отправились в дорогу до лесного посёлка Корбовское. А путь был не малый - 12 километров.
Даже сейчас, через 50 лет, Шурик вряд ли бы согласился на такое путешествие. Ночь, дорога и молчаливая тёмная стена леса справа и слева. И они: трое 14-тилетних  подростков...
Но это сейчас. А тогда как-то всё проще было. Меньше страха, меньше раздумий.
Шли, рассказывали всякие страшные придуманные истории. А потом - до деревни этот фильм ещё не дошёл - Шурик почти дословно рассказал братьям "Кавказскую пленницу"...
Вот так, почти незаметно, они добрались до посёлка. На часах уже начался шестой час. И они успевали на местный поезд, который курсировал от посёлка Тёгро-озеро до станции Юра.
А около поселкового магазина стояли люди. Человек пятнадцать...
- Воры, - шёпотом проговорил Витька. - Что делать будем?
- Может стороной обойдём? - предложил Шурик. - Ну их к чёрту...
- Да какие воры, - рассудительно сказал Фёдор. - Люди очередь в магазин заняли.
- В пять утра? - не поверил Шурик.
- Так может что хорошее привезли...
Так и оказалось: с вечера в магазин завезли, что-то очень важное. Вот люди и заняли очередь. С вечера!... Да: тогда были деньги, но трудно было с товаром. Сейчас - наоборот...
Друзья успели на поезд. Путь был недолгий - часа четыре. А для них дорога, вообще,оказалась мгновенной. Так как они просто заснули...
А дальше было всё просто: встретили, без проблем добрались до деревни, но уже не пешком... Всё было хорошо, кроме одного: Шурика очень сильно наказали за самовольство... Ну что ж: за проделки надо отвечать...
В деревню Шурик ездил долго. Судите сами: с четырёх лет до семнадцати. Каждый год. Он до сих пор считает - да так оно и есть - что все его приятели и друзья тогда были там. И все приключения там. Потому что лето, каникулы... А что дома? Дом, школа, выходной... Дом, школа, выходной... И так:  десять лет...
О детстве можно вспоминать вечно. Потому, что каждую минуту проходило Новое, Интересное. В юности другое: там начинаешь задумываться: что тебя ждёт в этой взрослой жизни. А в старости опять легко: пенсия, хоть какая, а есть. Дети выросли, внуки только в гости приезжают.
Да и мы раньше предпочитали бабушкам и дедушкам: игры в войну и космонавтов, детские разборки во дворе, велосипеды и самокаты, футбол и прятки...
А сейчас? Да тоже самое. Только с поправкой на время. Телефоны, компьютеры. И драки тоже есть. И велосипеды, и мотоциклы...
А нам осталось только вспоминать... Такая уж жизнь...
Вот и всё..
                P.S. Если кому интересно, то продолжение в:
                "Семь лет в городе".